25 февраля 2019. Вторник

Два дня я размышлял, стоит ли продолжать блог. Изначально я задумывал его как дневник. Дневники пишутся для себя, ведь так? Значит, записи не обязательно куда-то выкладывать? Можно создать отдельную папочку на рабочем столе, присвоить ей какое-нибудь пафосное название, типа «Моя жизнь», или «Дневник моей жизни», или «Дневник школьника уездного города N.», чтобы в названии обязательно была двойственность смыслов, а еще лучше тройственность, а еще лучше, чтобы без смысла вообще…

Я так и сделал. Сел вчера вечером за компьютер, описал прошедший день, аккуратно положил текстовый файл в папку и хлопнул верхней крышкой ноутбука по клавиатуре, как стульчаком по унитазу. Но удовлетворения не получил…

Короче, в распахивании души перед незнакомыми людьми есть что-то эксгибиционистское. А у меня, по всей видимости, проблемы с психикой, раз я склонен к такой херне.

Еще я хорошенько пораскинул мозгами и пришел к выводу, что Саша не читала блог. Она не подписана на канал в Телеге – я проверил. Ее подарок – приносящая удачу подкова и моя шутка над Эдиком – просто совпадение, не более. Да и потом, вряд ли она смогла бы разговаривать со мной как ни в чем ни бывало, если бы узнала обо мне все то, что я так тщательно скрываю от друзей, одноклассников, учителей и всяких там знакомых, и что иногда просачивается в блог, типа той истории на новый год или случая на свидании с ней… По крайней мере, вчера и сегодня Саша вела себя как обычно.

Кроме того, я ведь с самого начала знал, что подобная проблема когда-нибудь может возникнуть, и заранее принял меры. Я обрубил все ниточки с реальным мной. Подобно Гермионе в последнем «Гарри Поттере» (не в той недоразвитой пьесе, а в нормальном про дары смерти), которая стерла память родителям и все свидетельства о себе, я подредактировал свои социальные сети, и теперь ничто меня не выдает.

Поэтому пусть и с дневным опозданием, но в полной уверенности в сохранении своей анонимности, я прикрепляю ниже вчерашнюю запись и торжественно продолжаю вести блог-дневник.

24 февраля 2020. Понедельник

Три дня выходных – как три глотка свободы между неповоротливыми школьными неделями. Я еще в пятницу решил во что бы то ни стало успеть все: увидеться с Авдеем, встретиться с Сашей и погулять с одноклассниками. Чудом мне удалось совместить несовместимое.

Субботу занял Авдей. Половину дня он канючил, названивая по телефону и написывая в вотсап, – его тянуло выпить, но не хотелось одному. Сева слег с гриппом, и теперь вся семья, по выражению Авдея, бегала вокруг него. У Игоря – сборы: он в очередной раз готовился взбираться на пьедесталы почета в бесчисленных соревнованиях. Куда унесли черти Тараса, Авдей не сказал, а я не проявил интереса. Вместо этого я сходу предупредил: денег нет, но держаться в трезвости, если Авдей соизволит пить, я не намерен, поэтому ему придется поделиться. Он скрепя сердце согласился угостить меня банкой ягича.

Вообще-то посидели мы неплохо. Нас правда выгнали из «Мидаса» – с недавних пор у них со своим нельзя – пришлось, плюнув на все правила приличия (а когда мы их соблюдали), устроиться прямо на трубах напротив общаг за дворцом культуры им. Горького.

Там до нас докопался бомж. С жалобным лицом и добрыми глазами он просил «хоть копеечку, на опохмелиться». Мы погнали его в шею, и он, свесив голову, пригнувшись к земле, оборачиваясь и бросая на нас осуждающие взгляды, поплелся по-над стеночкой ДК к магазину «Подсолнух» искать новых жертв. Мне почему-то стало жаль его. Особенно, когда Авдей сказал, что это тот самый Петрович, который живет в заброшке возле коттеджа Тараса. Они снова тусовалсь там в прошлые выходные, когда я их проигнорил.

– Он спит на втором этаже. Нажрется водки, закопается в солому и спит, – гоготнул Авдей, отхлебывая из банки.

Бомж скрылся из виду, мы допили ягич, немного пошатались по городу и разошлись.

Вчера меня накрыла паранойя: я решил, будто Саша «разоблачила» меня. Сегодня у меня меньше уверенности на этот счет, но я все еще в сомнениях… Об этом я уже рассказывал вчера, поэтому не буду особо распаляться. Добавлю только, что всю ночь провел в каком-то полусне с твердым ощущением, будто меня застукали за мастурбацией. Ну и сегодня, когда шел гулять с одноклассниками, меня била легкая мандражка. Я опасался Сашиного «разоблачения». Как оказалось – зря.

Мы договорились встретиться возле школы. Я пришел предпоследним: под дверьми школы с ноги на ногу переминались Саша, Миша, Дима, Оля, Эдик, Виталик и Арина. Ждали еще Корнилову.

– И она будет? – удивился я.

– Конечно, – ответил Миша. – Она всегда с нами тусуется. В отличие от некоторых.

Они действительно звали меня несколько раз, и сегодня я впервые присоединился к ним. Дождавшись Корнилову, мы бесцельно побрели по привычному мне маршруту мимо «пьяного угла», ларьков, автобусной остановки и роддома. Само собой, нас вынесло к реке – больше идти тупо некуда.

Кто-то предложил вновь двинуться к плотине, но погода не располагала к длительным прогулкам. Еще вчера температура поднималась до весенних десяти градусов, но не сумев закрепиться на достигнутой высоте, она рухнула ниже нуля. Ветер нещадно трепал девушек за волосы, временами он завывал в ушах, будто мы на предельной скорости неслись по шоссе.

Дима предложил завалиться к нему. Мы все обрадованно приняли столь гостеприимное приглашение. Димин дом, типичная хрущевка, ютился аккурат между ДК им. Горького и бассейном «Юность». В этом районе (через пару домов) мы с Авдеем позавчера давили ягич на трубах.

Я немного заволновался. Как гусь, стал крутить головой, боясь наткнуться на Авдея. Он и сегодня предлагал «прошвырнуться, стрельнуть у кого-нибудь денег, закуралесить» и все такое, но я отказался, сославшись на головную боль. Теперь, если он меня увидит, будет не круто. Получится, типа я кинул его – променял на одноклассников. Поэтому, пока подъезд дома не проглотил всю нашу компанию, я жался в серединку строя, будто прятался в древнеримской боевой «черепахе», а одноклассники по бокам, как щиты, укрывали меня от случайных взглядов.

От тепла Диминой квартиры мы быстро разомлели. В прихожей выросла гора верхней одежды. В тесной однокомнатной квартирке места для девятерых человек хватало с трудом. Дима собрал раскладную кровать в диван, попутно запихнув постельное белье в шкаф, и мы как попало рухнули прямо на пол.

– А давайте во что-нибудь поиграем! – сказала Саша после того, как все отогрелись и с лиц девушек сошел румянец от уличного мороза.

– В бутылочку? – оживился Эдик.

– Фу, Эдик, что ты как ребенок! – возмутилась Оля.

Эдик, ни капли не смутившись, начал объяснять адекватность своего предложения. Его никто не слушал.

– У меня есть идея! Садитесь в круг. Дима, дай ручку и лист бумаги, – сказал Миша.

– Зачем? – пробормотал Дима, но послушно поплелся к письменному столу у окна, достал из ящика ручку с тетрадкой и вернулся к нам.

Мы, подобно верным соратникам короля Артура, расселись в импровизированный круг. Эдик при этом тихо напевал: «Сядьте дети, сядьте в круг…» Корнилова оборвала его соловьиные трели словами: «Эдик, заткнись, пожалуйста». Эдик обиделся. Я с удивлением посмотрел на нее. Всегда покладистая, как овечка Долли, сегодня она была какой-то дерганной и злой. Миша вышел в центр круга, раздал всем по листику и объяснил свою идею.

Игра называлась «Угадай кто». Правила простые: на листочке записывается имя реального человека или вымышленного персонажа, листочек приклеивается ко лбу человека слева, он задает остальным вопросы, ответы на которые могут быть только «да» и «нет» до тех пор, пока не отгадает, кто же написан на листочек. Справа от меня сидела Саша, еще правее – Миша, слева – Дима, дальше по кругу Эдик, Виталик, Корнилова и Арина. Получалось, я загадываю Диме, а Саша загадывает мне.

Мне достался «Король Лев», которого я отгадал достаточно быстро. Раньше меня с заданием справилась только Арина. На ее бумажке стояло: «Саша Бондаренко». Естественно после вопросов «реальный ли это человек?», «он находится в этой комнате?» и «это девочка?», простым перечислением не сложно было дойти до правды.

У самой Саши на лбу красовалось: «Клеопатра». Она не сразу догадалась. Прошло с десяток минут, в течение которых между вопросами она постоянно повторяла «сейчас-сейчас» и «подождите-подождите». Но хуже всех дело обстояло с Димой.

Я загадал ему Мартина Лютера Кинга, чем поставил в тупик всех собравшихся. Оказалось, Дима плохо представлял кто это. Половина решила, что речь идет о писателе, поэтому, когда Дима спросил, жив ли сейчас этот человек, они ответили «да». Только Корнилова сказала «нет». Завязался спор, в котором Эдик пересказывал сюжеты известных хороров, намекая на причастность к ним Кинга.

– Он, конечно, писал книги, но не такие! – воскликнула Корнилова.

Короче, Дима так и не отгадал, а я решил в следующий раз загадать Ленина, но до следующего раза не дошло. Из-за того, что Дима битый час промучил нас Кингом, желание продолжать отпало.

Оля предложила «Крокодила». Круг тут же сломался. Я остался на полу, остальные перекочевали на диван – уплотнились кто как мог. Сашу зажало между Олей и Мишей. Эдику места не досталось – он сполз обратно на пол, а Корнилова вызвалась загадывать первой.

Я не всегда выкрикивал ответы, даже если был на сто процентов уверен в своей правоте. Отгадавший должен сам показывать, а я этого не хотел. За всю игру я только раз показывал. Арина загадала мне «Москва слезам не верит». И я долго и мучительно соображал, как, не говоря ни слова, это показать. Я мычал, тыча в телевизор, хлопал ладонями, обозначая команду «мотор», как это делают на съемочной площадке, показывал, типа смотрю в видеокамеру. Ребята догадались, что речь идет о фильме, но дальше процесс не пошел. Тогда я поменял стратегию, решив объяснять отдельно каждое слово. Я показал три пальца – значит, объясняю три слова. Принявшись за первое, я задумался: с чем у меня ассоциируется Москва? С кремлевскими звездами? С Красной площадью? Я видел ее только в кино и на старых открытках. А еще Москва, этот далекий недосягаемый город за тысячу четыреста сорок километров и сутки езды на поезде, наверное, был самым желанным местом для каждого в этой комнате…

Москву они узнали быстро – стоило только показать звезду. Дальше я изобразил плач. И сразу несколько голосов одновременно выкрикнули ответ. Потом Корнилова по моей загадке показывала Сфинкса.

Вообще она меня сегодня удивила. Когда мы закончили играть в «Крокодила», маялись без дела и Корнилова рылась в сумочке видимо в поисках какой-то дамской безделушки, я случайно заметил торчащий оттуда белый с красной полоской корешок книги. Я узнал ее сразу. Аня таскала с собой девятьсот шестьдесят страниц – наверное, целый килограмм бумаги и букв в маленькой женской сумочке!

– Серьезно? Ты читаешь «Дом, в котором…»? – изумился я.

Видимо мой удивленный возглас прогремел подобно взрыву новогодней петарды – все обернулись к нам.

– Да. А что? – вскинулась Корнилова и тут же добавила, – А чего это ты в мою сумочку заглядываешь?

Я стал извиняться, уверять, что не подглядывал – просто книга случайно бросилась на глаза. Инцидент замялся сам собой: время подбиралось к ночи, все, кроме Димы, засобирались по домам.

Книга не выходила у меня из головы. Меня распирало желание выведать больше: на каком моменте остановилась Корнилова, нравится ли ей, кто ее любимый герой. Поэтому, когда мы шли от Димы на автобусную остановку, я не выдержал: отстал от Саши и Миши – Корнилова плелась в конце нашей маленькой колонны – поравнялся с ней и снова пристал с вопросами.

– Что ты до меня докопался? – окрысилась она.

– Я тоже читал ее!

Теперь удивилась Корнилова. Она уставилась на меня. Быстро захлопали длинные ресницы. В вечерней темноте на неосвещенной дорожке мы не заметили, как подобрались к низенькой ограде, за которой из мерзлой земли торчали тонкие белесые стебли деревьев. Корнилова зацепилась сапогом за изгородь и полетела бы через нее, если бы я вовремя не схватился за капюшон куртки.

Со стороны эта сцена выглядела, наверное, комично, но остальные ушли дальше и не могли нас видеть. Корнилова выпрямилась, отряхнула невидимую грязь, поправила капюшон и обыденным тоном (будто секунду назад не стояла передо мной раком) сказала:

– Не думала, что ты умеешь читать.

Я опешил. Видимо мое недоумение заметно было даже в темноте – Корнилова смутилась, переступила с ноги на ногу, поежилась как от холода, и смягчилась:

– Ладно. Прости. Спасибо, что не дал мне…

– Упасть в грязь лицом? – подхватил я.

Она засмеялась.

– В точку.

Мы поспешили догнать остальных. Они, видимо, уже прошли ДК, но, обнаружив наше отсутствие, решили вернуться – мы наткнулись на них на углу.

– Вы куда пропали? – спросила Саша.

– Заблудились, – ответила Аня.

– А-а-а, – протянула Саша и, прищурившись, посмотрела сначала на меня, потом на Корнилову, – Понятно.

Она резво, как фигуристка, крутанулась на месте – волосы, взметнувшись, рассыпались по спине – бросила «пойдем, Миш» и, взяв его под руку, потянула прочь от нас. Перед тем, как они скрылись за углом, я встретился с Мишиным извиняющимся взглядом.

Мы шли следом. Оля, догнав Сашу с Мишей, пристроилась рядом. Виталик, Эдик и Арина, не зная, как поступить, молча тащились где-то посередине между Сашей, Мишей, Олей и мной с Корниловой. Миша изредка виновато оборачивался. Саша без умолку рассказывала что-то, по-видимому, остроумное – временами они с Олей заливались звонким смехом, но их разговора мы не слышали.

Между мной и Корниловой нарастала неловкость. Украдкой я видел, как она улыбалась – сложившаяся ситуация ее видимо веселила. А вот мне смешно не было. Чтобы сгладить конфуз и не пялиться все время на маячившие впереди спины Саши и Миши, я спросил у Корниловой о книге. Она ответила. Я снова спросил – не помню о чем – и мы разговорились.

О книге она узнала из обзора какого-то блогера в Инстаграме, долго ее откладывала из-за сложной темы, думала, будет тяжело читать, и впервые открыла только недавно, но ей уже нравится, особенно атмосфера и некоторые персонажи. Она спросила, что думаю я. А я считал «Дом в котором…» одной из лучших современных книг. Я так и ответил.

– Ты много читаешь? – спросила Корнилова.

Тут я замялся. Я вдруг понял, что и так сболтнул лишнего… Кроме того, мы уже дошли до остановки.

Всем, кроме меня, нужно было в сторону центра. Кого-то, как Сашу, автобус повезет через мост над железной дорогой в другую часть города, кого-то, как Мишу, – мимо старых казацких домов за город в ближайшую деревню. Чтобы добраться до своего «гетто» на окраине, мне требовалось перейти дорогу на другую остановку. Получалось, дальше нам не по пути.

С Сашей я прощался с последней – не знал, как повести себя. В итоге, получилось не очень… Я подошел к ней вплотную, чтобы проститься объятиями – обычное дело в таких случаях – но она отступила на шаг и помахала ручкой у меня перед лицом. Я сквозь зубы процедил «пока» и бросился через дорогу – светофор уже подмигивал зеленым глазом.

Не понимаю, что я такого сделал. Иногда она ведет себя совершенно неадекватно. Разве нет?