Спотыкаясь о счастье

Спотыкаясь о счастье - Дэниел Гилберт

1. Взгляд в будущее

Человек — единственное существо на земле, которое сознательно думает о будущем. Возможно, многие читатели не согласятся с этим смелым утверждением. Как быть с птицами, улетающими на юг, или цирковыми животными, которые выполнят любой трюк ради кусочка сахара. Что это, как не предвкушение будущих событий?

И тем не менее автор книги будет настаивать на своем, по крайней мере, до тех пор, пока птицы не начнут улыбаться, сладостно мечтая о предстоящем отпуске, а шипманзе не откажется от сладкого из-за того, что плохо выглядит в купальнике. Люди думают о будущем совсем по-другому.

Животные и более простые организмы используют наблюдение и опыт для того, чтобы предположить ближайшие события. Простейшая логика из трех элементов. «Я чувствую странный запах», «Последний раз, когда я чувствовал этот запах, странное большое существо пыталось меня съесть» и вывод: «Надо бежать!». Для подобного рода умозаключений мозгу не требуется сознательного мышления.

Аналогичным образом наш мозг действует, когда мы автоматически отдергиваем руку от горячего чайника или, например, ловим брошенный предмет.

В отличие от животных, человек также способен и на более сложное осмысление. Каково самое главное достижение нашего разума? Египетские Пирамиды? Международная Космическая Станция? Мост Золотые Ворота в Сан-Франциско? На самом деле придумать и построить все эти, несомненно, монументальные сооружения смог бы и компьютер. Для этого потребовались бы определенные знания, логика и терпение — у вычислительных машин этих качеств предостаточно. Что электронный мозг точно не сможет сделать, так это заранее представить и сознательно осмыслить любой из этих объектов. Величайшее достижение человеческого разума — это возможность выходить за рамки реально существующего мира, осознанно думать о будущем.

Как же случилось, что птицам, белкам и шимпанзе способность осознанного осмысления недоступна, а взрослый человек может с легкостью ее использовать? В процессе эволюции человеческий мозг претерпел множество изменений, и некоторые его части развились гораздо лучше, чем другие. Наибольшие трансформации произошли с лобной долей полушарий.

До недавних пор наука не имела понятия о роли и важности лобной доли для человека. В первой половине двадцатого века ученые, исследовавшие мозг, выяснили, что повреждения в этой его области не были критичны для жизни, но делали чрезмерно беспокойных и возбужденных людей спокойными и расслабленными. Спустя некоторое время процедура фронтальной лоботомии — физического или химического повреждения части лобной доли — начала использоваться для лечения пациентов, страдавших повышенной тревожностью. Однако вскоре обнаружился побочный эффект. В то время как лоботомированные пациенты успешно справлялись с логическими тестами и сохраняли твердую память, они практически полностью теряли способность планировать.

Беспокойность и планирование — что объединяет эти два понятия? Современные ученые пришли к выводу, что лобная доля полушарий головного мозга позволяет современным нормальным взрослым людям думать о себе в будущем. Без этой способности мы живем текущим моментом и совершенно не переживаем, что случится потом. Но почему возможность планировать далеко вперед для нас так важна?

Думая о будущем, мы хотим знать больше, чтобы затем использовать имеющуюся информацию в своих целях. Каким будет курс доллара, что случится с ценой на нефть, кто станет следующим президентом или какая погода будет на любимом курорте ровно через год, два месяца и семнадцать дней — ответы на эти вопросы помогут нам принять более правильные решения. Мы хотим контролировать то, что произойдет с нами в будущем.

Наша жажда контроля настолько сильна, что зачастую мы ощущаем себя способными контролировать некотролируемое. Эксперименты установили, что люди оценивают свои шансы выиграть в лотерею выше, если у них есть возможность выбрать комбинацию чисел в билете, а шансы выбросить более высокое число на игральных костях — если они бросают кости самостоятельно. Самое странное в этом то, что люди, более трезво оценивающие свои возможности контролировать происходящее, чаще подвержены депрессиям и психическим расстройствам. Современная психология считает, что здоровое чувство контроля — один из признаков ментального здоровья.

Итак, мы хотим самостоятельно управлять своим судном, потому что верим, что это приведет нас к светлому будущему. Ирония состоит в том, что большая часть наших усилий тратится впустую. Не потому, что наш корабль не слушается руля, и не потому, что мы не знаем, куда плывем. А потому, что будущее на самом деле отличается от того, что мы видим в подзорную трубу из настоящего.

2. Субъективность

Сестры Лори и Реба Шаппель — сиамские близнецы. С рождения они неразрывно соединены вместе, и иногда это доставляет им определенные неудобства. Вместе с тем они совершенно искренне утверждают, что живут счастливо. Реба записала музыкальный альбом в стиле кантри, а Лори работает в госпитале. У сестер разные характеры, но в целом они неплохо уживаются друг с другом.

Немногие из нас могут представить, что сиамские близнецы могут чувствовать себя счастливыми. В их ситуации гораздо логичней было бы испытывать постоянные страдания, ведь так? Может, они только говорят, что счастливы? Или считают себя счастливыми, но на самом деле таковыми не являются? Или они просто не знают, что такое счастье?

Что же мы на самом деле подразумеваем под счастьем?

Счастье — это чувство, которое мы испытываем. Счастье — это наше субъективное состояние. Его сложно описать. Говоря о счастье, мы можем либо ссылаться на ситуации, в которых счастливы, либо описывать другие чувства, которые на него похожи. Эмоциональное счастье — это то, что мы испытываем, когда получаем долгожданное повышение, когда наши дети произносят первые слова, когда мы слышим любимую песню или встречаемся с друзьями, которых давно не видели.

Можем ли мы измерить счастье, можем ли мы судить о счастье других людей? Почему вообще нам может прийти в голову мысль о том, что Лори и Реба на самом деле несчастливы?

Возможно, они просто не понимают всей глубины возможного счастья. Они оценивают свое счастье в 10 из 10, но десять баллов по их шкале соответствует пяти баллам по нашей, потому что нам доступны какие-то события, которые недоступны им. Получается, что наша шкала измерений гораздо шире. Но могут ли сестры Шаппель испытывать что-то такое, что недоступно нам? Будучи физически неотделимыми друг от друга, они могут похвастаться тем, что самый близкий для каждой из них человек всегда рядом. Возможно, для них это счастье на жалкие четыре балла из десяти, а для нас присутствие близкого человека в течение всей жизни было бы полноценной «десяткой». В таком случае глубины возможного счастья не понимаем именно мы, а Лори и Реба на самом деле правы.

У них был тот опыт, которого не было у нас, и именно опыт во многом определяет то, как мы смотрим на мир. Испытав что-либо, мы не можем вернуться в то состояние, в котором были до этого. Если вы научились читать, буквы никогда больше не будут казаться бессмысленными закорючками, даже если мы попробуем представить их в качестве таковых. У всех нас жизни складывались по-разному, мы все по-разному представляем, что делает нас счастливыми. Мы никогда не поймем друг друга, потому что нельзя стать другим человеком даже на долю секунды.

Еще больше ситуацию усложняет то, что мы можем ошибаться в своих чувствах, неверно чувствовать то, что мы чувствуем.

Представьте, что вы сидите в кафе и читаете газету, пьете эспрессо и закусываете круассаном. В какой-то момент вы ловите себя на мысли о приятном летнем утре и запахе свежей выпечки — и вдруг обнаруживаете, что, внезапно отвлекшись, перескочили через несколько строчек. Пытаясь все-таки уловить суть, вы возвращаетесь и перечитываете. Слова знакомы, вы понимаете, что этот абзац вы уже видели, но только после более осознанного прочтения вы разбираетесь, что к чему.

Можно ли утверждать, что вы испытали прочтение статьи, что вы наблюдалистатью? И можно ли утверждать, что вы сделали это осознанно? Ответы на эти вопросы, соответственно, «да» и «нет». Вы наблюдали статью, вы уловили ее содержание настолько, чтобы узнать отдельные предложения и слова, но вы не были сознательно в нее погружены.

Наш визуальный опыт и ощущение сознательного восприятия создаются в разных частях мозга. Мы можем наблюдать явление, но осознанно его не воспринимать. В таких условиях мы можем испытывать любую гамму чувств и ощущений и осознанно воспринимать лишь часть из них. Наслаждаясь кофе, круассаном и газетой, мы можем наслаждаться и щебетом птиц, и смехом детей, и вчерашней победой любимой команды, но осознанно мы запомним лишь часть этого набора. Еще один аргумент в пользу того, что определить, измерить счастье с разумной точностью будет непросто.

И тем не менее, несмотря на все сложности, мы попробуем ответить на главный вопрос. Почему так часто мы не знаем, что сделает нас счастливыми в будущем? Счастье субъективно, его сложно понять и измерить, но мы все-таки попытаемся сделать это настолько хорошо, насколько можно при всех ограничениях.

3. Реализм

Принимая решения с далеко идущими последствиями, мы представляем себя в будущем. Точнее, мы пытаемся понять, какие чувства будем испытывать в случае, если те или иные события либо произойдут, либо нет. Допустим, решение вступить в брак. Естественный вопрос, который задает себе любой влюбленный: «Каково это будет, состоять в браке с этим человеком?» Если воображение рисует приятную картину, мы принимаем положительное решение, если не очень — отрицательное. Очевидная логика подразумевает, что при этом мы знаем, чего хотим.

Воображение — прекрасный инструмент, который позволяет нам мысленно строить сколь угодно сложные конструкции. Но в некоторых случаях воображение нас подводит.

Один из таких случаев — воспоминания. Во избежание перегрузки наша память не хранит детальную информацию обо всех пережитых событиях. Она содержит в себе лишь ключевые моменты. Когда мы вспоминаем о чем-либо, наш мозг дополняет эту нарезку при помощи воображения. Последнее при этом работает абсолютно незаметно, убеждая нас в том, что на самом деле мы запомнили все событие полностью.

Прочитайте и постарайтесь запомнить следующий список слов: кровать, отдых, пробуждение, подушка, усталость, сон, дрема, одеяло, сонливость, перина, зевок, спокойствие, тишина. Теперь закройте этот список ладонью или, если вы читаете с экрана, пролистайте на следующий абзац.

Готовы? Внимание, вопрос! Скажите, какое из следующих слов отсутстовало в списке выше: кровать, умиротворение, пробуждение, синхрофазотрон?

Простейшая задача. Конечно же, в списке не было синхрофазотрона. Однако в списке не было и умиротворения. Конечно же, ваш мозг не стал запоминать каждое из четырнадцати слов и упростил себе задачу, быстро разобравшись, что речь идет о понятиях, связанных со сном. В ответ на вопрос он достал из памяти маленький кусочек реально сохраненной в ней информации и при помощи воображения додумал остальное.

Аналогичным образом работает наше зрение. У каждого из нас есть так называемые «слепые пятна», по одному в каждом глазу. В том месте, где глазной нерв соединяется с сетчаткой, отсутствуют рецепторы света, и поэтому, смотря перед собой, мы на самом деле не видим часть изображения (тест, позволяющий обнаружить, где именно находится слепое пятно, чрезвычайно легко найти в интернете). Но постоянно видеть перед собой две черные дыры очень неудобно, и поэтому мозг автоматически «дорисовывает» остаток изображения, исходя из того, что находится вокруг отсутствующего участка. Делает это он настолько качественно, что мы без тени сомнения верим в получившуюся картинку. Аналогичным образом мы верим и в свои весьма несовершенные представления о будущем.

Представьте себе, как завтра за обедом вы насладитесь порцией спагетти. Представили? Во-первых, это было совсем не сложно. Во-вторых, наверняка вы представили гораздо больше, чем просто порцию спагетти. Скорее всего, блюдо было подано на тарелке. Вероятно, помимо идеально сваренных макарон, в вашей фантазии фигурировал какой-нибудь соус. Возможно, немножко черного перца, листик базилика и толстый слой сыра. А может, это были макароны по-флотски. Или, чем черт не шутит, с сахаром. В общем, на аппетитной картинке в вашей голове присутствовало что-то помимо висящего в безвоздушном пространстве клубка пасты.

Как видите, снова мозг додумал множество дополнительных деталей. И совершил ошибку. Что бы вы ни подумали о своем меню на следующий день, в реальности вы никогда не узнаете, с какой конкретно вариацией традиционного итальянского блюда вас сведет судьба. Похоже на анекдот про мужчину, который женился, чтобы в старости было у кого попросить стакан воды. Находясь при смерти, он с грустью осознал, что пить ему в этот момент не очень-то и хотелось. Абсолютно впустую связавший себя узами брака человек не обратил внимания на то, что его подсознание само дорисовало изображение будущей старости.

Ошибка заключается не в том, что мы придумываем несуществующее. В конце концов, именно для этого и нужно воображение. Ошибка в том, что мы сначала не замечаем выдуманные нами предположения, а затем относимся к этим предположениям как к фактам.

Многие из нас в детстве слышали историю о добрых дельфинах, которые часто спасают выживших в кораблекрушениях путешественников или заплывших за буйки отпускников, подталкивая оных носами к берегу. Многие из нас, повзрослев, сталкивались и с более циничной версией: дельфины не пытаются помочь, а просто играются и толкают людей от берега столь же часто, как и к нему. Причину первоначального заблуждения обяснить очень просто. Спасенные, выжив, имели возможность рассказать свою версию истории, а утонувшие, увы, унесли ценные знания на морское дно.

Аналогичным образом, думая о будущем, мы чаще всего представляем то, что случится, и очень редко задумываемся о том, чего, вероятно, никогда не произойдет

В таких условиях очень важна формулировка вопроса. Почему, выбирая между отпуском на пляже и экскурсионным туром, вы остановились на пляже? Хорошая погода, солнце, пиво, раки — вы назовете тысячу аргументов «за». Почему вы отказались от экскурсий? Потому что надо ходить, надо смотреть, надо слушать. Жарко, шумно, да и «чего я там не видел». Тысяча аргументов «против». Когда мы выбираем из нескольких альтернатив, мы делаем это, исходя из причин выбрать ту или иную. Когда мы должны отказаться от одного из вариантов, мы отказываемся, исходя из причин отказаться. Рациональным и, вероятно, справедливым подходом было бы учесть взвешенный список плюсов и минусов обеих возможностей.

Как бы вы чувствовали себя спустя месяц после увольнения? Легко поддаться первому желанию и ответить: «Достаточно плохо». Почему? Вы представили необходимость поиска новой работы, возможно, ограниченные финансовые ресурсы, необходимость менять дальнейшие планы и прочие сопутствующие проблемы. На самом деле очень вероятно, что вы чувствовали бы себя гораздо лучше. Близкие люди и друзья никуда бы не пропали, в мире все так же оставалось бы множество явлений, которые делают жизнь интересной именно для вас. В конце концов, не исключено, что за месяц вы бы уже нашли новую работу. Нам очень сложно перевести взгляд с того, на чем фокусируется наше внимание, и поэтому мы так часто ошибаемся, предполагая свою эмоциональную реакцию на будущие события.

Подобно тому, как отдаленные объекты кажутся нам неразличимыми по сравнению с близкими, события, которые произойдут далеко в будущем, видятся нам весьма абстрактно. При этом мы знаем, что медведь на расстоянии будет выглядеть далеко не так опасно, как вблизи, а подобного рода интуиция в отношении событий у нас развита слабо. Легко согласиться начать новую жизнь с понедельника, но в понедельник утром множество препятствий быстро убивают всякий энтузиазм.

Перечисленные вольности нашего воображения ограничивают способность представлять будущее. Но наш мозг может быть и чрезвычайно консервативным. И это еще одна проблема, о которой есть смысл задуматься.

4. Настоящее в будущем

Когда мы пытаемся представить определенный образ, мы испытываем примерно те же ощущения, как и когда непосредственно видим воображаемый объект. Представьте пингвина, и в вашем сознании всплывет образ неуклюжей птицы. Наша память передает образ пингвина в ту часть мозга, которая отвечает за зрительное восприятие, и она рисует перед нами нужную картинку. Похожим образом мы пытаемся представить, как будем чувствовать себя в будущем, и чувствуем это сейчас, заранее. Точно так же, как мы «предвидим» воображаемый объект, мы «предчувствуем» воображаемые эмоции.

Представляя визуальные образы, наш мозг тем не менее понимает, что реальность должна находиться на первом месте. Видя перед собой страуса, вы можете попытаться представить пингвина, но мозг все равно поймет, что перед вами страус. Более того, попытка представить пингвина будет затруднена, ведь визуализирующая область мозга будет занята страусом. Точно так же во время «предчувствования» будущей реакции на те или иные явления наше сознание может быть занято чем-то другим. И, в отличие от визуальных образов, отличить настоящие чувства от виртуальных не всегда легко.

Именно поэтому, например, в плохую погоду мы склонны быть пессимистами. Наш мозг видит реального «страуса», плохую погоду. И мы, сами того не замечая, связываем наши эмоции с вопросом о нашей удовлетворенности жизнью. Данная связь имеет огромную силу у людей, страдающих от депрессии — они просто не могут подумать о будущих событиях в позитивном ключе.

Наш мозг хорошо справляется с представлением пингвина и прочих конкретных объектов, но достаточно плохо приспособлен для работы с абстрактными категориями. Попробуйте представить время.

Представляя что-то настолько неопределенное, мы обычно представляем что-то более реальное. Например, условную «ось икс с буквой t» из школьных времен или висящий на стене календарь. Думая о планах на неделю, мы можем представлять себе страницу из ежедневника или расписание из компьютерной программы. Подобные метафоры помогают принимать конкретные решения, но они же могут направить нас по ложному пути.

Представьте себе экспримент, от участников которого требовалось выбрать из множества кулинарных блюд те, которые они затем будут есть раз в неделю в течение нескольких недель. Наверняка у вас есть любимое блюдо, но, думая на десять недель вперед, вы, скорее всего, предпочтете определенное разнообразие. Большинство испытуемых так и поступили. Однако согласно проведенному по окончании эксперимента опросу, те, кто предпочел есть любимое блюдо в течение десяти недель, оказались куда довольней своим выбором.

Причина была именно в неприспособленности мозга адекватно оценивать время. Очень часто мы думаем о последовательных действиях так же, как о параллельных, и забываем делать скидку на то, что прошествие времени сделает следующую порцию любимой еды настолько же долгожданной и приятной, какой была предыдущая. Думая о будущем событии, мы представляем его участников, окружающие объекты и важные детали, но очень часто эти воображаемые сцены происходят вне времени. Нарисуйте в своем воображении встречу с друзьями. Возможно, она происходит вечером. Но вечером завтра, или через неделю, или через год — скорее всего, визуальный образ не содержит конкретной даты.

Именно поэтому обычно мы представляем будущие события так, как будто они происходят сейчас, а потом делаем определенные допущения на то, что на самом деле они происходят потом. В чем проблема этого метода? Точка отсчета имеет огромное значение. Люди, совершающие покупки на голодный желудок, обычно покупают гораздо больше продуктов, переоценивая свой будущий аппетит. Опять наше сегодня вмешивается в представление о нашем завтра.

Еще один аспект проблемы с точкой отсчета заключается в том, что, как правило, мы придаем меньшее значение абсолютным величинам и большее — относительным. Если вы закроете глаза и кто-то положит на вашу ладонь пачку жевательной резинки, вы почувствуете ее вес. Если вы держите рюкзак весом в 20 килограммов, дополнительный вес положенной в его карман жвачки останется незамеченным. Точно так же мы рады сэкономить несколько долларов, покупая продукты, но способны заплатить лишнюю пару сотен, приобретая автомобиль. «Скидка в 1%» звучит как плохой рекламный трюк, но тратить в магазине вы будете не проценты, а реальные деньги.

В качестве точки отсчета мы зачастую выбираем прошлое — так гораздо проще, чем сравнивать с неясным будущим. Мы скорее купим один и тот же товар, если увидим, что его цена упала с $600 до $500, чем если она выросла с $300 до $400, хотя во втором случае у нас останутся лишние сто долларов.

Если же мы все-таки будем сравнивать будущие возможности с будущими, нас и здесь будут поджидать определенные сложности. Мы склонны к «параличу решений», теряя способность сделать решительный выбор по мере увеличения количества вариантов. Также наши предпочтения во многом определяются самим набором предложенных опций. Так, предположим, что в определенном магазине бытовой техники средняя цена покупаемого телевизора составляет $300. Как сделать так, чтобы покупатели обратили внимание и на модели подороже? Поставьте на полки одну-две модели за $1000, и мысль о телевизоре за $400–500 покажется вполне разумной, ведь это примерно середина ценового диапазона.

Мы склонны считать, что сравнения, которые мы делаем сейчас, будут такими же, как сравнения, которые мы будем делать в будущем. Конечно, этот телевизор лучше, чем тот, другой, и стоит он дороже! Но дома, где других телевизоров нет и единственная точка отсчета — это старый аппарат двадцатилетней давности с выпуклым экраном, даже чуть более скромная модель смотрелась бы отлично и уж наверняка принесла бы вам и вашей семье не меньше счастья, чем дорогая модель.

5. Рационализация

Недавние исследования подтверждают, что люди гораздо более устойчивы перед лицом катастрофических событий, чем было принято считать. Как ни странно, многие даже будут утверждать, что полученный опыт сделал их жизнь богаче и заставил посмотреть на нее с новых сторон. Когда беда все-таки случается, мы тем не менее продолжаем жить дальше. Людям свойственно существенно преувеличивать ожидаемые негативные последствия тех или иных событий.

Какова природа нашей реакции на те или иные события? В отличие от лабораторных мышей или цирковых обезьян, мы реагируем не на внешние стимулы, а на свое осознанное понимание этих стимулов. Проще говоря, мы видим буквы на этой странице, создаем в голове образы соответствующих понятий и уже на их основании воспринимаем то, о чем идет речь.

Большинство внешних стимулов несут в себе неопределенность, и мы должны их так или иначе интерпретировать. Мы делаем это в зависимости от контекста и предыдущего опыта. Допустим, услышав слово «модель», мы представим себе девушку на подиуме, деревянный самолет или сложную таблицу с числами в зависимости от того, кто мы, чем занимаемся, с кем говорим и о чем шла речь секундой ранее. Но есть и еще один важный фактор, влияющий на наше восприятие стимулов. Очень часто мы сами хотим воспринять их тем или иным образом. Например, склонность нахваливать недавно совершенные покупки как раз из этой серии, равно как и избитая фраза о том, что «я замужем за самым лучшим человеком в мире».

Как правило, мы стараемся смотреть на мир позитивно, и таким образом у большинства из нас есть своеобразная «психологическая имунная система». Мы видим мир через розовые очки, и это позволяет нам избегать продолжительных депрессий. Но для того, чтобы система нормально функционировала, создаваемые ей интерпретации должны быть достаточно правдоподобны. Нужны факты. И мы умело их фабрикуем, когда это требуют обстоятельства.

Мы с легкостью видим то, что подтверждает нашу точку зрения, и с той же легкостью отвергаем аргументы, которые ей противоречат. Мы стараемся ограничить поступление информации, способной опровергнуть наши мысли, и обращаемся за советом к тем людям, которые, скорее всего, дадут ожидаемый ответ. Именно поэтому нам очень легко убедить себя в желаемом и очень сложно — в обратном. Полгода водительского стажа без аварий, и мы считаем себя умелыми водителями. Одна авария — случайность! Две — совпадение! Третья — ну, кто виноват, что другие водители водят гораздо хуже меня?

Конечно же, манипулируя фактами, мы делаем это неосознанно. И это хорошо, ведь способность рационализировать позволяет нам сохранять рассудок. Вместе с тем, именно она лишает нас возможности предсказывать свою реакцию на будущие проблемы. Мы не знаем, что наш мозг будет тщательно подбирать нужные факты, и, ожидая неприятностей, заранее думаем, что все будет плохо. Когда беда все-таки приходит, жизнь оказывается не такой уж и мрачной.

Аналогичным образом мы заблуждаемся, сравнивая возможные последствия действия и бездействия. Предположим, у вас есть акции двух компаний, А и Б. В течение последнего года у вас была возможность продать акции компании А и купить акции компании В. Вы решили этого не делать, и впоследствии оказалось, что подобная сделка на самом деле принесла бы вам дополнительный доход в размере $1,000. Также у вас была возможность продать акции компании Б и купить акции компании Д. Вы так и поступили, но оказалось, что это решение привело к потере той же тысячи. О каком из двух решений (действовать или бездействовать) вы жалели бы больше?

Большинство опрошенных считают, что гораздо больше негативных эмоций у них вызвала бы вторая сделка. Но на самом деле исследования показывают, что гораздо чаще люди жалеют о бездействии. О том, что не сделали что-то важное, имея такую возможность. Многие из нас жалеют о том, что не проводили достаточно времени с семьей, не уделяли должного внимания учебе или не воспользовались выгодными возможностями для бизнеса. Те же, кто выучились ненужной профессии, вступили в развалившийся вскоре брак или начали скоропостижно разорившийся бизнес, гораздо быстрее найдут аргументы, почему этот бесценный жизненный опыт на самом деле сделал их сильнее и мудрее.

Психологическая имунная система срабатывает примерно так же, как биологическая, реагирующая на вирусы и инородные тела в организме. Во-первых, чтобы вызвать реакцию, угроза должна быть достаточно ощутимой. Мелкие неурядицы недостаточны для того, чтобы запустить механизм рационализации. Именно поэтому человеку часто легче справиться с большой проблемой, чем с, казалось бы, гораздо менее травматичными ситуациями. Аналогично имунная система реагирует только на то, от чего она может реально защитить. Это объясняет, почему мы можем быть настолько нетермимы к недостаткам посторонних людей, но прощаем многое нашим близким родственникам. Принимая других как неотделимую часть нашей жизни, мы существенно понижаем порог срабатывания нашего на них «иммунитета».

Мы не знаем, чего хотим, не знаем, как на это среагируем, и похоже, что, при всей сложности нашего разума, не сильно способны к действительно рациональному осмыслению. Можем ли мы справиться с многочисленными заблуждениями, которые свойственны нашему разуму?

6. Способность к изменениям

Мы узнаем обо всем, что окружает нас в мире, из двух источников. Первый — это наш собственный опыт. Второй — опыт других людей, которые они передают нам. С течением лет мы успешно учимся множеству восхитительных навыков. Почему же мы не можем научиться быть счастливыми? Почему спустя множество веков развития человечества все возможные и невозможные ошибки неизбежно повторяются из поколения в поколение? Почему те или иные ошибки случаются неоднократно даже в пределах одной отдельно взятой человеческой жизни?

Начнем с анализа собственного опыта. Мы пытаемся повторять то, что приносило нам удовольствие, и избегать того, что вызывало отрицательные эмоции. Проблема в том, что память нас часто подводит. Мы уже упоминали, что вместо того, чтобы хранить полные высококачественные записи всего, что с нами когда-либо происходило, она содержит лишь отдельные фрагменты. Но это не единственная из проблем.

Во-первых, мы склонны запоминать наиболее сильные впечатления и эмоции. Очень приятное или неприятное событие запомнится гораздо легче, чем обыкновенное. Горюя о безвозвратно ушедшем прошлом, мы вспоминаем самые яркие события своей жизни, сравниваем их с нынешними серыми буднями и ошибочно заключаем, что раньше небо было голубее, а трава зеленее. Никто ведь не помнит о серых буднях давно минувших лет.

Во-вторых, наша память часто запоминает последние фрагменты тех или иных продолжительных событий. Именно поэтому хорошая концовка так важна для книги или фильма, а плохая способна испортить даже настоящий шедевр. Представьте себе некоего человека, который прожил великолепную жизнь, полную достижений и великих свершений, а затем умер в возрасте 70 лет. Представьте теперь другого человека, жизнь которого в точности повторяла жизнь первого, но затем продлилась на 10 обыкновенных, спокойных лет дольше. Результаты экспериментов показали, что большинство людей склонны давать жизни первого человека гораздо более высокую оценку, чем жизни второго. Но только до тех пор, пока каждого опрашиваемого просят оценить лишь один из вариантов. Как только испытуемые узнавали о биографии второго человека и получали возможность сравнить, судьба второго человека казалась предпочительней. И в самом деле, что плохого в десяти лишних годах нормальной жизни?

В третьих, зачастую мы не помним непосредственно чувств и эмоций, а вместо этого пытаемся представить, как бы мы себя чувствовали, находясь в той или иной ситуации. Если наши дети спрашивают о том, каково это — идти первый раз в школу, мы рассказываем им о том, как чувствовали себя сами. Но на самом деле вполне вероятно, что мы просто пытаемся представить, как нормальный ребенок должен ощущать себя в свой первый учебный день.

Теперь о том, почему не работает использование чужого опыта. Точнее, о том, почему многие века эволюции нас, кажется, так ничему и не научили.

Развиваясь, человечество передает от поколения к поколению определенный набор генов. Последние несут в себе информацию о наших способностях, качествах и возможностях. В процессе эволюции некоторые гены сохраняются, а некоторые — исчезают. Аналогичным образом передаются наши знания, верования, привычки и умения. Назовем их «культурной информацией». Какие-то категории прочно входят в жизнь и остаются в ней, какие-то с течением времени исчезают. Можно сказать, что в этом и заключается смена поколений — в передаче из эпохи в эпоху определенных биологических и культурных «данных». Таким образом получается, что родившийся ребенок начинает жизнь с абсолютно чистого листа, но уже в течение первых лет получает «краткую справку» о тысячах лет цивилизованной жизни, случившихся до его рождения.

Наибольшие шансы выжить у тех генов и «культурной информации», которые предлагают механизм распространения самих себя. Замечательный пример — сексуальное влечение к представителям противоположного пола. Представьте себе планету, на которой живет тысяча человек. Половина из них обладают геном, отвечающим за половое влечение, а половина нет. Если мы оставим их в покое на сотню-другую лет, а затем подсчитаем количество носителей гена, мы обнаружим, что таковых на планете подавляющее большинство. Те, кому естественные способы размножения неинтересны, не будут так же продуктивны и вряд ли смогут оставить так много потомства, как те, кто обладают здоровым интересом.

Аналогичный механизм передачи работает и для культурной информации. Как правило, наибольшие шансы передачи у истинных утверждений. Но бывает и так, что из поколения в поколения передаются и ложные. Так, люди считают, что богатство сделает их счастливей. Однако многочисленные исследования так и не установили прямой связи между деньгами и счастьем. Деньги важны, когда их нет. Однако преодолев черту бедности, человек испытывает все меньше удовольствия от каждого дополнительного доллара.

Такое положение дел должно означать, что разумный человек должен работать ровно столько, сколько надо, чтобы быть разумно счастливым, и оставшееся время тратить на более интересные занятия. Однако большинство жителей развитых стран работают гораздо больше оптимального. Причина в том, что все большей продуктивности труда, большего богатства и более высокого уровня потребления требует сам механизм рыночной экономики. Если мы удовлетворимся текущим положением вещей, развитие остановится. Мы постоянно хотим больше и больше именно потому, что это обеспечит экономический рост, ради которого, в свою очередь, нам придется больше работать, чтобы иметь возможность приобрести больше материальных благ. Ложная идея распространяется, потому что в нее встроен механизм распространения самой себя.

На самом деле, несмотря на все недостатки нашего разума, мы все-таки можем делать достаточно точные предсказания. Многочисленные исследования подтверждают, что самый простой способ узнать, как мы будем чувствовать себя в будущем, это найти человека, который в данный момент испытывает то, что мы ожидаем испытывать, и спросить его напрямую. 

Так, в одном эксперименте первую группу волонтеров попросили предсказать их ощущения от будущего события, исходя из его детального описания. Вторая группа не знала о событии ничего, зато в их распоряжении были ответы реально переживших событие и описавших свой опыт. Выяснилось, что предсказания второй группы гораздо теснее коррелировали с реальными эмоциями постфактум. В аналогичных экспериментах, какими бы ни были обстоятельства, лишь использование чужого опыта при полном отсутствии иной информации позволяло участникам точно предвидеть свои будущие ощущения.

Почему же мы не пользуемся такой замечательной возможностью? Все дело в том, что, если вы похожи на большинство других людей, то вы не знаете о том, что вы похожи на большинство других людей. Научные исследования сообщают нам множество фактов о среднестатистическом человеке, и один из наиболее важных фактов заключается в том, что среднестатистический человек совсем не считает себя таковым. Мы все считаем себя хоть немного, но лучше некоего условного среднего уровня. Помните про мир через розовые очки? Ирония в том, что мы также считаем себя гораздо более рациональными и менее подверженными заблуждениям.

Мы настолько уверены в своей уникальности, потому что не знаем никого так же хорошо, как себя. Мы верим своим мыслям и своей логике, а мысли и логика других людей для нас непонятны. Нам также нравится считать себя уникальными. Мы хотим быть частью общества, но не хотим сливаться с ним. Мы ценим свою исключительность — и поэтому переоцениваем ее. Точно так же мы переоцениваем и уникальность других людей. Наблюдая за внешним миром, мы запоминаем людей благодаря их отличиям друг от друга. Мы естественным образом фокусируемся на этих отличиях, и в какой-то момент нам кажется, что различий гораздо больше, чем схожих черт.

Именно поэтому мы с радостью отметаем чужой опыт и вновь наступаем на те же грабли. Для себя мы уникальны, и наш опыт тоже должен быть уникальным. Принять чужое понимание счастья за свое — значит расписаться в своей неотличимости от других. Наш рационализирующий разум не может позволить себе такой роскоши.

Заключение

Итак, подведем итоги. Человек — единственное существо, которое может сознательно думать о будущем. Мы хотим быть счастливыми, хотим контролировать то, что с нами происходит, именно поэтому и пытаемся заглянуть на годы и десятилетия вперед.

Наши взгляды на будущее и наше понимание счастья субъективны. Очень часто мы не знаем, чего хотим, или хотим того же, чего хотят другие. Нас могут сделать счастливыми множество разных явлений, и нам сложно напрямую сравнить одно с другим. Наше ощущение счастья далеко не всегда осознанно, и поэтому мы можем приписывать эмоции и чувства даже тем событиям, к которым на самом деле они не относятся.

Ситуация осложняется тем, что мы путаем реальность с фантазией, и наш мозг позволяет себе множество всевозможных вольностей. Вместо того чтобы запоминать события полностью, наша память хранит лишь краткую нарезку фотографий, а наше воображение каждый раз заново воссоздает более полную картину, домешивая в общий компот множество дополнительной, зачастую выдуманной, информации.

Мы не очень хорошо понимаем разницу между сегодня и в будущем, и нам сложно оценивать разнесенные во времени события. Из-за этого мы часто принимаем неправильные решения о том, что произойдет спустя продолжительное время. Даже имея дело с выбором в текущем моменте, мы склонны к параличу решений, а затем, все-таки решившись, ищем оправдания и подтверждения своей правоте, то есть рационализируем.

Именно благодаря рационализации мы смотрим на мир с оптимизмом и, как правило, не впадаем в продолжительные депрессии. Наша «психологическая имунная система» защищает нас от негативных эффектов неприятных событий, но она же заставляет нас умело манипулировать фактами для своей выгоды.

Каким образом обойти «подводные камни» и научиться думать о будущем более точно? Свой опыт зачастую оказывается плохим помощником, именно из-за тех особенностей нашего мозга, которые были описаны выше. Чужой опыт, как выясняется, гораздо более полезен. Но среднестатистическому человеку свойственно не считать себя среднестатистическим человеком, и наша уверенность в собственной уникальности не дает нам всерьез полагаться на то, что говорят другие. Поверить в свою неисключительность? Не выйдет, психологическая имунная система стоит на страже и защищает нас от той депрессии, которая тут же последует, если мы признаем себя обыкновенными.

Что делать? Знать о типичных заблуждениях, свойствах нашего мозга и популярных ошибках. И надеяться, что несовершенная система, вооруженная знаниями о своем несовершенстве, все-таки выведет нас на более или менее правильный путь.

Книга в День - здесь ещё больше бизнес-книг в кратком изложении