Культурный контрафакт
Временами возникает мысль — скорее теоретическая, нежели какая бы то ни была еще: хочет наш графоман (и неважно, масслитовец или боллитровец) писать, скажем, про метросексуальных извра... нетрадиционно ориентированных — стоит ли его высмеивать за подобное? И есть по гамбургскому счету разница, какая у героев ориентация? Как говорил Вуди Аллен, "бисексуальность вдвое увеличивает ваши шансы на знакомство в субботу вечером".
В искусстве намного важнее вопрос: а что, собственно, дает аффтару паразитирование на теме гомосексуализма? Спросите, почему паразитирование? Да потому что это оно и есть.
Я, признаться, понимаю, когда мужики-критики начинают дуром орать на писателей: хва-тит го-мо-ся-ти-ны, хва-тит! Думаю, они бы не орали на реального Кузмина так, как на его "правнучатую племянницу по прямой" Погодину. Потому что он был гей, но притом и настоящий поэт, не тряпочный. А нынешние "подлевенталевцы", уловившие, что у сидящего во главе стола барина ключи от кормушки, а любит он того-с, поизвращеннее... В гомоэротику ломанулись всем колхозом.
Та же Лже-Кузмина выворачивала трусы наизнанку, рассказывая, с кем занималась сексом и требуя, чтобы ее "считали агрессивной лесбиянкой". Что это было? Попытка поддержать штаны нелепому "Урану", где дяденьку инженера насиловали злобные урки? Хоть бы эта тетенька, не ограничиваясь собственным опытом, почитала про разделение на нормальных и опущенных в лагерном аду. У меня там оба деда чалились (шпионы, если верить соседскому доносу), причем в описываемое время. Временами рассказывали потом... всякое.
Так вот, лагерные педерасты, опущенные, жертвы насилия получали за услугу плату — еду, освобождение от работы или сигареты. Если кто зажмет хабар — есть подозрение, что он "пользует" данного опущенного по любви. А это страшное обвинение для уголовника, страшное. Дедушки (оба) не особо стеснялись моего присутствия, беседуя между собой, кто в каких местах отбывал и в чем состояла разница между лагерями. Им казалось, я маленькая, чтобы их лагерный сленг понимать. Ну, октябренком-то я уже была и на память не жаловалась. Хотя о чем шла речь, поняла уже после.
Между прочим, и изнасилования "интеллигентов" в те далекие тоталитарные времена были далеко не безопасны. Репрессированных "врагов народа" порою ставили начальниками бригад или хлеборезами, как самых грамотных и честных. Мне рассказывал об этом Александр Ильич Клибанов, проведший в лагерях по доносу двенадцать лет, причем в лагерях он побывал дважды и оба раза оказался в бригадирах, никого умнее него не было. А он был историк, не инженер, не технарь. Технари руководили на более сложных участках. Представляете, ЧТО может сделать с покушавшимся на его задницу начальник "рубил" в урановой шахте?
Или вот, бывший до определенного момента под покровительством лже-Кузминой птенец гнезда левенталева, некий Богословский (он же Богуславский) написал роман, в которой папаша "уестествлял" дочурку, но при этом хотел, чтобы она была сынком, поэтому отдал несчастную на карате, постриг и называл мужским именем — и добился, чтобы страдалица сменила пол. Это был бы, может, и не добротный, но хоть какой-то трэш, кабы не одна деталь: история оказалась украдена из третьего сезона "Доктора Хауса", только с перверсией: в сериале дочка (которая на деле была сыночком с неопущением яичка и недоразвитием гениталий) уестествила папашу, дабы тот пребывал в ужасе от содеянного и не смел мешать дочкиным-сыночкиным забавам.
Ох уж эти мальчики, у которых от всего гомоэротического опыта лишь серьга в ухе!.. В боллитре они пытаются отыскать такую извращенскую фишечку, чтобы ужаснуть тех, кого ничем не ужаснешь, но в результате переписывают сериалы, причем популярные. В масслите они с подружками мучают аниме и мангу с "яойчегом". И вечно выходит у них не жизнеподобие, а истории про "голубых инопланетянов", психика которых не выдерживает никакой верификации.
Аспект сексуальности персонажей — некое общее слабое место начинающего писателя. И неважно, пятнадцать лет автору или сорок с хвостиком. Понимание чужого образа сексуальности, порой весьма далекого от авторского — штука сложная, чреватая ошибками. Всем людям свойственно сбиваться на собственный образ сексуальности и вместо героя подставлять себя в предлагаемых обстоятельствах, как делает плохой актер, неспособный построить образ. Однако собственного опыта, увы, никогда не бывает достаточно для творческого подхода. Просто не хватает его и всё.
Любовная сцена может быть страстной, может быть лиричной, может быть смешной, может быть пугающей. Секс многовариантен, описания его неизменно привлекают внимание читателя — так почему авторы относятся к данному аспекту невыразимо халтурно? Зачем эти бесконечные потуги фикерш, пишущих очередной слэшик вместо диплома? Зачем читателю натянутая на авторское "я", словно сова на глобус, имитация Саши Бло из пелевинского "Generation "П"?
"Если судить по тексту, это было холодное и утомленное существо неопределенного пола, писавшее в перерывах между оргиями, чтобы донести свое мнение до десятка-другого таких же падших сверхчеловеков. Тон Саша Бло брал такой, что делалось ясно: де Сад и Захер-Мазох не годятся в его круг даже швейцарами, а Чарли Мэнсон в лучшем случае сможет держать подсвечники. Словом, его статья была совершенным по форме яблоком порока, червивым, вне всяких сомнений, лично древним змеем". Так то по тексту, а в жизни...
В жизни эти как бы Саши Бло — всего лишь замученные бытом Эдики: "Их жизнь проходила не среди кокаиновых линий, оргий и споров о Берроузе с Уорхоллом, как можно было бы заключить из их сочинений, а среди пеленок и неизбывных московских тараканов. В них не было ни снобской заносчивости, ни змеящейся похоти, ни холерного дендизма, ни наклонностей к люциферизму, ни даже реальной готовности хоть раз проглотить марку кислоты – несмотря на ежедневное употребление слова "кислотный". Но у них были проблемы с пищеварением, деньгами и жильем, а внешне они напоминали не Гэри Олдмена, как хотелось верить после знакомства с их творчеством, а скорее Дэнни де Вито".
И это весьма и весьма заметно в тексте. Не надейтесь, что ваши "эдиковы комплексы" скрыты от читателя. Они ведь столь же реальны, как ваши эдиповы комплексы. Именно они и составляют основное содержание образа героя, как, впрочем, и личности писателя. И неважно, что это за образ: танцующих в вихре стали военов, нарядившихся в новое платьице и безделушки, то есть в доспехи и амулеты — или утомленно-холодных денди, гонящих между оргиями не тараканов с кухни, а пургу про Уорхолла с Берроузом (или даже нескольких Берроузов).
Притом образцов для освоения матчасти много, всегда можно найти подходящий. Взять его из века рококо с его напудренными бретерами в мушках и кружевах. Освоить мемуары реальных денди века девятнадцатого, полировавших даже подошвы своей обуви. Или истории о них пера и кисти признанных мастеров — о том же Бо Браммеле писано немало. Истории таких красавчиков, промотавших всё нажитое предками, а то и собственную жизнь положивших на алтарь красоты, трагичны, как полет Икара под палящим солнцем на плавящихся крыльях. А нам то какую-то возню в грязи подсовывают — боллитра; то пляски "в вихре соплей и стали" — масслит. Они действительно думают, что непохожи друг на друга, поскольку декорации у "еротики" разные? Смешные.
А коли приспичило автору изобразить ковбоя в стрингах с Горбатой горы, то пусть основное поведение героя будет ковбойским, а стринги будут его маленьким грязным секретом. Иначе снова мы увидим девочку, вырядившуюся ковбоем. От каковых ряженых устали и любители массовой литературы, и читатели современной прозы.
Однако я понимаю: эти простенькие советы никому не покажутся простенькими. Все потому, что наши Эдики просто-напросто зарабатывают денежку или лайки, находя нехитрое упоение в изображении Саш Бло, а литература идет лесом со своими художественными задачами. Писатель нашего многострадального масслита и не менее многострадальной современной прозы (да и поэзии тож) руководствуется какими угодно мотивами и ценностями, но по большей части нисколько не литературными. В том-то и странность современной культуры — она давным-давно работает на что угодно, только не на развитие себя. А мы расхлебываем последствия конвейерного производства культурного контрафакта.