Зима 196* года
Зима 196* года в закрытом поселке на севере Сибири была особенно холодной. Иван Николаевич Лисицын сидел в своей комнате и точил нож. Пахло свежим деревом, горели свечи, в углу комнаты стояла елка, украшенная нехитрыми игрушками, которые в последний момент перед отъездом успела передать дочка. За окном свистел ледяной ветер и скрипели деревья. Иван Николаевич иногда отрывался от своего занятия и вслушивался в жалобный вой волков где-то в ночном лесу. Постоянная темнота пугала, подавляла, давила на психику. Мужчина впервые столкнулся с полярной ночью, в родной Башкирии такого не увидишь. Вот уже неделю днем не было по-настоящему светло.
Он вздрогнул, когда в дверь постучали.
– Войдите!
– Николаич, не спишь ещё? – внутрь вошел Булат, невысокий, но крепко сбитый татарин. Его обычно улыбающееся лицо сейчас было хмурым. – Дело срочное есть.
– Что там у вас? Снова медведь прибился?
– Если бы. Там это… Сидор пропал.
– Как пропал? Когда? Мои ребята ничего не сообщали.
– Тебя главный к себе вызывает, – чуть раскосые глаза Булата забегали.– Только недавно заметили, на смену выступать надо, а его нет. Везде обыскались.
Руководитель экспедиции проживал в отдельном строении, помимо жилой комнаты оборудовали штаб, в котором все свободные стены усеяли карты и планы разработки. Ещё здесь стоял грубо сколоченный стол и стулья ему в комплект. Петр Иванович сейчас расхаживал из угла в угол и шевелил губами. Увидев Лисицына, он успокоился и жестом пригласил присесть.
– ЧП, Николаич, чрезвычайное положение!
– Может забухал он где-то?
– Никак нет, товарищ главный безопасник, – глава экспедиции барабанил пальцами по столу. – Куда-то задевался, а людей и так не хватает.
– Так это, я-то здесь что могу? Привлеките хантов или ненцев. Они свои места лучше всех знают. Толку от меня все равно нет.
– Ты на войне был?
– Так это когда было? С тех пор уже все позабылось.
– Партизанил?
– Ну не без этого.
– В разведчиках ходил?
– И это было. Только толку от этого сейчас…
Петр Иванович отворил ключами сейф, достал листок бумаги и положил её перед Лисицыным.
– Вот. Читай. Это телеграфировали в Москву.
– Разведочная скважина номер 14 дала мощный фонтан чистой нефти. Зафиксирован небывалый дебит в 300 тонн в сутки. Для выполнения поставленного плана просим выделить ресурсы для дальнейшего освоения нового перспективного месторождения.
– До продуктивного горизонта ещё же метров пятьсот проходки?
– Вот именно. Есть, кхм, некоторые осложнения. У нас тут полный фарш. Обвалы неустойчивых глин, прихваты, уходы жидкостей. Не хватает систем очистки раствора. Да ещё и мастер второй смены вот пропал. Бригада сам понимаешь без него ни туда, ни сюда. А план из столицы надо выполнять. Мы и так сильно отстаем от графика.
– Булат мне толком ничего и не рассказал. Что произошло-то?
– Да никто и не знает. Был и пропал. Чертовщина какая-то происходит. То голоса какие-то людям чудятся, то пришельцы теперь вот объявились.
Иван Николаевич поднял голову.
– Какие пришельцы? Ничего не слышал об этом.
– Вот пообщаешься с мужиками и узнаешь. А потом привлеки местных, пройдись с ними по округе, может найдешь чего.
– Не люблю этих странных типов.
– Они нас тоже не очень привечают. Возьми патроны. Но много не давай, поторгуйся.
Ребята ничего конкретного сказать не смогли. Пост охраны ничего не видел, в журнале записи отсутствовали, информация была такой же, как и в вечерней сводке. Иван Николаевич пожурил своих подчиненных, родным матерным напомнил о том, что оперативные данные в первую очередь должны быть у него.
Булата нашел возле курилки.
– Что ещё за пришельцы? Почему раньше об этом не упоминали?
– А ты сам представь, как об этом рассказать? Взрослый здоровый мужик, а у самого душа в пятки, как что-то в лесу увидел. Да я сам разок-другой всего видал, но говорят, что частенько кто-то ночью приходит к опушке леса и наблюдает за работой бригады.
– И что? Просто смотрит? Может это зверь какой или из местных кто?
– Нет, зверь людей сторонится. Если уж приходит, то поближе к еде, а этот… пришелец стоит и смотрит. Сам длинный, выше человека. Лицо у него бледное, на фоне темного леса выделяется. Мороз при взгляде на него пробирает до самых костей. Иногда их несколько приходит.
Иван Николаевич скептически посмотрел на татарина. Тот мял в руках незажженную сигарету.
– Я таких историй наслушался ещё в детстве во дворе. В черном-черном мире черный-черный…
– Ты это брось. Если своим не верить, то кому тогда? Мы попытались одного изловить, а оно… исчезло. И следов никаких под деревом не нашли.
Николаич в эту бредни конечно не поверил, но идти в лес почему-то захотелось ещё меньше. Кто знает, что таят в себе эти малоисследованные места? Край болот и лесов, целый неизведанный мир, с которым знакомы лишь местные народы. А они вовсе не стремятся идти на контакт, предпочитая одинокую жизнь среди своих охотничьих угодий. Кажется, у них до сих пор ещё распространен шаманизм. И это в Советской России второй половины двадцатого века! Но не это настораживало старого вояку. Если действительно в здешних лесах творится какая-то чертовщина, то помощи ждать не откуда. Случись что в тайге – и тела никогда не найдут. Болота скрывают тайны очень хорошо.
Поутру, если еле заметное просветление неба действительно можно именовать утром, Иван Николаевич с хантами двинулся в лес. Епкув с сыновьями находился в поселке со вчерашнего дня. Приехал обмениваться своими богатствами с вахтовиками, да так и остался ночевать. Возможно он и уехал бы, но приказ главы поселка был однозначным: хантов удержать до утра. Сейчас старый охотник ругался, что ему не отдали его оленью упряжку, но спорить не стал, награду посулили хорошую.
– Епкув. Это Ефим что ли по-нашему?
– Епкув.
– Скажи мне, Епкув, почему коренные народы не любят нас?
– Мы живем в гармонии с миром, а вы – нет. Мы берем только то, что нам нужно, а вы разоряете землю. – охотник наклонился и внимательно изучал снег. – Здесь он проходил.
Иван Николаевич присел и пригляделся.
– Вижу. Судя по следам он некоторое время топтался тут. Значит все-таки сам ушел!
– Сам. Идем дальше.
Некоторое время шли молча. Начинался снегопад, пока что отдельные редкие снежинки падали с неба. Ещё немного и они заметут все следы. Николаич смотрел на своего проводника и никак не решился вновь начать разговор. Наконец он спросил:
– А ты знаком с Сидором?
– Знаю. Нехороший человек. Жадный.
– Почему жадный? Откуда ты знаешь?
– Знаю я его. Сталкивался по делам. – Епкув потрогал ободранную кору дерева. Провел пальцем по следам царапин. – Когти точит зверь. Логово недалеко.
Больше никто не проронил ни слова в течение следующего часа. Наконец охотник остановился и задумчиво проговорил:
– Следы кончились. Идем обратно?
Лисицын замялся. Что же делать? Вернуться назад сейчас означало бы полное поражение. Иваныч не поймет. Но в какую сторону идти? Ходить кругами тоже не вариант, так можно до весны кочевряжиться, нужно подтянуть для этого больше людей. Наконец он принял решение.
– Нет. Мы не выполнили задачу. Продолжаем идти. В том же направлении. Если завтра до вечера ничего не найдем – вернемся назад.
– Выбирать тебе. Но мой совет – не ходить дальше. Тебе может не понравиться происходящее в глубине леса.
– Волков бояться…
Снегопад усиливался, вскоре он превратился в самую настоящую метель. Идти становилось с каждым шагом труднее, ветер задувал в лицо, свистел в ушах, пытался забраться под тулуп и обратить плоть в лед. Бесчисленные снежинки носились со всех сторон, сбивая с толку и дезориентируя в пространстве. Лыжи покрылись льдом и вязли в сугробах. Вскоре проводник остановился и поднял руку.
– Нужно передохнуть. Иначе потеряемся.
– Чайку я бы тоже хлебнул...
Все вместе наспех собрали небольшое укрытие от ветра и снега. Пока котелок разогревался на огне, Николаич смотрел на старого охотника. Молодые ханты ушли за топливом для костра и можно было поговорить наедине.
– Так почему же все вы нас не любите? Что тут вообще происходит?
– Ваш народ не знает меры, а мы такое не уважаем. Духи этого места озлобились на вас. Вы причиняете земле страдания. Своими инструментами наносите ей незаживающие раны. Высасываете кровь земли.
– Никаких духов нет. Мы как никак в двадцатом веке живем. В космосе человек был. А вы все ещё в сказки верите.
– Тот, кто проведет ночь в зимнем лесу не будет так громко кричать о духах. Мы, охотники, часто остаемся в одиночестве. Каждый из нас видел такое, что вы, южане, и помыслить себе не можете. У тебя волосы встанут дыбом, если ты внимательно вглядишься в темноту. – Епкув достал мешочек с травами и специями, отсыпал горсточку и бросил в котел. – Выпьем настойку, согреемся. А дальше посмотрим.
У отвара был довольно странный вкус. Приятный, но незнакомый.
– Где травки собираешь? Вкусная штука, оказывается.
– Тебе все раскрой. А торговать со мной кто будет потом?
– У нас в стране стройка социализма идет. Всеобщее благо, нет у нас места товарно-денежным отношениям.
– А мне денег и не надо. Ты мне патроны давай, а я тебе все что захочешь в обмен.
Негромко потрескивал костерок, по телу разлилось приятное тепло. Иван Николаич ощутил как веки потяжелели, прикрыл рукой зевоту и потянулся за добавкой. Когда мужчина допивал вторую кружку отвара, совсем рядом в лесу раздался волчий вой. Епкув поднялся и напряженно всмотрелся в темноту. Велел сыновьям затушить костер, а сам вытащил ружье. Николаич последовал его примеру. Вой приближался.
– Быстро. На лыжи!
Уговаривать никого не пришлось. Уже через минуту маленький отряд мчался в противоположную от лая сторону. Метель и не думала останавливаться, казалось, ветер даже усилился. Лисицын переставлял ноги так быстро, как только мог. Он то и дело оглядывался назад, боясь увидеть голодные волчьи морды у себя за спиной. Легкие горели огнем, ноги налились свинцовой тяжестью, ружье оттягивало руки. Епкув подгонял своих людей, что-то кричал, матерился. При беге в бешеном темпе под ревом бушующей стихии слова было невозможно понять. К тому же в минуты волнения он начинал путаться, в его речи перемешались слова разных языков.
Николаич старался изо всех сил, стараясь не отстать от хантов. Он в очередной раз обернулся назад и внезапно потерял координацию. Левая нога не ощутила опоры и провалилась в пустоту, мужчина почувствовал, как летит в пропасть.
Лыжи скользили по крутому склону оврага, Николаич пытался удержаться на ногах и не врезаться в деревья. Скорость нарастала, Лисицын вспомнил рассказы сослуживцев родом из горных районов необъятной родины. Мужчина качнулся вбок, лыжи отозвались на маневр, отклонились в сторону. Неловко, грозясь в каждую секунду рухнуть на землю и впечататься в какой-нибудь ствол, мужчина худо-бедно затормозил. Правда в последний момент он уже посчитал себя опытным горнолыжником и самоуверенно совершил лихое движение.
Когда Николаич поднялся на ноги и отряхнулся от снега, хантов найти так и не смог. Волчий вой тоже стих вдали. Попытался выбраться обратно, но на таком крутом склоне это было слишком тяжело. Нервное напряжение и усталость давали о себе знать, глаза закрывались. Снегопад так и не прекратился, без проводника можно было окончательно заплутать. Николаич решил разбить палатку, тем более что его все сильнее клонило в сон. Кое-как разложив вещи, он рухнул как подкошенный. Голова кружилась, бросало то в пот, то знобило. Мысли едва ворочались.
Когда мужчина ползком добрался до выхода из палатки и трясущимися руками пытался завязать лямки клапана, он заметил что-то необычное. Силуэт. Возле деревьев кто-то стоял, полная луна освещала его длинное тело и бледное лицо. В руке было зажато что-то круглое. У Лисицына сердце ушло в пятки, когда он рассмотрел, что именно. Мужчина попытался дотянуться до ружья, но мышцы свернулись узлом и отказывались повиноваться. Существо сделало шаг в сторону палатки. Сердце бешено колотилось, в ушах зазвенело. Свистел ветер, издалека доносились крики ужаса, бледный силуэт приближался. Николаич с последними силами ухватился за ружье. Дуло ходило из стороны в сторону, онемевший палец не мог нащупать спусковой крючок. Существо бросилось бежать. Николаич выстрелил, приклад сильно ударил его в плечо, опрокинул на пол. В глаза потемнело.
Когда утром Иван Николаевич очнулся, то ночное происшествие показалось ему кошмаром. Мужчина ощупал свой лоб, жара не было. Выходя из палатки споткнулся о лежащий на снегу сверток, наполовину занесенный сугробом. Мужчина расчистил его от снега и согнулся в приступе тошноты. Черты лица умершего исказились, глубокие царапины избороздили кожу, в глазах застыл ужас. Сидор частично нашелся.
Утро зимнего дня 196* года встретило Ивана Николаевича Лисицына бледным светом. Прошедший снег накрыл поляну белым одеялом, мужчина не смог обнаружить следов присутствия ночного посетителя. Страшную находку Николаич положил в рюкзак, позже её передадут родным. Не сказать, что Лисицын Сидора не любил, но и своим другом назвать его не мог. Ему по-человечески было жалко мастера буровой бригады, но сейчас перед ним стояла новая задача.
Положение у Николаича было незавидным. Болела нога, тонкая палатка не могла защитить от ночного холода – мужчина ощущал себя промерзшим до костей. К тому же события прошедшей ночи не выходили у него из головы
- Попал ли он в то существо или нет? Момент важный, но Лисицына беспокоило другое. До этого вопроса он доберется, когда придет время. Сейчас нужно было решать в какую сторону двигаться. По-хорошему нужно возвращаться назад, сообщить о своей находке и организовать более основательную поисковую экспедицию, однако чутье старого разведчика подсказывало, что так можно упустить момент. Какая-то деталь беспокоила его, какое-то неясное чувство, ощущение того, что здесь что-то не так.
Странная лихорадка не выходила у него из головы. Где он успел заразиться и почему болезнь так быстро ушла? Почему существа его не тронули? И из-за чего погиб Сидор? Вопросов много, а с ответами негусто. В конце концов он решил двинуться в том же направлении, в котором и планировалось вчера. Далеко заходить не будет, осторожно разведает обстановку, чтобы было что доложить руководству. Все как в старые времена, в тылу врага без собственной инициативы никуда. Кивнув самому себе, мужчина поднялся на ноги и пошёл вперед.
Стояли сумерки, в этом подобии дня каждая тень казалось зловещим знамением, время от времени налетал вездесущий ветер. Скрипели деревья, изредка издалека доносилось завывание волков. Не хотелось бы снова с ними встречаться. Но лучше уж волки, чем таинственные пришельцы.
Через несколько часов Николаич остановился. Прислушался, потянул носом. Точно, в воздухе разливался слабый запах дыма. Вскоре он наткнулся на стоянку хантов.
****
– А где Епкув? Он не приходил?
– Ушел ещё утром. – старая женщина странно посмотрела на Николаича, казалось что своим приходом он застал её врасплох.
– Мне бы согреться.
– Иди к костру, но долго не задерживайся.
Военный огляделся по сторонам. Лагерь охотников жил обычной жизнью, женщины занимались готовкой, мужчины правили снаряжение и чинили шатры. Хотя внимательный взгляд разведчика улавливал нечто странное. Все люди двигались вяло, затоможенно, словно только пробудились от сна. Немногочисленная молодежь сидела возле костров, уставившись в одну точку. Когда он подошел к одному из парней, тот механически подвинулся и ткнул рукой на освободившееся место.
– Давно вы тут?
– Несколько дней.
– Куда-то уходите?
– На новое место. Нам нельзя долго оставаться на одном месте.
– Почему? – Николаич пытался расшевелить собеседника, но тот был не в настроении.
– Епкув говорит, что нужно постоянно перемещаться.
Николаич почесал голову, странные они, эти коренные народы. Им бы осесть на одном месте, да жить нормально. Пасли бы оленей, построили себе крепкие капитальные дома. В этих шатрах особо не развернешься. И удобств никаких. Эх, не понять рыбе птицу. Пока костер горел, военный обдумывал свои дальнейшие действия. Нужно дождаться Епкува и рассказать ему о своей страшной находке. Было к нему ещё несколько других вопросов.
С другими ребятами Николаич так и не смог поговорить, все ссылались на занятость и приготовлениями к отходу. Но ему казалось, что они боятся разговаривать с чужаком. Словно для них это табу, люди боялись выдать свои тайны непосвященным.
Старый охотник вернулся к вечеру. Он и не моргнул, когда увидел Лисицына, лишь молча сел рядом и принялся освежевывать зайца. Епкув сделал надрезы на тушке зверька, снял шкуру, вспорол брюхо. Наконец он поднял голову.
– Вижу тебе удалось выжить в лесу.
– Это было бы проще, если бы меня не бросили одного.
– Ты прошел первое испытание. Лесные духи приняли тебя. – старый охотник ни капли не смутился. – Ты слышал вчера их глас.
– Это были волки. Я слышал только волков.
– Можешь так считать, если тебе так проще. Это слышал глас духов.
– Почему же вы ушли?
– Духи велели мне оставить тебя. Я не могу противиться их воле.
Николаич замолчал. В стране советов вера в сверхъестественных существ не поощрялась, где-нибудь в городе слова старого ханта прозвучали бы и вовсе дико, но здесь, в затерянной лесной глуши, в середине полярной ночи под завыванием вездесущего ветра угрозы звучали серьезно. В глазах старого охотника отражалось пламя костра, на лице не было и тени улыбки.
– Что ты собираешься делать дальше?
Николаич молча открыл рюкзак и показал его содержимое охотнику. Епкув заглянул внутрь и равнодушно отвернулся.
– Это было ясно с самого начала. Сидора лес не принял. Я говорил ему, что это рано или поздно случится.
– Так ты считаешь, это сделали не люди?
– Прислушайся к себе. Ты найдешь ответ на свой вопрос.
Николаич прислушался к своим ощущениям, вспомнил события предыдущей ночи. Вспомнил силуэт, трясущиеся руки, твердый приклад ружья, отдачу от выстрела. Отсутствие крови на снегу, страшные крики во сне, непрекращающиеся кошмары, таинственную лихорадку.
– Доля правды в твоих словах есть. Здесь у вас все странно. Вижу законы нашей страны тут не работают.
– Ваша страна находится на западе, за древними горами. Все что восточнее – это моя страна. Моя и моего народа. Зря вы сюда пришли.
– Что ж, меня-то лес принял, как ты сам и говоришь. Наступают новые времена. Скоро ты это почувствуешь.
Старых охотник тяжело вздохнул и отвернулся, разобрал ружье, прочистил и смазал ствол.
– Влияние вашего народа я уже ощущаю. Раньше я и разговаривать бы не стал, а теперь стал зависим. Раньше все давал лес, а теперь мне приходится просить у вас. И я вынужден иметь дело с такими как он. – Епкув кивнул на рюкзак.
– Ты бы попридержал язык. Хотя бы из уважения к покойному.
Хант сплюнул.
– К смерти мне не привыкать. Она здесь на каждом шагу, это вы у себя в теплых жилищах позабыли про неё. А в лесу все по-другому. Для меня нет разницы, жив человек или нет. И я не буду уважать того, кого поглотили духи.
– Поглотили? – Николаич нахмурился.
– А где его тело? Ты нашел его?
– Нет, его не было поблизости.
– И не найдешь.
Николаич внимательно смотрел на старого охотника.
– Хочешь сказать, что мне здесь больше делать нечего?
– Тебе пора возвращаться.
– А как же пришелец, в которого я стрелял? – душа старого вояки требовала справедливости. – Где он? Я должен призвать его к ответу.
– Духи показываются только тогда, когда сами этого хотят. Не тебе судить их поступки. Ты не живешь здесь, ты живешь на другой стороне. Забудь об этом, вернись к своим и скажи, что ты ничего не нашел. Ночью тебя предупреждали, тебе дали шанс, воспользуйся им.
– Я так не думаю. Нет, так дело не пойдет. Я соберу своих, думаю все меня поддержат. Нужно готовить экспедицию и закрыть этот вопрос раз и навсегда. Нам здесь ещё долго работать, нам здесь строить города. Скоро сюда приедет много людей.
Старый охотник застыл. Его лицо застыло неподвижной маской.
– Я вижу ты настроен решительно. Помни, что я тебя предупреждал - не суйтесь в лес. Это твой выбор. Но раз так, я тебя провожу.
– Да можешь сам не ходить, отправь кого-нибудь из молодых.
– Им ещё рано в одиночку ходить. Весной, когда кончится длинная ночь, тогда будет можно.
– Ну смотри сам. Ты тут главный. – Лисицын развел руками. – Когда будем выступать?
– Поутру.
Николаич приготовился к ночевке, разложил постель и лег. Проваливаясь в сон, он увидел Епкува – сгорбленный силуэт на фоне костра делал ханта ещё более постаревшим.
***
На следующий день они вдвоем выдвинулись в обратный путь. В кои-то веки стояла тихая погода, деревья снежными изваяниями наблюдали за людьми. Было так тихо, что Николаич слышал свое дыхание. Он шел позади Епкува и думал о том, как вернется в лагерь. Что сказать людям? Всю правду говорить нельзя, да никто и не поверит. Но главе экспедиции всю информацию нужно доложить, Петр Иванович должен знать реальную обстановку. Вместе они решат, что же делать дальше.
Ближе к вечеру Епкув объявил привал. Хант разжег костер и снова подвесил над пламенем свой котелок. Достал любимый мешочек со смесью и заварил чай.
– Попей. Тебе полегчает.
– Спасибо.
Николаич едва пригубил свой чай, но сделал вид, что пьет. Больно вкус у этого напитка странный. Лисицын подбросил в огонь дров и начал точить свой нож. Епкув то и дело бросал на него оценивающие взгляды.
– Выпей ещё, вижу, что замерз.
– Я выпью, выпью. Скажи лучше, почему ты решил убить Сидора?
Охотник поперхнулся, но быстро взял себя в руки:
– Почему ты так решил?
– Так это очевидно, у вас какие-то общие делишки. Что-то не поделили, тут удобно появились лесные божки, которые не принимают нашего проныру.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь. Я не сам решил это сделать.
– Возможно. Но ты так и не ответил на мой вопрос.
– Скоро напиток подействует. Ты снова будешь способен увидеть духов. Ты сам поймешь.
Иван Николаевич усмехнулся:
– Ну, подождем. Не поделили что-то?
– Он предал нас. Сидор нас шантажировал. – Епкув потянулся к ружью, Николаич покачал головой и старый охотник отдернул руку. – У меня было видение. Наши хозяева повелели мне передать его им. Они поглотили его душу и тело.
– Что в этом чае? Ты понимаешь, что у тебя галлюцинации? Твои люди все под наркотой?
– Это дар наших Богов. Такие как ты к нему непривычны, вы слишком слабы, чтобы противостоять силе отвара. Ты скоро не сможешь и пальцем шевелить. Только избранные могут на равных разговаривать с духами. – Епкув скривился. – Но наши хозяева выделяют нам слишком мало своих щедрот. Поэтому и приходится иметь дело с такими как.... Да и ваша отрава совсем не та. Но другого выхода у меня нет.
– Понятно. Значит были проблемы с поставками. Или… А-а, ну понятно, жадность, Сидор стал слишком жадным.
Епкув яростно замотал головой. В глазах застыла злость.
– Ты не понимаешь! Так было нужно духам. Это не я!
– Ну конечно. Ответь мне на последний вопрос. Как же ты хотел работать без Сидора?
– На этот счет у меня есть другой помощник. Более умеренный в своих желаниях. Владыки его примут. – Епкув встал. – А что касается тебя… Я отдам твою жизнь в дар лесным Богам. Они узнают, что ошибались в тебе. Они увидят, что я терпел зря.
Старый охотник распахнул плащ и показал перевязанный бок, ткань окрасилась в бурый цвет от запекшейся крови. Николаич внутренне подобрался, но постарался казаться расслабленным. Со стороны казалось, что он вот-вот лишится сил. Епкув поменялся в лице:
– Они пришли…
Лисицын невольно обернулся. Краем глаза заметил движение, брызнули искры. Старый охотник с криком бросился к нему, Николаич едва успел отшатнуться от удара прикладом в затылок, но даже боковое касание вызвало сильнейшее головокружение. В руках ханта скрывалась недюжинная сила, разведчик из последних сил сопротивлялся натиску врага. Но и Епкув не рассчитывал на такой отпор, вскоре он тяжело задышал, отбросил ствол и потянулся к ножу, Николаич перехватил его руку и заглянул в горящие безумием глаза. Он увидел в них смерть. Лисицын вырвал холодное оружие из ослабевших пальцев ханта и ударил.
Деревья наблюдали за боем. Голые ветви шумели под поднявшимся ветром, деревья общались между собой, переносили весть дальше в лес. Николаич тяжело дышал лежа на снегу. Из царапины на виске струилась кровь. Рядом неподвижно лежал Епкув. Вояка оторвал лоскут ткани и перевязал голову, закутался в одеяло и провалился в сон.
*****
Петр Иванович достал из шкафа бутылку, буханку хлеба и сало. Разлил водку по граненым стаканам, протянул Николаичу.
– Тело Епкува пропало значит?
– Да. Никаких следов вокруг не было.
Петр Иванович положил голову на руки и уставился вдаль.
– Булат исчез.
– Нужно объявить его в розыск, дать ориентировки. Нельзя чтобы соучастник ходил на свободе.
– Все это уже сделано. В цивилизованном мире он не появлялся.
Николаич налил себе ещё водки, подошел к окну. Начинался снег. Вдалеке завыли волки.
Булата так и не нашли. Только лес сам лес решает, кого принять и дать кров, а кого поглотить, лишить души и жизни. Голову Епкува обнаружили на месте прошлой стоянки хантов, сам лагерь растворился в бескрайних просторах тайги. Николаич отработал свою смену и вернулся домой. Работа на буровой продолжалась, вскоре объем производства многократно увеличили, множество людей в поисках работы приехали в эти места.