18 февраля 2020. Вторник

Опять в пух и прах проигрался Мише в шахматы. Дважды вчера и один раз сегодня. Итого уже восемь поражений подряд. Не то, чтобы я считал себя великим шахматистам – игрок из меня так себе – но и Миша не гений. Хоть раз у него можно было выиграть?

Особенно меня бесит то чувство после игры, когда сидишь и глотаешь горечь поражения, а Миша продолжает заниматься своими делами: типа обыграть меня – совершенно обыденное дело, которое он мимоходом проворачивает по сто раз на дню. Выглядит это так: он будничным тоном произносит «шах и мат», мы какое-то время молчим – я еще не верю глазам, пытаюсь найти хоть какую-нибудь лазейку, – потом он открывает тетрадки, и, какой бы урок не шел, начинает решать задачки по математике. В это время я весь пылаю. Меня будто распирает изнутри давление из нескольких атмосфер. Я готов взорваться от злости…

Короче, я решил во что бы то ни стало научиться играть в шахматы и разорвать его в следующий раз. Начал с сегодняшнего дня. Вместо того, чтобы как обычно во время ужина залипнуть на всякие уморительные ролики в Ютубе, я запустил обучалку по теме: «Тактика и стратегия в шахматах». Начало моему «Великому походу» положено. И я пройду его до конца, даже если придется понести катастрофически невосполнимые потери, даже если придется слить экзамены в ноль.

Последнее предложение я, конечно, написал не всерьез – исключительно для куража. Экзамены, ЕГЭ, тесты, пробники, баллы, вузы – вот что я слышу каждый день по миллиону раз. Иногда кажется, будто используемый в школе русский язык полностью и бесповоротно выродился в какие-нибудь жалкие тридцать слов, которыми можно выразить любую школьную мысль. Со всех сторон: в коридорах, из приоткрытых дверей кабинетов, со школьного крыльца, сверху, снизу, из-под земли и даже с рыжих от копоти небес доносятся споры о том, какой вуз лучше, и куда стоит идти учиться. Кажется, я один из немногих, кто понятия не имеет, что делать и куда бежать, когда над головой прозвенит последний звонок.

Вчера бесконечные разговоры об экзаменах и неопределенном будущем вытеснила новая тема: учительница по литературе, молодая и красивая, выходит замуж. Естественно первые об этом узнали девчонки – увидели кольцо в нистагмаме. Поэтому, когда она в учительской объявила всему коллективу, о скорой смене фамилии и приобретении нового социального статуса, за что, уверен, сорвала бурю аплодисментов, по эту сторону баррикад все уже только и болтали о предстоящем событии.

Я тут попытался описать ее, несколько раз набирал текст и стирал, снова набирал и опять удалял все под корень – до ослепительной белизны в начале абзаца. Описывать счастливого человека, оказывается, невероятно сложно. Кроме банальных штампов, вроде «она светилась от счастья», «парила в воздухе» и «ее лучезарная улыбка сияла как само солнце» ничего в голову не приходило. Как там у Льва Николаевича? «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Истинная правда!

На одной из перемен в ходе бурного обсуждения новости про свадьбу учительницы Эдик заявил:

– Я б на такой и сам женился.

– Зимой только по залету женятся, – возразила Оля.

– С чего это? – встрепенулся Миша.

– Ну сам подумай. Кому хочется играть свадьбу, когда на улице минус десять? Нужно ведь по городу проехаться на красивой машине. На набережную выйти. Сделать красивые фоточки, – ответила Оля.

– Во-первых, это только предложение сделали зимой. А когда будет сама свадьба пока неизвестно, – сказала Саша.

– Не раньше, чем через месяц после подачи заявления, – вставил Дима.

Мы все, удивленные, обернулись к нему.

– Что?! Я просто в интернете только что посмотрел.

– В любом случае, если они поженятся весной, то по залету, – сказала Оля.

– Весной-то почему? – снова не понял Миша.

– Ну а зачем спешить? Могли бы уже до лета потерпеть.

– Слушайте, а сколько ей лет? – спросил я, обращаясь ко всем, но глядя на Сашу.

Та демонстративно надула губки и отвернулась. Она снова обиделась из-за выходных. Или делала вид, что обижается – не знаю. Я уже не пытаюсь понять. Иногда кажется, будто понять ее выше человеческих сил. Видимо, требуется сверхразум, как у зергов в Старкрафте или у Артура Кларка в «Конце детства». А я всего лишь не смог пойти погулять с ней. Подумаешь – большая проблема!

По правде говоря, я бы мог пойти, но мне не хотелось. Все выходные я провел дома, в тепле и уюте, под пледом, за книжкой в руках – дочитал «Убить пересмешника», в постели перед ноутбуком досмотрел последний сезон «Рика и Морти», и даже сделал все уроки. Особое внимание уделил обществознанию. Кстати очень пригодилось – сегодня на уроке я стойко выдержал допрос на тему разницы между элитарной и массовой культурой, за что был удостоен высшей похвалы от Натальи Алексеевны словами: «Ладно. Садись. Пять».

Друзей на выходных я тоже проигнорил. Авдей, Сева и даже Игорь писали в ВК, но я сначала их динамил, а потом, когда Авдей позвонил, притворился больным. Он поверил и пожелал скорейшего выздоровления. Саше я наврал, что на два дня уезжаю к родственникам. «Каким родственникам?» – написала она. «К двоюродной тете», – ответил я. «Зачем?» – незамедлительно всплыло новое сообщение. «Давно не виделись. Надо проведать», – попытался уклониться я. На экране рядом с Сашиной иконкой долго светилось «Печатает…». Я, не дожидаясь нового сообщения, зачем-то добавил: «Она просто болеет. Мама попросила меня, чтобы я съездил с ней». Тогда Саша ответила: «Ну ладно». И потом все равно обиделась.

Я сперва чувствовал себя немного виноватым. Я задавался вопросом: собственно, а зачем я написал ей неправду? С другой стороны, Саша хотела идти в кафе пить кофе и есть пиццу, а у меня нет ни копейки – весь заработок за покраску забора я потратил на цветы. Не мог же я прямо сказать: денег нет… Наверное, она согласилась бы просто погулять по парку Старого города или набережной Кубани, но город снова захлестнули ветра, и блуждать по улицам даже в теплых пуховиках не самое приятное занятие. Так что чувство вины, как эфир на открытом воздухе, вскоре улетучилось.

Еще Дима предлагал затусить у него. Они с Эдиком и Мишей собирались вместе «поиграть в приставку и пропустить по бокальчику». Предложение звучало заманчиво, тем более хотелось посмотреть, что налито у них в бокальчике: пиво или лимонад, но, по понятным причинам, я пойти не мог. Было бы забавно потом объяснять Саше, как я оказался в двух местах одновременно: у постели больной тети и в Мишиной квартире с джойстиком в руках.

Но даже не смотря на выдуманную вескую причину, Саша держалась со мной холодно – на вопросы отвечала односложно или делала вид, будто их не слышит. Поэтому на мой вопрос, сколько лет учительнице по литературе, ответила Оля, за что получила укол острым взглядом-упреком от Саши.

– Двадцать пять или двадцать шесть. Она ведь только недавно универ закончила, – сказала Оля и смутилась под Сашиным взглядом.

– Самое время для детей. Моей маме как раз столько же было, когда я родился, – вставил Эдик.

И разговор на полном ходу понесся дальше, но я в нем уже не участвовал. Внутри меня что-то колыхнули самые первые слова Оли. Я попытался вспомнить, когда поженились мои родители. Не зимой ли? То, что между моим рождением и их свадьбой был небольшой срок, я знал давно, но не придавал этому значения – просто никогда не задумывался.

Как ни пытался, я не смог вспомнить дату свадьбы родителей. Отец ушел из семьи, когда мне было семь, и мы с мамой почти не говорили о нем. По крайней мере, последние лет пять. Может они вовсе не хотели меня. Может, даже подумывали об аборте – не решились, испугались, и вот я, бесполезный кусок тела, брожу теперь по подлунному миру и строчу нелепые тексты.

Я решил спросить у мамы. Она пришла со второй смены поздно, глубоко за полночь. Отчим спал. Я ждал у себя в комнате – пялился в светящийся экран монитора, на котором поочередно двигались нарисованные шахматные фигуры, и не мог сосредоточиться. Мысли все время возвращались к одному и тому же вопросу. Так кто же я – желанный ребенок или случайное дитя?

Потом меня захватили еще более тяжелые думы. Зачем вообще люди заводят детей? Зачем бог создал человека? Потому что одному было скучно?

В тишине коридора щелкнул замок – пришла мама. Я долго ходил вокруг да около, томился в углу на кухне, пока она наспех перекусывала сухим ужином, чтобы побыстрее лечь спать и встать завтра ни свет ни заря на первую смену. Она несколько раз бросила на меня вопросительный взгляд, типа почему я все еще не в постели. А я жался спиной к стене, цепляясь руками за стул, будто боялся соскользнуть на пол. Потом она мыла посуду. Я мерил шагами площадь кухни: три шага вперед – и дверь на балкон, два влево – холодильник…

– Что ты маешься? – не выдержала мама.

– Я? Я… просто…

И я, не думая, не подбирая слов, выдал в лоб:

– Слушай, а я родился по залету или нет?

Мамины глаза округлились. Она, быстро хлопая ресницами, несколько раз беззвучно открыла рот. Потом все же произнесла:

– Что-о-о?!!

И тут же у нее вырвался невольный возглас. Какое-то неопределенное междометие, будто «ах» и «ох» одновременно. Лицо налилось краской. Глаза забегали по кухне. Я тут же пожалел о своем вопросе.

– Прости. Это я так… по глупости. Ладно, я пошел спать.

Я ушел, а на кухне еще долго горел свет и не доносилось ни звука. Потом в приоткрытой двери моей комнаты появилась мама.

– Кирилл, у тебя все хорошо? – спросила она.

Я лежал в кровати. В ушах торчали молчавшие наушники – я собирался включить аудиокнигу, но не смог решить какую и тупо слушал тишину, пока мама ее не нарушила. Я хотел притвориться спящим, но было поздно – я спалился.

– Да-да, все отлично!

– Тогда почему ты спрашиваешь такие вещи?

– Да просто так. А когда у вас с папой была свадьба?

– Второго марта… С тобой точно все в порядке? Ты задаешь странные вопросы. Меня это пугает.

– Все хорошо, мам! Я уже ложусь спать. Завтра рано вставать.

Мама, спохватившись, что ей тоже вставать в первую смену ушла. Я почти сразу уснул.

Сегодня она снова пыталась выведать, все ли у меня в порядке. Я отвечал примерно так же как вчера. Только добавлял «не парься». Потом она сказала, что они с папой «очень хотели ребеночка, и бог подарил им меня».

Но я уже не загонялся по этому вопросу. В конце концов, какая разница?