Одесское море
Это было самое жаркое лето детства. В субботу на пляж высыпало пол нашего двора и четверть Госпитальной. На Ланжероне было за счастье постоять. За постелить подстилку не было и речи. Тогда была модной хохма,
Но двор – страшная сила: как раскаленный утюг сквозь снег, мы прошли сквозь пляж и сделали себе шмат места под солнцем.
И тут же развернулись и легли на песок скатертями-самобранками подстилки. А как иначе, пляж начинается с еды. Какая мать пустит голодное дитя на песок или в море? Это были годы крайне серьезного отношения до кормления детей и вообще до еды. Дите меньше 50-ти килограмм считалось дистрофиком. Ели везде, ели постоянно, ели много, народ перенесший войну наконец-то имел возможность покушать, много и вкусно, и ел впрок, а вдруг...
– Хотим мороженое! – просили мы у родаков икая от переедания .
– Шо там есть в том мороженом – вода и лед! Пока не доедите, ни какого вам моря и мороженного.
– Хотим купаться! – вопили мы дымясь от перегрева на солнце.
– Согреетесь, пойдете. – отвечали нам злобные родаки.
Светка, моя сестра, расположившись на подстилке со своей подругой Сонечкой, как старшая по возрасту гоняла меня как хотела. Будучи очень симпотной пацанкой, она совсем не имела груди, но мастерски компенсировала эту недостачу ватой в купальнике.
— Шо ты стоишь, как недоделанный, встань здесь, и сделай на мне тень! Или я из-за твоей лени должна сгореть. И дай в сумке вату, мене грудь поправить надо...
– Молодой человек, ваш папа стекольщик? Сделайте вид чтобы вас искали! – придумав повод для знакомства, арканили девчонки понравившегося им парня.
Загорая они свистякали, так в то время называлось на Молдаванке дружеское общение.
– Сонечка, ты помнишь моего Лёдю со Степовой?
Ой, ми прошлым летом с ним так мочились и сушились, так мочились и сушились...
– Погиб при испытании самоката...
– Куда пойти – куда податься, кого найти – кому отдаться, – подытожила Сонечка.
Моя титонька Люда, Светкина мама, как истинная одесситка, не купалась, не загорала, но любила мочить ножки в морской воде,
– Сыначка, набери мене водичку у бутылку, я дома ноги помочу. Только ныряй на глубину, бо наверху одна моча!
– Рачки, вароные рачки, рачки! Стакан из верхом, пятнадцать копеек, – пела песню древнегреческой сирены для отдыхающих, рекламируя свой товар, вечная как морской прибой, пляжная продавщица Мара Соломоновна.
– Женщина, эта кряветки? – спрашивает парень с характерным акцентом.
– Нет, это рачки. Кряветки по пятьдесят...
Минута, и они расходятся довольные друг другом, она - полтинником, он – стаканом кряветок из ведра с рачками.
Под громогласный комментарий дяди Вовы, – Разлейся море гряз плывет! – два красавца гимнаста якута, разогнавшись по пляжу в прыжке делают сальто, и немного не расчитав траекторию, четко и синхронно входят в линию прибоя, обдирая себе о дно до крови все что можно и шо нельзя, тем самым входя в топ пляжных историй сезона. Детей снега и лютых морозов лечит и кормит весь пляж, а к вечеру самая сердобольная одесситка, тетя Фира из нашего двора, уводит "бедных детей" к себе на бесплатный постой из пансионом.
– Катер «Салют» отходит на Черноморку, из заходом Отрада, Дэльфин, Аркадия, 10-13-16-я станции Большого Фонтана!
Вечереет, на пляж гуськом втягивается примечательная группа людей, несущих на себе лопаты и рамки с сеткой. Это Толик-з@лупленный нос выводит на позиции свою дворовую команду просеивателей песка.
А море, одесское море принимало всех, без въездной визы и прописки. Принимало, не взирая на языки, вероисповедание, цвет кожи и разрез глаз. Оно не требовало ни у кого платы, гражданства, документов, пропусков, не требовало подчинения, преклонения, не заставляло любить себя. Оно просто дарило себя людям. Может в этом и есть великий секрет вселенской любви и гармонии – просто быть и дарить всем все, что ты можешь.