Была середина декабря

Была середина декабря. Суровые морозы уверенно держали фронтовую полосу под своим контролем, а снег уже укрыл белым одеялом изодранную в клочья землю. 8:50 утра, солнце медленно поднималось над горизонтом, выкрашивая поля сражения в нежный рыжий цвет, который резво играл на ставшем гладким и ровным за ночь снежном покрове. Атака планировалась на 15:00. Они сидели в окопе, у них не было имен и званий, они были просто солдатами на этой безумной войне. Они кутались в свои шинели и крепче обматывали головы шарфами. Кто-то курил и смотрел в сторону врага, кто-то громко ругаясь обсуждал предстоящие события и шутил, кто-то чистил свое снаряжение, но во всем окопе лишь один парень, на вид лет 23-х, перечитывал письма, которые доставили неделю назад, одно от невесты, другое из дома. Его ждали и это давало ему надежду встретить предстоящие праздники в кругу близких. Кто-то из подвыпивших вояк, проходя мимо, стукнул парня по плечу и с добродушной ухмылкой сказал ему: "Будем дома к Рождеству!"
Время шло, канонада артиллерии разносилась по всему фронту так далеко, как только могла, белое снежное покрывало на ничейной земле превратилось в кучу грязных серый лоскутов. Снаряды беспощадно выворачивали землю наизнанку, раскидывая мерзлые куски пропитанных кровью недр на десятки метров вокруг. В окопах бурлила жизнь, все готовились к атаке, снаряжали магазины патронами, затягивали ремни на касках покрепче, выпивали для храбрости.
До атаки оставались считаные минуты, и парень в последней раз перед боем взглянул на фото своей невесты, молодая, в самом расцвете своей красоты она смотрела на него с черно-белого снимка и улыбалась ему. Он поцеловал фото и спрятал его во внутренний карман шинели, под самое сердце. Артиллерия давала последние залпы, канонада медленно стихала, погружая весь фронт в абсолютную тишину, какая бывает только в бесконечно долгие минуты перед атакой. Казалось, что все в радиусе сотни километров вымерло, не шелестел ветер, не пели птицы, даже собственного дыхания не было слышно. Офицер занял свою позицию, держа свисток в губах, все поняли этот немой приказ, и тишина прервалась бряцаньем винтовочных затворов, лязгом надеваемых на дуло штыков, хрустом снега и едва уловимыми молитвами. Из-за бруствера начали высовываться стальные каски, солдаты вперяли взор в сторону вражеских окопов. До заката оставался час и каждый, кто стоял и смотрел на окопы, в которых по ту сторону фронта сидели такие же солдаты, которым так же как и им было страшно и холодно в этот декабрьский день, понимал, что закат увидят далеко не все.
Парень находился в первой шеренге наступающих, он держал винтовку у груди, а сам уже стоял на лестнице из окопа, готовясь по команде бежать на врага. Его голова немного высовывалась из-за бруствера, и он мог видеть как на полтора километра вперед простиралась ничейная земля, вся в воронках от снарядов, грязном сером снегу смешанном с землей и порохом, а в самом ее конце в окопах их готовились встречать враги, снаряжали пулеметы и натягивали колючую проволоку. Но он не видел всего этого, кровь пульсировала в висках, а перед глазами мелькали воспоминания: первая драка во дворе; школьная скамья; девчонка из параллели, которую он дергал за косу; потом университет, где он встретил свою невесту и выпускной; после этого объявили мобилизацию; он вспоминал как стоял перед родителями в чистой, красивой и новой форме, мать рыдала глядя на него, отец молчал, но в его глазах читалась тяжелая грусть; вспоминал и как смотрел из окна уходящего состава на свою невесту, махавшую ситцевым платком, она стояла на перроне еще долго после того, как состав ушел за горизонт.
Раздался свисток, первая шеренга солдат, а в ней и парень выскочили из окопов и побежали в сторону врага. Он бежал и неистово кричал, кричал так, что горло болело уже спустя минуту. Сердце бешено колотилось, со стороны вражеских окопов трещали пулеметы, а перед глазами застыл образ невесты с платком. Он бежал ни смотря ни на что, ни на разрывы гранат, ни на то как бегущие в нескольких метрах от него товарищи падали, скошенные вражескими пулями. Он бежал, окопы становились видны все четче и четче и когда до них оставалось каких-то, казалось бы, 200-300 метров резкая боль в районах правого плеча, груди и живота сбила его с ног. Он упал на спину, винтовка куда-то отлетела, он попытался встать, но тело не поддавалось ему. Он приподнял голову и осмотрел себя, в шинели красовались три дырки от пуль пулеметного калибра, в этих местах она быстро намокала и становилась алой. Он уже все понимал, но надежда еще безумно металась в голове принуждая его пытаться ползти, но спустя пару минут он почувствовал усталость и оставил эти попытки. Парень лежал, истекая кровью и думал о том, как дома будут праздновать Рождество. Он ощутил, как последние силы оставляют его, ему внезапно стало тепло в этот морозный день и очень захотелось спать. Достав из кармана шинели фотографию невесты, которая чудом спаслась от пуль и крови, он в последний раз в своей жизни посмотрел на улыбку своей любимой, после чего обессилившая рука упала на землю. Надежда вернуться домой вместе с последним вздохом покинула тело парня. Бой кончился, теперь на ничейной земле лежали сотни трупов, среди них 23-х летний парень, который мечтал вернуться домой и никому до него не было дела. Лишь кроваво-алое закатное солнце, на фоне бесконечного багряного неба ласкало своими лучами его безжизненное, бледное лицо.