Самый лучший день
Всех коллег по арт-цеху поздравляю с Днём художника - 8 декабря! И в тему хочу кое-что вспомнить.
В моей художественной жизни такое было лишь раз. Не то, чтобы я собралась помирать и на смертном одре или в петле подвожу итоги. Поживем ещё, повоюем. Интересно же, правда?
Приехав три года назад в город Ялту, чтобы поправить здоровье мамы, я прихватила картины. Свои, конечно. А ещё холсты с красками и карандаши с бумагой. Хотела поработать на знаменитой местной набережной и вернисаже. Как, впрочем, и в этот раз думала... Пока не пошли зимние дожди и Ялта вдруг не пересохла к чертям собачьим.
Я тогда была начинающим художников, в смысле достижений, работ (количества и техники) и дохода. Неплохо рисую я лет с пяти. Тогда я была уже взрослой, но таким наивным ребёнком! Несмотря на то, что три года - это, на первый взгляд, ерунда. Вроде, недавно было. Но для меня "до" и "после". Мама умирала на глазах, поэтому я, очень творческий человек на грани гениальности и идиотизма, стремительно взрослела.
Чудесный крымский климат, морской воздух и солнце, сразу пошли ей на пользу. Мы карабкались по длинным ливадийским тропам, туда-обратно, перед тем с трудом выйдя из питерского постельного режима. К сожалению, небольшие средства быстро улетучивались. Я взяла пару масляных картин и отправилась в рейд по всем ялтинским галереям, арт-салонам и к уличной выставке-вернисажу. Сейчас в трезвом уме никогда бы на такую глупость не пошла. Даже имея уже бОльший опыт и более толковые картины с собой, которые реально продать или наделать портретов на заказ в сезон.
- Дитя моё, вы полагаете мы можем приобрести ваши произведения? - в подобном винтажном духе, не то с умилением, не то с жалостью, отозвался хозяин антикварной лавки и галереи рядом с Бристоле на Площади Рузвельта, оглядывая модули моих невзрослых картин, - У нас ведь едва своё продаётся весной этого года... Попытайте удачу на вернисаже, может быть.
Развёл руками. Но был очень мил, как из кино или из сказок. Совсем не та хищная злоба, на которую я наткнулась в среде сочинских художников в Ривьере сейчас. От ялтинского антиквара мы с мамой сразу направились к набережной на вернисаж. Там действительно и работы проще, и туристов тьма. Оставалось только занять место под солнцем. Опять же, самонадеянная дурь для приезжей с минимумом картин на продажу, без имени и местных связей. Просто нереально. Но я, честно говоря, тогда была как-будно ослеплена маминой болью и спасением. Лишь бы быть дольше, где ей хорошо.
Но и здесь фантастически повезло на людей.
- Это диптих, да? - мягким голосом спросил у меня один из художников вернисажа, привыкших томно, как рыбаки, ждать в креслицах свою "язь" рядом с открытыми экспозициями.
Он похвалил, но пристрастным взглядом мастера оглядел мои двусторонние модули с одним романтичным сюжетом объятий. Заметил мои дилетантские косяки, но не стал озвучивать и динамить. Охотно дозвонился своеобразной начальнице выставки и связал меня с ней. Предстояло решить - возьмут ли работы на вернисаж или я сама смогу их тут продавать, рисуя портреты.
Всё было неожиданно мило и приятно. Но это было ни о чём. Мы собрались в призрачных обещаниях идти к морю, потом на квартиру с пустым холодильником.
Но вдруг ко мне и художнику с моими картинами в руках подошли крепкие ребята в чёрных кожаных куртках. Кто-то был и в плаще. Точно не помню. Респектабельные. Не то, чтобы "бригада", нет. "Клан Сопрано", если кто смотрел. Пахнуло мацареллой.
Респектабельные господа улыбались. Обаятельно. Рассматривали разные картины. И вдруг заинтересовались моими.
- Вы тоже художница? Это ваши картины? Это же вы на картине, да? - занялись они мной, игнорируя уже занявших свои места завсегдатаев. Мягкий ялтинец выпустил из рук мои модули, отдав им и глядя с непониманием.
- Можно сказать, что это я, а может и нет... - немного смутилась.
- Нет, - усмехнулись ребята, блестящие крутизной, - Явно вы. Похожа. Хорошие картины. Заверните.
- Что... Прям...?... - растерялась и я, и мой конкурент, и мама рядом от неожиданного счастья.
- Да нет! Шутим, конечно! - заржали все трое одновременно. Один был главнее, а двое стояли за ним. Где смех, а где грех, у таких, при свете дня, сразу не разобрать.
Главный из них извлёк из внутреннего кармана портмане и, отсчитав несколько тысяч, протянул мне деньги со словами:
- Это вам. А картины пусть остаются у вас. Вы... Очень красивая девушка! Всего хорошего!
Всё было действительно так, дословно. Неизвестный благотворитель без намека на снисхождение к голодному художнику почти на паперти, с каким-то до сих пор непонятным мне почтением и восхищением дал знак своим и удалился, растворившись контрастирующей чёрной тенью в солнечной толпе простолюдинов.
Пока я офигевала и шёпотом, не веря, говорила им вслед благодарности, не заметила, что мама тихо куда-то пропала. Взяв подмышку картины, которые потом всё равно на пару недель приткинула в соседнюю галерею, я подошла к скамейке, где сидела моя мама с только что зажженой сигаретой. Было строго нельзя. Но в тот момент можно.
Мама плакала. Ещё долго лились беззвучно слёзы и почему-то руки подрагивали в волнении. Такого никогда не было. Ни такой слабости слёз на людях, ни таких благородных людей. Это был катарсис после страданий, мужественно стеснённых надолго в груди. Как-будто оттаиваешь после мороза от резкого тепла и льётся вода.
Никогда этого не забуду.Величайшая мелочь. Я им очень благодарна.