Я не могу точно объяснить, кто такая Стини

Я не могу точно объяснить, кто такая Стини. Вроде бы как девушка шефа. Такая хорошенькая, бойкая, большеглазая стерва семнадцати лет. Шеф забавляется с ней – или она с ним – уже довольно длительное время, пора бы уж и под венец. Он оплачивает ей квартиру, покупает шмотки и дает деньги, а она впридачу пишет студентам рефераты на заказ – притом что сама всего год как закончила школу. Вундеркинд от математики и по совместительству проститутка.
Ну, то есть она была проституткой. Пока ее неземная красота и пронзительный взгляд ее бездонных глаз не впились занозой в сердце шефу. Теперь ей приходится работать крайне редко – только когда поссорятся. Шеф считает, видимо, что подобным образом наказывает Стини за строптивость. А по мне, ей еще и нравится. Как говорится, и досыта, и без греха. Тем более что клиентов она себе выбирает сама, как Клеопатра наложников. Попробуй, запрети.
В этот вечер Стини как раз находилась в опале – уже третий день. Шеф уехал в Самару, и пока не вернется, они вряд ли помирятся. У нас с Элом была строгая инструкция - прокатить ее на дискотеку, а потом на выезд.
— Задолбала чертова шлюха, - ворчал Эл, - может, сначала ее в солярий завезти, потом в массажный салон, и только потом класть под клиентов?
Я рассмеялся.
— Забудь, братан. В солярий она ездила днем, а массажистка приходит на дом.
Эл скрипнул зубами и вцепился в руль так, что побелели пальцы.
Эла зовут Алексей. У нас он недавно. Бывший омоновец и бывший школьный военрук. Он малость долбанутый. Вечно кружит по городу, стряхивая мнимые хвосты, и проверяет лифт перед тем, как впустить туда подопечного, вернее, как он выражается, свой объект. В целом, ему осталось только отпустить гриву и нарисовать на роже гуталиновые полоски.
А еще он неравнодушен к Стини. Либо влюбился… Либо, может, она напоминает ему дочь, которая в юности тоже стала проституткой – если, конечно, у него вообще есть дочь – и теперь он ненавидит в лице Стини свою дочурку и всех проституток мира. Или, например, его брат в свое время женился на проститутке, потом стал наркоманом, заболел СПИДом и умер.
Когда мы пришли к Стини, она заставила нас поужинать и напоила чаем. Сама сидела рядом и красилась.
— Как вам плов? – спросила она между делом.
Я одобрительно замычал. Эл обаятельно улыбнулся и повертел в воздухе пальцами.
— Ты отличный кулинар, Кристина, - учтиво сказал он, - это самый замечательный комок каши с куриными костями, какой я только пробовал.
Стини презрительно скривилась.
— Да ладно. Тетя Маша вообще-то готовила, - так зовут соседку, которая подрабатывает у Стини домохозяйкой.
Эл заткнулся и молча допил чай.
Он любил шансон. Стини любила Oasis. В машине они долго спорили, что поставить в магнитолу. Стини утверждала, что джентльмен должен уступить даме. Эл отвечал, что баба должна помалкивать. Стини обратилась за помощью ко мне. Я сказал, что плевать хотел на магнитолу, потому что терпеть не могу как шансон, так и Oasis.
По пути Эл предавался милицейским воспоминаниям. По его словам, в ОМОНе он целыми днями только и делал, что колотил прикладом и керзачами таких как я и Стини. Я отвечал, что очень рад, что теперь-то он наконец на нашей стороне.
На заднем сидении завозилась Стини. Она вытащила из сумочки пластмассовую коробочку с косметикой и никак не могла ее открыть.
— Нож есть у кого-нибудь? – раздраженно спросила она, - вообще нож, отвертка, острое что-нибудь?
Я промолчал. Эл стал не в лад подпевать Oasis`y, коверкая английские слова. Стини нахохлилась.
— Два головореза в машине, и ни один не взял с собой ножа, - хмуро сказала она. Я отобрал у нее коробочку и с силой нажал на крышку. Замочек отщелкнулся.
— Был бы у меня при себе нож, я бы тебе язык отрезал, - сказал Эл, стрельнув глазами в зеркало заднего вида. Стини скорчила ему рожицу.
— От моего языка больше толку, чем от всех твоих конечностей, вместе взятых, - бросила она, подводя губы карандашом. Эл вильнул рулем, и Стини нарисовала себе полосу почти до самого уха.
На дискотеке она плясала как сумасшедшая, притягивая к себе любопытные мужские взгляды. Какие-то девки, скучковавшиеся в уголке, постреливали в ее сторону глазками и явно совещались, как бы поделикатнее увести нашу красотку за уголок. Эл заметил это и недовольно бурчал, что со Стини – «с этой падлой» - вечно одни проблемы.
Я пил пиво. Эл мелкими глотками цедил фруктовый сок. Он считал, что на работе спиртное – яд.
К Стини пристроился танцевать какой-то белобрысый здоровяк. Чаша терпения одной из девиц переполнилась. Она подошла к Стини со спины и, сделав вид, что полностью захвачена ритмом, нечаянно толкнула Стини задницей. Потом нечаянно сделала ей подножку. Тогда Стини выполнила замысловатый выкрутас и пнула ее в колено. Девица припала на одну ногу и заматерилась.
Белобрысый встал как пень, молча наблюдая за перебранкой. К танцплощадке двинулась армия из трех тусовщиц.
— Твою мать, - выругался Эл, - спорим, у одной из этих сук папа прокурор или троюродный дедушка – полковник ФСБ.
— Пошли спасать эту прынцессу, - я одним глотком допил остатки пива.
Эл встал. По лицу было видно, что ему хочется заказать еще сока и в уютной обстановке досмотреть, как Стини переломают руки-ноги.
Подкрепление прибыло одновременно с обеих сторон. Стини и ее жертва оказались в центре, белобрысый где-то в сторонке.
— Так, гражданочки, - сердито заговорил Эл, - что тут у нас случилось?
Никто не сказал ни слова. Злой как черт, Эл выглядел довольно внушительно. Он обвел всех волчьим взглядом исподлобья.
— Тогда пожмите друг другу руки и расходимся, - сказал он, - давай, родная, мы тоже пошли.
Эл схватил Стини за руку и поволок ее к выходу. Я улыбнулся девчонкам. Они выглядели как стервятники, у которых прямо на глазах закопали падаль.
Стини вырывалась и кричала, что пойдет сама. Белобрысый бросился вдогонку и потребовал, чтобы Эл ее отпустил.
— Ты вообще иди на хер, - огрызнулся Эл.
Но когда мы вышли наружу, он все же вернул Стини свободу. Приподнял ее за шкирку и толкнул в сторону машины.
— Ты что делаешь, придурок? – завопила она,обернувшись.
— Была б ты мужиком, я б тебе вообще хребет сломал, - пригрозил Эл.
— А был бы ты мужиком, не угрожал бы маленькой беззащитной девушке, - выставив подбородок, сказала Стини.
Эл ожег ее свирепым взглядом и сел за руль. Стини потребовала, чтоб я ехал на заднем сиденьи вместе с ней. Я подчинился. Эл вынул из магнитолы диск Oasis и зашвырнул его в бардачок. Утолив свой гнев этой маленькой местью, он включил зажигание.
Стини положила голову мне на колени. Спустя пять минут она уже спала как младенец, сложив губки бантиком. Эл велел ее разбудить. Я воспротивился – жалко было.
— Ладно, тогда поедем в Солнечный, где новостройки, и продадим ее гастарбайтерам, - предложил он.
Я заметил, что после этого шеф продаст гастарбайтерам нас. А куда перепродадут нас гастарбайтеры, даже страшно подумать.
В общем, мы отвезли Стини домой. Эл собственноручно отнес ее наверх и положил на кровать. Мы постояли, глядя, как она бормочет и пытается улечься поудобнее.
— Слушай, мы охранники вообще или няньки? – раздраженно спросил Эл.
Я не ответил. Философская болтовня надоела мне еще в институте.