Координатор детского лагеря
— Какую должность вы занимаете в лагере? — Я координатор лагеря с 2008 года. Мои задачи — общее управлением процессом подготовки лагеря, составление расписания смены и контроль, чтобы все мероприятия по этому расписанию были подготовлены, расчет бюджета, списки закупок, переговоры и подписание договоров с базами отдыха и автоперевозчиками. А также консультирование сотрудников в процессе подготовки программы: советы по подготовке мероприятий, проверка сценариев на реализуемость и прочее. Если коротко, то я заместитель руководителя программы — занимаюсь хозяйственными и организационными вещами. Ещё — реклама и контроль набора детей.
— Как попали на эту работу? — Я не могу сказать, что это работа. Это всё же хобби. А попал я туда в несколько этапов. В институте я учился вместе с руководителем детской общественной организации «Пионерская дружина Сигнальщики» Кругловым Владимиром. В 1999 году он меня пригласил в качестве посредника (судьи-наблюдателя) на детскую Зимнюю Зарницу, которую проводил их коллектив. После этого я пару раз в год выезжал с ними в качестве волонтера на зарницы и турслеты.
А в 2007 году Владимир позвал меня в к ним летний лагерь — им нужен был фотограф. И там я настолько загорелся происходящим: людьми, атмосферой, условиями самореализации для детей и взрослых, что понял, что хочу в этом участвовать. Со следующего года я уже активно помогал как сценарист и организатор лагеря. И так по настоящее время.
— Насколько сложно учредить, открыть и поддерживать лагерь в наше время? Много ли бумажной волокиты? — Смотря что подразумевать под словом «лагерь».
1.Если мы говорим про стационарную базу отдыха, где много домиков и куда приезжают дети, то это крайне сложно. Практически невозможно — очень дорого (50 млн рублей — необходимый минимум, а скорее даже и все 150). Очень много бумаг: столовая, медблок, санпин... Тенденция такая, что лагеря сейчас больше закрываются, чем открываются. В Подмосковье лет пять назад было более 120 баз, куда можно приехать. Сейчас меньше 60.
2. Если говорим про палаточный лагерь, то... Там ещё хуже. Сейчас нужно оформить более 90 документов в самых разных инстанциях. Поэтому палаточных лагере в прошлом году на все 30-милионное Подмосковье было меньше 30 штук. Кардинальное сокращение, исторически их было больше стационарных.
3. А вот если под лагерем подразумевать проводимую программы и коллектив, то это проще. Фактически мы работаем по этому пути — разрабатываем свою программу, а затем заключаем договор с базой, на которой могли бы ее провести. Это проще, есть много подводных камней, но в целом реализуемо. Пока что.
— Сколько лет существует ваш лагерь и насколько он востребован? То есть бывают ли у вас неудачные смены или они всегда забиты детьми? — Сам коллектив существует в этом году уже 25 лет как. Проводит свои лагеря — больше 20 лет. Первые лагеря — в виде отдельного отряда в других похожих лагерях. Затем, когда сложился свой педотряд, уже самостоятельно. А с 2008 года мы уже начали делать свой авторский коммерческий лагерь, куда можно купить путевку и приехать кому угодно, а не просто знакомым, друзьям или членам коллектива.
Востребованность разная, за это время было, мне кажется, года три, когда на середину мая у нас уже не оставалось мест. В позапрошлом году, например. А вот в прошлом — провал, недобор около 30 человек (из 170), трудно сказать, от чего это зависит, но надеемся на лучшее и по разговорам с родителями — чувствуем себя более чем востребованными. Тем более в этом году хотим сделать экспериментальную смену для ребят младше 12 лет, желающие из знакомых уже записываются. Просто обычно мы берем подростков с 12-и лет из-за особенностей программы.
— Расскажите об особенностях программы. — Вот тут я сразу попадаю в неловкое положение. Дело в том, что если рассказывать как у нас все хорошо, то это будет банальщина, и понять, чем мы отличаемся от других, не реально. А вот если рассказывать про то, чем мы реально отличаемся, то, к сожалению, большинство не поймет: «зачем все это?», «почему нельзя просто, как у других?» Но я попробую.
Наш лагерь это сочетание двух мощных фишек.
- Высокая плотность программы. У нас буквально по минутам расписаны все 21 день, которые мы проводим в лагере.
Каждая минута у нас чем-то занята. Причем продуктивным: творчество, спорт, мастер-классы, репетиции, ролевки, туризм. Буквально каждый день. Свободного времени нет — даже если ребенок думает, что отдыхает — это заложенный расслабляющий тренинг. Из-за этого дети успевают попробовать много всего. Попробовать на вкус, реализоваться вы этом, сделать некий левелап над собой, получить от этого кайф, а тут смена деятельности, и снова что-то новое... Это действительно захватывает. Нет времени на интернет, нет времени на вредные привычки, а на 3-й день на тихом часу спят даже 16-летние подростки.
За время лагеря мы успеваем: провести 3-4 тематических дня (история, культура, наука, искусство), поставить 5-7 мини-спектаклей (от сценария до декораций дети делают сами), отыграть 3-дневную Зарницу и 1-дневную Стратегию, пару ролевок и квестов, побыть туристами в Турграде, посмотреть 2 больших спектакля от нашей театральной программы. Ребята из туристической программы успеют сходить в мини-походы. Это не считая Родительского дня и нескольких «разгрузочных» дней, чтобы прийти в себя. И это только из крупных дел! А еще почти каждый день - спорт, байдарки, творческие мастерские, обучающие мастер-классы, спевки в орлятском кругу, разговорные костры с гитарами, отрядные свечки, атмосферные сюрпризы и еще куча всего.
Я как-то замерял, чтобы все успеть и организовать инструктор за сутки пробегает 15-20 км по лагерю. У большей части инструкторов и детей-командиров отрядов всегда с собой рации, иначе не успеть все сделать качественно и слаженно.
Ну и ресурсные затраты на все это творчество приличные. Как любит говорить наш руководитель программы: «Можно ничего не расходовать, если ничего не делать». Поэтому у нас на каждую смену в закупках: 12 км скотча, 20 км ниток, 25-30 пачек бумаги А4, 500 листов ватмана А1, литры краски, ведра клея, и еще пара сотен наименований расходников. Один раз купили почти гектар картона — театральный режиссер очень хотела картонный город и мы полсмены его строили
2. Детское самоуправление. Сейчас это немного шутливо прозвучит, но «дети — хозяева лагеря» — это про нас. В Москве уже с февраля ребята из коллектива думают над программой, предлагают идеи, а мы (инструкторы) подсказываем, как их развить и направить в нужное русло. Это мощный процесс творчества, когда подростки сами создают то, что им интересно. Сценарии ролевок и театральных дней, миссии на Зарницу, туристические маршруты и прочее. Проекты, кстати, защищаются. Сначала детьми, а потом еще и взрослыми кураторами. Но это только полбеды…
В лагере детское самоуправление руководит программой. Должности выборные — на три дня, с публично оценкой по итогам. Командир лагеря — опытный подросток, который управляет отрядами так, чтобы все везде успели по нашему плотному расписанию.
Расхождение в пять минут — это редкость для нас.
Командир отряда — любой ребенок, приехавший в лагерь, который руководит своим отрядом. Отряды тоже не просто так — они берут на себя обеспечение жизни лагеря
Например, есть отряд «Фото» — в его ведении фотоаппараты и съемка. Есть «Костюмы» — заведуют костюмерной. Всем этим управляют дети (естественно, с консультациями взрослых). И это огромная ответственность, которую подростки ощущают.
У нас вывернута наизнанку пирамида управления лагерем. Понятно, что в лагере самый важный — это условный «директор». У нас тоже есть руководитель программы и координаторы. Но кто дальше? В обычных лагерях это методисты, чиновники, и только где-то внизу — отрядные вожатые. Те самые, которые работают с детьми. У нас наоборот. Главный после руководителя программы — отрядный инструктор. Потому что это тот человек, от которого зависит жизнь, здоровье и самоощущение ребенка. Именно у отрядного инструктора всегда последнее слово, т. к. он лучше знает свой отряд и своих детей. У нас были случае, когда программу приходилось изменять на месте, т. к. отрядные четко сказали: «Это провести невозможно, дети не готовы, давайте переделаем». И нам кажется, что это самый правильный вариант, именно на должность отрядных у нас самые большие требования.
— В лагере используются элементы пионерской культуры. Насколько глубоко пионерство находится в быту лагеря? Политическую и историческую подоплёку пионерского движения опускаете? — Да, используются, и это добавляет атмосферы, на самом деле. Политическая подоплека полностью исключена — наш коллектив поддерживает хартию «Дети вне политики», и в течение года мы не контактируем ни с какими политическими движениями. Религиозная и политическая пропаганда на наших мероприятиях не допускается.
Кстати, сразу скажу, что по политической ориентации взрослые коллектива очень разные, но это не мешает нам работать вместе. Историческая подоплека — конечно, присутствует, все же это наша история. Было бы странно, если бы скауты не упоминали бы о своих исторических событиях. Так и мы — рассказываем об исторических реликвиях на торжественных линейках и о том, откуда наш коллектив произошел. На самом деле, тут ключевое слово не только «пионерия», а «коммунарство». И на этом примере достаточно ясно видно, что плохо, когда идеология заменяет собой воспитание — педагоги знают, чем коммунарство закончилось для его основателей. Поэтому наша задача — взять именно педагогические методики и те принципы, на которых строили коммунарские коллективы и реализовать их без политики и прочего лишнего. В быту же — ребята из коллектива надевают форму на линейки и галстуки, как отличительный знак во время лагеря. И учитывая их вклад в лагерь, им есть чем гордиться.
— Где находится лагерь и в чём особенности его расположения? — Мы исторически проводили нашу программу на разных базах. Последние три года мы обосновались в ЦДО «Луч» в Орехово-Зуево (70 км от Москвы). База очень красивая! Около 12 га леса на территории на берегу реки Киржач. Есть возможность и погулять, и поплавать на байдарках. И огромные деревья — ели, сосны. Есть даже 300-летний дуб. Вообще, это бывшее место усадьбы Саввы Морозова, говорят, что можно даже поискать остатки исторического фундамента.
— Дети из каких семей приезжают в ваш лагерь? Есть ли примерный портрет клиента? — Дети крайне разные. К нам приезжают и дети из семей топ-менеджеров госкорпораций и очень крупных банков. Я помню, как-то раз услышал в зимнем лагере: «Родители звали на лыжах в Куршавель, а что там делать? Вот здесь — реально движуха!» И есть дети из финансово-неблагополучных семей. У нас достаточно недорогие путевки (а учитывая, что у нас смена в три недели, вообще мало у кого такие есть), поэтому таких ребят тоже достаточно. Ну и конечно — все категории ребят между ними. Кстати, в группе «Изнанка», как я вижу, сейчас состоят как минимум пять человек, которые детьми выезжали в наш лагерь. А один из них — даже инструктором. Так что уверен, что они подтвердят мои слова, в случае чего.
На самом деле, это очень интересно наблюдать, как за общим делом (репетиции спектаклей, сражениях на зарнице, песнях под гитару) различия между ребятами совершенно стираются
У меня часто спрашивают: «А что, как у вас с конфликтами? Дети же из таких разных слоев!» Но, на самом деле, когда дети заняты каким-то общим делом, им просто нечего делить и не о чем конфликтовать. Конечно, ссоры и недопонимания случаются, но это обычно рабочие моменты, которые сразу проговариваются и разрешаются. Кстати, бывают дети и из-за границы.
— Из каких стран и как они попадают к вам? — Ну про Украину/Белоруссию — это банально, всё же соседи. А в прошлом году (если я не ошибаюсь) были ребята из Голландии. Узнают у знакомых. Вообще, сарафанное радио — это наш главный источник новичков. Родители рассказывают своим друзьям про то, как у нас все проходит, дети приезжают восторженные и поющие и добавляют деталей. Многие родители сами в детстве бывали в «лагерях актива», поэтому сразу узнают знакомые подходы к работе и песни. С ребятами из Голландии было именно так — мама бывшая активистка.
— Проверки сильно портят вам вашу работу? Много ли неоправданных проверок? — Ох... Да. Это если коротко по обоим вопросам. На самом деле, как я уже говорил, количество лагерей постоянно сокращается. И именно из-за проверок базе бывает дешевле закрыться для детей, чем постоянно принимать комиссии.
У нас вообще две проблемы с проверками: чрезмерность и необязательность. Про чрезмерность я уже сказал, а необязательность — это то, что проверяют тех, кого проще. А кого не проще — не проверяют. До тех пор, пока что-то не случится, и тогда остальных проверят еще пару раз...
Если серьезно, то проверки конечно нужны. CЭС приезжает на кухню каждую неделю, берет пробы и прочее. Пожарные проверяют территорию перед открытием. Проверяются медкнижки вожатых, противоклещевая обработка, тревожные кнопки и прочее. Это безусловно необходимо!
Но... Как объяснить штрафы от пожарных за «шишки на территории», это в сосновом-то лесу, или в туристическом (!) лагере у наших коллег штраф «за отсутствие журнала витаминизации компотов» (я не шучу сейчас, это дословно)... Или у других коллег, что в медкнижку было написано «вожатый», а не «инструктор» или наоборот. И такого много.
— Сложно ли попасть на работу в лагерь? Какие требования к кандидатам и бывало ли такое, что к вам на работу приходили люди, которые разочаровали всех — от детей до коллег и начальства? — Вообще — не сложно. А к нам — да, очень.
Попасть к нам со стороны отрядным просто нельзя. На должность работы с детьми мы не берем людей со стороны. Только тех, кто проработал с нами, освоил методику. Вообще, в данный момент 100% отрядных это те, кто выросли в нашем лагере за все 24 года деятельности
Со стороны мы можем взять человека под какую-то задачу. Например, оператором или системным администратором (у нас много компьютеров, принтеров и прочей аппаратуры). Но только после собеседования как минимум с двумя координаторами. Мы должны быть уверены, что во-первых, человек справится задачей. А во-вторых, что и нам, и ему, и детям будет комфортно совместно жить и работать 21 день в условиях довольно интенсивной деятельности — на это готовы не все.
Да, разочарования, конечно, были. Один раз мы вынуждены были заменить медика через три дня после начала смены: приехавшая оказалась крайне конфликтной в работе. Пару раз просто давали людям возможность спокойно доработать в меру своих сил и подстраховывали со своей стороны. Но это, наверное, всё из промахов. Удачных новых друзей мы приобрели существенно больше.
— Много ли вы и другие сотрудники контактируют с родителями? Какие сложности возникают с ними? — С родителями контактирую и я, и коллеги по набору детей, и по дежурству на телефоне в лагере. Сложностей, когда собираешься куда-то везти 170 детей (у которых 340 родителей), конечно, много.
Если брать время подготовки к лагерю, то это: забыли документы, не сделали все нужные справки — это сразу становится нашей проблемой. Каждый год 1-2 человека не можем посадить в автобус, потому что база просто не примет его. Прививки... Сейчас в лагерь по закону можно поехать не полностью привитым. Но тогда нужно оформить соответствующие справки и отводы, но ведь не делают. Весь июнь (наша смена в конце июля) мы убеждаем этих родителей всё сделать вовремя, но получается не всегда, иногда приходится просто возвращать деньги за путевку.
В лагере проблемы уже другие. На расстоянии проблемы существенно видоизменяются. В первые дни дети не всегда хорошо знают всех инструкторов. Поэтому бывали случаи, когда о том, что в туалете утром кончилась бумага, мы с удивлением узнавали от родителей ближе к вечеру (реальный случай). Просто ребенок вместо того, чтобы сказать инструктору, позвонил маме, мама закрутилась, потом вспомнила к вечеру, позвонила нам, устроила скандал: «Весь день нет туалетной бумаги!» Ребенок уже давно про это забыл... В общем, бывает непросто.
Здоровье детей — отдельная тема. Несмотря на то, что наш медик «под рукой» 24 часа в сутки, любое чихание и покашливание — это огромная паника у родителей. Я помню, как-то раз во время зарницы у нас на ночных маневрах шел дождь. Проливной, как на фотках из Вьетнама. Мы собрали детей, тщательно с ними проговорили форму одежды и самочувствие, если они хотят пройти маневры (спортивное ориентирование по ночному лесу). И вот, дождь стеной, я с группой детей бегу сквозь лес, вода льется со всех сторон, звонок по телефону: «Здравствуйте! Я мама Вани! Я боюсь, что у него обувь может немного промокнуть...» И я понимаю, что Ваня — это вон тот мальчик выше меня ростом в двух метрах позади в той же воде. Всё, конечно, закончилось хорошо, мы прошли маневры, вернулись на базу и просушились. В общем, гиперопека бывает чрезмерной.
Но еще хуже бывают случаи, когда родители неадекватно воспринимают детей. Каждый год (реально каждый) к нам приезжают дети... Не знаю, как это сказать политкорректно, но у детей все признаки психиатрических заболеваний. Шизофрения, аутизм. Этих детей в толпе видно сразу — буквально в первый час после заезда. Они привлекают внимание (не так, как обычные подростки, а ПРИВЛЕКАЮТ ВНИМАНИЕ). Либо не воспринимают информацию, ну просто смотрят сквозь. С нами в лагере всегда есть психолог — для профилактики проблем у детей и взрослых. Поэтому обычно мы сразу просим взять на заметку. И обычно уже к вечеру следует звонок родителям... и там мы узнаем, что либо от нас скрыли диагноз, либо что «мы уже 5 лет ходим по психиатрам, но они нас так пугают! но ведь это же не диагноз, просто сложный возраст!»
Как правило, после этого мы просим ребенка забрать. Мы искренне были бы рады помочь, но просто нет ресурса. Такому ребенку нужны специалисты, которые точно знают что, когда и как делать, чтобы вывести его в норму. Мы же — просто педагоги, которые, конечно, могут работать со сложными подростками, но все же есть границы компетенции.
— Расскажите о самых неудачных контактах с родителями на вашей памяти. — Один из самых суровых был несколько лет назад, когда подростка поймали за курением. У нас курить нельзя. А тут, относительно взрослый 16-летний подросток курит вейп, да еще приехал к нам в лагерь не в первый раз и в прошлом году был наоборот образцом для подражания... В общем, однозначно исключение из программы. Приезжают родители, и начинается безумие: «он же еще маленький, он не понимает почему вы исключаете?», «в школах можно, а у вас нет?», «если вы его выгоняете, возвращайте деньги!» В общем, это было полтора часа выноса мозга, угроз жаловаться в прокуратуру и прочее. Ребенка выгнали, деньги пересчитали, но осадок остался такой, что и сейчас тошно.
— Много ли в каждой смене трудноконтролируемых детей, с которыми приходится досрочно прощаться? — Один — стабильно. Уже вот лет семь. Это как раз случаи психиатрии, про которые я рассказывал. В остальном, как правило, нет. Раз в пару лет выгоняем за курение, в позапрошлом году сразу четырёх человек, без всяких сожалений. Все остальные, даже если «плохо контролируются», как правило, контролируются достаточно, чтобы мы их чем-то зацепили. Подросток же понимает, что здесь реально интересно. Где в городе байдарки? Или ландшафтные ролевки? Или дадут покрутить театральный свет? А тут — пожалуйста. Да, чтобы это все продолжалось, надо соблюдать простые правила. Но на то они и простые. А там уж подросток втягивается.
Бывает, уезжают те, которым не подходит ритм жизни лагеря. В прошлом году — одна девочка, в некоторые года больше, в большинстве смен — все остаются до конца. Обычно такая кардинальная смена обстановки и загруженность, как у нас в лагере, вытягивает ребенка из его проблем — подростковых, школьных семейных. Но бывают ситуации, когда некоторых детей такая активность становится дополнительным стрессом. И тогда конечно лучше другой, более спокойный отдых.
— Какие проблемы с детьми возникают особенно часто?
Инфантилизм — это бич нашего века. Дети действительно очень несамостоятельны. Та история про туалетную бумагу, она же и про то, что не ребенок пообщался с инструктором, чтобы решить проблему, а решил проблему привычным путем: позвонил маме, а мама сама все сделала.
Это проявляется во многом. Умение следить за своими вещами, ответственность по лагерным поручениям, боязнь всего нового. Могу с ответственностью заверить, что ещё 10 лет назад дети были более бесстрашны и инициативны. Собственно, из этих проблем и растут остальные: скука без привычных развлечение и неумение организовать себя. Мы с этим безусловно и, как правило, успешно боремся, но очень жалко усилий, которые могли бы быть потрачены на что-то ещё более интересное!
И, конечно, категория детей, где родители занимаются собой, забыв про ребенка. Как правило — дети с демонстративным, вызывающим поведением, плохо идущие на контакт, даже с психологом. Родители таких детей обычно наши главные абоненты на проводе. Они понимают, что с ребенком что-то не так, хотят в нем что-то изменить, спрашивают у нас, как это сделать, но не понимают, что нужно начинать с себя. Впрочем, успешные истории из этой серии тоже есть, так что не все потеряно.
— Часто ли коллектив лагеря сталкивается со всеми негативными проявлениями жизни подростков (алкоголь, сигареты (тут более-менее понятно, что некоторые пытались курить), секс, может, даже наркотики)? — Наркотиков, к счастью, не было в нашем опыте. Что же до остального, то вредные привычки и опасные увлечения - вообще острая тема в любом подростковом лагере. Все же, как мне как-то сказала одна мама — у нас самый «огненный» контингент, дети с 12 до 16. И никогда не может быть так, чтобы из 170 детей заехали сплошные ангелы. Такого просто в жизни не бывает, а если кто-то вам про это расскажет — не верьте. Подростки хотят пробовать новое, рисковать, самовыражаться доступными средствами. И самое правильное здесь не закрывать глаза и не надеяться, что «пронесет», а постоянная методичная работа по предотвращению. Наша задача максимум — это «перехватить» подростка заранее, переключить его внимание с опасных привычек и увлечений на что-то другое: спорт, театр, фотография, да что угодно. Задача минимум - вовремя заметить и сделать так, чтобы увлечения данного конкретного подростка не навредили остальным участникам лагеря.
Задача минимум у нас получается всегда. Все же, как я говорил, большинство инструкторов выросли у нас в лагере, поэтому точно знают и все потенциальные «укромные места», и время, которое можно использовать «в своих целях» и видят любое отклонение шаблона поведения приехавшего ребенка. То есть буквально вечером дня заезда на планерке мы уже знаем «группу риска» в этом году. И на следующие дни нам остается только либо убедиться, что мы перестраховались, либо понять что проблема у ребенка есть и нам надо ее исправить. Для этого у нас есть и опытные вожатые, и детский психолог 24 часа в сутки. Задача максимум - получается к сожалению не всегда, поэтому иногда с детьми мы вынуждены прощаться.
В плане интимных отношений — было несколько случаев (3 или 4 за все время) когда дежурные инструкторы обнаруживали попытки девочек или мальчиков остаться после отбоя не в своих палатах. Общение пресекали, разговаривали, помогало. Пару раз после повторных попыток уже без разговоров передавали на руки родителям. Тут проходят все те же правила, что и с вредными привычками - поведение подростков выбивается из общей канвы, это всем видно сразу и профилактика работает.
Кстати, из курьезных случаев. Один раз при бронировании путевки родитель подростка поинтересовался: «А у вас что, совсем нельзя курить? Вроде уже многим 16 лет, могли бы и разрешить!» Мы четко ответили, что нельзя, и сразу обратили на подростка пристальное внимание. Ребенок оказался молодцом и со своей привычкой с трудом, но справился. Хотя мы, конечно, за него переживали всю смену.
— Бывали ли случаи нездорового отношения сотрудников к своим подопечным? — С этим у нас было бы сложно. Как я уже говорил, большинство наших инструкторов — это наши же выпускники. Т.е. и мы их знаем уже много лет, и они вполне адекватные люди, если пробыли столько лет с нами. Что касается новых людей либо сотрудников базы (не педагогов), то, конечно, тут риск есть, но в этом смысле у нас хорошо построена обратная связь с детьми. В случае если бы что-то пошло не так, дети сразу сказали бы об этом взрослому. Так что по итогам нет, таких случаев у нас не было и профилактику мы ведем. Был один раз много лет назад случай, когда сотрудник базы проявлял слишком сильные знаки внимания к одной из наших инструкторов, но это после первой же попытки решилось жалобой директору базы и увольнением.
А вот обратная проблема существует довольно регулярно. Практически каждый год есть подростки, которые проявляют повышенные знаки внимания к взрослым. Потому что взрослый, умный, красивый, авторитетный инструктор всё умеет, всё может, есть о чем поговорить — как не повод увлечься?
И тут у нас есть довольно строгий список правил (и каждый год мы его проходим с новыми инструкторами), как и что делать в каких случаях, как выходить из таких ситуаций, чтобы и конфликта с подростком не было, и подросток понял, что делает не то, что нужно.
— Проблемы из-за травм детей бывают? — История позапрошлого года. Девочка бежала по площадке, споткнулась, упала, ударила палец. Осмотрели, вроде, всё норм, но решили свозить на рентген. В больнице нас предупредили, что обо всех травмах детей они обязаны сообщать в МВД. Ждите проверку. Через два дня приезжает следователь. И это довольно жесткое ощущение, когда ты сидишь на допросе и рассказываешь, всё ли было сделано, когда и в какой срок. Потом допрос девочки: где бежала, как упала, а может тебя кто-то ударил. Подписываешь протокол, а потом через пару недель отказ в возбуждении уголовного дела против тебя, как организатора. Ну т.е. отказ это хорошо, и что права детей соблюдаются — тоже хорошо, но ощущений масса.
— Какие специфические сложности есть конкретно в вашей должности? — Нервность. Переговоры с базой и другими контрагентами — всегда нервы, торг, взаимные претензии друг к другу. Выгораешь очень быстро. Конфликтные ситуации в лагере — ты крайний за всё. Потому что руководитель — он руководит программой, отрядные — детьми, остальные — своими должностными обязанностями, а ты крайний и должен все это разрулить в случае чего. Плюс, ты командуешь друзьями, и тут нужна и твердость и дипломатия, и не сорваться, даже если кто-то косячит, потому что срыв — это конфликт, и сразу плохо всем. Но с другой стороны, есть и плюсы — обратная связь от родителей и детей. Слова благодарности за то, как прошла смена, что ребенок приобрел — это очень мощный ресурс для работы.
Вообще, как я говорил, для меня это все же хобби, а не работа. Доходов, скажу честно, эта деятельность практически не приносит — проект больше волонтерский, чем коммерческий. Но зато от него есть огромная отдача в другом плане. Пока идет смена, во всем происходящем можно участвовать. Бегать в Зарницу, плавать на байдарках, играть в театре, петь под гитару у костра. Все, и взрослые инструктора, и дети это делают вместе и это чувство сопричастности к большому интересному делу — это очень много. И это чувство с запасом перекрывает все беседы с проверяющими и прочие проблемы. Наш лагерь — это место, для поездки в которое наши уже взрослые работающие волонтеры планируют свой отпуск. Потому что по мнению многих, это действительно лучшее место для отдыха и лучший способ отдыха — активная, разнообразная и интересная деятельность вместе с детьми.
Плюс, у меня сейчас подрастают мои собственные дети. И я точно знаю, что есть лагерь, куда я могу их отправить и в котором я уверен. Я точно знаю, что моему ребенку будет там безопасно и интересно, что он будет в хорошей компании и не научится чему-то плохому — то, чего боится 99% родителей. Что его окружат интересные люди, которые наверняка станут его друзьями, как они становились друзьями мне. Что он сможет научиться куче интересных вещей, которым мне в моем детстве у меня просто не было возможности научиться. И поэтому, своим детям я совершенно искренне завидую белой завистью и с нетерпением жду, когда смогу взять их с собой в свой «отпуск».