Черные копатели литературного назема
Однажды спорили мы со знакомыми, реальными и виртуальными, на тему писательства. Знакомые хором объясняли, что писательство есть и будет скорее развлечением, чем делом, а если и делом, то исключительно для дилетантов. Так что все мы должны радоваться, когда молодые люди обоего пола производят на свет божий ужасающие образчики графоманства, за копейки продают их издательствам, после чего на прилавки бумажными осадками выпадает всякая бня. "Все-таки писать - не колоться!" - синхронно кивали знакомые (особенно усердствовала сумасшедшая старушка Скади-Лифантьева - видать, аргумент животрепещущий).
Действительно. Если сравнивать творческие потуги с наркоманией, то любое занятие выглядит лучше и достойней. Это как сравнивать климатические зоны Земли с погодой в космосе: на фоне таких палестин любые пустыни и ледники кажутся образом рая. Но мне, если говорить честно, надоело сравнивать температуру больного с абсолютным нулем. Сам приемчик, однако, стар, как анекдот про Вовочку, Абрама Исааковича и слово "похуй". А вот если отрешиться от демагогических сравнений, то...
То, как человек, работающий в областях, в которых как бы разбираются все - в области истории искусства, в области социальной психологии и в области литературной деятельности - я постоянно сталкиваюсь с последствиями нашествия дилетантов. В принципе, любая отрасль перестает развиваться, если в ней массово тусят дилетанты. Это общеизвестно. Дилетанты бойчее профессионалов. То, на что профессионалу нужны информация и время, дилетант (по его далеко не скромному мнению) делает одной левой: атрибутирует, ставит диагнозы, пишет книги... И попутно уничтожает лицо профессии, дискредитируя ее своими "маленькими допущениями".
Маленькие допущения в экспертизе, в диагностировании и в писательстве превращают результат в посмешище. Или в позорище. Причем последствия такого превращения отражаются не только на дилетантах, но и на тех, кто дело свое знает.
Ну посудите сами:
- психотерапевты, загоняющие пациентов с эндогенной депрессией в отсутствие критики собственного поведения;
- искусствоведы, путающие живопись с графикой;
- писатели, не владеющие грамотой...
К чему это в целом приводит? К неверию. Публика перестает верить в существование специалистов в упомянутых областях. Публике начинает казаться, что "и я так могу, за что же деньги платить?" И верно, не за что. Наука превращается в трепотню, искусство - в хобби для утомленных бытом, а ремесло попросту самоликвидируется.
Можно ли сделать хирургическую операцию или построить космический аппарат, почитав википедию? Не спорю, вдохновиться - можно. Но уже на этапе осуществления замысла понимаешь: хрен, то есть пардон. Нужны познания, сырье и оборудование, которых не сыщешь на антресолях на просторах интернета. Нужное умение нарабатывается в ходе обучения - долгого и отнюдь не увлекательного. Оборудование и сырье стоят денег - не то что болтовня на тусовке. А профессиональная репутация, хилое детище неустанного впахивания на избранной ниве, растет годами, но может погибнуть в один миг из-за ошибки или черного пиара.
Поскольку речь шла по большей части о писательстве (которому, строго говоря, нигде не учат, несмотря на Литинституты, ВЛК и мастер-классы у дутых "мэтров", и оборудования оно не требует), то оставим в покое многострадальную психологию и не менее многострадальную историю искусства, и приглядимся к литературе.
Мне часто говорят, что изобилие событий в книге создает определенный драйв, ради которого публика и эту книжку прочтет, и новую прикупит. Дабы узнать, в какую еще жопу переделку попал герой. Попал и вышел, не изменившись ни единой клеткой мозга. Для новых, ткскзть, свершений.
Вместе с тем, читая самую что ни на есть развлекательную литературу XIX, скажем, столетия, я не устаю поражаться уровню обучаемости персонажей. Они учатся на каждой своей ошибке, подчас разрушая моральные догмы своего времени! Нашим бы так. Да что там XIX век! Даже в средневековом героическом эпосе, где персонажи намертво заклинены в рамках амплуа, периодически возникают психологические дилеммы, опередившие свое время.
Вот перед смертью Роланд предлагает Оливье: "Я затрублю, и Карл сюда поспеет", на что Оливье отвечает:
"То нам не к чести.
Я к вам взывал, но внять вы не хотели...
Быть смелым мало - быть разумным должно,
И лучше меру знать, чем сумасбродить.
Французов погубила ваша гордость...
Вы здесь умрете, Франции на горе,
И наша дружба кончится сегодня:
До вечера мы дух испустим оба".
Благодаря идеям, не испустившим дух вместе с кодексом рыцарской или викторианской чести, потомкам было для чего читать "Песнь о Роланде" или "Гордость и предубеждение". Я имею в виду потомков, способных думать над смыслом произведения, а не только отождествлять себя с неотразимой Элизабет или с непобедимым Роландом. Конечно, большинство читателей всего лишь представляет, как гордо бы оно (большинство) размахивало Дюрандалем, что в схватке с маврами, что в спальне Прекрасной Дамы. Между тем, тупо махать чем бог послал - в реале или в вирте - удел низшей категории публики. Если перевести какой-либо жанр в режим ее удовлетворения, жанр деградирует. И авторы деградируют вместе с жанром, превращаясь в поставщиков легкого наркотика для уже упомянутых "утомленных бытом".