Исправительно-трудовой летний лагерь
В таких случаях, даже не знаю, с чего начать. Наверное, с начала, как обычно. А началось всё с того, что моя мать, человек верующий, но не пгмнутый, решила отправить меня, брата, а также несколько моих друзей-говнарей в «П.Т.Л.Л» от областного прихода. Иными словам Православный Трудовой Летний Лагерь.
Аббревиатура, жутко напоминающая какой-нибудь «с.л.о.н.» нас особо не испугала – тогда мы были 13-14-летними пиздюками, и наша энергия била через край. Да и потрудиться «во славу Божию», нашим неокрепшим умам тоже чрезмерно хотелось.
И вот, мы стоим на остановке, ожидая автобуса, упакованные всякими спальниками-подстилками и прочим говном. А вот мы садимся в него. И вот с этого момента начинается лютый пиздец, но об этом чуть ниже.
Как оказалось, ровно половина лагерных были детдомовцами. Нет, вопреки расхожему мнению о том, что «раз детдом, значит держи кошелёк/телефон/аллаха под рукой», я очень хорошо отношусь к детдомовским ребятам (знаю нескольких – хорошие собеседники и люди в целом, с которыми можно поговорить на разные темы). Но около двадцати уебанов, что гнездились в конце салона, как раз были из той породы, о которой упоминалась ранее. Это на минутку, чтобы вы понимали, кто населял лагерь чуть менее, чем наполовину.
Ещё были пара адекватных земляков, с которыми по приезду мы сразу подружились, поселившись в отдельной палатке, а также несколько попов, один горец-дьякон, и основная масса.
Нас долго везли по замкадью, и наконец, вывалили нас на окраине одного подмосковного села. Покидали нам наши вещмешки, и автобус в темпе съебался. Собравшись, мы узрели самое настоящее болото. А чуть сбоку – высокий песчаный холм, поросший соснами, где и располагался лагерь. Дорога к нему шла по самому краю злоебучей трясины, нас нещадно грыз гнус.
Добравшись до лагеря, мы принялись занимать палатки. Да, ни о каких корпусах не было и речи – старые, брезентовые палатки времён Брусиловского прорыва. Заняв крайнюю, мы ворвались внутрь, желая скинуть с себя рюкзаки…на землю. Потому что в палатке свистел хуй - не то, что полок/мебели/большегрудой школьницы, не было даже лежанок!
«А хуй, детям на земле спать нравится!» – добродушно посмеиваясь, сказал дьяк, у которого, к слову, были нары.
Мы разложились на земле, достали спальники. И тут прозвенел висевший на дереве колокол – подали сигнал к обеду.
Обрадованные, мы кинулись в столовую, потому что большинство уже успело проголодаться. Когда после молитвы перед нашим носом поставили тарелки, заполненные едва наполовину, мы поняли, как охуенно можно сохранить бюджет, и заодно прокормить ораву голодных пидарасов.
Шёл Петров пост(конец июня – начало июля). А потому кормили ПОСТНОЙ ПИЩЕЙ, исключая даже намёк на мясо. Вот так. И это при всём при том, что на природе аппетит пиздец как быстро нагуливается, а нас ещё и заставляли работать как проклятых.
Как правило, мы были постоянно голодны. У нас, конечно же, был стратегический запас чипсов и прочей дряни, который мы братски делили между нашей небольшой общиной, но… Я успел сто раз себя проклянуть за свою глупость.
«Лучше бы тушенки, блять, захватил», – трясясь от голода, только и думал я.
В темноте, когда все пошли к костру рассказывать про свой охуенно богатый внутренний мир, я прокрался на кухню, и спиздил батон хлеба. Ты не представляешь, анон, как мы всей братией накинулись на этот хлеб! Слаще чифира, базарю.
Скрепив наше братство хлебными крошками, мы улеглись спать. На улице было жарко, а потому я долго не мог уснуть. Но потом всё же забылся в предрассветной дрёме.
Проснулся я от того, что меня адово трясло. Но не от неуважения, а от лютого холода. Впотьмах, я одел на себя все, что попалось мне под руку(даже лифчик моего друга-трапа) и, завернувшись в конскую залупу, как в кокон, спокойно заснул…чтобы проснуться через несколько часов от адовой жары и, как вишенка на торт, звона колокола.
Утренняя молитва в сельской церкви неподалеку, зарядка, завтрак…
– На работу! – Бодрый голос горца-дьяка означал лишь то, что мы попали на первый круг ада. – Пойдем пенёчки таскать!
«Пенёчками» этот косматый черт называл огромные деревянные чурки, которые мы должны были затаскивать на холм, срывая свои спины. Но ему было похуй – огонь должен гореть не прекращая.
И мы, топчась в зловонной жиже, таскали их наверх, голодные и злые. А один детдомовец, перетаскивал чурки к костру. Ровно один метр.
«Молодец, Славик, мы тебе двойную порцию каши нальем!»
«Славик» дегенративно лыбился, перекатывая чурки ногой и составляя из них подобие колоды, пока мы надламывали хребет, поднимая их наверх. К полудню «колода» выросла неебических размеров. Чурки – это не дрова, которые лежат ровным штабелем, а вполне себе неустойчивая хуета. Временами казалось, что ебанный ветер шатает штабель, находиться с ним рядом было опасно. А учитывая его положение (недалеко начинался довольно крутой склон) страшно было вдвойне.
Но не Славику: тот бесстрашно(долбоеб) лазил по штабелю, прыгал, орал какую-то нечленораздельную хуету. ИЧСХ, половина штабеля (к сожалению, не та, на которой прыгал даун), покатилась в пизду, прямиком на крайние палатки и часть полевой кухни, сметая их к хуям. Унеся с собой часть вещей из палатки, чурки ехидно покатились с холма, укатываясь в болото.
Пострадавших, к вящей радости, не оказалось, так как все въебывали на территории лагеря. Славика лишь заставили – ОНСИРОТАНЕСЧАСТНЫЙРЕБЕНОК – ковыряться в вонючей тине, вытаскивая вещи из воды.
Время было уже за полдень, и мы охуевшие пошли есть. Хотелось наесться и завалиться спать – хоть бы и на землю. Но нет – вожатые и попы всегда находили нам развлечение, как трудовое, так и «для души полезное».
Туалета, к слову, у нас не было. Ни био, ни какого-либо ещё, и мы ходили оправляться в лес (к слову, появились они только к середине смены). И именно с говном, анон, по старой доброй традиции связано много чего интересного.
Например, как-то раз, мой друг пошёл гадить. Взял тулетку, он пошёл искать место поукромнее. Его выбор пал на раскидистое дерево. Корни прямо-таки образовывали нечто похожее на стульчак – что ещё нужно? Оправившись, друг пошёл обратно, по направлению к лагерю, по пути столкнувшись с лагерными ребятами, которые шли в противоположную сторону. И вроде бы ничего, но через минуту они догнали его, и едва не начали пиздить.
А дело было в том, что это дерево было для них местом посиделок и уединения, где можно было спокойно «почитать библию» – т.е. покурить и поговорить. И именно туда насрал мой друг. Они почти довели его до слёз, заставив взять лопату и убрать за собой.
А в другой раз, мы как-то раз провинились, уже не помню, в чём. Тогда «батюшка» вручил нам лопату, и сказал заниматься «разминированием».
Небольшое отступление: к третьему дню уже явно наметилось место для общего сральника – им стала ограда дома не то лесника, не то ещё хуй знает кого(о нём чуть позже), вдоль которой все справляли свою нужду. И вот, разминированием этих самых «мин» нас и послали заниматься. И были закономерно посланы нахуй. Как сейчас помню, что батюшка втирал нам что-то про «аристократов, которые не чурались никакой работы». В ответ мы молча протянули лопату ему.
Продолжение следует.