Когда я была маленькой… Картина
Когда я была маленькой,
однажды выпросилась с мамой в художественный музей.
Мне было лет семь. Лето. Иркутск.
Мама собиралась на выставку японской живописи.
Я увидела в газете репродукции: светлые, странные,
словно нарисованные не взрослыми.
И очень захотела пойти.
Мама удивилась, но взяла с собой.
Выставка проходила на первом этаже.
Мы ходили по залам, рассматривали работы.
Японская эстетика тогда казалась мне непонятной:
много пустого пространства, линии тонкие,
как будто художник боялся испортить бумагу.
Мама шепнула, что «у них просто другая культура»,
я кивнула, как будто поняла.
Мы уже собирались уходить,
как одна из смотрительниц спросила:
— А вы почему на второй этаж не поднимаетесь?
— Я была уже, — ответила мама. — Там всё то же самое.
— А я не была! — сказала я.
И потащила её за руку наверх.
Первая картина на втором этаже остановила меня.
Буквально. Как вкопало.
Она была огромной, как стена.
На ней лес.
Тёмный. Тайга.
Несколько поваленных деревьев,
и поляна, на которую из‑за облаков падал свет.
Тот самый свет.
Он пробивался через тени,
ложился на траву и словно жил в этом пространстве.
Я стояла и смотрела.
Не могла оторваться.
В груди стало тихо, как будто картина смотрит на меня в ответ.
Мама звала в другие залы, я пошла.
Были портреты, пейзажи, натюрморты.
Я смотрела, как положено.
Но потом снова вернулась к ней.
К лесу. К свету. К тишине, из которой шёл этот свет.
Смотрительница подошла ко мне и улыбнулась.
— Тебе нравится?
Я кивнула.
— Завтра эту картину забирают на реставрацию, — сказала она.
— А что это? — спросила я.
— Её почистят. Подремонтируют. Она станет светлее.
И тут что‑то во мне оборвалось.
— Светлее?
— Конечно. Это хорошо.
— Нельзя! — сказала я. — Там уже есть свет. Если всё станет светлее…
луч пропадёт.
Я заплакала.
Пыталась объяснить.
Она говорила: «Так надо. Там работают профессионалы».
Но я не верила.
Мне казалось, взрослые не понимают ничего важного.
Мама пыталась меня успокоить,
но я не могла.
Плакала, как будто теряла не картину, а часть себя.
— Если не успокоишься, — сказала мама, — больше в музей не пойдём.
С тех пор я много раз ходила в музей.
Каждый раз искала ту картину.
Но больше её не видела.
Музейные сотрудники говорили, что запасники большие.
Возможно, она там.
Иногда мне кажется,
что и внутри нас есть такие запасники.
Там хранятся вещи, которые однажды задели нас очень глубоко.
Иногда на всю жизнь.
И каждый раз, когда я вижу свет,
который вырывается из‑под тени,
я вспоминаю ту картину.
И ту себя, семилетнюю,
которая точно знала:
настоящее не нужно делать светлее. Оно уже живёт.
А вы помните такую встречу с картиной, которая осталась с вами навсегда?