Повествователь с характером: как не быть скучным богом

Начну с тезиса, который, возможно, покажется кому-то пафосным, но оттого он не неверный: рассказчик – это бог истории. Он решает, что показать, что скрыть, с какой интонацией подать события и как расставить акценты. Но вот беда – никто не любит скучного бога. Божество, которое монотонно бубнит с небес: «И пошёл он туда. И сделал это. И подумал вон то». Такой бог вызывает у читателя желание захлопнуть книгу и найти себе божка поинтереснее.

Цель этой статьи – показать, как голос повествователя превращает текст из унылого потока событий в живое и увлекательное чтение. Мы разберём несколько моментов: во-первых, у повествователя есть характер, который может быть ироничным, меланхоличным, язвительным или каким угодно ещё. Во-вторых, даже при третьем лице голос может быть насыщенным и авторским, не обязательно писать от первого лица, чтобы читателю было интересно. В-третьих, существует тесная связь между характером главного героя и характером повествования: они могут усиливать друг друга. И наконец, встроенные внутренние монологи вовсе не являются привилегией первого лица. Их можно мастерски вплетать и в третьеличный нарратив.

І. Безликий рассказчик

Что я подразумеваю под «скучным богом»? Это нейтральный, стерильный, описательный голос, который излагает события с эмоциональностью диктора новостей. Такой рассказчик не имеет позиции, не проявляет отношения к происходящему и в результате читается как инструкция по сборке мебели.

Рассмотрим типичный пример провального фрагмента в духе школьного сочинения:

Она шла по улице. Было холодно. Она думала о жизни. Вдруг она увидела знакомого человека. Он подошёл к ней. Они поговорили.

Формально всё правильно: есть действия, есть последовательность, но где эмоции? Где ритм? Где хотя бы намёк на то, что за этим текстом стоит живой человек, а не искусственный интеллект первого поколения?

Ещё один яркий пример – унифицированный YA-нарратив без малейшей индивидуальности. Знаете эти тексты, где все подростковые герои говорят одинаково, думают одинаково и даже их внутренние монологи звучат будто из одних уст?

Сердце колотилось в груди. Почему он так на меня смотрит? Наверное, я выгляжу ужасно. Но что-то внутри подсказывало – он особенный.

Технически написано грамотно, но читается как штамп, которых расплодилось в современных young adult романах как грибов после дождя.

Почему такой подход проваливается?

Потому что читатель не чувствует личности за текстом. Нарратив не цепляет, даже если сюжет сам по себе интересный. Теряется самое важное: интонация, интонационные паузы, подтекст, ирония. А ведь именно эти элементы делают чтение живым опытом, а не механическим потреблением информации. Безликий рассказчик превращает даже самую захватывающую историю в сухой отчёт о событиях.

II. Рассказчик с характером

Что же означает «характер рассказчика»? Рассказчик ведь не персонаж истории. Ну, как бы не так. Это тональность, позиция, эмоциональная окраска текста – всё то, что позволяет читателю почувствовать, что за словами стоит конкретная личность со своим взглядом на мир. И заметьте — не обязательно нужно явное «я» в тексте. Даже в третьем лице можно ясно ощущать ироничного, меланхоличного, злого или смешного автора.

Прекрасный пример — Дэниел Хэндлер, пишущий под псевдонимом Лемони Сникет. Его рассказчик — невротик, одновременно смешной и грустный, который постоянно предупреждает читателей о грядущих несчастьях и извиняется за то, что вынужден рассказывать столь печальную историю.

Если вы ищете истории со счастливым концом, вам лучше прочитать что-то другое. В этой книге не только нет счастливого конца — в ней вообще нет ничего счастливого.

Это могло быть простое сухое информирование читателя, но стало особой атмосферой через характер повествователя.

Или возьмём Терри Пратчетта - мастера третьеличного повествования с невероятно узнаваемым голосом. Его рассказчик ироничен, мудр и слегка циничен, он комментирует глупость персонажей и абсурдность мира с позиции доброжелательного, но слегка уставшего наблюдателя.

Привычка — вторая натура. А первая натура, как известно, отвратительна.

Это чистый Пратчетт, и вы никогда не спутаете его голос ни с чьим другим.

Характер рассказчика может быть самым разным: педантичным занудой, который любит отвлекаться на ненужные детали; циничным остроумцем, который не может пройти мимо человеческих слабостей; романтичным мечтателем, который видит красоту в обыденном. Главное, чтобы этот характер был последователен и служил истории, а не мешал ей.

III. Повествование и главный герой

Существует тесная, хотя и не всегда очевидная связь между характером героя и характером рассказчика. Даже при третьем лице, если главный герой грубый, ироничный или поэтичный, это может и должно отражаться в самом нарративе. Рассказчик как бы заражается настроением и мировосприятием героя, не теряя при этом собственной автономии.

Возьмём «Перси Джексона» Рика Риордана — формально это первое лицо, но юмор и лёгкость нарратива настолько органично связаны с характером героя-подростка, что этот текст мог бы легко работать и в третьем лице, сохранив ту же интонацию.

Хотелось бы мне сказать вам, что во время полета меня посетило глубокое откровение, что я примирился со своей гибелью, рассмеялся смерти в лицо и т. д. и т. п. Однако на самом деле все мои мысли затмил вопль самоубийцы: «А-а-а-а-а!»

Или классический пример — «Убить пересмешника» Харпер Ли, где взрослая речь рассказчицы пронизана детской наивностью и непосредственностью восприятия, что создаёт уникальный голос, одновременно мудрый и искренний. Особенно эффективен здесь приём «ограниченного третьего лица», когда рассказчик сливается с главным героем, но остаётся автономным. Читатель видит мир глазами персонажа, но получает дополнительную информацию через комментарии и наблюдения повествователя. Это позволяет создать многослойность: мы понимаем больше, чем герой, но при этом сопереживаем ему.

Лайфхак для писателей: если голос рассказчика начинает звучать «изнутри» персонажа, даже без использования первого лица, это не даст читателю заскучать. Потому что он получает доступ не только к внешним событиям, но и к внутреннему миру героя, пропущенному через призму характерного авторского голоса.

IV. Встроенные внутренние монологи в третьем лице

Пора развеять один стойкий миф: якобы только при первом лице можно эффективно показывать мысли и эмоции героя. Это абсолютная чушь, которую, к сожалению, разделяют многие начинающие авторы. На самом деле существует мощнейший инструмент – свободное косвенное высказывание, которое позволяет плавно вплетать мысли, эмоции и даже сарказм героя прямо в описание событий.

Вместо унылого «Она подумал, что это глупо» можно написать: «Это был глупый план, абсолютно безнадёжный. Но кто она такая, чтобы сидеть сложа руки?» Чувствуете разницу? Во втором случае мы не просто узнаём о мыслях героя, мы их переживаем вместе с ним. Или другой пример: «Маша сказала ему, что опоздала из-за пробок. Конечно, из-за пробок. В три часа ночи по пустынной трассе. Ну-ну!» Это не авторский комментарий и не прямая речь героя. Это его мысли, органично встроенные в повествование. Читатель мгновенно понимает, что герой не верит Маше, и даже улавливает его ироничное отношение к ситуации.

Как это усиливает характер рассказчика?

Голос становится гибридом между автором и главным героем. Это позволяет варьировать дистанцию между текстом и эмоциями: иногда рассказчик отстраняется и наблюдает со стороны, иногда почти сливается с героем, передавая его переживания изнутри. Такая гибкость делает повествование динамичным и живым, позволяя воспользоваться преимуществами и первого, и третьего лица.

Самолюбиво дерзну и приведу яркий пример из своего рассказа «Антихрист на одну ночь»:

Пыль застревала в ресницах, трещала на зубах. Но главное не это. Главное – как плавно и беззвучно в него заползало стойкое ощущение, словно он едет не за рукописью, а за собственной гибелью.

Что он вообще делает? Подделал письмо, собрался разговаривать с безумцем на краю Америки, а всё это ради каких-то символов, у которых и значения-то, наверное, нет. Майя, предсказания… Смехота! Цивилизация, где люди жрали сами себя, теперь внезапно предсказывает конец Наполеона? Пф, конец Наполеона, да и всей Европы был предсказан, когда римляне начали устраивать гладиаторские бои с мочёными в винном уксусе варварами. И даже это нельзя назвать предсказанием, скорее известным законом хаоса во всём мире.

V. Как натренировать «голос»

Теперь перейдём к практическим рекомендациям. Как развить характерный голос рассказчика? Первый совет: писать черновики с ярко выраженным «настроением», а потом убирать лишнее, сохраняя суть. Лучше переборщить с характером на этапе первого драфта, чем недоборщить. Лишнее всегда можно убрать при редактуре, а вот безликость исправить гораздо сложнее.

Попробуйте такое упражнение: пересказывать одну и ту же сцену в трёх разных стилях: от лица занудного учителя истории, панк-рокера и конспиролога. Увидите, как кардинально меняется восприятие одних и тех же событий в зависимости от голоса рассказчика. Занудный учитель будет изобиловать датами и подробностями, панк-рокер – резкими фразами и сленгом, а конспиролог – подозрениями и теориями заговора.

Ещё один полезный приём: читать текст вслух. Слух гораздо быстрее замечает интонационную пустоту, чем глаз. Если при чтении вслух вы чувствуете, что засыпаете от собственного текста, срочно добавляйте характера рассказчику.

Но осторожно с подводными камнями!

Первый: перебор с «характером». Если рассказчик начинает мешать истории, а не поддерживать её, если его голос заглушает происходящее – это не лучше бездушного рассказчика. Читатель должен слышать рассказчика, но не забывать о героях и сюжете.

Второй камень: несогласованность тона. Если герой переживает трагедию, а рассказчик в этот момент сравнивает улыбку прохожего с дрыгающимся полумёртвым червячком – это вызовет диссонанс. Характер повествователя должен служить истории, а не существовать сам по себе.

Третий подводный камень: нарочитость. Искусственно вымученный голос звучит фальшиво и раздражает. Если вы чувствуете, что слишком стараетесь быть остроумным или оригинальным - остановитесь. Лучше недожать, но звучать естественно, чем ярко, но деревянно.

VI. Заключение

Повторю основной тезис: рассказчик – это полноценный участник истории. Он может быть ироничным наблюдателем, сочувствующим другом, строгим судьёй или мечтательным поэтом, главное, чтобы он был кем-то, а не никем.

Если текст звучит живо, он запоминается, даже если сюжет не блещет оригинальностью. А безликое, пусть и технически грамотное повествование способно похоронить даже самую захватывающую историю. Поэтому мой вам совет – не бойтесь дать голосу звучать. Пусть ваш рассказчик имеет мнение, настроение, позицию. Пусть он будет живым богом вашего мира, а не скучным богом вашего мира, а не скучным чиновником, зачитывающим протокол событий.

В конце концов, даже богам полезно обзавестись чувством юмора, иначе кто их вообще слушать будет? А если серьёзно, читатели интуитивно чувствуют, когда за текстом стоит личность, и именно такие книги они чаще всего перечитывают, рекомендуют друзьям и помнят годами.

Напоследок дам практическое упражнение: возьмите любой свой текст и перепишите один абзац от лица четырёх разных рассказчиков: всезнающего бога, недалёкого героя, циничного наблюдателя и наивного, но искреннего повествователя. Посмотрите, как меняется не только тон, но и смысловые акценты. Это лучший способ понять, что характер рассказчика – не только украшение текста, но также его живая душа.