Вживую

Когда люди любят, они загораются, как звёзды. Если бы только они могли видеть эти фейерверки и фрактальные сферы из астральной материи, горячо сияющие между влюблёнными!

Именно это, взаимная любовь, по сути звездный теплообмен, так незримо преображает тех, кто имеет счастье влюбиться и быть желанным в ответ.

Любить вживую. Оживляющая любовь. Размышления на тему для тех, кто с грустной усмешкой на губах поймёт, у кого сияет внутри солнце, а не гниёт вечно завистливая и ненасытная чёрная дыра.

Теперь это всего лишь картина. Две картины. Осколки которые не соединить и не приворожить колдовским чарами цыганок. Половинки одного мёртвого сюжета прошлого, между собой уже не связанные. Диптих, где на каждом модуле, как на разных сторонах медали, обнимаются неожиданно встретившиеся влюбленные появился тогда, когда последние искры во тьме неизвестности и молчания уже гасли. Прошло более шести лет, как появилась парная картина.

А тогда... Он был взрослый, но маленький принц с сахарной кровью и дурманящим дымом на губах. Она сразу отметила в сумерках питерского вечера густо и зловеще подведенные карандашом глаза блондина и сердце мистически сжалось от этого. Шёл к ней, прямо на неё, заранее выслеживая, но прошёл мимо. Она пряталась здесь от одних охотников, а попалась другим, галактическим. Простая и самая уникальная на всю страну девушка с темными волнами волос под черным беретом Че, с созвездием Сириуса на дне лукавых глаз и с тонкой талией, напоминающей песочные часы...

Песчинки струились, как золото. Время истекало так быстро. Начался ночной и дневной дозор его и друзей по всему её кварталу. Незримое дежурство под балконом, как в томной Вероне, и даже в лифте с выжженной давным-давно свастикой на потолке. И он тоже хватался за пистолет. Он так сильно влюбился в неё, в тот мощный космический взгляд, как будто его долбануло дефибрилляторами - всего пробило током, он умер и родился новым человеком, которого не узнавали близкие. Он видел её заранее во сне. Вещем сне. Именно эту девчонку. Точнее, там в виртуальной реальности, заменившей им потом настоящую любовь, она была сияющим божеством, от тёплого и родного света, которой ему хотелось плакать, как маленькому ребёнку. Он даже не подозревал никогда, что она его так же видела заранее. Они задолго до и после видели одни сны на двоих, слышали мысли и песни друг друга сквозь стены и время.

Бывает так, что картины уничтожаются вандалами. Кто-то из лучших побуждений просто взял большую кисть с жирным растворителем и безжалостно смазал картину первой любви в сознании принца. Там всё мигом осквернилось и изуродовалось. Его красивая принцесса стала страшной и обыкновенной жабой, которая душит его свободный творческий мир. Весь его новый мир вандалы наполнили пластиковым суррогатом с яркими лживыми этикетками. Там больше не было места добру, теплу, истине, свету души и любви - всему хорошему. Торжество тьмы и его болезни.

Мечты сменились фальшивыми аналогами, причём очень дорогостоящими. Всё стало, как на рынке - только за деньги, по цене, по тарифу. Но его память и недолюбленная детская душа больше не страдала, она была профессионально и безукоризненно вычищена от лишнего зла - от неё, от взаимной любви, подаренной свыше Вселенной. И он, считая своё изуродованное завистливыми вандалами прошлое болезнью. Настолько испортился сам, не оставив и следа от красоты любви в себе, что просто не вышел навстречу той, кого впервые в жизни любил до смерти, когда она действительно умирала, скитаясь. Он снова плакал, только не от счастья, а от страха перед мужской борьбой и прятался в самом дальнем углу своего незрелого мира. Он предавал всё...

Кое-кто смотрел пристрастно и цинично на эти страдания юного Вертера и сожжение Жанны Д' Арк со стороны с театральным изломом бровей и рук. Не верю. Пердячий пар сплошной. Тёплый шарф неизменно согревал его на всех шоу и спектаклях, не в силах согреть ледяное, как хоккейные подмостки сердце. Да, он был свидетелем всему тому и даже в некотором смысле кукловодом. То ему хотелось занять место несостоявшегося героя-любовника, то прикончить эти бездарные зачатки пьесы и саму эту питерскую Эсмеральду, из-за которой мог заново сгореть Нотр-Дам или разразиться мировая эпидемия с потопом, цунами и ядерной войной.

Театрал был молод, однако старше и опытнее любителя сластей. Но даже внутри этого колючего и холодного, как узор на льду, человека она почувствовала живую и почему-то близкую душу. Человек из прошлой жизни, с исторического портрета о благородной войне из подполья. Когда они ненадолго собирались вместе, всё оживало, всё вокруг шумело, кипело, смеялось или ругалось. Как в реалити-шоу. Он зачем-то уколол её своим привычным наточенным жалом и она замерла от боли в душе, став той самой заколдованной спящей красавицей из совместных сказок и шоу. Можно было впредь только любоваться на её реснички, губки и ручки только со стороны.

Такой ловкий и взрослый. А такой же дурак, корил он себя. Так много сил, приёмов и власти, а расколдовать, освободить её он больше не мог. Как-будто и его сковал с головы до ног тот ледяной морок. Шагу ступить к ней невозможно. Так и молчал. Сидел или стоял рядом и молчал, не мог схватить её и за руку, как во сне. Она даже сквозь ресницы и его нарочито низкий небрежный тон уловила его давнюю теплоту, с которой общаются родные после войны и обиды. Она просто ждала и ждала, плакала и плакала, как и положено заколдованным принцессам в коме. Никто не ослабил эти кондолы и бдительную стражу.

Он ничего не сделал, хотя в его руках однажды была и она, и точка опоры, чтобы перевернуть землю. Не поймал, когда она подала вновь к нему на землю обетованную. Прошёл мимо и руки, как во сне, не подал.

Нельзя обвинять и держать обиду, конечно. Просто есть люди, которые сами упускают свой шанс на тот звёздный фейерверк в душе. Предпочитая гордый лёд одиночества или фальшивый суррогат на замену. Выглядит предательством, но это осознанный выбор каждого. Пройти мимо или любить вживую. Ведь бывает, что собственная жизнь дороже убийственной любви.

Его жизни угрожали. Самое смешное и ужасное, что запрещать ему любить и угрожать смертью стали не только враги, а его же собственная семейка. Сумасшедшие дядьки, что, к сожалению, не переженились где-нибудь в церкви адвентизма или сатаны в Вегасе. Если бы не их зависть и козни, запущенные со стороны реальных врагов в большую семью, он стал бы счастливым женихом, а не погибшим по легенде героем.

Он был единственным в волчьем логове, кто заступался за добычу и предпочитал на ужин ни её кровь и слёзы, а вегетарианство. Он один видел в их вечной жертве грызни и таёжной охотничьей дичи прекрасную девушку с удивительной душой. Встречались разные, и краше, и круче, но таких нет. Такая одна... Ангел. Он собирался с силами и смелостью, приезжал, но слова с нервами плясали невпопад, подводили. Хотелось смотреть бесконечно и слушать, но лишь на расстоянии. Так было и легче и смелее. Только от этого дети не рождаются.

Первый задумался о свадьбе. Чтобы успеть первым, как будто успеть на последний самолёт. Он захотел быть за штурвалом всех её самолётов, обеспечивать полную безопасность. Тогда впервые почувствовал петлю на шее. Мёртвую петлю. Он не был асом. Он знал, что не вытащит их двоих живыми. Убьют. Надо сдаваться. То есть отдавать её полностью им. На съедение?! Ну и что... Чёрт с ним, своя жизнь дороже. Так заповедовал господь Бог. Аминь.

Можно ли вернуться, когда упустил, прошёл мимо, предал и один раз отказался от взаимной любви? Размышляя, вспоминая или подглядывая, кажется - нет. Но сейчас...

Именно в эти моменты наблюдаешь, как догорает такой последний шанс. То есть ещё один шанс из массы других. Но он вот-вот умрёт. Когда, несмотря на постоянные не совпадения и два года врозь, они всё время думают друг о друге. Теперь с болезненной паранойей пряча даже эти тайные мысли от телепатов, думают и думают, мечтают, фантазируют, касаются во сне. А те, кто отдалял и разрушал от зависти уже разыгрывают эти фантазии в своей лживой реальности. Играют в них, в тех новых влюбленных, между которыми не просто сияло маленькое Солнце или Полярная звезда, вспыхивали сверхновые и обжигали разноцветным огнем астероидные ливни. Электричество замыкало.

Его огненный взгляд чувствовался заранее и на расстоянии. Ещё до того момента, где "капитошка" стала "Капитолием". Огонь, который прожигает, но не доставляет боли, раскрепощает так, что уже не нужно преград и раздумий перед шагом, словами и прикосновением к руке. У него всё вспыхивало, когда его пытались ограничить. И в этих страптивых вспышках он был прекрасен, мужественнен.

В той истории всё смело горело и сверкало, пока не погасили, не приручили, сделав своей керосиновой лампой на масле для освещения мрачных миров без любви и желания. Стал послушной лампой в руках тех, кто, каясь перед ней, обещал помочь. Те кого не любили, как гиены, смеялись над письмами, написанными ею для него, словно Татьяной не для Онегина. Потом высмеивали всё, как если бы кто-то, не попав в потешный полк Петра, показал всем свою корону российской империи, из-за которой перегрызлись наследники и самозванцы.

Он почти угас, тот прежний. И угасло очарование своей сногсшибательной любовью. Новой любовью, которая была не как все, хотя глупцы её со всеми сравнивали, внушая аналоговое сходство. У него было столько девушек и женщин без любви, сколько звёзд на небе наверно. Всё для порядку, для здоровья, для галочки, для кайфа, для пользы дела или просто за компанию. Не было лишь её, которая действительно может перевернуть твою душу и жизнь, сама того не желая. Впервые можно было говорить ей без слов, наслаждаться без реальных прикосновений, хотеть, как никогда раньше, но понять, что нельзя приближаться под страхом смерти. Когда не струхнул, в отличие от других, это в самом деле случилось. Поменялся ролями с жертвами и охотниками. На волоске от смерти и постоянно под прицелом.

Стоит ли дорожить жизнью без любви. Жить с теми, кто к тебе привык, пользуется, но тебя не любит сердцем? Конечно, это основной инстинкт. Но помните, про лекарство против морщин Цоя и бессмысленную пустоту под старым одиноким пледом и вовремя не спущенный курок?