Не сны

Она вошла резко и решительно, но чуть пригибая голову. Как крадущийся шакал. С кривой полуухмылкой. Бледная, почти безликая. Типичная смерть. Чья-то нацеленная, но нелепая, тихая и подлая смерть за вознаграждение. И вовсе она не с косой в черной сутане. Однако черный капюшон на спортивной кофте пришелся кстати - в салоне междугороднего автобуса, уезжавшего из Сочи, становилось всё холоднее той сентябрьской ночью.

Смерть подсела ко мне. В салоне было достаточно свободных мест и в середине было два скраю - не самых удобных. Одно рядом со мной, но оно было почётно занято кепочкой "Aurus" и частично перекрыто большим пакетом с моими картинами "Мариана" и "Царь Македонский". Ровно через проход у окна сидела одинокая худенькая девушка с бдительным лицом в голубой рубашке. Но смерть даже не рассматривала пустые места и, не глянув на неё, плюхнулись рядом со мной.

Хотя, уже через пару минут она исправилась. Не глядя, учуяла, что голубая рубашка с напряжением разглядывает её. На взгляд умелого профайлера, у моей незваной гостьи в самом деле был специфический вид, но я ощутила в зрелой крепкой женщине убийцу не по методу дедукции. Она через секунду медленно повернула голову в сторону внимательной девушки и тут же отвернулась к моему окну - ухмылка расширилась, глаза зло сверкнули, в голове промелькнуло что-то про повсеместных фраеров. Я каждое её движение наблюдала в сумеречном отражении окна, с голыми ногами вжавшись в своё сиденье, спиной к смерти.

Для надёжности пару раз она метнулась к водителю, чтобы уточнить конечную точку маршрута. Мне показалось, ей знакомого. Как говорится - крышка забивается, следующая станция конечная. У смерти оказался на удивление приятный голос нормальной женщины. Не сиплый с жизненным надломом рецидивиста и незамогильное инферно. Но вот она вернулась ко мне, на своё место, и моё сердце продолжило усиленно сжиматься от непривычно жутких и скользких чувств. Просто отвыкла. Ведь в прошлом пару раз я уже смотрела смерти в глаза, в упор. Меня миновала опасность в детстве и юности, всё было в сознательном возрасте.

Можно сказать первый и второй раз я сама бросала вызов. Года четыре назад начала писать и публиковать достаточно смелые истории о реальной преступности. И ответное внимание не заставило себя ждать. Я неоднократно слышала чьи-то угрозы, о том, что мне недолго осталось. Когда в этот клуб разочарованных моей живучестью стали вступать даже отвергнутые парни или соперницы, я, смеясь, рекомендовала занять место сконца в длинной очереди за несбыточной мечтой.

Понять, что смотришь в глаза настоящего хладнокровного убийцы легко. Это надо почувствовать. Душой. Потому что именно её у них нет. Глухая черная дыра с веющим холодом. Жёсткий холод ещё и потому, что они сами по себе оружие. Могут и голыми руками, без волнительных терзаний.

Из этой тьмы первый раз взглянул на меня тот, кто только что изменил внешность по понятным причинам. Завертелось следствие и я попалась в лапы тех, о ком слишком много ненужного знала. Всего три раскалённые адским огнём секунды, глаза в глаза и он ушёл. Обошло стороной. Но даже от короткого взгляда таких людей ещё долго чувствуешь себя мертвецом.

Второй посланник смерти через год пришёл также просмотреть на меня. Вероятно, припугнуть за мою слишком дерзкую шутку в адрес преследователей, открыто забиравших за мной даже мусорные пакеты, словно почту. Бездонные и бездушные чёрные глаза на бледном лице, холод голоса и ноль эмоций. Кремень и врождённая тяга к колюще-режущим предметам в магазине. Сейчас он с тобой даже вежливо беседует, не в силах улыбнуться, поскольку атрофировалось. А через минуту его четких действий жертва, приветливо говорившая только что, как глупый доверчивый агнец, уже болтается бездыханным остывающим куском мяса в руках. Но не со мной и не в этот раз.

Но то были мужчины с определенной спецподготовкой и деформацией. И оба они не намеревались меня убить при встрече. Первый раз в моей жизни опытная нацеленная смерть обрела женский облик. Это так несвойственно женщинам, дающим жизни и способным убить в основном в состоянии аффекта, в порыве яростных или отчаянных эмоций.

Таких женщин из звериной среды я видела только в фильмах на НТВ. Именно одного из их персонажей мне и напомнила попутчица. Там актриса блестяще вжилась в роль жестокой завсегдатой Крестов, прессовавшей главную героиню. В реальности при близком взгляде смерть, подсаженная ко мне в автобус была другой. Суть именно та, единая арестантская, но другое лицо - типично славянское, не привыкшее к декоративной краске и милой улыбке. Я повернулась к ней, вынужденная растревожить дрёму, через час на короткой остановке. Мне хотелось свежей воды после сильного загара на пляже и ещё было важно показать, что ты не дрожащий в углу кролик.

После накаленной перестрелки мыслей, меня постигло удивление - смерть действительно разлепила осоловевшие глаза, она спала сном младенца и послушно пропустила меня на улицу, будто кто-то дал отбой. Я понимала, что убийца затаится до момента всеобщего ослабление бдительности, глубоко заполночь, когда свет в салоне совсем погаснет и все вырубятся, включая меня.

Вначале пути освещение было уже приглушено, но она, очень напряжённая и собранная пялилась в излишне дорогой освещавший её смартфон и отписывалась кому-то в Ватсапе. Весь семичасовой путь, ночью и даже перед рассветом, она всё писала и писала сводки, незамедлительно получая ответы. Очевидно, заказчики по такому особому случаю не спали всю ночь. К сожалению, текст в мелких сообщениях я не могла разглядеть.

Смерть всё печатала и печатала на старте своей миссии, а затем, получив от кого-то рекомендацию, резко перескочила в музотеку устройства и, без перебора отыскав нужную mp3, включила на громкую на несколько секунд печальную мелодию из классики. Мимо. Это была не та приморская серенада.

Дальше длилось острое затишье, она явно ощущала себя уверенно крутой хищницей в окружении обычных спящих пассажиров и двух хлипких на вид милых девочек. Женщина ничего особенного не делала, но смертельный вердикт мне в её поступавших сообщениях и заточенное оружие в крепкой и алчной утробе пульсировали между нами, в двух сантиметрах. Всё осознав, я распрощалась с мысленным планом поспать ночным рейсом до нужного города. Если, кто и мог защитить мою уязвимую жизнь в течение пяти необходимых на тихое убийство ударом заточки в сердце, то эти люди были далеко за пределами автобуса.

Затем мы красноречиво молчали. Дремали спина к спине. Противно было чувствовать себя загнанной в тесную ловушку жертвой. И почему и именно сейчас? После перемирия и на отдыхе. Кто???

- Привет от двоюродной сестры и тёти, собака... Тамарочка ревнует... - промелькнуло в голове у преступницы в голове.

Попутчица в чёрном так люто наневидела незнакомую девушку, не нахамившую ей даже, когда она пару раз задела кроссовками картину с царём. Дышала чужой ненавистью и явно хотела подзаработать. Те деньги при технической поддержке, не доступной двум барыгами, по ошибке природы считавшимися моими дальними родственницами. Значит, ими просто прикрылись. Натравили...

В моей голове в этот момент стали заполняться логические пазлы пустот и вопросов. Я со своей будущей убийцей направлялась именно в тот город, где у героя одной из моих картин была военная ставка и квартира для родной матери. А двоюродная сестра, названная в его честь, уже была замешана в убийстве женщины когда-то давно. Отмазали, но с малолетства при хорошей опеке бабушки, она очень много воровала, наркоманила и вращалась в преступной среде ранее судимых.

Так ужасно несправедливо в нашей семье и в глобальной политике страны всё сложилось, что последние стали первыми. Преступникам, без единого намёка на раскаяние и исправление, была дана власть над законом и более достойными людьми.

И те, кто предавал и продавался, получили контроль надо мной, нуждающейся в защите от таких отступников и преступников, как часть моей семьи. Самая любимая для моей бабушки и влиятельных покровителей часть. Двоюродной сестре и тёте она готова отдать всё. Всё самое лучшее, слепо любя неблагодарных и ненавистных чудовищ. Сор из избы не выносят, но его в прошлом и будущем так много, что проще эту грязную избу сравнять с землёй и забыть.

Автобус с рецидивисткой, одной крови с иудами, мчал нас в тот город, где герой картины после недавней смерти, которой не должно было быть, оставил много ценного. Я в глаза не видела ни зав, ни манны небесной. Этого факта было достаточно, чтобы перевозбудить посреди ночи родных иуд, которых только моральный урод мог допустить к негласному контролю за моей жизнью. Той фатальной ночью только подтверждались прошлые выводы. Но я всё равно пребывала в шоке, не веря происходящему.

Помню, как моя бабушка, проживающая вместе с её любимицами далеко-далеко, в начале прошлого года передавала от них привет. В то самое время, когда в криминальных новостях Питера обсуждалась страшная история сорвавшегося заказного убийства девушки её же дядей с дальнейшим назначением родной тёти опекуном над её ребёнком. По версии следствия жестоким киллером так и не смог выступить один ставропольский рецидивист.

А в мае этого года я запомнила навсегда сны, в которых герой моей картины искренне волновался за мою судьбу, затем по телефону уличал во лжи мою двоюродную сестру-преступницу, проживавшей тайно в ставропольской квартире. Вскоре он внезапно умер от врачебной ошибки в больнице. В другом сне мы с ним понимали, как провально любить и баловать не тех, пригревая коварных змей на груди. Надёжные и достойные члены его окружения молниеносно определили утечку и предательство со стороны бабушкиных любимиц, берущих со всех вражеских рук, как уличные собаки. За это их собирались в буквальном смысле закопать по горячим следам. Но кто-то помиловал...

А теперь их подельница удивительно просто проникшая в нужное время и на нужное близкое расстояние мысленно называла собакой меня и решала, когда меня удобнее пырнуть. Всё это просчитав, я с трудом подавила в себе ненужное волнение от обиды, гнева и страха. Развернулась к смерти лицом и обулась. Багаж был в соответствующем отсеке, со мной ничего острого и тяжёлого. Мужчины надёжного на вид - ни одного в округе. Все спали. Голубая рубашка притаилась в дремоте, окутанная девичьими мыслями и длинными волосами.

Смерть вновь строчила короткий ответ в мессенджере, и я решила набросать пару строк в своём телефоне о происходящем. Вскоре за окном стало суетно и не по-ночному бодро. Она раздражённо убрала смартфон в сумку под молнию и капитулировала на боковую. После первой остановки на заправке впервые мелькнули синими огнями стражи порядка и я, не глядя ощутила её к ним животную ненависть. Мне стало легче, веселее, как Сталину в тридцать восьмом.

Долгие часы ночи я не давала себе спать, тоже как тогда, в тридцать восьмом. Но организм подвёл пару раз - забылась на полчаса, хотя дело бледной в чёрном капюшоне минутное. Но и она спала самозабвенно, даже немного согревая меня тёплой жилистой спиной. Совсем отпустила бдительность. Заснувшая среди мягких и пушистых овечек волчица. Пока не рассвело и водитель не начал объявлять громким голосом ставропольские остановки, чтобы народ заранее проснулся.

Смерть, уже давно спавшая, резко пробудилась. Сразу за телефон и канал связи. Там ожидала пара свежих сообщений и поступил звонок. Она сдавленно пробормотал лишь название города. Бессонные кураторы, которые так любят убивать чужие плоды на всходе и чужими руками, сталкивая близких лбами. Я тогда особенно понимала, зная свою ленивую, хоть и очень подлую, дальнюю родню насквозь, что их ненависть решил нацелить против меня лишь единственный мой самый преданный враг. Мелкий, вонючий и ядовитый, как паук, бесконечно и безнаказанно плетущий вокруг меня и себя экстремистские сети. Воплощение зависти и мерзости.

- Ну чё, пырнуть тебя или нет, собака? - вновь донеслось от смерти, которая, быстро приободрившись после сна, незаметно переместилась на освободившееся за мной место у окна. Сразу за спиной. Очень удобно. Одно резкое движение в шуме выходящих на остановке и, выскакивая следом за ними, растворяешься в утреннем тумане с пачкой денег или такой же заточкой в шее.

- Подстилка мусорская, бл... - зашипела смерть досадно, когда ровно в секунду её последних мысленных решений перед нашим общим окном медленно проплыл экипаж ДПС. Внутренний смех меня окончательно взбодрил.

Все собирались перед конечкой. Город красиво заливало солнечное зарево. Я прощалась не с жизнью, а с ужаснымм чувствами ночи, когда упали последние лживые маски, создававшие неказистые лица обычным зверям, в которых сетевой маньяк почуял свою стаю, союзниц и ещё одних помощниц в непростом деле уничтожения меня.