Синдром зависти к синдрому
Пришла как-то ко мне на диагностику одна женщина. Элегантная, уверенная, с лёгким ароматом жасмина и лёгкой, почти детской улыбкой.
Села, вздохнула, посмотрела вдаль, потом на меня:
— У всех моих подруг — синдром отложенной жизни.
Я кивнула. Синдром известный, не первый день в практике.
Но она продолжила:
— А у меня — нет.
Я снова кивнула.
— Вот, хочу как у них.
— Ну понимаете… — она поёрзала на стуле. — Они такие… глубокие. Печальные. Чувственные.
Жалуются, что «начнут жить, когда похудеют, разведутся, найдут себя, детей, смысл, билет в Барселону»…
А у меня всё как-то… сейчас.
И в отпуск езжу. И в море купаюсь. И сыр ем — даже с плесенью.
А в них такая тоска... такая... утончённость. Я тоже хочу казаться… ну, как будто у меня что-то не так. Это же так стильно!
Я смотрела на неё, и понимала, что в комнате появляется нечто новое. Это был не диагноз. Это был жанр.
— Простите, но… вы хотите, чтобы я помогла вам отложить жизнь?
— Ну, хотя бы чуть-чуть. На недельку. Ну чтобы почувствовать себя настоящей женщиной с претензией на драму.
Я выдохнула. И рассмеялась. Искренне.
А потом предложила ей понаблюдать за этим желанием — в стиле дзэн: «Что движет мною, когда я хочу хотеть, как другие хотят?»
И добавила:
— К сожалению, синдром отложенной жизни не передаётся воздушно-капельным путём. Но вот поиск новых смыслов — это заразительно. Могу помочь с этим.
Она ушла смеясь.
А я осталась — с диагнозом «зависть к синдрому» и пониманием, что нейропсихология — всё-таки литературный жанр.