А вот потом...
Ты — главный герой своей жизни.
Но ты живёшь так, словно главный — кто-то другой.
— Конечно, мы доставим её в Камбоджу. Но это будет подороже, естественно.
— Неважно, неважно... Главное, чтобы она не догадалась ни о чём раньше времени.
— Это мы гарантируем, — кивнул менеджер. — Обсудим программу?
— Да. Да... Я должен приехать туда раньше. Мне нужно будет время чтобы освоиться, успокоиться…
— У вас его будет не так много, — деликатно напомнил менеджер. Я поднял глаза от столешницы и разглядел на бейдже: Егор. Пробормотал, чувствуя, как при одной мысли о Наде колотится сердце:
— Знаю! Но… полчаса… Час. Я просто погуляю где-то в окрестностях, выпью кофе…
— Без проблем. Мы забронируем столик в кофейне. Вид на реку? Кафе на крыше? Джаз-клуб?
— Плевать… Пусть клуб… Главное — чтобы она ждала меня вот там, в том дворике у моста через Меконг. Чтобы нас ждала лодка…
— Всё будет, как вы захотите, — уверил Егор.
— Простите. Волнуюсь ужасно.
— Вы отлично держитесь. Волнение — совершенно нормально. Воды? Что-нибудь покрепче?..
...Я выбирал агентство придирчиво и долго. В конце концов остановился на «Третьем дне», и пока жалеть не приходилось. Сервис на высшем уровне, никакой предоплаты до утверждения финального расписания, безупречно терпеливые сотрудники и ивент-менеджеры, не пасующие перед невыполнимым. В моём расписании невыполнимого не значилось, пока всё умещалось в стандартный прайс, но в галерее за спиной Егора я видел и прыжок со спутника, и встречу с погибшими родственниками, и полный Олимпийский... В сравнении с этим моё свидание на мосту казалось детской забавой.
— Так… Илья Евграфович… М-м… Небольшой нюанс. Всё решаемо, не переживайте, но будет дороже. Дело в том, что Надежда Ивановна работает в военной сфере, она невыездная. Отдых или больничный не подойдут, придётся организовать зарубежную командировку.
— Неважно, — отмахнулся я, глотая минералку.
— Боюсь, — заглядывая то в ноутбук, то в калькулятор, уточнил Егор, — мы всё же не уместимся в стандартный прайс. Придётся доплатить.
— Сколько? — чувствуя, как, несмотря на воду, становится сухо во рту, проскрипел я.
— Около двухсот пятидесяти тысяч.
Воздух превратился в песок, начал застревать в лёгких.
— Вы можете отказаться от других мероприятий, — быстро предложил Егор. — Либо мы можем сократить траты, Ниагарский заменить на Анхель…
— Нет, — перебил я.
Что-то всколыхнулось, жарко ударило внутри; я ждал этого всю жизнь. Копил. Надеялся. Видел во сне, как лечу с Ниагарского, как бегу по магазину, как проплываю под мостом Кратье, и Надя, Надины глаза совсем рядом…
И что — отказаться от этого, потому что недокопил, недожал?
Я помотал головой. Врачи отпускали мне полгода-год. Неужели я не успею собрать двести пятьдесят тысяч? Да и много ли мне нужно. Одежда, обувь? Ерунда, просто носить аккуратней. Велосипед? Как-нибудь прокручусь на старом. Еда? Ну, придётся подтянуть пояс, ничего страшного. Зато потом... Кроме того, можно взять сверхурочные, спать поменьше — какая уж разница. Зато — потом!
Перед глазами пронеслась верхняя стартовая площадка Ниагары, радуги и бушующий бирюзовый котлован. Они предлагают заменить это на Анхель!.. С Анхеля я прыгал; там риск был минимален, я закрывал глаза, думал о Наде и прыгал. На Ниагару я приезжал два раза, оба — надевал полное снаряжение, проходил тесты, инструктаж, подходил к краю — и не мог. Перед глазами каждый раз вставало что-то слишком хорошее, что-то, что страшно было бы потерять — в случае, если страховка не сработает.
В ушах звучали слова консилиума: полгода-год. Полгода-год.
За это время можно столько успеть! И уж точно — заработать на три последних дня.
— Ниагару оставляем. И мост Кратье — тоже. Я внесу доплату в ближайшие полгода.
— Если вы не успеете до начала отсчёта, наш план не вступит в силу, — напомнил Егор.
Я посмотрел на него, отметил подстриженную бородку, отглаженную рубашку, бесконечное терпение и готовность просчитать любые варианты. Очень аккуратный молодой человек. Хочет произвести на клиентов лучшее впечатление, хочет и себе поскорее накопить на три последних дня, чтобы потом, может быть, бросить работу и отоспаться вдоволь. Хорошо, когда есть такая возможность, когда не ограничен во времени, как я. И счастье, что есть щелчок отсчёта. В самом крайнем случае, если не успею доплатить, — как только услышу его, аннулирую все брони, верну деньги и проведу последние дни так, как делает большинство: нажрусь и высплюсь. Надежды самостоятельно добраться до Камбоджи нет; три дня — слишком краткий срок, чтобы купить билет, пройти контроль и пересечь границу. Что ж...
С «Третьим днём», конечно, всё будет куда проще: с их полномочиями хоть на край света за полсуток.
Пока шёл к выходу из офиса — перебирал в голове выбранные мероприятия. Не так много для трёх дней, люди успевают втиснуть куда больше. Но деньги, деньги… Можно, конечно, выкинуть супермаркет — детство какое-то, да и обойдётся он почти в семьдесят тысяч...
Я пожал плечами. Старая мечта: ворваться в магазин, набрать с полок что душе угодно и сбежать. Или сожрать прямо там. В реальной жизни ничем хорошим такое не закончится. Но если я сделаю это в том трёхдневном промежутке между жизнью и смертью, когда всё будет спланировано, оплачено, оговорено, — мне ничего не грозит.
Но это совершенно глупая, девиантная мечта. Стоит ли тратить на неё семьдесят тысяч и полтора часа из последних семидесяти? Может быть, позже…
Бухнуло, разросшись, сердце. Я споткнулся о порог «Третьего дня» и впервые со всей отчётливостью понял, что позже уже не будет. Эти три дня — последнее; край того, что осталось.
И, чёрт возьми, если не в них, то когда воплощать свои мечты? Спасибо, что есть агентства вроде этого — помогают с реализацией. Но деньги, деньги… Двести пятьдесят тысяч. Да ладно. Найду!
Нашарил в кармане смартфон, набрал начальнику отдела: «Олег Петрович, по поводу допзаказа на реставрацию. Я готов взять на себя работу с контрагентами. Давайте обсудим вознаграждение».
Я никогда не написал бы так раньше. Ждал бы, пока босс сам предложит цену. Но после визита в «Третий день» что-то подхлёстывало изнутри. Что-то; может быть, стучавшее невпопад сердце.
Банкомат заглотил последний взнос, и экран смартфона тут же озарился зелёным; над словами «Всё начнётся по щелчку» вспыхнул крохотный салют.
Я длинно выдохнул — выдыхал до тех пор, пока в лёгких не кончился воздух, пока из меня не вышла вся тревога, весь страх. Успел. Успел! Теперь я могу жить в своё удовольствие — столько, сколько осталось. И, конечно, финальные три дня. Всё пройдёт без сучка без задоринки. Они станут хорошим оправданием моей жизни, всем переработкам, косякам и провалам. При разумном использовании за семьдесят два часа можно успеть больше, чем за целый век. А мы с Егором составили отличное расписание...
Я нажал «Посмотреть» и не торопясь — куда теперь? — с улыбкой перечитал:
Щелчок. Сутки первые
1. Завтрак (доставка из отеля «Аквитания»)
В «Аквитании» мы когда-то и познакомились. Рыбу там готовят божественно. Я ощутил на языке острую корочку в панировочных сухарях, сладкий после специй лимонный сок… И вдруг понял, что голоден. Огляделся в поисках магазинов, но вспомнил, что на счету остались гроши — я внёс последнюю часть суммы, как только наскрёб, и теперь оказался без копейки. Мне не хватало даже на хлеб, но я всё равно рассмеялся; всё тело наполнила нервная лёгкость: успел! Успел! Ничего, я ещё наемся в эти три дня...
2. Трансфер в аэропорт (на борту Порше Кайен)
Билеты с открытой датой куплены, таможенные формальности улажены, ждать в аэропорту не придётся: меня встретят на стоянке и сразу пригласят в самолёт.
Я казался себе воздушным шариком, который несёт в будущее, радужное, совсем как туманы над Ниагарой.
3. Перелёт Москва (частный аэропорт STR) - Кратье (аэропорт CDG, зелёная зона)
4. Поездка по выбранным местам на империале RoyalBus (нажмите, чтобы просмотреть список локаций)
5. Остановка у моста Кратье. Встреча с Надеждой Ивановной Берг
У меня ёкнуло сердце, затряслись руки. Я читал и перечитывал слово «встреча». Всё это никогда ещё не казалось таким возможным. На миг в голове мелькнула идея перестать принимать лекарства — так я приближу начало отсчёта, наше свидание… Впрочем, и конец отсчёта тоже.
Мысль о смерти вспыхнула и пропала. Смерть виделась чем-то слишком нереальным; между нею и мной, словно стена, стояли три последних дня — оплаченные, выстраданные, долгожданные. Лучшие в моей жизни.
Я подождал, пока чуть успокоится сердце, но, стоило прочесть
6. Совместная романтическая прогулка по Кратье (нажмите, чтобы просмотреть список локаций и мероприятий)
— как оно заколотилось снова, подскакивая до горла. Задрожали ноги. Смартфон дёрнулся в ослабевших пальцах, и, от греха подальше, я сунул его обратно в карман.
Кружилась голова — от предстоящего, от голода, от жажды настоящей жизни, короткой, но яркой, ждущей меня впереди.
Надежда Ивановна Берг. А могла бы быть Вейтова...
Я долго крутился в кровати. Было душно — давно хотел поставить кондиционер, но арендатор не соглашался. Я всё думал — вот будет своя квартира, тогда… Теперь я уже точно знал, что квартиры не будет; не будет дома на Смоленской набережной, детей, тихих вечеров. Будут только вязкие и пустые, как сахарная вата, дни в ожидании трёх последних. Зато потом...
И вновь в голову пришло: а надо ли? Теперь, когда впереди ждало гарантированное блаженство, — надо ли ждать, влача эту ватную жизнь?
Три дня, тридцать лет — какая разница. Кончится и то, и другое. А если ты счастлив, всё кончится тем более быстро; счастливые часов не наблюдают. Так есть ли смысл тянуть? Я уже заработал на настоящее. Я уже обеспечил себе три дня рая. Зачем ждать, зачем играть эту второстепенную роль, рискуя, что с Надей может что-то случиться, что наша встреча не сбудется?
Я вздрогнул от этой мысли; продрал мороз, противно дёрнуло нерв у локтя. Это инстинкт; тот, что заставляет самоубийц сделать шаг назад; тот, что велит утопленникам рваться к свету.
Это инстинкт, но кроме него есть разум, который холодно и спокойно произнёс — словно в моей голове говорил кто-то другой, может быть, тот главный герой, ради которого мы живем всю жизнь:
Я вздохнул, выключил будильник «Таблетки» и впервые за пять лет проспал до самого утра, не просыпаясь для приёма поддерживающих препаратов.
...Без них врачи обещали месяц, но уже через неделю во мне окрепла уверенность, что всё кончится куда раньше. Лёгкость внутри нарастала; к четвергу в голове зазвенели далёкие колокольчики. Я радовался этой лёгкости, этому звону. Ничто не могло меня расстроить; ничто не могло помешать. Я жил так, словно не мог умереть, я ничего не боялся, ни о чём не тревожился: перебирал старые фотографии, с болезненной сладостью воскрешал в памяти нашу встречу и те давние вечера, репетировал, что скажу ей, когда мы встретимся. Изредка отвлекался, предвкушая прочие мероприятия из списка. Немного смущали два часа, которые я попросил выделить в последние сутки, но я отмахивался от тревоги. С точки зрения «Третьего дня» в этом не было ничего предосудительного: оплаченное желание клиента — закон. Но я в эти два часа намеревался сделать кое-что, идущее вразрез с правилами. Кое-что, отнюдь не такое безобидное, как кража из супермаркета.
Нашарил под плащом кастет. Заныли костяшки. Словно в насмешку, ровно в тот же миг за стеной загудели басы. Внутри привычно и едко вскипела ненависть.
Да, это случилось в насмешку. Но в этот раз — над ним, над моим соседом, с которыми не смогли справиться ни полиция, ни суд. Никто не хотел марать рук. Но, когда я приду к нему, открыв дверь с ноги, — мне будет уже неважно. А у него впереди останется целая жизнь… или нет.
...Прошло ещё несколько дней. Я уволился, существовал впроголодь, почти не вставал с кровати. Самочувствие ухудшалось; я уже ловил первые звоночки кризиса. Ожидание достигало апогея. Я несколько раз просыпался ночью — будильник, пятилетняя привычка, ничего не попишешь, — и порывался набрать Надин номер. Но смелости не хватало — как и тогда, тринадцать лет назад, когда я отступил, не решившись сражаться.
Я со стоном заваливался в подушки, чувствуя жаркий стыд, отчаянную жалость, горечь и желчь, от которых выворачивало наизнанку. Я забывался сном, каждый миг ожидая начала отсчёта. По слухам, это походило на резкий удар, словно кто-то огревал тебя между лопаток, выбивая воздух.
Я шептал себе: скоро. Скоро, любимая. Я скажу тебе всё, что копил эти годы.
...Когда я наконец проснулся от щелчка — будто невпопад ударило сердце, — то не поверил в первую секунду. А потом рассмеялся. Как чувствовал — сегодня. Это не перепутать ни с чем.
Сглотнул, глубоко вдохнул, силясь унять дрожь. Лучшая часть моей жизни. Она начинается.
И почему-то тут же щёлкнуло снова.
Спустя секунду в офисе «Третьего дня» по сигналу проснулся Егор. Кнопка под фамилией «Вейтов» загорелось розовым. Егор потянулся, чтобы запустить расписание, но кнопка погасла.
— Что за дрянь? — пробормотал он, нашаривая очки.
Кнопка не светилась. Менеджер растерянно пощёлкал по серому квадрату. Вылезло окно справки:
«Зафиксирован момент смерти. Мероприятия не выполнены. Мероприятия оплачены. Комментировать. Копировать. Продолжить».