Курсант военно-морского училища в 90-е
— Расскажите о своей жизни до службы.
— Учеба в школе, маленький провинциальный городок, вполне благополучная семья. Дворовая компания, друзья, подруги. Всё как у большинства моих сверстников.
— Как попали в армию?
— К середине 11 класса нужно было определяться с дальнейшим. Вариант по существу был один: поступать в технический ВУЗ в соседнем городе покрупнее моего. Вариант скучноватый, хотелось света столиц, другой какой-то жизни. Но ехать поступать в Москву или Питер нужны были деньги, а их в семье не было — на дворе стояли суровые 90-е. Вот и пришло решение поступать в ВВУЗ. Точнее подсказал один офицер на призывной комиссии.
Вариант хороший — проезд, проживание, питание на халяву. Ну и романтика, море — так думал я тогда о службе офицера на флоте. Еще влияние оказал фильм «Моонзунд» — морской офицер, как эталон доблести и чести. В общем, подтянул физподготовку, прошел медкомиссии, подал документы и поехал поступать. Еще и одноклассника с собой потащил за компанию. Поступили — и вот 01.08.1996 — ю ин зе арми нау.
— Как долго вы служили на флоте?
— Два года. Я был курсантом. Готовился стать морским офицером. Но не стал им — через два года после поступления написал рапорт и поехал домой. В народное хозяйство, как говорили на флоте.
— Почему решили написать рапорт и уехать домой?
— В первую очередь, просто не выдержал. В уставе написано: «Обязан стойко переносить все тяготы и невзгоды воинской службы». А я не хотел тягот и невзгод — я хотел веселья и драйва. Вообще, что бы быть настоящим военным, нужно быть действительно особым человеком: любить все это — службу, море, железо. Любить всем сердцем — больше семьи. А если ты ненавидишь свою службу, но тащишь ее потому, что раньше на пенсию можно уйти или еще из-за каких ништяков, то какой ты к черту офицер. Вот это я понял и уволился.
— Вы боялись идти в армию в те неспокойные годы?
— Нет. Страха не было. Откровенно говоря, я даже не подозревал, что ждет меня в системе.
— Расскажите о первых деталях службы, которые вас впечатлили.
— Какие-то отдельные детали вычленить сложно.
В целом картину можно описать так: вместо хорошо знакомого себя, любимца девочек, популярнейшего в школе и во дворе парня, я вдруг обнаружил забитое чучело, одетое в отрепье, клочками подстриженное, со шныряющим взглядом, в котором читались лишь два желания: пожрать и поспать
— Во время службы были ли какие-то ущемления со стороны начальства, издевательства? И как с этим боролись?
— Дедовщина, скотское отношение к курсантам со стороны офицеров — всё это росло буйным цветом. Боролись никак. Не принято было с этим бороться. Терпели.
— Но ведь находились хотя бы какие-то курсанты, которые пытались дать отпор? Что было с ними?
— Перед отправкой в систему в конце КМБ (курс молодого бойца) в курилках часто слышались разговоры: «Пусть только попробуют придут! Мы все, как один, ремни из брюк и бляхами им по башке!» Речь шла о встрече третьего курса. По неписанным правилам ВВУЗов именно они были нашими дедушками и должны были нас учить «службу любить». О методиках этих учений мы, находясь в лагере на КМБ, догадывались по надписям, вырезанных на видных местах на деревьях или стенах бараков: «КМБ-96 — вешайтесь!» Однако, когда в первую же ночь в системе к нам в роту пришел третий курс, всех подняли со шконок, построили на центральном проходе и начали измываться — ни одна сука ничего не сказала... Сломали нас всех. Быстро сломали, умело. Сопротивление дедовщине, какое-никакое, началось только спустя полгода.
— На тот момент испытали всю разруху советов? Проблемы с поставками обмундирования и продовольствия? Или флот снабжали хорошо?
— Да, 90-е во всей красе. Чудовищное снабжение, чудовищные порядки. Практически весь быт роты добывался какими-то просто нереальными способами. Например, у нас в роте было несколько человек, которые по заданию командования по ночам катались в пустых электричках и скручивали в них вешалки для одежды, чтобы оборудовать ротную сушилку. Как-то так же добывались веники, лопаты, прочая ерунда для нехитрого военного быта.
Наш призыв был первым, который одели не в знаменитые морские фланки из фланели и штаны-клапана из сукна, а в полусинтетическую дрянь, в которой зимой мерзли, а летом потели. Видимо советские склады к тому моменту окончательно опустели. Еще запомнились первые погоны: подшитые кусочки х/б с нарисованными через трафарет (!) бронзовой краской якорями.
— А медобеспечение? Санчасть? Там также ужасно было? Травмы как лечили на флоте того времени?
— За 2 года я успел раз пять полежать в санчасти и госпиталях. Я не медик, мне трудно судить, но по-моему, пенициллин на тот момент был едва ли не единственным препаратом. С травмами отправляли в госпиталь при медакадемии — там, конечно, всё было куда как круче.
— Как кормили? Это можно было есть?
— Овощи, крупы, макароны. Мясо только на обед — по одному куску на брата. Хлеб черный и белый. Иногда бывали перебои с хлебом (видимо, все те же 90-е) — заменяли на сухари. К лету кончалась картошка, заменяли стратегическими запасами: обезвоженный картофель.
Лично видел на мешках печати с датой производства: Семьдесят-какой-то там год... Короче, картофель тот — наш ровесник был
На втором курсе уже не было такого желания постоянно жрать, поэтому особенно невкусное не ели. Выбирали. А по началу службы маргарин готовы были жрать, запивая водой.
— Остались ли какие-то приятные воспоминания, и хотели бы вы вернуться на флот?
— Конечно. Воспоминаний куча, в том числе и приятных. Насчет вернуться — ну если только на неделю.
— Что приятного можете вспомнить?
— Практически все приятности были связаны с употреблением алкоголя, травки и прочих неуставных хулиганств, которые мы вытворяли будучи уже на втором курсе. Ну и дефки конечно. В клубе каждую субботу проходила дискотека — называли ее «шиза». Изнутри училища проходили, соответственно, курсанты, а снаружи, из города, пропускали только девочек по билетам за недорого. Хотя они бы и дороже платили наверное. Почти 100% приходивших на шизу девок были повернутыми на морской форме нимфоманками, хотите — верьте, хотите — нет.
Ну вот там и случались разные приятности. Бывали случаи, девок даже по ротам потом растаскивали ночевать. Помню картину: перед дежурным по училищу в воскресное утро стоит по стойке смирно шеренга из пяти помятых нимф, которых видимо обнаружил по утру в чьем-то кубрике офицер. А дежурный капраз, весь такой с кобурой на портупее, орет на них матом, орущий свой рот поднося на расстояние в 2-3 см к лицу каждой из них по очереди. Я думал, он их сейчас прям здесь расстреляет к чертям.
— Можете ли вспомни��ь и описать свой обычный день на службе?
— Уклад жизни, как и ее распорядок, сильно различался на протяжении времени службы. Могу вспомнить уставной распорядок дня. 7-00: подъем, построение на УФЗ; 7-15: УФЗ; 7-45 личная гигиена; 8-00 построение на завтрак, завтрак; с 8-30 до 14-00 занятия; 14-00 обед; 15-00-17-00 — самоподготовка; 17-00 построение на ужин, ужин. С 17-30 до 23-00 личное время, 23-00 — отбой. Это если не заступил в наряд, конечно. Ну и повторюсь — расписание характерно для курсантов второго года службы. Первые полгода о том, что такое самоподготовка и личное время, мы даже не догадывались.
— Как у вас складывались отношения с сослуживцами?
— По-разному. Рота примерно 120 человек, все в одном кубрике. С кем-то дружил, с кем-то конфликтовал, с кем-то ни то ни се. По сей день есть несколько человек из той жизни, с кем я периодически выхожу на связь в соцсетях.
— Какой процент роты остался служить дальше?
— Процентов 20, не больше. Парни писали рапорта и рвали контракт будучи уже даже на пятом курсе. Здесь немалую роль сыграла трагедия АПЛ Курск. Мой призыв как раз закончил четвёртый курс, когда это случилось. На Курске осталось с десяток выпускников разных лет из моего училища.
— Я могу ошибаться, но вроде и сейчас в довольствии положены сигареты. А что с курильщиками в вашу службу было? Давали сигареты или отбирали?
— Да, было табачное довольствие. Выдавали в основном «Приму» или «Дымок». После этих сигарет в легких на УФЗ (утренняя физзарядка) что-то противно булькало и отхаркивалось. Пару раз привозили сигаретную обрезь с питерской табачной фабрики. Выставляли большущими коробками прям перед входом в курилку. Поковырявшись там, можно было выбрать подходящую для себя сигарету сантиметров 15 длинной, например, в которой больше половины — фильтр.
— Многие служившие люди, которые рассказывают о сложностях службы, нередко вспоминают о конфликтах с сослуживцами из Кавказа. Оправдан ли этот стереотип в вашем случае?
— Этой проблемы у нас не существовало: 95% личного состава были славяне.
— Казусы из-за травки и алкоголя бывали?
— Конечно, бывали. И не только казусы. Беды бывали. Многие офицеры говорили нам, что есть три причины, по которым офицер может похерить свою карьеру: бабы, бухло и наплевательское отношение к режиму секретности.
— Можете привести примеры бед?
— Помню двух парней, которых в городе менты остановили с косяками в манжетах рукавов. Прощай, карьера! Ладно хоть дали только условку. Другой, из моей роты, в пьяном угаре на какой-то хазе девку изнасиловал и сел за это. А из казусов: один мой товарищ закончил вечер в баре и собрался возвращаться в систему, но проснулся почему-то в камере военной прокуратуры Ленвоенокруга. Вот тогда его таскали за все части тела с полгода наверное. Думали, отчислят. Ан нет, остался. Вообще, поскольку практически все командиры среднего уровня сами бухали ого как, за пьяные косяки курсантов сильно не наказывали. Главное, чтоб ничего не просочилось за пределы системы.
— А из более культурного (не в плане бухать и травы) что проводилось? Или матросам это не интересно было? Были ли какие-то творческие затейники, которых ценили?
— Не хочешь бухать в роте — пожалуйста, выпроси у комроты контрамарку в музей или театр, и вперед! Я за два года музеев в Питере посетил больше, чем среднестатистический петербуржец за всю жизнь! Но это днем или вечером. А ночью чёж не бухнуть, коль компания хорошая. Культорги разные были, конечно. Я сам был редактором боевого листка. Это типа такой военной стенгазеты. Только вот бухали культорги ничуть не меньше всех остальных.
— И вопрос о попытках/совершившихся фактах суицида. Были случаи, когда ребята не выдерживали?
— Попытки суицида были. И удачные, и неудачные. Не у меня в роте, но были. Пару штук точно помню. Один в гальюне вены ночью порезал — неудачно. Второй вздернулся. Больше было дезертиров, кто не выдерживал и съе*ывал с системы. Как обнаружат отсутствие на вечерней поверке, потом дежурная рота всю ночь по училищу с фонарями лазает по подвалам и чердакам. Здание училища древнее — одна из первых капитальных построек в Питере. Чердаки и подвалы там весьма впечатляюще выглядят. Вот на чердаке однажды висельника из параллельной роты и нашли.
— Есть ли сейчас смысл идти в армию?
— Есть. Оторваться от мамкиной юбки, хапнуть горького. Для мужика полезно.
— Удалось ли вам в итоге найти общий язык с «дедами»?
— Ближе к концу второго курса со многими даже сдружились. Все люди, просто определенные социальные условия формируют определенные модели поведения.
— В коллективе были «крысы», о деяниях которых все знали?
— Да. Были крысы, которые стучали обо всем командованию. Были крысы, которые пи*дили всё, что плохо лежало. Хоть у своих, хоть у старшин. Первых не трогали, т. к. боялись последствий. Кто-то их просо избегал, кто-то перед ними заискивал и набивался в друзья. Вторых били, принимали на поруки, пытались перевоспитать.
— Какие проявления 90-х вы наблюдаете и сегодня (не только в армии, а и в повседневной жизни)?
— Это не проявления, а скорее, последствия. Для всего нашего государства и людей живущих в ней, крах СССР и его последствия стали травмой, которая не прошла бесследной и оставила свои шрамы. В первую очередь — страх. Мне кажется, большинство современных россиян, переживших 90-е, боятся их повторения больше, чем Третьей мировой войны…