Антигона. Трагический вопрос.

Есть еще один аспект, где трагический вопрос вносит ясность. Наблюдая за трагическим столкновением основных ценностей, мы, естественно, задаемся вопросом, что привело к этому и могло ли лучшее планирование помочь избежать трагедии. Рассмотрим «Антигону» Софокла.

Креонт сообщает всему городу, что всякий, кто похоронит изменника Полиника, станет предателем города и будет предан смерти. Антигона не может следовать его приказу, поскольку он требует, чтобы она нарушила важнейшее религиозное обязательство – похоронить своих родственников.

Как правильно утверждал Гегель,

каждый герой трагедии ограничен, поскольку думает только об одной сфере ценностей, пренебрегая притязаниями другой.

Креонт думает только о благе города, пренебрегая «неписаными законами» семейного долга. Антигона думает только о семье, будучи не в состоянии осознать кризис, в котором находится город. Мы также можем добавить, что именно по этой причине каждый из них имеет не только скудное представление о ценностях как таковых, но и о своей собственной заветной сфере ценностей.

Как подмечает Гемон, Креон не осознает, что граждане также являются членами семей и, следовательно, что защитник города, который пренебрегает семейными ценностями, вряд ли вообще защищает город. Антигона не осознает, что семьи также живут в городах, которые должны выстоять, если мы хотим сохранить семьи.

Человек, который хорошо поразмыслил над выбором Антигоны, увидел бы, что это действительно трагедия: потому что, хотя, возможно, есть лучший выбор, «правильного ответа» не существует, поскольку в обоих случаях есть серьезные проступки.

Хоронить предателя – серьезное преступление в отношении города; не похоронить его – серьезное религиозное преступление для Антигоны. Поскольку ни Антигона, ни Креонт не видят в этой ситуации трагедии, поскольку ни один из них не задается трагическим вопросом, оба они являются неполноценными политическими субъектами.

Это имеет огромное значение для политического будущего. В «Антигоне» изображена экстремальная ситуация, которая вряд ли будет возникать часто. В этой экстремальной ситуации, когда в город вторгся член его собственной правящей семьи, невозможно избежать трагического столкновения обязанностей. Но трагический вопрос, который был бы непосредственно поставлен главным героем, натолкнул бы его на некоторые весьма полезные размышления об управлении вообще. А именно обратив внимание на то, что и благополучие города, и «неписаные законы» религиозного долга имеют центральное этическое значение, вопрошающий захотел бы жить в городе, где люди могут соблюдать свои религиозные обязанности, не нарушая при этом гражданских постановлений. Иначе говоря, он хотел бы, чтобы город был похож на то, что Перикл (как он утверждает) нашел в демократических Афинах, когда он хвастается, что государственная политика демонстрирует уважение к неписаному закону.

Точно так же как американцы и индийцы считают, что они могут создать такой общественный порядок, в котором есть место для свободы вероисповедания и людям не всегда приходится совершать трагический выбор между гражданскими указами и религиозными заповедями, – так и гражданам Древних Афин могла прийти в голову аналогичная антитрагическая мысль – вполне возможно, как результат просмотра таких трагедий, как «Антигона» Софокла.

Именно здесь Гегель убедительно обнаружил политическое значение трагедии. Трагедия, сказал он, напоминает нам о глубокой важности тех сфер жизни, которые находятся в конфликте внутри драмы, и о печальном исходе, когда они противостоят друг другу и нам приходится выбирать между ними. Следовательно, она заставляет нас представить себе, каким был бы мир, который не ставил бы людей перед таким выбором, мир «согласованных действий» между двумя сферами ценностей.

В этом смысле концовка драмы пишется после окончания представления гражданами, которые воплощают эти идеи в своих собственных конструктивных политических размышлениях. «Подлинное развитие заключается лишь в устранении противоположностей как противоположностей, в примирении действующих сил, стремящихся взаимно отрицать друг друга в своем конфликте».

Если политическая сфера мудро решит признать множественность ценностных сфер, она создаст постоянную возможность трагических столкновений между ними. Тем не менее Гегель дает нам наилучшую стратегию, которой следует придерживаться, особенно в политической жизни. Ибо мы действительно не знаем, можно ли достигнуть гармоничного сосуществования двух явно противоположных ценностей до тех пор, пока не попытаемся сделать это. Множество людей в разных культурах думали, что гармоничное сосуществование религии и государства просто невозможно. Афины попытались доказать обратное.

Современные либеральные государства, сталкивающиеся с еще более сложной проблемой примирения абсолютной государственной необходимости с большим разнообразием религиозных и секулярных взглядов на благую жизнь, по-своему пытаются доказать обратное. В значительной степени достойные конституционные демократии сегодня действительно позволяют гражданам избегать трагедий, подобных «Антигоне», считая, например, что правительство не может налагать «тяжелое бремя» на свободное исповедание религии человеком без «абсолютной государственной необходимости». Политические принципы делают все возможное, чтобы предотвратить трагедию, потому что граждане понимают силу трагического вопроса.