Ты уверен, что все вокруг настоящее?

Я родился в 1981 году в небольшом городке, расположенном на холмах, который все так и называли: «Город семи холмов». Чуть дальше тянулась горная гряда, за которой начинался необъятный лес. Будучи пацаном, я часто лазил по этим каменным глыбам и в пещерах, расположенных у их подножий. Но в лес ходить побаивался, уж больно широки были эти зеленые угодья.

Когда мне было десять, умерла мама. Повесилась на кухне, оставив на обеденном столе скупую записку: «Простите, но я так больше не могу. Я единственная знаю правду о тебе, сыночек, и горжусь тобой. Я видела твои глаза, и не могла не узнать их. Но мои воспоминания слишком сильны, и, наконец, они догнали меня». Было ничего не понятно, и я даже не догадывался, о каких воспоминаниях она говорит.

После ее смерти все обязанности по дому легли на меня. Отец же ушел в непрерывный запой. Он и до того частенько прикладывался к бутылке и даже кричал на маму, если был изрядно пьян и не в духе.

А после похорон он практически не просыхал, стал вести себя агрессивно и начал колотить меня за всякие, даже самые мелкие проступки, которые он находил везде. Не досолил суп – получи затрещину. Принес тройку – вот тебе оплеуха. Не вымыл за собой чашку – угостись тумаком. А я был только ребенком и учился жить, не удивительно, что я часто ошибался.

Учителя в школе на все закрывали глаза, и делали вид, что не видят моих синяков, тактично не спрашивая об этом. Зато хулиганы, видя мое битое лицо, воспринимали это как сигнал к действию и не боялись добавить и от себя тоже. Одним синяком больше, одним меньше, кто заметит.

В один из весенних дней, когда мне едва исполнилось шестнадцать, за мной помчалась очередная компашка местных хулиганов. Пятеро раззадоренных азартом и желанием почесать об меня кулаки пацанов, погнало меня к горной гряде.

Задыхаясь от боли в груди и усталости, я бежал от них со всех ног к определенному месту, надеясь спрятаться в одной из многочисленных пещер.

Пробежав несколько метров в полнейшей темноте, я услышал гулкие шаги за спиной. Мальчишки нагоняли, едва отставая, а сердце колотилось так, что казалось, будто звук его ударов отражается гулким эхом от стен и выдает мое присутствие с головой. Но я знал, что это лишь мое воображение зло играет со мной, и эта мысль успокаивала.

Затем я осторожно пошел вперед, стараясь ступать как можно более бесшумно, при этом подсвечивая себе крошечным карманным фонариком. Я не расставался с ним с десяти лет, после того, как однажды те же мальчишки, что гнались за мной, не закрыли меня на всю ночь в школьном подвале, где я просидел в непроглядной тьме до самого утра. С тех пор страх темноты не отпускал. Особенно по ночам. Фонарик был моей волшебной палочкой, убивающей монстров, моим спасательным кругом не дающим утонуть в черноте, и самым настоящим и верным другом.

Я мчался тогда вперед, не разбирая дороги, видя в танцующем луче света только шершавые стены и камни под ногами. Хотя мне столько раз доводилось быть в этих пещерах, что я без помех прошел бы по ним и так. Казалось, я знал почти все повороты и ходы. Но в тот день ноги занесли так далеко, как никогда прежде, и вдруг я оказался на распутье.

Поняв, что больше слышу шагов, я метнулся налево, и бежал до тех пор, пока ноги совсем не начали гудеть от напряжения, а сердце вновь почти выпрыгивать из грудной клетки.

Отдышавшись, я увидел впереди в нескольких метрах от себя идеально ровную, будто отполированную стену, в которой были высечены две двери. На одной была табличка «Вперед», на второй «Назад».

И тут я опять услышал голоса позади себя, открыл дверь с надписью «Назад» и вошел внутрь. Впереди простирался бесконечный, тускло освещенный коридор. Казалось, желтый свет исходил из гладких стен. По левую сторону тянулась нескончаемая вереница пронумерованных дверей. На самой первой стояла цифра «1». Толкнув ее, вошел внутрь. Меня встретило крошечное, пустое помещение, размером метр на метр, напоминающее кладовку.

Простояв там почти час, я вышел назад и прислушался. В пещере было тихо. Убедившись, что нахожусь там один, вышел и поспешил домой.

Почти подойдя к дому, я сначала заглянул в окно на кухне, как делал всегда перед приходом домой из школы. Хотел убедиться, что отец достаточно пьян и уже спит, уткнувшись лицом в стол с бутылкой горячительного в обнимку.

Но на этот раз я увидел себя! Почти такого же, но… моложе. Я сидел за столом, окутанный волнами необъяснимого жара и затыкая полотенцем нос, разбитый отцом в очередной раз. Тот кричал в пьяном угаре на другого меня.

В голове тогда что-то сдвинулось, и я вспомнил этот момент. Это была четвертая годовщина смерти мамы. Тогда отец напился больше обычного, и раздавал мне лещей, не скупясь. Я пытался давать ему сдачи, но потом получал за это еще больше, ведь несмотря на свой алкоголизм, отец оставался все так же крепок и полон сил.

– Ты слюнтяй и слабак, – заплетающимся языком вещал отец. – Весь в свою непутевую мамашу. Она была слишком бесхребетной, если сделала такое с собой. Видите ли, не смогла жить с правдой и воспоминаниями. Почему я могу жить с этим, а она нет? Тупая сука, бросившая меня с тобой! Никогда не прощу ей этого, – после этих слов он приложился к бутылке и отпил несколько глотков, даже не морщась. – Если бы ты знал то, что знаю я, ты бы последовал ее примеру и выпилился бы из этой жизни.

Я вспомнил тот разговор. Тогда я посчитал его пьяным бредом и не мог поверить в какую-то глобальную тайну, которую скрывали мои родители, от которой я бы просто сошел с ума. Отец часто заводил подобный разговор, но резко обрывал все мои попытки выяснить этот великий секрет, скрываемый от меня с самого рождения.
– Ты слишком молод и глуп для такой правды, - часто повторял он.

Увидев сцену на кухне перед глазами, как кадры из прошлого, я отшатнулся, будто от очередной оплеухи отца. И помчался обратно к горной гряде, в пещеры. Больше двух часов у меня ушло на поиски той самой гладкой отполированной стены.

На этот раз я вошел в дверь с надписью «Вперед». Этот коридор был пронизан тусклым фиолетовым свечением. Выбрав помещение с номером «1» я просидел в нем целый час.

Вернувшись домой, заметил к своему облегчению, что вновь попал в свое время. Но это не уберегло от очередного нагоняя от отца, ведь я вернулся домой поздно ночью и не приготовил ему ужин. Тогда я услышал много новых слов в свой адрес и получил вдвое больше обычного.

На все оправдания по поводу хулиганов, загнавших меня в пещеры, он только усмехнулся, а потом, заливаясь смехом и дыша в лицо перегаром, саркастично заявил:
– На конкурсе слабаков ты бы никогда не принял участия, потому что ты сидел бы в жюри!

Эта шутка показалась ему такой забавной, что он продолжал смеяться до тех пор, пока не начал захлебываться кашлем. В тот момент я ненавидел его и в мечтах разбивал ему лицо в котлету. Но я боялся сделать это наяву, зная, что в любом случае он пока сильнее и у меня нет никаких шансов.

С той самой ночи, когда я впервые переместился в прошлое, минуло без малого двадцать лет.

После этого я много раз возвращался назад во времени, пытался спасти свою мать, но, что бы я ни делал, она, так или иначе, доводила дело до конца и умирала. Помню, как после нескольких неудачных попыток и долгих экспериментов с дверями, все же сумел прыгнуть в прошлое ровно настолько, чтобы помешать ей совершить задуманное. Я подпилил ту самую балку на кухне, на которой она повесилась. Тогда сволок обвалился, и мама осталась жива, но еще больше замкнулась в себе. А через месяц вновь повторила свою попытку самоубийства, перерезав себе вены и оставив все ту же странную записку. Слово в слово.

Я снова вернулся в 1991 год, войдя в дверь с номером «6» и просидев там ровно пятьдесят две минуты и сорок секунд.

Тогда я выбросил из дома лезвия и затупил все ножи, но это тоже не помогло, и через три месяца она наглоталась таблеток. Вновь и вновь я возвращался назад и предотвращал очередную попытку суицида. Но как бы я не оттягивал этот момент, мама все равно умирала, а я раз за разом переживал ее смерть, будто в первый раз. Добрую пару десятков раз я спасал ее, но все было напрасно и становилось только хуже и больнее.

В какой-то момент я и решился вернуться в прошлое подальше, до моего рождения и разобраться в причинах, подбивших ее на этот поступок. Наконец выяснить страшную тайну, которую хранили мои родители все это время.

И я отправился в 1980 год. Мир был другим. Совсем другим. Наш городок пустовал. Он был заброшен, и я нашел в нем всего лишь несколько человек, живущих в одном из домов. Пару из них я даже узнал, хотя и с трудом, ведь они были моложе почти на четыре десятка лет.

Добравшись до ближайшего мегаполиса, я увидел совсем странную картину. Все было блеклым, каким-то серым и очень мрачным. Обычные бетонные неокрашенные коробки домов стояли ровными рядами. Хмурые, неразговорчивые люди на улицах вывозили целыми тележками груды металла. Они отправляли все в одно место, из которого это добро уходило на утилизацию в огромные плавильные печи.

Помню, меня поразило, что на улицах не было детей. Ни одной детской площадки. Никакого смеха и веселья. Только угрюмая, мрачная тишина, прерываемая шумом моторов машин и скрежетом металла.

Оставшись не удовлетворенным увиденным, я заглянул в прошлое еще дальше. И теперь я знаю правду. Ту, что знали родители. Ту, в которую я не могу поверить до сих пор. Которую вы никогда бы не приняли и не поверили бы, даже если бы вам показали ее так, как видел ее я. Теперь я понимаю, о чем говорил мой отец и почему он пьет. Понимаю, отчего мама все время так упорно пыталась покончить с собой и сбежать из этой реальности.

Порой мне тоже хочется выдернуть эти знания у себя из головы, забыть все и не знать вообще ничего. Но я не могу. Даже не смею поговорить сам с собой, придя к себе в прошлое, или написать письмо. Если я настоящий встречусь с собой из прошлого – мир рухнет. Я уже пытался сделать это, но стоило приблизиться к себе ближе, чем на два метра, воздух вокруг начинал раскаляться, и тело жгло так, будто я попадал в печь для кремации.

Теперь-то я понимаю, откуда были все эти волны жара, периодически накатывающие на меня в детстве. Это я из будущего был столь близко.

Но тогда я считал себя ненормальным, чувствуя это, и потому молчал, боясь быть принятым за сумасшедшего и окончательно превратиться в изгоя. Да и кто бы не почувствовал себя выжившим из ума, зная то, что знаю я.

Вы, люди, живущие в городах, в своих индустриальных мирах, даже не подозреваете, что пребываете во лжи и обмане. Все ваши жизни и воспоминания – ложь. Вся история, которую вы знаете – не более чем выдумка. Мистерия мирового масштаба, не более.

Я был в прошлом на сотни и даже тысячи лет назад. И могу с уверенностью сказать: все ваши познания о мировой истории – вранье. Мы не те, кем себя считаем. Люди не тот вид, что развивался на протяжении многих сотен лет и является лишь относительно новой формой жизни. Нам всего около сотни лет. Не было никакого Да Винчи, Шекспира и Гитлера. Ничего этого не было. Никогда. Мы лишь особи, выращенные в пробирках генетически искусственным интеллектом в 1913 году.

Они, машины, создали нас для развлечения и обслуги. Мы были придуманы ими, чтобы прислуживать высшим механическим существам. Идеальные живые рабы.

Но потом что-то пошло не так. Человек стал настолько разумным, что однажды взбунтовался против своих создателей. В 1979 году нашелся смельчак, который смог вырубить глобальную систему контроля и поднять восстание людей против машин. Мы победили своих создателей и взяли бразды правления в свои руки.

В 1980 году историю переписали, создав знаковых персонажей, под которых подогнали все великие открытия. На самом деле Шекспир был роботом. Сентиментальным механическим романтиком-мечтателем, идеализирующим людей. Именно он создал все эти гениальные пьесы, написанные в период с 1947 по 1949 годы. Но историю переписали, и робот Шекс P.I.R. стал гениальным поэтом, жившим в средние века. Просто люди посчитали его произведения такими прекрасными, что присвоили все заслуги искусственного разума себе и решили не вычеркивать их из истории.

Наш городок был создан машинами, как специальное место для людей с отклонениями. Их свозили сюда, как больных зверушек на передержку перед утилизацией.

После революции в 1979 году поселение полностью опустело, и только спустя восемь месяцев сюда стали приезжать те, кто не пожелал проходить процедуру обнуления сознания. Мои родители были в их числе. Теми, кто не захотел забывать мир «до». Одни из немногих, пожелавших оставить воспоминания, которые в итоге их и погубили.

Те же, кто предпочел пройти через очистку и перезагрузку памяти и забыть все пережитое раньше, сейчас живут в городах, ведут обычную жизнь, думая, что они те, кто они есть, не помня своего прошлого, истинно веря в то, что говорят им в учебниках истории. Полностью перезагруженные, с новыми воспоминаниями. Ваши бабушки и дедушки, отцы и матери врут вам и самим себе.

И только старшее поколение Города семи холмов знает, хотя и замалчивает правду.

Теперь я тоже знаю ее, и много раз был в прошлом, пытаясь изменить ход истории, но чтобы я ни делал, результат всегда неизбежен. Даже если я пытался оттянуть неминуемое и все исправить, рано или поздно кривая времени все равно приходила к исходной точке. Потому я молчу.

Особенно после того, как узнал, что я и есть тот самый человек, который устроил революцию, уничтожил искусственный интеллект и привел людей к победе. Мама была единственной, кто догадался об этом. Жаль, что ты, папа, так и не разглядел этого. Но знаешь, ты воспитал меня сильным. Сильнее, чем ты думаешь. И если бы ты был жив, ты бы по-настоящему гордился мной.