Моя жизнь - это одна сплошная черная полоса

Моя жизнь - это одна сплошная черная полоса. Когда мне было пять лет, мою мать насмерть сбил автобус. Несколько лет позднее, мой отец начал сильно торчать на амфетамине и позднее на героине, итог очевидный - умер от передоза. У меня был старшый брат, его убили когда мне было десять, какие-то уроды зарезали его у нас же в подъезде. Позднее я узнал, что он задолжал приличную суму денег местным криминалитетам. Из всех родных у меня осталась только бабушка, с которой я и жил.

Жили мы на севере. Бабушка во мне души не чаяла, за что я ей безмерно признателен. Я был очень болезненным ребенком и большую часть своего детства провел в кровати с кашлем и температурой. Моей бабушке постоянно приходилось тратить свою, и без того мизерную пенсию мне на лекарства, часто экономя на собственных нуждах. Когда я поправлялся, то меня ожидали походы в школу, а вместе с тем и постоянная травля. Меня часто били, да и сдачи я дать не мог из-за своего чахлого телосложения. О внимании с женской стороны и говорить нечего. Учителя меня тоже не жаловали, они знали про мою семью. Часто мне пророчили, что я закончу как мой отец, а может и хуже.

Я чудом перешел в десятый класс. Побои и унижения от сверстников происходили реже, но на смену этому пришел враг куда хуже - мое собственное я. Я стал ненавидеть себя, ненавидеть все свое окружение. В детстве, лежа на кровати с температурой, я часто фантазировал, строил в своем воображение красочные миры, заколдованные замки, создавал образы могучих воинов и мудрых волшебников. Теперь же, когда я ложился спать, перед сном я видел только сплошную темноту, я почти физически ощущал как она давит на меня. В голове крутились лишь одни мысли - я никогда не выберусь отсюда и дальше будет только хуже.

Ближе к одиннадцатому классу, здоровье моей бабушки стало увядать, а денег перестало хватать на ее лекарства. Нужно было что-то делать. Я начал подшабашивать мелким рабочим - то где-то на стройке, то грузчиком. Тоже получал копейки, но на лекарства хватало, и даже что-то оставалось. Но несмотря на это, я все равно чувствовал, что темная бездна меня заволакивает с каждым днем все сильнее и сильнее. Я сходил с ума.
Но вскоре, я нашел «выход» из этой ситуации - начал пить. Только в пьяном бреду мне удавалось добиться такого состояния, когда все в мире казалось правильным. Гнетущие мысли растворялись, а бездна отступала. В таком режиме я и жил последующие пол года, но и этому, относительно сносному периоду моей жизни, было суждено закончится. Умер самый дорогой в моей жизни человек - моя бабушка.

В последнее время, мы часто с ней ругались на почве моей зависимости от алкоголя. Она плакала, говорила, что несмотря на все те вещи, которые с нами произошли, я должен пытаться найти хоть что-то хорошее в этом мире, найти себя, и алкоголь это не выход. Но я ее не слушал, отмахивался и продолжал пить дальше. Сейчас, вспоминая это, мне хочется выть и лезть на стены от того, что в ее последние дни я не обнял ее и не поблагодарил за всю ту ласку и любовь, которую она мне подарила. Бабушка, если ты сейчас где-то и есть, то прошу - прости меня за все, мне тебя очень не хватает.

Этот момент меня окончательно сломал. Я начал пить еще больше, напивался до беспамятства. Денег перестало хватать, я начал выносить вещи из дома. Но и алкоголь переставал мне помогать, черная пропасть опять вступила в свои права. Помню, как я, пьяный, копался в бабушкиной бижутерии, там мало чего ценного осталось, так как она еще давно продала драгоценности чтобы мне хватило на лекарства. В тот момент я произнес «вот же старая блядь, все побрякушки продала», и несколько секунд спустя, я полностью протрезвел и почувствовал такую ненависть к себе самому, которую доселе не испытывал. Я заехал кулаком себе по роже, а потом еще раз, и еще раз. Я избивал себя, пока не превратил свое лицо в кровавое месиво, крушил мебель вокруг, разбил кулаки об стену. Мне хотелось плакать, но я не мог пустить и слезинки. Я чувствовал, что от меня не осталось ничего, только пустая оболочка.

В ту же ночь, я вышел на улицу. Я бродил по улицам и высматривал заброшенные здания. Мне хотелось закончить это все и заснуть вечным сном. Спустя несколько часов скитаний, мне удалось заприметить недостроенный жилой комплекс подходящий для моих целей. Я насчитал в нем 21 этаж - идеально, это точно не оставит мне никаких шансов влачить дальше свое жалкое существование инвалидом. Я быстро нашел лестницу и начал свой подъем. С каждым лестничным пролетом, мое сердце билось сильнее. В висках сжимало, а ноги подкашивались. Когда я поднялся на последний этаж, сразу же заприметил чей-то силуэт стоящий у самого края. Всмотревшись, я увидел, что это девушка. Точно не знаю, что именно вспыхнуло в тот момент в моей голове, но я решил подкрасться к ней и оттащить от края. Так и получилось. На меня тут же посыпался град слабых ударов, а после она уткнулась мне в грудь и тихо зарыдала. Я ее крепко обнял. Мы так стояли несколько минут.
- Что ты тут делаешь? - спросил я.
- Я.. я не хочу жить.
Она подняла голову и посмотрела на меня. Было темно, но я заметил ее полные слез глаза.
- Пойдем отсюда.
Я привел девушку к себе домой. В свете электрических ламп мне удалось наконец рассмотреть ее. Она была прекрасна. Темные шелковистые волосы спускались до плеч, а в бездонных голубых глаза-озерах читалась безмерная грусть, но вместе с тем и огонек надежды. Ее не смутило мое разбитое в кровь лицо и разломанная мебель в перемешку с пустыми бутылками разбросанные по всей квартире.

Я приготовил для нас скромный ужин. После него, мы сидели на полу гостиной и долго общались. Я поведал ей свою историю, а она мне свою. Как оказалось, она тоже не имела родственников кроме ублюдка-отца, который ее регулярно избивал. Друзей у нее никогда не было, а в школе над ней тоже издевались. Ее звали Алиса. Какое красивое имя. Почему-то, я почувствовал с ней близость, как будто ее появления я ждал всю свою жизнь. О чем я ей сразу же и сообщил. Алиса ответила взаимностью. Я нежно прикоснулся ладонью к ее щеке и некоторое время просто смотрел ей в глаза. Она водила своими пальцами по моей разбитой брови и часто дышала. Мы прижались к друг-другу губами. Это был мой и ее первый поцелуй. От губ я попытался спуститься ниже к ее тонкой шее, который закрывал высокий ворот свитера, но она резко отстранилась.
- Извини, может это достаточно быстро. Прости... - начал я.
Она приложила палец к моим губам.
- Я тоже этого хочу! Но я не знаю... тебя может не понравиться увиденное.
- Но я хочу увидеть чтобы там не было. Я в первые жизни встретил человека, который мне так близок. Я хочу узнать тебя!
- Хорошо.
Она стянула свитер. Под ним скрывалась утонченная фигура. Мраморно-белую кожу усеивали многочисленные синяки, царапины и сигаретные ожоги. Я почувствовал праведный гнев. Клянусь, я готов был убить ту мразь, которая сотворила с ней такое. Пока я рассматривал ее, она отвернулась в сторону, по ее щекам катились слезы.
- Говорила же... - рыдая произнесла она.
Недолго думая, я подвинулся к ней ближе и принялся усыпать ее тело поцелуями. Алиса вновь часто задышала. Мы принялись срывать с друг-друга одежду. Нет смысла описывать, что случилось дальше, но в этот момент мы были, пожалуй, впервые в нашей жизни счастливы. Что-то в наших движениях было отчаянное. Две сломанные души, наконец-то встретившие друг-друга.
Прямо там на полу, когда мы оба лежали нагие, я ее крепко обнял.
- Прошу, оставайся со мной, тебе не нужно туда больше возвращаться, - я прошептал ей на ухо.
Она промолчала.

Ближе к рассвету, мы заснули. Проснулся я к обеду, один. Меня тут же хватила паника - где Алиса? Я начал бегать по квартире и искать ее. Даже начали появляться мысли, что никакой Алисы не было и это все было плодом моей больной фантазии, или что я допился до белочки. К счастью, я таки заприметил листок бумаги на кофейном столике. То было письмо от Алисы. В нем она благодарила судьбу, что наконец-то нашла родного человека и теперь у нее появилась надежда на то, что не все потерянно. Что у нее наконец-то появилось то, ради чего стоит жить. Она писала, что хочет решить некоторые вопросы раз и навсегда и после этого мы сможем быть вместе. Она не оставила свой телефон, ни даже своего адреса. Только сказала, что хочет встреться на крыше того здания через неделю ровно в девять вечера.

За ту неделю, я не прикоснулся к алкоголю ни разу. Прибрался в квартире, выбросил всю сломанную мебель и пустые бутылки. Я чувствовал себя счастливым, хотя все равно ощущал какое-то легкое беспокойство. На четвертый день, я решил включить телевизор. Новости я обычно не смотрю, но почему-то мой взгляд был прикован к локальному репортажу.
- ...жильцы дома часто жаловались на постоянные скандалы из этой квартиры, в которой мы сейчас находимся, - отчитывалась журналистка.
У меня почему-то сдавило в висках. В следующем кадре была старушка - соседка из квартиры напротив.
- ...все знают, что ее отец был был буйным алкоголиком, ни раз сообщали в полицию. Да только прийдут, пожурят и на этом все заканчивалось. Я знала, что это добром не закончится... - старушка вдруг зарыдала, - но чтобы так... родную дочь... ножом... Девочке было всего 17 лет!
Я выключил телевизор.

Следующие несколько дней я плохо помню. Только помню, что аппетита не было совсем, и даже к бутылке не было желания прикасаться - нет смысла. Мыслей тоже никаких не было, даже привычной давящей черноты. Лишь одна пустота.

Я решил прийти на крышу той заброшки в обусловленное Алисой время и закончить все. К чему мне нужна эта конченная жизнь, если судьба решила мне дать в первые что-то хорошое и так бесцеремонно лишить меня этого сразу? Да идет к черту этот дрянной мир, пусть оно все горит синим пламенем!

И вот я вновь подымаюсь по этой лестнице, только в этот раз сердце уже не бьется так бешено и в голове тоже пустота. Только одно желание - поскорее подняться на самый верх. А вот и он - последний 21 этаж. Я подступаю ближе к краю. Последний раз бросаю взгляд на ночной город. Только в этот момент я впервые ощущаю всю его красоту. Огни из окон и фары проезжающих машин завораживают. Я поднимаю одну ногу над пропастью. Прощай черствый мир, прощай жестокая судьба. Я закрываю глаза...

- Стой! - раздается крик сзади.
Я оборачиваюсь.
- Что же ты делаешь, дурак?
Алиса оттаскивает меня от края и дает мне пощёчину.
- Но я думал, что ты... - мой язык заплетается.
Она вжимается мне в куртку и плачет. Я смотрю стеклянным взглядом вдаль.

Как оказалось потом, я новостях говорили не о Алисе, а о ком-то другом. Алиса же за это время сняла побои и написала заявление на своего отца. Его задержали, а Алиса сумела забрать свои вещи и сбережения из квартиры отца. Она переехала в мою квартиру и с тех пор мы живем душа в душу. Вдвоем поступили в более-менее престижные учреждения в нашем городе. Я все также подрабатываю где придется, а она устроилась официанткой. Живем не богато, но на жизнь хватает. Так вот, двощ, хочу спросить. Как мне развезти ее на секас в пердачелло? Ну прямо пиздец как хочу выгулять своего Дон Кихота на ее заднем дворе. Кто что подскажет?