В пятнадцать лет отдыхал в Приэльбрусье

В пятнадцать лет отдыхал в Приэльбрусье на турбазе. На втором этаже в четырехместном номере мы собирались каждый вечер. Играли в шахматы, слушали на моем двухкасетном "Шарпе" Металлику, варили чай из Рододендрона. Травку эту нам, по своей крайней тупости инструктора строжайше запретили трогать, а кто то даже сказал, что за ее незаконный сбор не колеблясь въебут сгуху, а семью сошлют нахуй лол. Мол, трава в Красной Книге и это просто спайс для сердечников. Нет нужды говорить, что к вечеру того же дня у нас было по мешку этой ебучей травы. Что с ней делать мы решительно не понимали, а потому заваривали, обмазывались и дрочили, а некоторые умудрялись забить в обычную сигарету вперемешку с табаком и курить.
Проблемы были с отбоем. 22:00 все тушат свет и ниибет, ходили, проверяли. За несколько нарушений грозили к хуям выселить. Следили строго, могли рандомно вломиться и проверить, меня самого один раз выволокли из под кровати одной девочки интернетов тогда, слава Б-гу, не было, так что бежать от гормонов было некуда, в один момент пересилил себя и с тех пор проблем с противоположным полом я не знал.
Сам я жил на 3 этаже, идти домой сразу же после объявления отбоя считал ниже своего достоинства.
ХЗ Анон, близко ли тебе то, что я постараюсь описать. Как передать тебе то, что жило в нас тогда? Я не хочу пилить очередную прохладную, хоть их и есть у меня много. Хочу лишь дать то, что несу с собой через много лет, что согревает меня и поныне, хранит от хандры и депрессухи. Знаком ли Ты с таким эффектом, когда, казалось бы остопиздевший тебе за весь световой день человек с наступлением ночи преображается? Все тухлые и никчемные темы стихают сами собой и настает Время Откровений. До возникновения дебильного слова "ламповый" было еще ле пятнадцать, поэтому говорили мы "по душам".
Воздух в горах чистый и прозрачный, ночи холодные. Сидишь на балконе в шортах, в которых парился днем, и вот тебе очень зябко. Присутствующие девочки жмутся к тебе, накрывают тебя одеялком, предлагают чайку и вообще проявляют всяческую заботу. Им не хочется чтобы я простудился. Лишние люди уже ушли спать, кругом сплошная темнота, видны звезды. С тишиной сливается шум реки, черные контуры сосен окружают тебя, в кулаке зажата пол-сигареты красного мальборо, так, чтобы не видно было огонька. Запах волос девчушки, сидящей рядом проникает куда то в живот. Можно негромко говорить, но молчать куда приятней. Никто не чувствует неловкости, кругом ведь августовская ночь. Слышны голоса друзей из номера, кто то рассказывает про брата, пришедшего из армии. Школа, родители, экзамены, проблемы - все осталось где то за этой чернотой, за черными громадами гор, за рядами высоченных сосен, за километрами пыльной. пахнущей жжеными колодками трассы. Здесь, в этом маленьком кусочке темноты, сгрудились несколько тлеющих огоньков от сигарет, глотков кипятка, негромких фраз. Нам всем 15 лет. Рома, высоченный баскетболист, рассказывает, как нализался на сборах и чудом избежал отменнейших люлей от тренера. Рома опять с заложенным носом и мне слышно его беззлобное "бдядь". Веталь с видом, не предполагающим расспросов читает "Омен" Дэвида Зельцера, фиолетовую книжку забытого издательства Фатум,но на этот раз про себя, чтобы опять не посыпались насмешки..парень был до усрачки запуган этой книжкой, мог прервать тишину вскриком от прочитанного, после чего читал кусок рассказа вслух, за что бывал не раз осмеян.Антон и Света лежат вдвоем на кровати, хотя днем только и делают, что обзывают друг друга последними словами. Парень по кличке Сок улыбается. Днем от него нет житья, он сын военного и помешан на чистоте и порядке, без него наш быт приблизился бы к пещерному. Ночь коснулась его плеча и он рассказывает про девочку, которую откачал от какой то наркоты у себя в подъезде, а в голосе уже слышны нотки будущего строгого, но справедливого папаши..
Я сижу на балконе и курю. Надька положила голову мне на плечо, с каждым ее вдохом и выдохом испаряются с моего тела остатки
детского стыда..Я не поцелую ее сегодня, я не найду ее много лет спустя, не встречу ее, прогуливаясь с женой, не обернусь на ее окрик, ставший окриком полноватой женщины. Но холодная ее ручка, вложенная в мою ладонь останется со мной.
Самому старшему из нас 16 лет. Где то очень далеко от нас Механизмы Судьбы приходят в движение, лязгают цепи и крутятся с гулом шестерни, а огромный маятник отмеряет своим неумолимым ходом наши дальнейшие жизни.