О любви
Гл. 11. Отпусти
❗️❗️❗️Важно❗️❗️❗️
● Хочу, дорогой мой Читатель, обратить внимание на метки: не все указаны.
● Никогда не указываю спойлеры! Поэтому если Вы тонкая и очень впечатлительная натура, то советую воздержаться от прочтения данной истории!
— Почему он орёт? — Юнги, склонив голову набок, брезгливо смотрел на зарёванное лицо Хоби, который пил воду из бутылочки и судорожно вздыхал. — Он мне не нравится! — маленький альфа повернулся к папе. — Почему он здесь? — ткнул пальцем в малыша и вздрогнул от неожиданности: маленький омега сразу же крепко ухватился за пальчик и громко вдохнул.
Чонгук сидел по другую сторону коляски и держал бутылочку, пока Хо пил, и молча наблюдал, как общается сын с папой.
— Зато ты ему очень понравился: видишь, держится за тебя — улыбнулся Техён. — Он совсем маленький, не умеет ещё говорить. Юнги, если ты голоден, как я об этом узнаю?
— Скажу, что хочу есть, — мальчик смотрел на пухлые пальчики.
— А вот он не может сказать, поэтому если что-то хочет получить или у него, например, болит животик, то начинает плакать. Сообщает нам.
— А если я буду так же плакать, то ты отведёшь меня ещё в аквапарк?
Чонгук тихонько засмеялся, опустив голову и покачав ею:
— Это уже чистой воды вымогательство, Юнги, — улыбнулся мужчина. — Манипулировать другими людьми нехорошо! Запомни это.
— Нет, — Техён перевёл взгляд с мужчины на ребёнка, — можно попросить, сказав.
— А я тоже так орал, когда был таким, как он? — всё не успокаивался маленький альфа.
— Не орал, а плакал, — поправил папы сына. — Да, даже громче, чем он.
Юнги насупился, не удовлетворённый таким ответом.
— А где его папа? — обратился к Чонгуку. Техён напрягся и с беспокойством посмотрел на убирающего бутылочку альфу.
— К сожалению, он очень далеко от нас, — спокойно ответил мужчина.
— И поэтому тоже, но сейчас плакал, потому что на улице жарко и хотел пить.
— Получается, что он один? — мальчик задрал голову к вставшему мужчине.
Они пошли по тенистой парковой аллее: Чонгук толкал перед собой коляску, рядом с ним, держась за руку Техёна, шёл Юнги.
— А у него есть брат или сестра?
— Есть, — Чонгук смотрел на него, — брат. Такого же возраста, как и ты.
— Ух ты! — нетерпеливо подпрыгнул, выбегая вперёд и повернувшись к взрослым лицом. — А ты познакомишь нас?
— Осторожно, — Техён потянул руки, — смотри вперёд, а то упадёшь.
Но мальчуган уже никого не слушал, а развернувшись, побежал к пруду, откуда доносилось кряканье диких уток.
— Он такой непоседливый, — виновато улыбнулся омега, с интересом мельком глянул на лицо Чонгука, надеясь увидеть на нём хоть какое-то движение, хоть какие-нибудь следы терзаний — разочарования или счастья. Но оно оставалось бесстрастным. Чонгук для него так и останется загадкой.
— Обычный ребёнок, — ответил, наблюдая за Юнги, — как и все другие дети.
Сокджин и его новый знакомый Ё Хэсон сидели за столиком. Тот анекдотичный случай породил дружбу между двумя столь разными омегами.
Вечером Чонгук сообщил, что, как и обещал, все выходные будет дома. И омега сразу развёл бурную деятельностью. Сын с интересом наблюдал, как папа готовится, а к чему — не понятно. Джин достал лавандовый костюм, давно ожидающий своего часа.
— И куда ты собрался? — альфа подпирал плечом дверной косяк, держа на руках вертлявого сына.
— Завтра у меня встреча, — омега осматривал пиджак.
— Понятно, — он посмотрел на Хо, с любопытством наблюдающим за дедушкой. — Свидание.
— Ах! Нет же, — омега закатил глаза. — Говорю, что встреча.
— С кем? — тяжело кряхтя, альфа выпрямился, подняв соску.
— Со знакомым альфой? Сколько ему? Он старше тебя? — погладил по спине Хосока.
— Нет, он омега. Я тебе уже рассказывал, Гуки, про него. И он приходил к нам, — Джин убрал костюм, взялся за блузу. — Кстати, Хэсон поладил с Хоби. Да, мой сладенький? — омега не выдержал и подошёл к ребёнку, звонко чмокнув его в пухлые щёки, на что получил возмущённый вскрик. — Мы посидим за чашечкой кофе. Не хочешь с нами?
— Нет, мы с Хо тогда сделаем вылазку в парк. Он такой неугомонный, — малыш вырывался из рук. — Как ты с ним справляешься один?
— Я не один. У меня есть Муёль. Забыл про него?
— Нет, как тут вас таких шустрых забудешь. Мы спать. Желаю тебе приятной встречи завтра. Расскажешь?
— Непременно, — сладко улыбнулся папа, подставляя щеку для сыновьего поцелуя.
Чонгук с малышом занимали самую большую комнату пентхауса.
Он уложил в кроватку распаренного поле душа сына, приглушил свет и вручил ему бутылочку с тёплой смесью, и в ожидании, когда он насытится и уснёт, спрятав руки в карманах спортивных штанов, бесцельно блуждал по комнате, но, зацепившись взглядом за счастливую улыбку, остановился.
С недавних пор ими обставил квартиру папа: в основном это был Хо, но в их комнате появились и другие, причём альфа сам их поместил в рамку. На одном снимке двое — счастливый Чимин, задравший рубашку и запрокинувший назад голову, и Чонгук, целовавший его плоский живот. Этот момент хотел запечатлеть омега: они долго устанавливали телефон на тумбу в комнате их загородного дома, чтобы получился удачный кадр. И, как ни странно, снимок получился с первого раза. Это их первая фотография после того, как они узнали, что скоро станут родителями. В другой рамке — спящий супруг с округлившимся животом. Чимин тогда уже не разрешал его фотографировать, так как считал себя ужасно некрасивым. Вот альфа и «украл» этот снимок, пока омега спал. Рядом ещё несколько снимков, на которых малыш Хо. А на другом краю полки… урна с прахом. После переезда в Сеул Чонгук так и не смог отнести её в колумбарий. Вот и ютились втроём в спальне: малыш-омега в детской кроватке, одинокий Чонгук в огромной постели и Чимин на полке.
— Хэсо-о-о-он! — воскликнул Джин и помахал новому другу свободной рукой, в другой — пиджак и сумочка.
Обнявшись и обменявшись приветственными поцелуями, они уселись за столик летнего кафе. Хэсон выбрал место поукромнее и уже заказал кофе.
— Ты опоздал, — он с интересом изучал счастливого Джина.
— О-о-о-ох, — простонали ему в ответ. — Гуки не отпускал меня в блузе. Видите ли, она слишком прозрачная, а в моём возрасте неприлично расхаживать в таком. Вот и пришлось перерыть гардероб в поисках подходящей кофточки под новый костюм.
— Ты выглядишь потрясающе, Джини! — восхитился юный омега, глядя на его белую футболку. — А что не так с твоим возрастом?
— Сын намекнул, что у меня уже внук и одеваться надо поскромнее, — закатил глаза.
— Ну и что! — возмущённо всплеснул руками Хэсон. — Это кощунство прятать такую красоту! Тебе срочно нужно найти альфу, Джини!
— Мне? — поперхнулся кофе омега. Он удивлённо глянул на друга, а потом смущённо опустил взгляд на чашку. — Нет, Хэсон, — грустно ответил Джин, — я не в том возрасте, чтобы заводить любовные романы. У меня взрослый сын, внук, а ты говоришь…
— А я говорю, что ты имеешь право на свою личную жизнь! — перебили его.
— Может быть, потом, — вздохнул он, но, прищурив глаза, заулыбался: — А ты?
— Что я? — омега спокойно пил кофе.
Джин сразу заприметил его! В тот злополучный день, когда, как оказалось, его старший брат-альфа Хогын ввалился в примерочную, он подлетел к Джину и попросил о дружеской встрече, чтобы загладить вину. План родился сразу же! Он одарил нового знакомого елейной улыбкой. И вот уже как месяц обхаживает молоденького красавца… Умён, красив, воспитан, уважителен к старшим, несмотря на неформальное общение с Джином, не ленив. Ну чем не пара Чонгуку? Хэсон — находка! И завтра он их познакомит!
— Хэсон, завтра жду тебя у себя, — пухлые губы омеги растянулись в улыбке.
Хэсон улыбнулся в ответ. Вообще он заметил, что Сокджин часто улыбался. Он прекрасен во всём и всегда! Даже когда злится! Этого ангела в омежьем обличии Хэсону послал сам Будда! Неспроста же его братец покраснел… Он до сих пор помнит потерянный взгляд Хогына: хлопал глазищами, таращась на красивого омегу с пухлыми до нельзя губами. По дороге домой альфа только сокрушённо вздыхал.
«Ну, ничего! Потерпите, мои голубки! Скоро я вас поженю!»
Хэсон уже мысленно потирал руки и выбирал шампанское, которое выпьет на их свадьбе.
— Хэсон, — омега вздрогнул и захлопал ресницами, — с тобой всё хорошо? — Джин недоверчиво посмотрел на него.
— Угу, — подпёр щеку рукой, любуясь красавцем.
— Ты так странно на меня смотришь.
Но Джини не успел ответить, как у Хэсона зазвонил телефон.
— Где ты? — гаркнул он в телефон, что даже Сокджин подпрыгнул на мягком стуле и с опаской посмотрел на него. — Что? Да я откуда знаю какие? Любые! — потом многозначительно посмотрел на Джина и спокойнее ответил: — Розовые. Нежно-розовые. Нераскрывшиеся. И лента. Обязательно перевяжи лентой. Розовой, — и отключился. — Прости, — как ни в чём не бывало продолжил, — братец — болван! Даже цветы не может выбрать для своего омеги. Хотя старше меня на целую мою жизнь, — воздохнув, взял чашку в руки. — Тяжело с альфами.
Джин на это ничего не ответил.
— Ну, так что? — после затянувшейся паузы Джин посмотрел на Хэсона.
— Что? — тот лениво скользил взглядом по прохожим.
— Так ты придёшь завтра к нам?
— К вам? К кому «нам»? — пристально посмотрел.
Джин не выдержал тяжёлого взгляда и отвернулся: так на него смотрит только сын.
— Извини, я на минуточку, — и ушёл в уборную.
Вернувшись, не дойдя до столика, остановился: вместо Хэсона на стуле сидел огромный незнакомец с букетом розовых пионов. Джин медленно подошёл и заглянул сбоку — тот идиот!
— Ты-ы-ы? — протянул омега, и незнакомец подскочил, глупо таращась на злого красавца.
— Я! — расплылся в глупой улыбке и затараторил: — Я хотел попросить прощения за тот случай. Так глупо получилось! Понимаете, я почему-то решил, что в той кабинке находился мой брат. Даже и не предполагал, что там кто-то другой. Иначе даже и не посмел бы! Поверьте мне! Я не такой! Я не пристаю к незнакомым красивым омегам. Меня так не воспитывали. Поверьте! И…
— Верю, верю. Угомонитесь уже, — устало проговорил Джин. — Я Вам верю. Это всё? — он выгнул бровь.
— Простил. Теперь-то всё? — потянулся за сумочкой, а за спиной послышался вздох облегчения.
— Что ещё? — Джин резко выпрямился.
— Это Вам, — протянул букет нежно-розовых пионов, перевязанных розовой лентой.
— М-м-мне? — омега захлопал ресничками и робко улыбнулся.
— Вам. Самому красивому! — с жаром выдал альфа. — Пожалуйста, сходите со мной на свидание!
— Я не хожу с незнакомыми альфами на свидания, — фыркнул омега.
— Ё Хогын, старший брат Хэсона.
— Хэсона? Так получается, это Вы недавно ему звонили?
— Так Вы сходите со мной на свидание, Ким Сокджин?
Красавец альфа нервно провёл по волосам с чуть посеребрённым левым виском. Омега сразу обратил внимание на это: седина нисколько не портила его.
— Хэсон? — Сокджин кивнул, глядя на висок, и Хогын рассмеялся хрипловатым голосом, вызывая покалывания внизу живота омеги. Давно забытое чувство!
— Можно так сказать. Поверьте, его заслуга тоже в этом есть, — заключил мужчина.
— Я схожу с Вами на свидание. Уговорили.
Чонгук и Хо давным-давно вернулись с прогулки. Они уже наигрались вдоволь, потом устроили совместный заплыв в ванной, плотно поужинали: Чонгук — мясом, Хо — детской смесью.
Внизу негромко хлопнула дверь. Чонгук снял очки и отвлёкся от монитора, прислушиваясь, и посмотрел на часы:
Спустившись со второго этажа, снова прислушался: на кухне возился папа.
— Ты сегодня поздно. Это что? Цветы? — Чонгук искренне удивлён.
Омега с сосредоточенным лицом развязывал ленту. Потом выудил из шкафа две вазы, налил в них воды и стал обрезать стебли и расставлять цветы.
— От кого? — Чонгук подошёл и коснулся рукой полураскрытого бутона. — От твоего нового друга?
— Ага, — омега так же не глядя на сына вручил ему одну вазу, а другую взял сам и направился в гостиную, но, пройдя её, вошёл в свою комнату. Чонгук следовал за ним. Папа поставил вазу на прикроватную тумбу.
— А эту куда? — альфа посмотрел на цветы в своих руках. Сокджин их забрал и пошёл на второй этаж, в комнату сына и внука. Здесь он поставил вазу на полку рядом с прахом покойного.
— Эти цветы мне подарил Ё Хогын, — Джин смотрел на фотографию спящего Чимина.
— Эти цветы мне подарил альфа. И знаешь что, сынок? — повернувшись, омега устремил на него серьёзный взгляд. — Подари уже тоже какому-нибудь омеге цветы!
Сокджин подошёл к спящему малышу, тихонечко поцеловал его в лобик и прошептал:
Потом невесомо коснулся небритой щеки сына, пожелав доброй ночи, и закрыл за собой дверь.
Чонгук долго смотрел на цветы.
Док Хва через толстое стекло видел, как деревянный, грубо сколоченный гроб, покрытый белой тканью, заезжал в одну из печей крематория. Пожилой мужчина, работник морга, одетый в голубую рубашку и чёрные брюки, стуча подошвой туфель, подошёл к панели, поклонился и нажал на кнопку — дальняя металлическая заслонка медленно опустилась, ближние вертикальные двери сомкнулись. Перед окном возник другой сотрудник, тоже поклонился и опустил жалюзи.
Док Хва горько вздохнул и посмотрел на молодого мужчину, что стоял справа от него.
Три дня назад ночью его разбудил звонок.
— Директор Док Хва? — спросил мужской голос по ту сторону телефона.
— Прошу простить за беспокойство, но Мина просила обязательно Вам позвонить.
— Муж? Она не говорила, что вышла замуж, — старик окончательно проснулся.
— Да, свадьба состоялась всего месяц назад.
— Вот как?! Так что ж случилось, раз Вы звоните ночью.
— Мина мертва. Несколько часов назад она умерла на операционном столе.
— Где Вы? — Док Хва ступил босыми ногами на пол, откинул одеяло и направился в душевую.
Через пару часов он стоял перед высоким… альфой.
— Вы альфа? — старик ничего не понимал. — Но она тоже была альфой!
— Мина хотела детей. Своих детей, — молодой человек старался говорить спокойно. — Я уговаривал на усыновление, но Вы же знаете её непростой характер.
Старик обеспокоенно посмотрел на двери морга.
— Я уступил, — Джухёк грузно опустился на стул и спрятал лицо в ладонях. — Я отговаривал, просил! Объяснял, что люблю её такой, какой создала природа! Пытался убедить, что в ней нет никакого изъяна! — он поднял мокрое лицо. — Но в последний момент я уступил, — тыльной стороной ладони быстро смахнул слёзы. — Ей делали операцию по трансплантации матки, но организм не принял и…
Мина Хан пару недель назад ушла в отпуск. И ни слова о свадьбе. И тем более уж о предстоящей операции. Но почему-то указала его имя в документах. Единственными, кому нужно было сообщить о её смерти, оказались её муж и он, её начальник.
— А родители? — Док Хва посмотрел на Джухёка. — Родителям сообщили?
— Нет. Ещё нет, — выдохнул тот. — Они не приняли выбор Мины. Я альфа, она альфа.
Он и муж Мины вышли в зал ожидания. Они здесь были не единственными, ожидающими урну с прахом.
Когда их позвали, за окном уже оборудовали двое других сотрудников: оба в белых медицинских халатах и масках. Один стучал молоточком по крупным останкам костей, другой совочком сгребал прах и ссыпал в металлическую круглую ёмкость. Посудину закрыли и куда-то унесли.
Тянулись долгие минуты. Квон Джухёк, не моргая, смотрел туда, где недавно лежали останки возлюбленной. Док Хва сочувствующе похлопал его по спине, на что молодой мужчина заторможено на него посмотрел, а потом опустил голову. Старик прошёлся по небольшому помещению, заложив руки за спину.
Вот за окном снова послышались шаги и к столу подошли те же мужчины. Один расстелил на металлическом столе белую бумагу и рядом поставил небольшой квадратный деревянный ящичек. Второй из посудины осторожно высыпал перемолотый прах, аккуратно свернул бумагу и положил в ящичек. Потом закрыл его, поставил на лоскут белой ткани и завязал узелок. Через маленькое оконце, что было проделано внизу толстого стекла, протолкнули прах. Оба работника поклонились и опустили жалюзи.
Оказавшись на крыльце крематория, Док Хва посмотрел на мужа Мины:
— Что будешь делать? — кивнул на узелок в руках.
— Развею в горах. Мы после операции хотели лететь в свадебное путешествие. Она мечтала побывать в Италии. Сначала съезжу к её родителям, а потом… — он не договорил.
— Понимаю, — покивал старик, — понимаю.
День не задался сразу. Всю ночь Хо психовал, толком не спал, а утром и вообще закатился в истерике. Сокджин, подхватив ребёнка, умчал в больницу, отправив Чонгука на работу:
— Справлюсь, — папа быстро одевал малыша. — Тебя вырастил, а этого сорванца тем более.
Злой, он вошёл в здание La Yeon, но Мины не оказалось на рабочем месте.
Распахнув двери кабинета директора, Чонгук увидел странную картину: за столом, обхватив голову руками, сидел Док Хва и на что-то смотрел, рядом — начатая бутылка виски и стопка.
— Что случилось? — Чонгук дальше не решился зайти, стоя в дверях.
Старик поднял на него красные опухшие глаза:
— Проходи, — махнул рукой, подзывая, и встал, отойдя к окну и повернувшись к столу спиной.
На столе лежала фотография Мины: она в свадебном платье и рядом высокий красивый мужчина.
— Мина вышла замуж? — он посмотрел на директора. — Не знал, — положил фото на стол.
— Вот и я не знал, — Док Хва повернулся, спрятав руки в карманах брюк. — А ещё она мертва.
Чонгук резко вскинул голову. Ему захотелось сбежать от директора, лишь бы не слышать того, что последует после «мертва». Ему страстно захотелось сбежать из мрачного кабинета. Но куда? Ведь от самого себя не сбежишь! И муки, переполняющие душу, не исчезнут в один миг. Он зол на Чимина! Он зол на Мину! Он зол на жизнь! Она несправедлива и слишком жестока: сегодня ты невеста и мечтаешь о детях, а завтра — лежишь в морге. И ничего уже не изменить.
— Несколько дней назад мне позвонил её муж, — старик кивнул на фото, — сказал, что Мина не перенесла операции по пересадке матки.
— Она, чёрт возьми, Чонгук, женщина! — он сорвался к столу и стал гневно стучать пальцем по фотографии. — Она, как и все женщины и омеги, хотела быть матерью! Понимаешь, всего лишь хотела выносить и родить ребёнка! Но природа не дала ей выбора: она была альфой! Понимаешь? Ни сама не могла родить, ни кто-то другой от неё не мог родить! Пустоцвет! Понимаешь? Пустое прожигание жизни! — он тяжело дышал.
Опять отошёл к окну, повернувшись к растерянному Чонгуку спиной, продолжил:
— Я не хотел тебе говорить, но ты должен знать. Тогда, шесть лет назад, как и ты, я искал Техёна и нашёл, но он был уже замужем и беременным. Я не стал тебе ничего говорить. Думал, что пылкая влюблённость пройдёт. Да и Техён носил ребёнка от другого. Но ошибся. Как выяснилось на днях, ошибся я в двух моментах: любовь к этому омеге до сих пор жива и ребёнок твой.
— Я видел своими глазам! — крикнул старик. — Он же твоя копия! — повернул голову вбок. — А родинка под губой? А? Но дело в другом, — посмотрел на наручные часы.
— В чём? — напрягшись, выдохнул Чонгук.
— Аэропорт Инчхон. В десять пятьдесят вылет в Нью-Йорк. Он улетает. Намджун увезёт его и твоего сына, если ты не поторопишься.
Инчхон — самый загруженный аэропорт Сеула. Миллионы людей ежедневно проходят через него.
Такси, остановившись на второй линии, выпустило Чонгука. Он быстрым шагом пересёк дорогу и, миновав все двери первого терминала, оказался внутри аэропорта.
Масштабы здания пугали! Долгие минуты он растерянно топтался среди толпы, крутился, пытаясь увидеть знакомые силуэты. Поняв, что такой поиск ни к чему не приведёт, побежал к табло. Альфа, перескакивая со строчки на строчку глазами, торопливо водил пальцем в воздухе, выискивая нужный рейс и проговаривая губами названия городов. Наконец, найдя его, бросился вправо от табло к стойкам регистрации.
Нервно проведя ладонью по лицу, побежал вдоль длинных змеевидных коридоров, отгороженных друг от друга лентами, выглядывая Намджуна или Техёна. Некоторые стойки уже пустовали, около других мало народу.
— Чёрт! Сука! — громко выругался альфа.
Он остановился, упершись ладонями в бока, соображая, что делать дальше. Чонгук посмотрел в сторону таможенного контроля — тянулась разношёрстная очередь. Глубоко вдохнув и резко выдохнув, пошёл туда. Мимо, медленно переступая, громыхали чемоданными колёсиками пассажиры. Он стал осторожно протискиваться, пробираясь вперёд. На него недобро смотрели, кто-то негромко возмущался. Альфа каждый раз извинялся, но настырно шёл.
— Мужчина! — к нему подошёл в форменной одежде сотрудник аэропорта.
— Техён! — громко крикнул Чонгук.
— Техё-ё-ён! — крикнул ещё громче. — Техё-ё-ё-ё-ён!
— Мужчина! — всё тот же сотрудник пытался угомонить его.
Чонгук поднял руки, давая понять, что он всё понял и не хочет проблем. Постаял, а потом развернулся и пошёл обратно.
— Чонгук? — совсем рядом он услышал удивлённый голос.
Он обернулся: около зарядной станции с телефоном в руке стоял Техён.
— Чонгу-у-ук! — откуда-то сбоку в него с разбегу врезался Юнги. — Ты пришёл попрощаться? — мальчишка с обожанием смотрел снизу вверх. Альфа подхватил ребёнка на руки:
— Ты хочешь остаться? — выделил «хочешь».
Юнги заёрзал, слезая с рук, и побежал к папе:
— Я не хочу, не хочу, не хочу-у-у! — во весь голос закричал мальчик, дёргая папу за руку.
Техён не реагировал: он лишь смотрел на него. На Чон Чонгука. Который приехал в аэропорт. За ним! За ним?
— Что ты здесь делаешь? — наконец спросил.
— Выбери хоть раз меня, — шагнул к нему. — Прошу! Поверь мне!
Омега молчал, не обращая внимания на слёзы сына.
— Техён, — недалеко стоял Намджун. — Нам пора. Скоро посадка, а ещё предстоит контроль пройти.
Техён повернул голову, недолго смотрел на него, потом на ревущего в голос Юнги.
— Прошу! Выбери нас! Дай нам шанс!
— Техён! — с нажимом позвал Намджун. — Пора!
Омега присел на корточки перед сыном и крепко обнял:
— Попрощайся с Чонгуком. Скоро посадка.
Юнги завыл и уткнулся лицом в его грудь, но так и не подошёл к Чонгуку. Техён подхватил на руки ребёнка, и мальчуган сразу же обвил папу руками и ногами.
— Прости, — омега пошёл по зелёному коридору.
Альфа не верил, что снова теряет его, и беспомощно смотрел в удаляющуюся спину любимого.
— Я люблю тебя! — донеслось душераздирающее в спину омеги. — Слышишь? Люблю!
Юнги оторвал голову от плеча и заплаканными глазами смотрел на альфу, который стоял неподвижно, и, прежде чем они скрылись за поворотом, мальчик помахал ему на прощание.
Майорка встретила их не только пожатием руки, но и поцелуями в обе щеки. Техён, не ожидавший такого приветствия, сначала остолбенел от удивления, а потом смущённо зарделся, потирая щёки в местах поцелуев. Рядом счастливо засмеялся Юнги. Годовалый Хо, устроившийся на руках Чонгука, подхватил настроение и заливисто завизжал.
— Здесь так принято? — омега посмотрел на мужа.
Техён забрал на руки малыша и направился к небольшому домику, что они сняли на эту неделю. В планах много купаться, загорать, гулять и объедаться.
Когда муж объяснил, зачем нужно побывать на Майорке, он сначала растерялся.
— Ты уверен, что хочешь, чтобы мы были рядом? — смотрел на сидящего Чонгука сверху вниз, встав между его ног.
Разговор этот состоялся в квартире Чонгука. Пока дети спали в своих кроватках, они наслаждались друг другом.
— Да. Думаю, что я готов отпустить его.
Альфа потянулся за поцелуем, и Техён ответил, усаживаясь на колени лицом к нему:
— Я понимаю, что тебе не терпится, но сюда в любой момент могут забежать дети, — засмеялся омега, запрокинув голову и подставляя шею для поцелуев.
— Они спят, — шептал альфа, — ещё слишком рано.
Они любили друг друга днями и ночами напролёт. В кровати. В машине. В душе. Даже в ресторанном туалете. Он до сих пор краснеет, вспоминая, как Чонгук бесцеремонно вошёл, подхватил его под ягодицы и припёр к стене.
Омега, лёжа на спине, из-под полуопущенных ресниц смотрел, как сильные руки мужа стягивают с него пижамные штаны и рубашку, как играют мышцы на мускулистом теле, когда он снимал с себя одежду. Техён много раз видел альфу обнажённым, но каждый раз смущался.
— Не прячься, — Чонгук потянул одеяло, — хочу видеть тебя.
Откинув его на край кровати, он схватил за стопы супруга, пододвигая к себе и раздвигая шире ноги.
— Только скажи, — нависал над ним, устраиваясь, — и я остановлюсь.
Чонгук, хищно улыбнувшись, снова поцеловал:
— Ты готов, — он провёл пальцами по ложбинке, растирая по ягодицам смазку. — Ты всегда готов меня принять.
Омега негромко стонал и нетерпеливо елозил под ним:
Альфа прижал собой его к кровати и нежно вошёл в горячее тело.
— Я не смогу долго, Гуки, — он обхватил ногами талию мужа и впился ногтями в спину. — Двигайся! Прошу двигайся!
Чонгук плавно толкался в супруга, ускоряясь с каждым толчком.
— Какой же ты узкий, — горячо дышал в шею Чонгук. — Я тоже долго не продержусь, милый!
Он вдавливал его в кровать сильнее и сильнее.
— Папа! Папа! — неожиданно за дверью раздался радостный детский голос.
Техён резко схватил одеяло и только успеть накрыть лежащего на нём мужа и испуганно заулыбался вбежавшему Юнги. Омега чувствовал, как Чонгук напрягся и слабо застонал, уткнувшись ему в грудь и сильно сжав руками простыню.
— Па-а-а-ап! — сын взволнованно смотрел на отца. — Ты красный. Ты заболел?
Альфа тяжело дышал, но так и не смог ответить на вопрос.
— Беги вниз и принеси воды. У отца заболел живот.
— Да? — Юнги недоверчиво посмотрел на Техёна.
— Скорее! — слегка прикрикнул он, и ребёнок сорвался со всех ног. — Это что сейчас было? Ты кончил в меня, да и ещё при сыне? — возмущённо воскликнул шёпотом.
— Прости, — только и смог выдохнуть Чонгук. — Я понимаю, что мы не обсуждали вопрос по поводу ещё одного ребёнка, но…
Чонгук перекатился на спину и обхватил руками лицо, пытаясь отдышаться.
— Одевайся! — в лицо прилетели штаны. — Сейчас сын придёт тебя лечить, а ты голый!
Это были другой дом, пляж и совсем другой маршрут. Только в последний день отдыха они прошлись по некоторым местам, по которым Чонгук когда-то бродил с Чимином.
На рассвете альфа долго сидел один, задумчиво глядя на горизонт. Он видел, как постепенно отошла мгла и быстро поднялось солнце, заливая ярким светом новый день.
Всё проходит. Раны затягиваются. Боль утихает. Если рядом с вами тот самый человек. Только дайте себе шанс. И время.
Сзади тихо подсел Техён и обнял со спины:
— Доброе утро, — нежно поцеловал в плечо. — Не спалось?
— Нет, — он повернул голову к супругу.
— Ты уверен, что хочешь этого?
Чонгук снова повернулся к солнцу, созерцая лазурную воду.
Когда дети проснулись, они вместе позавтракали и отправились на мыс.
Раскаляя землю и воздух, солнце уже вовсю пекло, а море под ним искрилось. Тихо рокотали волны, то накатывая на мелкий песок, то снова уносясь восвояси, а в небе неустанно кричали чайки.
Словно в прошлой жизни здесь же, в этой самой бухте, Чонгук наблюдал, как Чимин объедался Ensaimada de Mallorca de cabello de ángel. Тот день они провели, нежась на белом песке, облюбовав укромное местечко на одном из мелководных пляжей, надежно защищенном от ветра сосновыми рощами, потом гуляли по округе и даже дошли до небольшого мыса.
— Боже, Гуки! — выдохнул Чимин, подставив лицо свежему ветру. — Как же здесь красиво!
Синее бескрайнее море, сливающееся с бездонным небом.
Чонгук притянул супруга и крепко обнял.
— Я даже согласен здесь умереть! — омега засмеялся и положил голову на грудь мужа.
Чонгук тогда закатил глаза и пошутил:
— Нет, — он пихнул локтем, — сталкивать не надо, но вот, чтобы здесь развеяли мой прах, я хочу.
Чонгук серьёзно смотрел в глаза супруга, а Чимин — грустно улыбался.
— Прекрати говорить о смерти! Ты будешь жить долго и, надеюсь, счастливо! — он сильнее прижал омегу. — По крайней мере, я об этом позабочусь.
— Да, долго и счастливо, — эхом повторил Чимин.
Чонгук подошёл к самому обрыву, держа в руке урну с прахом покойного супруга. Чуть позади стоял Техён, держа на руках притихшего Хоби, а у ног в позе лотоса сидел Юнги.
— Я обещал долго и счастливо, но не уберёг тебя, Чими, — гулко сглотнул. — Прости! Прости меня за это!
Он наклонился, оставляя на земле крышку урны.
— Тогда ты пожелал, чтобы твой прах развеяли здесь. Я исполняю твою волю. Но, — сделал паузу, — пообещай, что иногда будешь приходить ко мне во снах. Не забывай нас с Хо, пожалуйста! Помни, мы всегда есть у тебя.
Он подставил лицо солнцу, горячему ветру и солёным брызгам.
Запустил руку в урну, взял горсть:
— Я люблю тебя! — прошептал и развеял по ветру.
Потом ещё раз. Ещё. Ещё. И ещё.
Он впервые испытывает это чувство — облегчение. Впервые после смерти супруга он не стыдится того, что дышит, не страшится того, что живёт вместо него. Чонгук позволил простить самого себя и отпустить. Отпустить того, кто любил его, и того, кого любит сам, — Чимина.
Они смотрели, как дымка уносилась вдаль, ближе к горизонту, туда, где синее бескрайнее море сливается с бездонным небом.