Папуасы цифровой цивилизации
Упомянули недавно в беседе с френдом традиционное и индустриальное общество: дескать, еще три десятка лет назад мы жили по законам первого, а сейчас вовсю адаптируемся ко второму. А ведь я, будучи москвичкой по рождению, тем не менее выросла в таком маленьком городе, что его и городом-то назвать трудно. И потому хорошо понимаю систему само— и не-самоидентификации в провинции. Традиционную систему, которая в мегаполисе, хочешь не хочешь, превращается в индустриальную.
Обе эти системы вовсю изучаются социологией, а переводе с научного на общечеловеческий это звучит так (излагаю официальную версию).
В провинции по сей день произрастает и процветает самая «прозрачная» форма общества — традиционная. Ее «прозрачность» строится на доступности информации — всем обо всех. В традиционном обществе судьба человека предрешена практически с момента его рождения — его папа-мама-дедушки-бабушки и есть тот фундамент, на котором он построит свою карьеру, семью и проч. Поэтому в провинции из «обобщенного образа семьи» выводится прогноз относительно судьбы, ожидающей ЛЮБОГО человека — от рождения и до кончины включительно.
Если вы, предположим, сын местного помещика, то ваше главное занятие — псовая охота, а ваша будущая жена подрастает в соседнем поместье и по шесть часов в день мучает пианино и гувернантку-француженку. Все знакомые (и незнакомые) не предполагают никаких сюрпризов и неожиданностей, никаких там скачков в гиперпространство. Хотя кто знает? Вдруг любитель псовой охоты возьмет да женится не на дочери соседа-помещика, а на ее гувернантке-француженке? Или отправится искать счастья в дальние края? Или (вот ужас-то!) пойдет на сцену и прославится в амплуа комической старухи? Подобные отрывы от родного назема практически неизбежно сопровождаются, как говорил герой фильма «Формула любви», «эль шкандалем при посторонних».
А на другом полюсе, в городе, в его маргинальных клоаках постоянно зарождаются новые профессии и новые сословия — сословия людей, носящих маску, людей, о которых ничего нельзя узнать достоверно. Они умеют удовлетворить любопытство публики выдуманными биографиями, продемонстрировать приятную окружающим манеру поведения, получить максимальную выгоду от общения и сбежать до скандального разоблачения. Потому что в индустриальном обществе в его «пиковом» проявлении все зависит от личности, а влияние ближнего окружения вторично. Эта схема социальной адаптации настолько эффективна, что не могла не получить распространения. И она особенно дорога людям, в чьем статусе имелись изъяны — помехи для воплощения амбиций и скорейшей сбычи мечт.
В индустриальном обществе, чтобы как следует познакомиться с человеком, необходимо завоевать его доверие, иначе придется довольствоваться легендой — вроде тех, что в каждой серии использует Джеймс Бонд, отправляясь на очередное задание. Член общества предлагает окружающим на выбор две-три-пять масок — по мере надобности и в зависимости от места и времени общения.
Вы можете прожить с кем-то бок о бок лет десять, не имея понятия, чем он зарабатывает на ежевечернюю порцию китайской еды и на кассеты с мелодрамами. А на одиннадцатом году в дом ворвется ФБР и повяжет вашего дружка как величайшего афериста, похитителя государственных секретов. Словом, в индустриальном обществе всякий из нас немного авантюрист. Из тех, кого в старинном романе называли элегантным словом «пикаро».
Разумеется, это всё полярные схемы, которые в чистом виде нигде не встречаются, жизнь предполагает лишь смешанные формы. Но наука верит и в существование полярных схем, и в шкалу разнообразных форм между полюсами.
Однако мне эта дихотомия систем представляется далекой от реальности, а в социопсихологическом плане и вовсе устаревшей, как в целом, так и в частностях. Я заметила, что индустриальное общество довольно быстро меняется, превращаясь в подобие традиционного. Глобализм получает новый вид, когда глобальное состоит из гигантского количества вполне традиционалистских песочниц, «гетто по интересам». И что самое смешное, многие из них довольно закрытые — примерно такие же, как самое традиционное из традиционных обществ, для которого и треть века спустя сосед, «понаехавший» из других мест, остается чужаком. Мало ли, как вела себя его прабабушка? Что мы знаем о его корнях?
Даже вирт с его анонимностью (вот уж где индустриальное общество должно достичь своего звездного часа!) упорно разбивается на сообщества, где все всех знают или думают, что знают. В сообществах свои интересы, свои кумиры и свои анфан-террибли. А между тем за пределами песочницы о них не ведают даже специалисты, вроде как занимающиеся исследованием и мониторингом оной. Но, разумеется, вкупе с еще сотней таких же, поэтому частности вроде тамошних и тутошних гениев исследователям явления в целом неинтересны.
Но для песочницы именно эти частности и есть нечто УЖАСНО ВАЖНОЕ! Как можно не понимать, скажем, вопиющей разницы между «многообещающим фэнтези» о космических/эльфийских лесбухах — и «неоднозначным романом» из жизни простой русской Эммануэли и ее любовницы-бутча? И не отличать вот этих двух от еще более неоднозначных творений об эльфах-пидора... нетрадиционно ориентированных магических созданиях и полной страстей офисной гомося... нетрадиционно ориентированной прослойки клерков?
Нет, песочница всегда будет стоять на том, что она мегаполис, если не целый континент. Полный тайн, разумеется. Однако подсознательная тяга всегда проявляется в поступках, а не в декларациях. Что ужасно возмущает некоторых авторов и мелодекламаторов деклараций, особенно когда об этой особенности человеческого поведения бестактно говорят вслух.
Человечество, похоже, не намерено глобализироваться и индустриализироваться, как предрекали фантасты, до самого мозга костей. Оно хочет жить в маленькой деревне, знать всё обо всех — но не о тех же высоких технологиях, столь милых сердцу хомо индустриалис. И на вопрос «Как это работает?» равнодушно отвечать «Это Магия». Вот почему «Поттериана» оказалась так популярна!
А еще человечество хочет жить племенами. И даже создает племенам собственный язык. Френд-программист привел примеры того языка: «Организовать колл.Не по регламентам.Оптимизировать процессы.Используй все ресурсы.Сообщи по результатам.Он тебя окнул.Прогрузите в проблематику.Сегодня работаю из дома парт тайм.Асап.Дейлик.Креды те же, что и на почту.За assisgn’ить таски.Подмержить.Окей, я вас услышал.Окей, файн.Майлстоун.Быстро накинуть флекс.Вчера и сегодня опять фифти-фифти время распределяю.Форсируй.На это все у меня есть тикет, я его сейчас на тебя переведу.Продакт-плейсмент.Хелпдеск.Саппорты.Рокетсайенс.Пока онхолд положу.Джобы, шедулер, воркеры.Ты точно туда эсэсашишься?Отфайнтюнить.Тимбилдинг.У человека должен быть вижн развития системы.Хренологика.Прод песочницы.Там ошибка, но вы не тестируйте этот сценарий просто.Надо рединесс и хелс чеки запилить».
Пиджин как он есть. Зачаток уже не сленга, а практически языка островитян, чего-то вроде тагалога. Некоторые словечки вошли в речь как термин — не отдерешь и не переведешь, как тот же «тимбилдинг». Есть и старые заимствования: «тестировать», «форсировать», «фифти-фифти», пусть и в каком-то кривоватом, несуразном употреблении. Но новые «инвестиции в язык» куда агрессивнее и вдобавок гаже звучат. Дать этому развиться, и через сто лет можно будет вписать в анналы новую лингва программЕра, подобие лингва франка.
Папуасы цифрового века с культом карго — вот и вся наша хваленая индустиализация с глобализацией...