Как пережить смерть близкого. Мысли на годовщину.

Этот текст я хочу посвятить всем, кому не повезло остаться наполовину сиротой. Надеюсь, при проживании потери близкого этот текст если не поможет, то хотя бы облегчит боль, заставит подумать, что вы не один. Я знаю, что это важно. В этом тексте я бы хотел поделиться и раскрыть главные мысли, которые я бы хотел знать на старте этого тяжелого пути.

Давайте заново. Год назад не стало моей мамы. Этот год был самым сложным в моей жизни. Я и ранее сталкивался с депрессивными эпизодами, апатией и принятием абсурда и бессмысленности мира, но все это казалось неподъемным до знакомства со скорбью. Я хоронил двух прабабушек, родителей друзей, двух моих учителей — тяжелой формы скорби не было. И не потому, что эти люди не были мне близки. Вовсе нет. Смерть близкого равносильна умерщвлению части себя. Пласт воспоминаний, мыслей, эмоций, переживаний в один момент перестает быть релевантным, перестает быть настоящим — для танца жизни всегда должно быть двое. Величина же этого пласта несоизмеримо мелкая по отношению к пласту взаимоотношений ребенок-родитель и родитель-ребенок. Смерть человека, давшего тебе жизнь, не просто селит невыносимую боль и скорбь в тебе.
I. Скорбь — самое сложное чувство.
Раньше я думал, что мне не стоит вскрывать тему мертвых родителей при разговоре с друзьями, столкнувшихся с таким горем. Казалось, что человек еле-еле отстроил свое сознание таким образом, что он не думает и игнорирует эту тему. Казалось, что любое неосторожное слово или упоминание усопшего перенесет товарища в этакий вьетнамский флэшбек, который погрузит его в тяжкие воспоминания о близком. Все работает не так. За этот год я не вспомню ни одного дня, чтобы я не думал о маме. Это мысль, с которой ты просыпаешься, это мысль, с которой ты засыпаешь. Фоновые воспоминания идут непрерывно, но иногда возникают, как я их называю, острые фазы. У них нет четкого триггера. Можно часами вспоминать как раньше вы ездили в поездки с семьей, смотрели сериалы или искрометно шутили, но, хоть и с небольшой тоской, разговор закончится и начнутся другие дела. Острая фаза скорби может быть спровоцирована чем угодно. В городе я могу увидеть как ребенок, катаясь на самокате, упал. Его родитель подойдет, обнимет малыша и начнет утешать — в моем сердце начинается буря, в моей голове черные и тяжкие мысли захватывают сознание. Природа тоже дает повод. Легкое веяние апрельской оттепели вкупе с запахами весенней свежести резко перенесет тебя на 5 лет назад, когда вы в Гродно с мамой встречаете Пасху. Вступая в острую фазу скорби, включается вина за то, что был плохим сыном. Сильный страх за то, что умрут и другие близкие. Появляются мысли в роде: “Хоть бы я умер раньше их всех, чтобы снова не проживать этот ужас, который будет лишь наслаиваться”. Но самое ужасное в острой фазе — это чувство пустоты. Смерть тотальна, здесь нет и не может быть предмета для торга. И это именно то, что я до сих пор не в силах признать, я все еще не верю в необратимость. Здесь же и скрывается один из главных страхов христиан, в котором так сложно признаться. Мы, последователи учения Иисуса Христа, не до конца верим в загробную жизнь. Скорее наша вера недостаточно превосходит страх тайны перед той темной комнатой смерти, из которой никто и никогда не возвращался. В острые фазы нужно сохранять спокойствие. Вы можете поплакать, можете думать о себе плохо, можете молча посмотреть в потолок — главное дождаться ее конца. Не бывает острых и тяжелых мыслей, которые держат в плену днями и неделями.

Тяжелее скорби эмоции нет. И все ваши последующие состояния от апатии и слабости до суицидальных мыслей и желания отстраниться от общества нормальны.
II. Сублимация не поможет.
В первые месяцы я отрицал то, что твоя ментальная катастрофа может перенестись на тело. Казалось, что все мысли и принятие происходящего можно заглушить объемами работы, учебой, спортом, вечеринками и тд. Все оказалось тщетно. Я не очень люблю термины из, превратившейся в секту, современной психологии, но слова про эмоциаональный капитал или т.н. “Ресурс” действительно имеют под собой основание. Первые месяцы все делается по инерции, на автомате. Ты думаешь, что ты сильнее той силы, которая тебя разрушает. Но ужас кроется в том, что ты просто не способен оценить всю величину этой силы. В какой-то момент она тебя настигает и сбивает с ног. Однажды, я сравнивал ее с ядерным взрывом. Тогда, в первый месяц, я описывал это так: “Это не просто ослепляющая вспышка. И не радиация, которая заставляет гнить плоть. Это было скорее похоже на состояние зрителя. Видишь, как весь твой привычный уклад и жизнь в течение нескольких мгновений будут стерты. Уже никогда не будет как раньше. Дальше были слезы, встречи, поиск сочувствия, похороны, кремация, переезд, черствость, Исландия, любовь и рутина. Меня все еще не достало этой волной, я смотрю как она идет на меня, опустошая все, что я любил, ценил и понимал”. Ключевой момент в том, что попытка сублимировать приводит к тому, что в один момент ты открываешь глаза утром и понимаешь: “Я сижу без работы второй месяц и ничего не хочу. Моя жизнь не имеет никакого смысла. Все меня забыли и предали, я никому не нужен”. Я не знаю, как бы я поступил вернувшись назад. Возможно, я бы больше щадил себя. Возможно, больше пытался побыть наедине с собой и успокоиться, чем выбивать стремительными шагами последние силы, которые оставались во мне для временного эффекта отвлечения. Уничтожать себя переработкой и играться в таком состоянии в сверхчеловека, стремиться к “успешному успеху”— самая глупая затея, которая могла ко мне прийти. Только тогда я думал, что поступаю правильно. Спустя три месяца в таком режиме я уволился, так как не мог заставить себя вставать с кровати, отчислился с университета, потому что предпочтительней было поиграть в приставку и практически перестал выходить в свет, гулять с друзьями.

Потеряв близкого, вы находитесь в состоянии преследуемого. Как бы вы далеко не убегали, вас в любом случае догонят. Здесь дело лишь в том, как вы справитесь, когда окажетесь лицом к лицу со своей болью.
III. Ваш главный союзник это дисциплина и время.
Встреча с болью будет тяжелой и травмирующей, но есть способы как ее пережить. В первую очередь эту боль нужно принять — она уже навсегда с вами. Не нужно ее игнорировать, не нужно от нее бежать, не нужно пытаться ее прогнать, ведь это лишено смысла. К боли внутри вас нужно привыкать. И как бы это странно не звучало, но адаптироваться она сможет только к здоровому и дисциплинированному телу и разуму. Дисциплина не защитит вас от боли в полной мере и это важно понимать. Будут моменты, когда будет очень и очень плохо. Плохо настолько, что вы будете думать, что вам эта жизнь в принципе и не сдалась. Будут срывы, будет желания напиться, уйти ото всех, скрыться. И все это абсолютно нормально. Скорбь это эмоция, которая переворачивает верх-дном весь организм. Ваша главная задача — дожить до годовщины, сохранив в себе здоровую часть разума и тела. Годовщина действительно может стать промежуточной линией, где вы постепенно будете приходить в себя. В первое время я очень возмущался таким советам: “я похож на робота, у которого в определенный срок все откатится на заводские настройки?” Это тяжело понять в начале, но годовщина действительно что-то меняет. Прошу прощения у читателя, моих интеллектуальных ресурсов и возможностей не хватит, чтобы это описать. До годовщины важно сохраниться. Заведите себе полезных привычек:
1) Прогулки — вы столкнетесь с желанием никуда не идти, выберете позалипать в рилсы или побыть в состоянии овоща. В такие моменты нужно, во что бы то ни стало, встать и пойти на прогулку. Вашему ментальному состоянию необходимо будет дышать, прогулка даст вам запуститься и не впасть в режим туманного и вялого мозга. Гуляете ли вы с музыкой или без нее, спортивной ходьбой или обычным прогулочным шагом, в парке или по улицам города — значения не имеет. Главное вводить тело в состоянии физической работы. Эта вещь, которая вас неоднократно спасет.
2) Спорт — значение спорта трудно переоценить. В первую очередь, это одно из немногих здоровых отвлечений от реальности. Во вторую, выработка здорового дофамина, за любую дозу которого вы должны цепляться, чтобы держаться на плаву. В третьих, это трек вашей дисциплины. Стоит задуматься, если в очередную пятницу вместо пробежки или дорожки в бассейне, вы решили остаться дома и, опять же, залипнуть. Я повторюсь, что в срывах нет ничего плохого. С вами произошла катастрофа, которую не так много проживает. Слабость это норма. Спорт же выступает идеальным треком того, где вы слабы и где вы ленитесь.
3) Письмо — вам не обязательно приходить домой и писать литературные шедевры. Порой не так плохо просто вылить все, что смешалось в голове на бумагу. Это, снова же, поможет вам отслеживать ваши состояния день за днем, наблюдать за очевидными тенденциями в вашем горе и помогать выполнять функцию поддержки. Одиночество не панацея и к нему я точно не призываю, но будьте готовы, что даже у самых близких вам людей, в том числе родственников, вы не найдете утешения. Коммуникация во время скорби будет чем-то похожим на принятие аспирина при отрезанной конечности — боль полностью не заглушит, но сделает легче.

Такие привычки будут держать вас на плаву и будут помогать вам не упасть в бездну. Не забываем, что у всех всё индивидуально, только вы сами можете определить подойдут ли эти привычки. Главное, чтобы они были здоровыми.
IV. Не держите обиду
Вам может показаться, что вас предали. Многие из ваших друзей после двух/трех месяцев будут спрашивать о вашем состоянии только в контексте вас самих. Мне, например, было очень обидно, что никому нет никакого дела именно до того, как я переживаю утрату мамы.
Тут сразу две вещи:
1) Люди, не терявшие близких, действительно думают, что, напомнив вам о вашей беде, разбудят еле заснувший вулкан. Делают они это, исходя из заботы и незнания. Это нужно принять. К своей глупости, я принял это за простодушие и мелочность.
2) Но простодушные и мелочные люди тоже будут. Тяжелое время всегда отличное испытание для дружбы. В моем случае, несколько человек из моего окружения потеряли в моих глазах такой статус. Если вы считаете оправдание — “ну, у всех сейчас тяжелый период, все в своих проблемах” — валидным, то бегите дальше от таких людей. Даже в самом плохом здравии духа и тела мне удавалось находить силы, чтобы помочь товарищу и другу, уверен, у вас они тоже найдутся. Таких людей тоже нужно по-христиански уметь простить. В какой-то степени, это поможет разделить периоды, где вы были прошлым собой и где выстояли и стали лучше, хоть и со шрамами на сердце. На это нужна большая сила — обиду держать не нужно.

Обиду на себя держать тоже не нужно. Эта мысль не вернет близкого и не поможет вам. В такие моменты я думаю о чем бы подумала моя мама, увидев меня в таком состоянии. Вряд ли бы она была столь рада, что я виню себя в том, что сделал недостаточно, не был рядом или что-то не успел.

Мыслей, как проживать этот ужас, за год и месяц накопилось предостаточно, но лишь в этих идеях выше я уверен на все сто. Вы проживаете сложнейшую эмоцию и боль, которой равных нет. Стремитесь сохраниться, если не во имя себя, то хотя бы во имя человека, который нашу землю покинул. О смерти написано и спето многое. Каждый человек проживает горе по-разному: мне легче выливать эмоции на публику, кто-то держит все в себе до самого конца, кто-то пьет, кто-то уходит в полную завязку — все эти средства имеют право на жизнь. Читайте и смотрите. Не бойтесь изучать и искать методы приручить скорбь и боль. Оседлав и интегрировав их в свое тело, вы станете сильнее и мудрее. Лучше других поймете, чего стоит эта жизнь. Ради чего ради нее нужно бороться снова-снова-снова и снова.