19 мая 2020. Вторник

Мы с Аней много переписываемся. Несколько раз даже созванивались. Ощущение полной изолированности, будто весь мир рассыпался на мелкие кусочки размером с квартиру, и теперь все люди живут в своем небольшом личном пространстве из нескольких квадратных метров – это ощущение постепенно проходит.

Уроки в Зуме, раздражавшие раньше, сейчас даже как-то радуют своей бесполезностью. Связь прерывается уже не каждые пять минут, и учителя привыкли ко всяким неожиданностям, которые раньше выбивали их из колеи, заставляя униженно краснеть и бубнить под нос какие-то извинения, пока ученики, чувствуя свое техническое превосходство, с легкой издевкой помогали настраивать программу. Пару недель назад был случай в девятом классе: какой-то умелец взломал аккаунт одного из учеников и во время урока английского языка запустил на его экране в Зуме порно-ролик. Таинственного хакера не нашли, а возмущенная учительница следующие уроки вела через Вотсап: девятиклассники записывали свои устные ответы и посылали их учительнице в качестве аудиосообщений. Потом еще долго по нашему школьному паблику в ВК ходила шутка, типа девятиклассники перепутали урок английского с немецким.

Мне эту историю рассказал Эдик. Оказывается, они с остальными часто устраивают видеоконференции в Зуме. Вчера меня к ним пригласила Аня. Я подключился сначала без камеры и микрофона, чтобы в случае чего сразу же отключиться.

– О! Какие люди! – воскликнул Эдик.

Потом, как это всегда бывает, я долго пытался настроить нормальный звук и видеоизображение, постоянно повторяя, слышно ли меня, и нет ли помех. Во время этой настройки, ничего не сказав, только написав в общий чат «ладно, мне уже пора», конференцию покинула Саша. Через пару минут за ней последовал Миша. Эдик, Дима, Аня и Арина остались. Мы болтали о всякой ерунде. Спорили, о чем поет Билли Айлиш в «Bad Guy»: Эдик доказывал, что о девушке, которой хочется казаться плохой, Арина возражала, что о девушке, которая крутит своим парнем как хочет. Прогнозировали, когда закончится эпидемия и каким будет мир после нее.

– Мне кажется, ничего не изменится, – сказал Дима.

– За последние сто лет такого еще не было… – возразила Арина.

Дима открыл было рот, но ничего не ответил – только кивнул с каким-то обреченным согласием и закрыл рот.

– А вообще, я думаю, скоро все кончится, – воодушевленно сказала Аня.

На этой оптимистической ноте она нас покинула, а за ней – Арина и Дима. Мы с Эдиком остались вдвоем. Тут он разошелся не на шутку. Найдя во мне благодарного слушателя (а я с жадностью отощавшего от голода волка внимал его словам), он рассказал все последние новости: и про эту историю с порно-роликом, и про то, что последний звонок отменили, и выпускного скорее всего не будет, но тогда мы проведем свой выпускной с блэк-джеком и выпивкой, и про Димин подкат к Арине, и как она его жестко отшила… Черт, с каким же удовольствием я его слушал!

Один только раз его безостановочно льющаяся с экрана речь запнулась. Он сбился, замялся, впопыхах попытался что-нибудь придумать и, не сумев, замолчал, глядя на меня испуганными глазами. Это случилось, когда в пересказывании школьных слухов, он добрался до Саши и Миши. Я сделал вид, типа ничего не заметил. Мы еще минут пять поболтали – уже без прежнего запала – он вяло сообщил, что учительница по русскому слегла с пневмонией, но это вроде как тайна – боятся травли соседей. Теперь ее будет заменять молодая по литературе, которая все-таки беременна. Потом мы разъединились.

Последнее его сообщение сыграло со мной забавную штуку на сегодняшнем уроке русского (естественно проходившего онлайн). Учительница что-то у меня спросила, я не слышал – переписывался с Аней – сквозь шумы динамиков ноутбука до моих ушей долетел ее упрек:

– Этот экзамен определит всю вашу будущую жизнь…

«Будущую жизнь», – подумал я и машинально посмотрел вниз экрана. Там, за его границами, вне доступа видеокамеры, должен быть живот. Он уже, наверное, округлился и слегка выпирает под строгой белой блузкой. А, может, еще нет.

Тут пришло сообщение от Ани, и я перевел взгляд ниже на экран телефона, так и не ответив на вопрос учительницы, но прочесть сообщение не успел. Уже закипавшая к этому моменту, она окончательно вышла из себя.

– Три недели! Три недели! – кричала она. – У вас осталось Три недели! Что вы делаете? Где вы летаете? Вся жизнь зависит от этих экзаменов. Да что же вы не думаете о своем будущем?!

Я осторожно заметил, что экзамены перенесли на неопределенный срок. Лучше бы я этого не делал. Учительница вся затряслась от негодования и минут на пять впала в истерику.

Я чувствовал себя неловко. Получалось, сам того не желая, я довел беременную женщину до слез, и чувствовал на себе осуждающие взгляды всех одноклассников разом.

Телефон снова завибрировал. Всплыло новое сообщение от Ани. В предыдущем говорилось: «Я бы на твоем месте не злила девушку в ее положении». Следующее гласило: «Поздно».

С трудом удерживаясь от смеха, я принялся извиняться, а потом как бы случайно выключил камеру со звуком и вообще вышел из конференции. Отсмеявшись и придя в себя, я вернулся, соврав, типа у меня отрубился интернет. Учительница спокойно вела урок дальше.

Неожиданно для себя я узнал, что Аня увлекается искусством. На предыдущем уроке – шла математика – я серфил по ее инстаграму и наткнулся на фотку, где она в рамках этого популярного флешмоба, в котором люди парадируют известные картины, изображала «Абсент» Дега. Подпись под картинкой гласила: «До чего довел карантин».

Пародия и правда выглядела забавно. Я написал ей: «Почему вдруг Дега?» Она ответила: «Ого!» – и приложила несколько удивленных смайликов, подразумевая, видимо, что она нигде не оставляла подсказки об имени художника и восхищена моими познаниями. (Последнее, конечно, моя фантазия).

Она рассказала, как в раннем детстве – настолько раннем, что она плохо себя помнит – ее отдали в художественную школу, а потом отправляли в разные лагеря во Францию и Бельгию, и везде были картины, выставки и инсталляции. «В детстве я представляла себя героиней какого-нибудь жутко увлекательного детектива в стиле Дэна Брауна», – писала она. А я ее «слушал» и думал, как же по-разному у нас прошло детство…

Незаметно мы подкрались к совершенно другому вопросу. Математика к тому моменту сменилась русским, а Аня вдруг написала: «Так вы еще встречаетесь?»

Конечно, мне не надо было уточнять, о чем она – понятно и так. Я, наверное, с минуту залипал на ее сообщение, не зная, как ответить. Саше я пытался написать несколько раз, но ни в одной соцсети не мог отправить сообщение. Она везде меня заблокировала.

«Нет. Наверное…» – ответил я Ане.

На экране всплыло:

«Из-за этого у тебя было такое странное поведение в последнее время?»

Просто сказать «да» не поворачивался язык. Точнее пальцы не опускались на буквы клавиатуры. Но стоило ли отвечать правду? От неразрешимой дилеммы меня спасла учительница по русскому. Именно здесь она стала вытряхивать из меня ответы на какие-то дурацкие тесты, я ее не слушал, а она сказала, что экзамен определит всю нашу будущую жизнь, и ее накрыла истерика. Отвечать Ане мне уже не пришлось.