Возвращение девственности. Часть первая
Небо достаточно часто в старые и недобрые времена заключало в объятия Землю. Земля выгибала податливый стан, и когда грубые ласки Неба достигали вполне волнующего момента, недра ее раскрывались.
Это самая ясная часть завораживающей истории. Дальше плохо понятно. То есть известно, что у земли было имя Гея. А у Неба тогда - скажет всякий отличник - Уран. И они, сочетавшись законным браком, произвели на свет много титанов, которых их собственный папа, найдя несимпатичными, заключил в подземное царство. Чтобы не раздражали взор. В то же время Уран, согласно мнению Гесиода, является сыном Геи. И мужем он ей является тоже. Такому безнравственному примеру позже последовал царь Эдип. Но для него этот опыт завершился трагично - пришлось лишить зрения себя самого посредством булавок из платья мамы. Гея, зная историю наперед, очистила окружающую территорию от булавок и жила со своим, неведомо от кого произведенным сыном Ураном как с мужем. Ничего не боясь. Но это пока он не стал заключать сыновей в подземное царство.
Подобная бессердечность возмутила бы всякую женщину. Тем более Гею, которой жестокость Урана приносила не только душевные муки, но и физические. Ибо подземное царство являло собой ее, Геи, женское чрево, откуда Уран и не выпускал на свет мальчиков. Гея, очень страдая от боли в своих измученных чреве и лоне, решила пресечь стихийную плодовитость супруга.
От объятий Урана уклониться его жене было сложно, поскольку в пространстве не было предусмотрено места для беготни Земли. Но и терпеть больше Гея была не намерена. Грубость надоедает. Найдя блестящий выход из положения, первая феминистка в мире вручила своему младшенькому по имени Крон большой серп, и тот, презрев скромность, оскопил папу. Гениталии папы, брошенные сыном в море, произвели локальную бурю. Буря вспенила море, которое вскорости успокоилось. А пена, сгустившись, явила собой прекрасную Афродиту, богиню плодородия и любви. Афродита поплыла к берегу в раскрытой раковине, подгоняемой нежным дуновением ветра, и причалила к острову Кипр в районе Пафоса у скалы Петра-ту-Ромиу.
…А мы с Нориком - вслед за ней, за красавицей Афродитой, на остров Кипр, и скорее - к скале Петра-ту-Ромиу. (Норик - это одна из четырех замечательных нереид, известных своим пристрастием к тритонам и гиппокампам.) На Урановы неприятности нам было наплевать, и мы, в отличие от других путешественниц, не намерены были тратить свое драгоценное время на розыски затонувших, но до сих пор тревожащих девичьи умы гениталий. Что от них могло остаться за столько времени?!
Нас с Нориком беспокоила совершенно иная задача. Один знакомый Асклепий, давно пользующийся заслуженным авторитетом у нереид, - даже в период, когда они принимают обличье менад, - по секрету сообщил нам, что девственность к Афродите возвращалась не ежеутренне и не сама по себе, как хочется думать поэтам, а посредством купания в том самом месте, где красавица и причалила к берегу. А закреплялась едва обретенная, но весьма важная деталь женского организма посредством купания в бухте Хрисоху по дороге из Полиса на северо-запад, в том памятном для Афродиты месте, где она воспылала безнадежной - первый и последний раз в жизни! - страстью к красавцу Адонису.
Парень, к слову, был зачат в результате опять же кровосмесительной связи его матери Мирры с ее отцом, которого звали Кинир. После зачатия Мирра почувствовала угрызения совести и попросила богов превратить ее в дерево. Мирровое. Но когда подошёл положенный срок, ствол дерева расщепился, и появился младенец Адонис. Мальчика воспитали нимфы. Он был нежен, но склонен к охоте. Последнее его впоследствии погубило.
С Афродитой Адониса объединяла горечь воспоминаний о необузданности родительских страстей и незаслуженно трудном отрочестве. Возмущенная тем, что возлюбленный достался не ей, а дикому вепрю, не сумевшему даже воспользоваться юношескими прелестями, опечаленная Афродита решила остаться девственницей дольше, чем на день. Для чего ей впервые и потребовалось пройти процедуру закрепления принятого решения в бухте Хрисоху.
Асклепий поведал нам с Нориком, что через его врачебные руки прошли несколько пациенток, вздумавших возвратить девственность и осуществивших задуманное. Им понадобилось всего лишь выкупаться в двух упомянутых выше местах, и никаких хирургических неприятных вмешательств.
Ах, Асклепий, не пожелавший прощать свою мать Корониду, которая, изменив Аполлону, навлекла на себя вернейшую смерть и таким образом лишила ребенка положенной нормы ласк, - вот, он с тех пор всем особам женского пола втайне желает гибели!
Но мы-то с Нориком… Мы, не удосужившись выяснить историю формирования подсознания знакомого бога врачевания, одержимые новой великолепной игрой, бросились в очередную, чуть не увенчавшую нашу жизнь авантюру!
Изучив в самолёте путеводитель по Кипру, сочиненный и изданный в государстве Германия, мы почерпнули массу важнейших сведений об аборигенах, с которыми предстояло общаться, а также о климате, рельефе, ландшафтах, флоре, фауне и экономике искомой страны.
Климат Кипра считается самым умеренным и здоровым в мире. Опасные инфекционные заболевания там неизвестны. 340 дней светит солнце. Равнины раскалены, поля выжжены, берега изобилуют скалистыми косами. Судьба острова драматична, история государства грустна. Что до флоры, то с начала века ведётся борьба с эрозией почв. Что до фауны - много горных коз и баранов, а также змей, ящериц и черепах. Каждый второй киприот, согласно справочнику, занят в сельском хозяйстве. (Мы же вынесли ощущение, что двадцать девять из тридцати - заняты в сфере туризма, а тридцать девять из сорока - строительством вилл для новых русских.)
Современные греки-киприоты, - сообщалось в путеводителе, - более выдержанны, чем их собратья из материковой Греции, менее шумны, более деловиты, их эмоции приглушены, язык мелодичные и мягче, даже самые их веселые праздники носят печать некоторой меланхолии".
Обогащённые этой исчерпывающей информацией, мы ступили на землю, омываемую волшебной водой, обещающей нам возвратить невинность. Мы хотели начать все заново. Потом. А сначала всех на свете забыть, смыть печаль, осевшую сединой, и уничтожить рубцы, изрезавшие сердца.
Унылый вид представился утомленному взору. Ни деревца, ни лужайки. Степь да пыль. Дороги неважные. Движение левостороннее. Значит, Норик оказывается от меня по правую руку, что мне непривычно. И ей неудобно. Не потому что я слева, но потому, что кроме меня слева переключатель всяческих скоростей, а руль, напротив, справа. И зачем киприоты боролись с британскими колонизаторами, если впитали в себя их нравы?
Двигаясь вдоль побережья, от Ларнаки к Лимасолу, мы въехали в деревню Зиги.
Остановиться в Зиги нам посоветовал старый приятель Норика, любимец менад Дионис. Кудрявый такой, в венке из виноградных гроздей и листьев, всегда готовый принять рог изобилия из рук сатира. Хмель, что ли, тому виной? Но только Зиги, указанный нам Дионисом, оказался рабочим поселком в один квартал вдоль нечистой дороги. На берегу возвышался и пыхтел цветными дымами цементный завод.
На Диониса мы не сердились. Очевидно, что мальчик, рожденный от бедра своего отца и выращенный силенами, мог приобрести специфическое восприятие мира.
Проследовав мимо разнообразных отелей с исключительно русскоязычным населением и ресторанов с вывесками: "Только у нас вас обслужат девушки в украинских народных костюмах!" , "Только здесь ваш босс не почувствует себя несчастным!", Мы неожиданно оказались в окрестностях курорта Писсури.
У подножья высокой, нависшей над морем горы простиралось единственное на Кипре зеленое поле. На краю поля выстроился ряд коттеджей. Не заселенных никем.
Меланхоличный грек-киприот, царственно дремлющий на троне своих строений, согласился впустить нас в чертог, после чего бесследно исчез. Мы не удивились. Мы прочитали в путеводителе, что именно в эти апрельские дни, в старые и недобрые времена, в расположенном неподалёку от нас храме богини любви Афродиты происходили мистерии, отголоски которых легко заметить в нынешних народных празднествах. Раньше, когда храм считался самым известным святилищем древнего Кипра и самым главным центром почитания Афродиты, всем, присутствовавшим на торжестве, посвященном рождению богини из пены, вручался вместе с щепоткой соли миниатюрный фаллический символ. Теперь, когда храм представляет собой груду жалких камней, разноцветными фаллосами забиты прилавки всех магазинов. Магазины - большие, каких не было раньше. А фаллосы остались прежними - миниатюрными, символическими.
Ежегодно в апреле, пока храм не разрушился, совершался эротический ритуал, заключавшийся в инициации юношей жрицами.
Девушки, а также женщины в честь богини любви должны были в эти дни отдаться в садах, окружающих храм, незнакомым мужчинам.
Благодаря этим знаниям нам несложно было предположить, куда направил свои стопы величественный владелец наших царских покоев. Храм Афродиты был совсем рядом, слева от нас. Но ещё ближе,чем храм, справа от нас, был магазин, в котором, помимо оскорбляющих размером фаллосов, продавался волшебный нектар, младший брат родного арака, узо. И мы с Нориком перенесли посещение достопримечательности на завтра.