"Дай миллион! Дай миллион!"
Омайгад, "он Си-сте-ма-те-за-тор". Это все писатель по клаве напитюкал. Лауреат ныне дохлого "Русского Букера", да будет ему жарко в аду... Все-таки ни писателям, ни критикам, ни "литагентам" (кто бы они на самом деле ни были) не стоит ко мне приходить и напоминать о своем существовании. Вот пришла ко мне вдова Горюнова, немедля после смерти суженого рванувшая гуглить, что про нее в тырнете говорят — и я вспомнила о позабытой было протеже Горюновой, окололитературной попрошайке Александре Николаенко.
И. Горюнова как-то пыталась разжалобить критиков, отнесшихся к А. Николаенко, только что получившей немедля околевшего "Букера" (не выдержала премия ТАКОГО лауреата), без всякого пиетета: "Саша – добрый, наивный, честный ребенок, который всегда идет навстречу с широко распахнутым сердцем, готовый отдавать и дарить все, что в его силах. Обидеть ее – обидеть ребенка, который не может защититься, ответить ударом на удар, а может только со слезами переживать боль предательства, поглубже запрятавшись и забившись куда-то в нору. Писать и рисовать для нее необходимо так же, как и дышать, пить, есть, иначе она просто не сможет жить". Ну вы подумайте, какая тонкая манипуляция! Деточку абижать нихарашё, плахие, плахие критеги, фу! После "отплохособакивания" критика стала добрее, а, тщеславная вдова?
Что-то этот ребенок мне сильно напоминает детишек с восточного базара. Они всюду таскаются за тобой, хватают за руки, орут, дергают за одежду, мажут ее соплями... Они лезут даже на экспедиционный грузовик, пока кто-нибудь, владеющий местным матом, не проорет что-нибудь вроде: "Кетайлик, балалы!" ("Пошли прочь, сукины дети!"), и только тогда они отстанут. Больше, правда, от изумления и оттого, что грузовик поехал.
С одной стороны, коли этой Николаенко необходимо — так пусть пишет, рисует, поет и пляшет, кто ей мешает, что мы, звери какие? С другой стороны, это ангелоподобное создание не только креативит, оно еще и ЛЕЗЕТ... Представленные здесь и выше скриншоты — очередной диалог Николаенко, стремящейся разжалобить всё живое, с критиком Иваницкой. Иваницкой, которая, замечу, писала о Николаенко в пренасмешливом тоне. И что? Помогло это вам от Николаенко, уважаемая Елена Николаевна?
Как видите, нет: в ответ на суховатое замечание, что окучиваемый ею критик "не друг ее прозы", Николаенко тут же начинает подлизываться и пытается впарить хоть какую-нибудь свою книжку: если вы не понимаете моих "сложных" книжонок, то есть у меня книжонки попроще. По вашему уму. И написаны так, что вам, не догоняющей прелести манерного нытья, наверняка понравится позитивчик. Это похоже на намек, что Елена Иваницкая, профессиональный и уважаемый критик, ниасилил высокодуховной и сложной нытье-прозы Александры Николаенко. А ничего, что сия "писательница" малограмотна, словно фикер-йуный аффтар и ни одного предложения не в силах написать без трех ошибок (как минимум)? Ничего, что она и слова-то подбирает с трудом? Ничего, что она непрерывно выдает сопли в сахаре, от которых тошнит прилично образованных людей? Ничего, что она ворует сюжеты из дорам? Каковые дорамы уж получше русских сериалов умеют выжимать слезу.
Откуда вообще берется такая невероятная, поистине нечеловеческая наглость? Откуда поведение вечно ноющей попрошайки, какие бы премии им, попрошайкам, ни вручали? И куда они девают свои лауреатские миллионы? Даже в кумпании пропить эту сумму проблематично, но... Уже через год после получения "Букера" Николаенко буквально рыдает (орфография и пунктуация аффтарская): "...а знаешь, на счёт штанов так моим десять, куртке пятнадцать, её ещё Юра покупал, пока меня не бросил, велосипеду посреди, и денег хреновых никогда не было вдоволь, это ты вспомни все писатели загибались с голоду, а мы сыр едим, в том смысле — на пределе, да, но ещё никак не сдохнем... Постоянные обломы, постоянные тычки, пощёчины, затрещины, при том что денег за это... За Федю выплатили 14 тысяч. Год жизни, убойная ненависть в Нацбесе, немыслимая грязь, пролившаяся почему-то на меня, а не на книгу..." Это не столько ненависть, милочка, сколько реакция обычного, никакими сверхдобродетелями не наделенного человека на попрошайку. У него у самого "хреновых денег" нет, а ты ползешь за ним на культяпках, ловишь за руки и хватаешь за одежду. Разумеется, он тебя пнет.
К тому же лезете вы в друзья ко всем, включая критиков, раскатавших ваше вторичное творчество, сокращенно "вторчество" (ведь своего "Федю Булкина" вы попросту украли из сюжета корейского фильма) в тонкий блинчик. Верно заметила знакомая писательница: "...действует она по двум немудрящим схемам безусловного выгодополучения: вариант а) Иваницкой становится жаль обижать френдессу, и она перестаёт ругать нашу Сашу; вариант б) Иваницкая известна принципиальностью и подсунутую третью книжонку, после двух разруганных, в клочья разорвёт. Тут-то наша Саша кричит на лицекнижии, что её зарезали-оскорбили, прибегают сорок тысяч братьев и начинают жалеть Сашу: "она же практически святое дитя!.. невинность обидели!" — шум-гам, книжонку замечают и переиздают в шубинской макулатурной конторе. Саша лыбится во все тридцать два зуба и покупает новый лисапед".
А что, размягчили же вы, словно размокший старый сухарь, дедулю Валентина Яклича Курбатова, члена прости Господи жюри "Ясной Поляны" (с маниакальным упорством выбирающего феерических графоманов типа Самсонова с его "помогающим наклоном", "жадным, как губка, лицом", "возбуждения тык-впритык с мужиками" и прочими красявостями, налепленными на текст про Донбасс, писанный по википедии)?
Курбатов попрошайке куда как полезен (и дурак к тому же). Вон как слюной захлебывается: "Как они суждены друг другу – Ясная Поляна и Лев Николаевич... Я думаю он улыбнулся бы сегодняшней книге Александры Николаенко «Небесный почтальон Федя Булкин» и, может быть, обнял автора.Пяти, а потом семилетний мальчик Федя Булкин замучил бабушку вопросами к Богу, раз она говорит, что всё в Его власти. Вот пусть она за Него и ответит, почему есть смерть и почему, если Он справедлив, у бабушки можно украсть сумочку с пенсией, и почему ему, Феде, нельзя к папе и маме, которые умерли и живут у Бога в Небесном граде, и почему Он их не отпустит к Феде, который так тоскует по ним".
Аллилуйщики рыдают над одноногой собачкой. Николаенко знатный инструмент для выдавливания соплей из обывательниц и обывателей. Которые расчудеснейшим образом не замечают того, что их новая святая-то воровка! А.А. Кузьменков подметил, что "идею небесного почтальонства слезоточивого младенчика Феди Булкина шустрая Николаенко украла из азиатского фильма с названием... кто бы мог подумать? "Небесный почтальон".И с твердой верою, что никто ее за руку не поймает. Все смотрят. А и поймают — простят: сами не лучше".
Добавлю, что источник опуса как на ладони для весьма изрядной ЦА любителей дорам: японо-корейская дорама "Heaven’s Postal Delivery Man" привлекает не столько идеей, сколько тем, что актер, сыгравший главную роль, в 2008 году был признан "самым красивым мужчиной Азии" — за него проголосовало около 40 миллионов человек. В дораме красавчик Джэджун — мистический небесный почтальон, который приносит сообщения от уже мертвых родственников и друзей живым. Немного переменить "несущественные детали": красавчика почтальона и собственно автора писем — не менее красивую девушку, пишущую ГНЕВНЫЕ письма умершему возлюбленному, сменить на нищасную детачку, письма сделать одним большим слезоразливом, содержание сделать сопливым до того, чтобы даже азиатам стало бы неловко от такой безвкусицы — и вуаля! Влиятельные старички рыдаюд!
"И в конце книги я уже прячу от себя глаза, чтобы не заплакать. Когда мальчик за всех нас просит: «Господи, сделай так, чтобы Ты был!» и просит бабушку написать Богу письмо, что он болел и умер, чтобы не ходить в школу и быть с родителями в Небесном граде. И бабушка долго пишет, а Федя потом видит, что это записка «О здравии» и он в ней – на первом месте. И еще много их с бабушкой знакомых и близких. А во второй записке «Об упокоении» только его мама и папа. И он вычеркивает себя из первой записки и втискивает во вторую между папой и мамой. Но тут же вспоминает, что бабушка-то осталась в первой, а как же он без нее? ...я с горечью вспоминаю такие же детские слова Валентина Григорьевича Распутина в одном из его рассказов: «Господи, поверь в нас, мы одиноки»".
О да, Сашу Николаенко и Лев Толстой обнял бы бородищей, и Валентин Распутин восплакал бы и возрыдал на ее хилом плечике. И мы, тупые, стадные существа, которых так легко обмануть дешевенькими соплями в сахаре, немедля кинемся покупать украденного у японцев да корейцев "Небесного почтальона", дабы лишний раз убедиться: дерьмо ваши лауреаты. И ворье. Такое же, как члены ваших жюри. И хватит об этом — то есть о литературе.
Поговорим о святом. То есть о наворованном.
Дедуля Курбатов — большой любитель сожрать у тех, кто решился иметь с его воровской конторой дело, с десяток авторских экземпляров изданных книг — и, разумеется, не вернуть. Ну а что автору эти пять-десять тысяч, которые он мог бы получить, продав книги? Надо платить за удовольствие получить какое-нибудь курбатовское феерической глупости замечаньице: "Эта высокохудожественная книга мастера, владеющего русским языком в совершенстве, клевещет на нашу славную государственность!" или "Я не стану читать ТАКОЕ своей внучке!" Так на государственность клевещет или внучек развращает? Вы уж определитесь, господин ЛИТЕРАТУРНЫЙ критик. Кстати, про родных и близких членов жюри: внучкин дедушка, а внучкин дедушка, эта самая "Накрытая поляна" — твоя вотчина? Ты здесь книжки для чтения своим потомкам заказываешь? А платить за заказ кто будет — мы, читатели?
Вороватый старый хрен о-о-очень любит защитить государственность. Например, от исторических фактов из биографии Ивана Грозного. А спустя год после приснопамятного радения о нашей государственности/нравственности своей внучки Курбатов устроил такой же громкий вяк против книжки Валерия Бочкова, требуя, чтобы ее выкинули из списков «ЯП» «за неуважение к нашей власти». Публично верещал, демонстрировал визгливую лояльность. А в этом году Кремль наградил трухлявый пень государственной премией за заслуги. Так-то!
В. Бочков о нем писал, брезгливо не упоминая имени старого члена... жюри: "Жюри и организаторы больших премий получают деньги от власти, из Кремля – в том или ином обличье. И им не терпится выказать свою лояльность и лизнуть. Вот и лижут, причем не стесняясь. Очень традиционно и очень по-русски. Оживают герои классики, от Гоголя и Салтыкова-Щедрина, до Булгакова и Зощенко. Выглядит комично со стороны, но у этих типов честь и совесть понятия относительные: во время оглашения лонг-листа Ясной Поляны один из членов жюри (не помню фамилии, но об этом писала даже «Комсомольская Правда», так что при желании можно выяснить) потребовал исключить «Латгальский крест» из списка претендентов. Читал это член (член жюри) мою книгу? Конечно, нет. Но он знает мою фамилию, он знает, что именно я написал «Харона» и «Коронацию зверя». Книги, о которых придворный рецензент высказался очень ёмко: «Написано здорово, почти идеально, но видно сразу, что автор – враг»". Знакомый подходец, не правда ли? И ничего, никаких душевных мук и стремлений "спрятать от себя глаза", дабы не смотреть в зеркало на свою подлую харю.
А нажравшись благодарностей от госблагодетелей и ковыряя в зубах, Курбатов любит помироточить в припадке "духовного катарсиса", как это делают чувствительные тетеньки точно над такой же писаниной...