Роман сидел у взорванного дома и плакал

Роман сидел у взорванного дома и плакал. То, что ему досталось от родителей, и все, что он накопил за 44 года, разметало снарядом града. Ему повезло: его не задело ни взрывом, ни осколками. Хотя повезло ли? Он остался один: без дома и без семьи.
Какой-то конвой военных грузовиков ехал по разбитой улице и подбирал выживших. Оказывали помощь раненым.
Романа подняли в кузов бортового Камаза. Задавали вопросы, пытались узнать, остался ли кто-то живой под завалами. Он еле-еле помотал головой.
Прошло какое-то время, и он оказался в громадном палаточном городке среди таких же жертв войны, как и он сам. Его окружали одинаковые тени — потерявшие близких, оставшиеся без документов, денег и будущего.
В один из дней на край его койки присел сосед. Спросил прямо:
— Дети?
— Жена и двое детей.
— Помянем? – гость достал из кармана бутылку водки.
Они опустошили ее, не закусывая. Роман провалился в беспамятство.
Когда он пришел в себя, изрядно помятый сосед вновь сидел на его койке и предложил:
— Помянем?
Романа долго уговаривать не пришлось.
Через пару дней к ним присоединились еще несколько человек, также скорбящих о потерянных близких.
Трапезы переставали быть мрачными и молчаливыми. Собутыльники мерились горем. Когда кто-то говорил, что потерял двоих детей и жену, находился тот, кто потерял троих и жену, и тещу. На что кто-то резонно возражал, что теща не считается, а он вообще любимую собаку потерял. Правда, еще до войны.
Логическим продолжением таких заседаний были вялотекущие драки.
Ситуацию усугубляла склонность штатного психолога не бороться, а присоединяться к массовому алкоголизму.
Шли недели, и куратору Романа повезло быстро восстановить документы. Обнаружить специализацию и включить его в программу интеграции беженцев в мирное общество.
После недолгого интервью ему предложили покинуть лагерный городок, разросшийся до размеров среднего поселка, и устроиться на работу школьного учителя в одном из близлежащих моногородов.
Апатичный, но все еще здравомыслящий Роман вяло согласился. Собрал свои скромные пожитки, которыми обзавелся за время жизни в лагере, и отправился в недалекий путь.
За окном автобуса мелькали практически неотличимые от родных краев пейзажи. Серые деревья и шизофренического цвета дома, трещины на тротуарах, задумчивые люди. Немного другие названия у магазинов, иные номера у автомобилей, а так – все едино.
Школа, в которую его распределили, так же была прекрасно знакома. Типовое трехэтажное здание советской постройки: разве что новые пластиковые окна слишком ярко белели на сером фоне.
Стандартная женщина, директор, в нарядном костюме недолго поговорила об опыте Романа. Не без сочувствия отозвалась о его личной трагедии. Распорядилась, чтоб ему без промедления выдали «подъемные».
— Жилье вам уже назначили? Нет? Если хотите, первое время поживете в подсобке кабинета труда. Так сказать, не отрываясь от производства.
Романа приняли на должность учителя труда и еще в нескольких классах вести географию и астрономию.
Беглый осмотр помещения не выявил ни первоклассных удобств, ни невыносимых условий для жизни. Небольшая продолговатая каморка без окон была укомплектована старой советской кроватью, несколькими шкафами и стеллажами с инструментами, заготовками, крепежом и горюче-смазочными материалами в одной половине и столами с просроченными химическими реактивами и посудой в другой половине. Каморка имела два выхода: один — в класс труда, оборудованный станками, другой – в класс химии.
У обычного человека подобный интерьер вызвал бы глубокую депрессию и ассоциации с карцером или складом. Однако Роману была абсолютно безразлична среда обитания, в которой неизменно бессмысленной оставалась сама цель существования.
Шли месяцы. «Первое время», на которое его определили пожить в каморке, длилось и длилось. Он монотонно вел уроки, после которых возвращался в свою берлогу. Питался самой нехитрой едой, изредка используя спиртовую горелку вместо печки. Никак не контактировал с внешним миром, очень редко слушая приемник и почитывая методические рекомендации по трудам, астрономии, химии и другим предметам.
Поначалу воодушевленные появлением нового мужчины в коллективе стареющие учительницы со временем, натыкаясь на непробиваемую апатию Романа Евгеньевича, полностью разочаровывались в нем и даже избегали общения. Ученики, сперва подтрунивающие над нелюдимым новым наставником, насочиняли про него всяких небылиц, но в целом относились к нему ровно: зверскими методами воспитания он не характеризовался, спокойно вел свои уроки, поддерживал умеренную дисциплину, никогда не ставил двоек, никогда не вызывал родителей, хотя и предмет преподавал захватывающе, даже для самых инертных учеников.
Не предвидя скорых изменений, на Романа также повесили ставку ночного сторожа. Благо грабить в ветхих застенках было нечего, зато в штатном расписании должность числилась.
Проживающий как будто в параллельном мире, учитель труда спокойно отнесся к новому назначению. Даже добросовестно относился к ночным обходам и внимательно следил за небогатым вверенным имуществом.
В очередной раз, обходя ночное здание в одну из холодных ноябрьских ночей, он был выдернут из своих смутных раздумий внезапным громким стуком в запертую главную дверь. Порой хулиганистые школьники напивались на спортивной площадке и пытались залезть в школу, поэтому сам по себе стук не был в новинку грустному сторожу.
Однако к стуку прибавился не в меру перепуганный женский крик, просящий о помощи.
— Откройте! За мной гонятся, очень прошу, откройте: они уже близко.
Тотчас мобилизовавшийся сторож решительно двинулся в сторону главных дверей и распахнул их, чтобы впустить на удивление прехорошенькую очень молодую девушку блондинистого цвета волос, к тому же одетую, несмотря на промозглый осенний дождь, в одно только, кажется, банное полотенце.
— Закрывай, закрывай, закрывай,— не дав ему опомниться, закричала она и сама ринулась запирать щеколды на распашной входной двери школы.
Спустя пару секунд, со стороны улицы уже доносились грозные удары и стук, как рук, так и ног ее преследователей.
— Открывай, сука, все равно достанем, открывай по-хорошему.
Роман с беглянкой отошли в глубь коридора, закрыли вторую дверь тамбура.
— Инга, — с профессиональной кокетливостью протянула ему руку девушка, – спасибо, что открыли. Я боялась, что меня догонят, увидела: тут у вас свет горит, больше я бы и не пробежала, все ноги вон разбила, — она посмотрела на кровавые следы на полу.
— Роман Евгеньевич, – тоже с профессиональной строгостью ответил учитель и пожал ее руку. Смятение прошло, и теперь он смекал, что ему предстоит пережить. Первый этаж школы был полностью зарешечен, но вот второй и третий, на которые легко можно было пробраться по пожарной лестнице или через крышу пристройки, вызывали у него опасения. Да и парадная дверь вряд ли могла долго выдержать атаки нескольких вооруженных (интересно чем) взрослых человек.
– Пойдем-ка, девочка, в медпункт: тебе надо обработать твои раны, а заодно вызвать сюда наряд.
Девушка покорно повиновалась, постепенно приходя в себя. Адреналин отпускал, и она все больше начинала чувствовать холод, боль в ногах и пошатываться от алкоголя.
Оперативно проследовав в медпункт, открыв двери и не включая свет, начал обрабатывать ноги Инги, параллельно прислушиваясь к глухим ударам по дверям.
В голове у романа вырисовывалась картина: девушка, явно работница стоящей неподалеку сауны, чем-то разгневала своих гостей, за что они за ней погнались. Это было понятно и подтверждалось ее внешним растрепанным видом и банным полотенцем. Что с этим следовало делать? Отдавать куртизанку на расправу, чем бы она перед ними ни провинилась, казалось совершенно бессовестным, но и защищать ее от, вероятнее всего, бандитов или приблатненных коммерсантов не представлялось возможным. Сто бед – один ответ. Он подошел к стоящему в медпункте телефону.
— Дежурная часть, – безразлично произнес голос на другом конце провода.
— Адрес: школа №11 ул. Белякова; бандиты пытаются проникнуть внутрь, пришлите наряд.
— Что у вас случилось?
— Повторяю, в школу пытаются ворваться какие-то бандиты.
— Это я понял, что у вас произошло, жертвы есть?
— Пока нет, но к нам ломятся и пытаются проникнуть через парадную дверь.
— Тяга к знаниям – похвальная черта человека, – не без сарказма отозвались из отдела.
— Вы можете выслать наряд? – срываясь на крик, обратился за помощью Роман.
— Дружок, твою школу только в этом месяце минировали четырежды и один раз отравляли, какой-то захват — это не серьезно, придется тебе писать завтрашнюю контрольную.
— Но… — учитель не успел закончить: на том конце провода звучали короткие гудки.
Все последующие звонки натыкались на занятую линию.
Между тем стук в двери утих.
Ушли? — подумалось учителю. — Вряд ли. Ищут другой вход.
Он схватил свою подопечную за руку и побежал к своей каморке.
На втором этаже раздался звон битого стекла, и в коридор третьего этажа проникли три рослые легко одетые и очень злые тени.
На шум из учительской вышла засидевшаяся за проверкой самостоятельных работ учительница математики.
Увидев злоумышленников, она сонно, но строго (профдеформация взяла свое) произнесла:
— А, вы родители Ходжи Насреддинова, вообще-то уже поздно, но раз уж вы пришли, давайте поговорим об успеваемости вашего сына, я вас тут давно жду. И незачем было залезать через окно: можно было просто постучать в дверь.
Сбитые с толку таким поворотом событий ворвавшиеся граждане сначала опешили и собирались пойти за учительницей обсуждать успеваемость неизвестного им Ходжи, однако изначальная цель требовала иных действий.
Несколько грубых реплик, требующих открытия местоположения беглянки с их стороны, и полное непонимание контекста со стороны учительницы вынудили мужчин взять ее в заложники и, громогласно выкрикивая свое требование выдать или выйти беглянке, в случае чего, никто, кроме нее, паршивой суки, не пострадает.
Заперевшиеся в каморке Роман с Ингой услышали угрозы и крики, но сделали ставку на то, что в большом помещении школы с десятками закрытых дверей, их просто не найдут.
Тем не менее, уже спустя пару минут, обследовавшие второй и спустившиеся на первый этаж бандиты обнаружили кровавые следы, ведущие в медпункт, а из него — в находящуюся неподалеку каморку.
Настойчивый стук в дверь явно дал понять Роману, что отсидеться не получится. Со стороны класса трудов делегация с заложником начала требовать выдать им беглянку. Обитая металлом дверь все-таки с трудом сдерживала порывы молодых людей ворваться внутрь.
К тому же адреналина добавляли угрозы расправы над Ниной Аркадьевной.
Нужно было действовать.
Роман нажал дублирующую кнопку включения старого советского звонка – иногда это приходилось делать ему – и по всей школе раздался неприятный громкий звон.
Под завесой этого шума и вооружившись киянкой, Роман вышел через вторую дверь в класс химии, а из него — в коридор и осторожно заглянул в свою мастерскую, в которой методично ломали дверь незваные гости.
Один из которых, впрочем, не слишком старался и держался за спиной у взломщиков.
Аккуратно подойдя к нему со спины, Роман Евгеньевич твердой рукой четко огрел бандита киянкой по темечку, подхватил под мышки и уволок за собой в каморку – связывать проволокой.
Отключив звонок, он призвал недругов к конструктивному диалогу.
— Мы сейчас твою училку порешим, – не унимались с той стороны.
— В эту игру можно играть вдвоем, – урезонил их Рома, пнув ногой связанного бандита, – у нас теперь ничья.
Заметившие пропажу одного из своих, оставшиеся двое сильно изменились в лице и стали несколько сговорчивее.
Сократили содержание бранной речи и угроз и предложили Роману сдать Ингу миром, и все разойдутся без причинения тяжких телесных.
Роман же со своей стороны предложил им уходить, после чего он утром выпустит и их друга, а девчонку никто не тронет.
Переговоры затягивались, компромисс не находился, пленный бандит приходил в себя, бандиты нервничали, Нина Аркадьевна дремала.
Складывался классический шахматный пат.
— За что они тебя? — ради интереса поинтересовался Роман у Инги, сидящей на кровати и в страхе обхватившей ноги и даже, кажется, плачущей.
— Ты даже рот не смей разевать, — подал голос связанный бандит, - а то я вас обоих зубами загрызу.
— Ты мне тут условия не ставь, – пригрозил ему киянкой Рома.
Тем временем шорохи и возня за дверью утихла.
Бандиты догадались, что у каморки есть второй вход, а Рома догадался, что об этом догадались бандиты.
Дальше действия разворачивались стремительно.
Метнувшись в класс химии, он заблокировал дверь на ключ и партами. Буквально через секунду в нее начали ломиться. Причем ломиться с использованием школьного висящего в свободном доступе топора.
Такого напора долго дверь выдержать не могла. Как и деревянная же дверь в каморку.
Роман с оперативностью спецназовца доставал химические реагенты, ссыпал их в одну колбу, перемешивал, разбавлял какой-то жидкостью. Доставал ящичек с гвоздями, пересыпал их в более крупную колбу, зажигал: так, свечки нет, бенгальские огни – подойдет. Все поставил на стол, вновь схватил за руку Ингу, побежал с ней в класс химии и заперся в шкафу-купе, предназначенном для верхней одежды. Через несколько секунд дверь не выдержала ударов топора и впустила внутрь двоих разъяренных бандюков, которые, увидев раскрытую в подсобное помещение дверь, ломанулись туда — послышался крик пленника: “Вытаскивайте меня отсюда скорее”, а затем — взрыв.
Вышедший из укрытия Роман с киянкой наперевес направился к своей каморке. В дымной завесе на полу истыканные гвоздями ползали три окровавленных тела.
Без всякой жалости Роман связал их остатками проволоки и уложил рядом, не дожидаясь, когда они придут в себя. Открыл дверь, позвал Нину Аркадьевну.
— Я не спала, я не спала, - начала оправдываться старушка, вставая и поправляя пиджак. Взрыв ее не разбудил, но дым и запах явно смущали:
– Опять хулиганы надымили?
Роман вернулся к Инге.
— Тебе нужно бы поскорее выбираться отсюда. О них я позабочусь.
Инга грациозно подошла к нему, обвила руками шею и страстно взасос поцеловала своего спасителя. На прощание умело провела ногтями по шее и затылку, вызывая мурашки и стояк.
— Спасибо, Рома, ты настоящий герой.
— Так а за что они все-таки гнались за тобой, эти уроды?
— Ну, если тебе и правда интересно, то это не местные. Бандиты из соседнего города. Они провернули какое-то дело и поехали в сауну это отметить. Подошли к Стасу – это наш сутенер, попросили самую дорогую девочку – а это я. Ну я вышла к ним, начала работать, сначала ртом, – Рома тут же пожалел о поцелуе взасос, – а потом я разделась, и тут они взбесились.
— А чего взбесились-то? — заинтересовался Роман.
— Ну, ты понимаешь, почему я самая дорогая? Сейчас, видишь ли, девушки, которые больше всех пользуются спросом, — это девушки с секретом.
— С каким секретом?
Инга распахнула полотенце, за которым скрывался немаленьких размеров мужской половой член.
— Беги: убью, суку, – проревел Роман, размахивая киянкой.