26 февраля 2020. Среда

Помнится, месяц назад школьные компьютеры, словно вирус, заразила игра Counter Strike. Кто ее принес – неизвестно. Как получилось, что школьная администрация ничего с ней не сделала – тоже. Игра набрала обороты, и, если в самом начале под ее обаяние в нашем классе попало всего несколько человек, которые не сдают экзамены по информатике (среди них, конечно же, и я), то, например, сегодня в нее играла вся мужская половина. Удивительное зрелище!

Я с командой других контртеррористов штурмовал здание, где, по задумке авторов, удерживались заложники. Естественно, заложников никто не спасал. Только Эдик пару раз тупил и зачем-то пытался их вывести, но его самого вынесли ногами вперед. За месяц мы научились координироваться молча, понимая друг друга с полужеста, будто обменивались мыслями на расстоянии, как Чарльз Ксавьер с людьми X. Правда до уровня Na’Vi нам так же далеко, как Стефани Майер до Нобелевской премии, или Адаму Сэндлеру до оскаровской статуэтки. Я неосторожно вылез из подземного туннеля и тут же схлопотал хэдшот. Раздраженный нелепой смертью, я в сердцах отпихнул мышку, откинулся на спинку кресла и от нечего делать осмотрелся. Большинство мониторов от первого лица показывали поле боя – кто-то взбирался по лестнице, кто-то крался в кустах, кто-то затаился на втором этаже дома и выцеливал через окно очередную жертву. Громко клацали мышки. То здесь, то там раздавались разочарованные вздохи и ликующие возгласы. Дима рядом со мной прошептал: «Ес-с-с», – начался новый раунд. Я снова живой стоял за зеленой изгородью, смотрел, как мои товарищи закупаются оружием и патронами. Снарядившись, они ринулись в бой. Я остался на месте.

Меня посетила мысль, что этим самым людям через три месяца – всего три месяца (!) – девяносто дней, блин (!) – сдавать экзамены, от которых зависит вся дальнейшая жизнь. А вместо того, чтобы в поте лица корпеть над учебниками, мы убивали друг друга в виртуальной реальности. Я посидел так пару минут, в недоумении глядя на своих одноклассников, пока Дима не толкнул меня в бок и не сказал:

– Ты че тупишь, мы сейчас сольемся.

Тогда я очнулся, схватил мышку и с яростью берсерка, расстреливая обойму пистолета направо и налево, ринулся в бой. Правда ненадолго – через десять секунд меня снова убили, и я меланхолично уставился через плечо в монитор Димы, где он пытался за меня отомстить.

Кстати об играх – сегодня я впервые одолел Диму в шахматах. Черт! Это было круто. Я поставил ему красивейший мат. Пожертвовав ладьей, – Дима по рассеянности не заметил, как совершает ошибку, когда, потирая ручки от удовольствия, бил ее пешкой, – я загнал его короля на край доски, отрезал пути к отступлению могучим тандемом из ферзя с конем, и объявил мат слоном. Изумлению Димы не было предела.

Звучит, конечно, неплохо, но, на самом деле, я и сам не сразу понял, что выиграл. Походив слоном, я отдал телефон Диме. Тот несколько минут пялился в экран, потом поднял на меня удивленные глаза и сказал:

– Так тут же мат.

Я выхватил у него телефон и сам жадно уставился на виртуальную доску. Действительно – партия была окончена. Я вернул телефон и невозмутимо ответил:

– Ну да.

В душе я ощущал себя чемпионом. Торжествующая улыбка не сползала с лица до следующего урока. Искоса я поглядывал на Диму. Тот еще некоторое время изучал расположение фигур на доске, потом предложил реванш – я отказался: стремался, что проиграю вторую партию, уж очень хотелось насладиться победой. Итого, текущий счет нашего шахматного противостояния – десять один не в мою пользу.

В остальное время, Дима ходил унылый, погруженный в себя, ни с кем не разговаривал. Мне приходилось по буквам вытягивать из него слова. В конце концов, мне это надоело, и, чтобы не сидеть на переменах молча, я отправился блуждать по классу в поисках собеседника.

Саша слегла с ангиной. Миша весь день сидел в телефоне: невпопад ссыпал ответами зачастую не на те вопросы, которые я спрашивал, и постоянно строчил кому-то в вотсапе. Да и вообще… Разговор у нас рассыпался, словно страницы из плохо склеенной книги.

Остальные одноклассники разбились в группы по интересам: одни обсуждали новые сериалы Нетфликса, вторые – грядущую контрольную по химии, третьи – какую-то женскую хрень, типа косметики, или сумочек, или модных причесок на головах знаменитостей – я не стал прислушиваться. Мое внимание еще с утра привлекла Корнилова – ее подружка Арина тоже сегодня не пришла, из-за чего она одиноко скучала за своей партой.

Я подумал, что можно было бы поболтать с ней, но не знал, как подойти – у нас вообще-то довольно хреновые отношения, – и просто сказать «привет, как дела», не представлялось возможным.

Уроки кончились. Наступил получасовой перерыв до подкурсов по истории для тех, кто сдает ЕГЭ. Таких в физмат лицее немного: я, Корнилова и несколько человек из параллельных классов. После неудачных попыток растормошить Диму, бессвязного потока мыслей от Миши и нескольких проведенных в молчании перемен, у меня как будто возник дефицит общения. Я так привык, что всегда рядом Саша, а где она – там и остальные, и они все время о чем-то щебечут, даже когда я не говорю ни слова, и теперь легкий вакуум вокруг меня казался оглушительным, а неизвестно почему засевшая где-то в районе левого легкого маленькая черная дырочка высасывала все эмоции. Насытить ее могло только общение. Поэтому в классе истории я занял соседнюю с Корниловой парту, и, когда она поставила сумку, я спросил:

– Тяжелая сумка. У тебя там наверно много книг?

Вопрос, конечно, был таким же тупым, как и задававший его. Корнилова ожидаемо ответила:

– Ну да. Там учебники.

Я мысленно дал себе кулаком по лбу.

– В смысле кроме учебников. Типа той книги…

– О, нет, она сегодня не влезла. Только учебники.

– А-а-а, ну да… Учебники тоже тяжелые.

Я мысленно еще несколько раз саданул себя по лбу, влепил пару пощечин по каждой щеке, вырвал язык и поклялся, что из этого поганого полного чуши рта не вылетит больше ни слова.

– Это точно. Знание – сила, – улыбнулась она.

Корнилова села за парту, раскрыла учебник истории на одной из последних страниц с фотографией двадцатилетней давности. На ней, положив правую руку на тонкую красную книжку, перед двумя черными микрофонами, за кафедрой с двуглавым орлом и седым уставшим человеком за спиной, стоял сорокасемилетний мужчина в темно-синем костюме и черном галстуке в белую точечку. Кто бы мог тогда подумать, что этому никому неизвестному человеку предстоит на двадцать лет стать главой самого большого государства в мире.

- Незнание – тоже сила, – нарушил я свою клятву.

«Что ты несешь, дебил!» – подумал я про себя.

Ударов в лоб и пощечин явно недостаточно – меня надо избить до полусмерти, а потом прибить язык к площади перед ДК им. Горького.

– Мы играем в ассоциации? – спросила Корнилова и повернулась ко мне. – Тогда «магия – сила».

Я опешил.

– Это из Гарри Поттера, – тут же пояснила Корнилова.

– Я знаю, откуда это! – чуть ли не выкрикнул я.

Корнилова перелистнула страницу и удивленно покосилась на меня. Я прочистил горло, чтобы еще раз не дать петуха и как можно беспечней сказал, типа недавно совершенно случайно пересматривал фильм, и мне запомнился этот слоган.

– А я в детстве фанатела от него, – призналась Корнилова.

«Я и сейчас фанатею», – подумал я, но вслух сказал:

– Да, я в детстве тоже читал…

Корнилова долистала учебник до нужной страницы – темы сегодняшнего занятия, выделенной жирным курсивом: «Возвращение рынка».

– И как тебе?

– В детстве нравилось.

– Я в одиннадцать лет ждала, когда ко мне прилетит сова с письмом из Хогвартса.

– А я позже читал. Лет в четырнадцать, поэтому уже не ждал чуда…

– В четырнадцать – это самое время. А вообще я очень завидую тем, ребятам, которые росли вместе с ним. Представь, тебе одиннадцать и твоему герою одиннадцать. В следующей книге ему двенадцать и тебе двенадцать.

– Да уж… куда интересней, чем, когда тебе, скажем, двадцать пять, а твоему герою семнадцать.

– Что ты имеешь ввиду?

– Ничего. Это я просто так… Книги ведь не каждый год выходили. Так что получилось бы, что ты росла быстрее героя.

Корнилова отмахнулась.

– Сейчас такая книга все равно бы не зашла, – сказала она.

– Почему?

– Кому нужны совы и волшебная палочка, когда есть Скайп, Вотсап и Инстаграмм. Ну серьезно! Мне кажется, Роулинг очень удачно попала со временем книги. На стыке времен, когда компьютеры и все эти социальные сети еще не захватили мир, но уже хотелось ностальгировать.

– Ого! – невольно воскликнул я.

– Что?

Я не нашелся, что ответить на свое «ого». Я просто никак не ожидал такой глубины мысли. Я думал, Корнилова просто зубрила.

– Кстати о времени. Действие книг происходит вроде в девяностые?

– Сейчас проверим.

Я подождал, пока она откроет Википедию. Сам я прекрасно знал, но не хотел палиться. Корнилова ткнула телефоном мне в нос. На экране значилось «Основной сюжет серии происходит с 1991 по 1998 годы».

– Смотри, – сказал я. – Получается Волан-де-Морта свергли в девяносто восьмом году. Так? А что было в этом году? – я ткнул указательным пальцем в учебник истории. – Финансовый кризис и дефолт в России. Совпадение?

– Не думаю.

Мы рассмеялись. Со словами «что тут за разгул» в класс вошла Наталья Алексеевна. Мы расселись по своим местам. Начался урок. Маленькая черная дырочка в районе левого легкого, кажется, удовлетворенно схлопнулась.