Письмо президента перед арестом

Уважаемые граждане, снятся ли вам хорошие сны в новом году?

Я надеюсь, что в новом году вас ждет много радостных событий. После импичмента 14 декабря у меня было достаточно времени, чтобы подумать в одиночестве. Это немного иронично, но лишь теперь, когда мне объявили импичмент, я наконец-то чувствую себя настоящим президентом. 26 лет государственной службы, 8 месяцев президентской кампании, выборы президента и переход к власти, инаугурация... После вступления в должность я так много работал от рассвета до поздней ночи, что мне просто не хватало времени, чтоб подумать о себе, как о президенте. Было так много вещей, которые требовали своего внимания и принятия трудных решений: дипломатия, безопасность, экономика и социальные вопросы, смена государственных должностных лиц, предвыборные обещания, национальные задачи, нерешенные вопросы и управление кризисами. Со школьных лет я верил, что способности взращиваются благодаря усилиям, потому и работал так много. Вокруг меня было много тех, кто советовал взять паузу. Но ситуация внутри страны и за ее пределами после моей инаугурации была непростой, чтоб себе это позволить.

Мы столкнулись с невероятным экономическим кризисом, возникшим из-за глобального слома цепочек поставок. С высокой инфляцией, высокими процентными ставками и высокими обменными курсами. Задачу усложняло и то, в каком состоянии оказалась страна после популистской политики предыдущего правительства:

взрывной рост государственного долга;
проблема жилищного кредитования;
ухудшение кредитования самозанятых и малого бизнеса.

Усилиями тех, кто доверял мне и правительству, мы смогли шаг за шагом решить все возникшие проблемы и кризисы. Благодаря отмене карательной налоговой политики, благодаря усилиям в сфере недвижимости, благодаря усилиям по развитию зарубежных рынков, мы достигли самых высоких показателей экспорта за всю историю Южной Кореи. В прошлом году, мы почти смогли догнать по этому показателю Японию, население которой в 2,5 раза больше нашего. В прошлом году ВВП на душу населения наше страны стал выше, чем в Японии. Система трехстороннего сотрудничества (Южная Корея, США, Япония) прочно поддержала авторитет нашей экономики. Мы укрепили стратегический альянс, модернизировали базу ядерного потенциала сотрудничества с США, нормализовали корейско-японские отношения... Честно говоря, все эти два года беготни туда-сюда, в погоне за укреплением безопасности, экономики и попыток проведения социальных реформ, пролетели как панорама перед глазами. Я о многом сожалению, я хотел бы добиться большего и решать некоторые вопросы более мудро.

Оглядываясь назад, на президентские выборы, на два с половиной года, прошедшие после моей инаугурации, я думаю о каждом, кто верил и поддерживал меня, несмотря на все мои недостатки. Я вижу лица тех, кто встает каждое утро рано на работу, кто устало собирает рюкзаки в школу, кто страдает от боли и дискомфорта в нечеловеческих и трудных условиях. Мне так больно от того, что я не смог прийти и помочь каждому из вас. Мне кажется, что именно благодаря этим всем сожалениям, когда меня отстранили от моих обязанностей, хотя я так усердно работал, я наконец понял: «Я президент».

Это отстранение — 4 по счету в моей жизни. Меня трижды ранее отстраняли от исполнения обязанностей: один раз в должности прокурора и дважды в должности генерального прокурора.

Люди вокруг меня говорят мне, что я глуп, потому что не пошел на компромисс. Что я глуп, потому что не согласился на более легкий путь. Случилось и самое страшное, от меня отвернулись самые близкие мне люди. Я почувствовал себя одиноким. Но со временем все недоразумения разрешились, а поддержка и усилия многих других придали мне сил. Мое самое глупое решение — это непоколебимая вера в либеральную демократию и верховенство закона. Демократия, которая не является либеральной, — это фальшивая демократия, диктатура и тоталитаризм, действующий от имени демократии. Настоящая же демократия — это система защиты свободы личности, и либеральная демократия реализуется посредством верховенства закона. Более того, верховенство закона – это способ сосуществования для всех людей в нашем сообществе.

Хотя наша страна не обладает природными ресурсами, у нас есть невероятный человеческий капитал, и мы способны быстро развиваться благодаря открытой и активной международной торговле. В современном мире все страны имеют сложные отношения друг с другом: безопасность, экономика и цепочки поставок сырья. Чтобы поддержать наше процветание и сохранить его для будущих поколений, особенно важна солидарность со странами, которые разделяют наши ценности. Хотя, конечно, необходимо сотрудничать в реалистичных рамках взаимного уважения и с теми, чьи системы ценностей отличны от наших, если они не совершают против нас враждебных нападок. Но, если страна имеет систему ценностей, отличную от нашей, а также совершает против нас враждебные действия, то тут мы всегда должны быть начеку, чтобы защитить наш суверенитет. Мы каждую секунду должны быть начеку против враждебного влияния внешних сил. Только проявив бдительность и осторожность, мы сможем добиться общего процветания и мира.

После Второй мировой войны была создана Организация Объединенных Наций. Она запретила разрешение споров между странами посредством войн. На самом деле, любая война, кроме той, что ведётся из оборонительных соображений, была запрещена. Международное право сковало обязательствами даже могущественные страны, но на этой почве родились и развились иные методы ведения войн. Психологические атаки с использованием ложной пропаганды, политические атаки с подкупом политиков и вмешательством в выборы, кибервойна, атакующая цифровые носители, а также гибридная война, которая зиждется на демонстрации силы и угрозах, осуществляет кражу секретных военных и промышленных технологий. Поэтому, современная безопасность уходит далеко за рамки военной и политической сферы. Теперь в нее входит и экономическая безопасность, энергетическая, продовольственная, защита окружающей среды, здравоохранения, технологий, кибербезопасность и даже усилия по защите от стихийных бедствий.

Военно-политическая безопасность — это не только силовая защита, но и защита данных, а так же предотвращение различных операций влияния. Провокации и войны — это понятные политические действия, посягающие на суверенитет другой страны. Но так как прямые атаки запрещены международным правом, то против нас ведут гибридную войну. В частности, авторитарные диктатуры и тоталитарные страны пытаются удержать соседние к ним государства, под своими вассальными влиянием, в попытках сохранить свои режимы. Они используют внутренние политические силы, готовые заключать с ними союзы, чтобы осуществлять против нас свои операции влияния. Эти союзы не бесплатны. Они требуют от внутренних сил разрушать нашу страну изнутри: получают через них секретные технологии, разрушают энергетическую безопасность, лишают нас промышленной конкурентоспособности, подрывают солидарность с нашими настоящими союзниками, ведут нас к дипломатической изоляции. Все это происходит не только тогда, когда эти силы находятся у власти, но и тогда, когда они становятся крупной оппозиционной партией, занимающей большое количество мест в парламенте. Диктатура парламента парализует государство, блокируя законотворчество и бюджет. Выходя за рамки привычных сдержек и противовесов, они настаивают на полном отказе от национальных интересов и крахе конституционного порядка. Это не страшилка о чужой стране. Это реальность Южной Кореи. Любой политической силе трудно продолжать свое безрассудное зло, потому что они знают об избирателях. Но если они уверены, что могут занять места в парламенте или захватить исполнительную власть, манипулируя выборами, то кто их остановит?

На выборах в нашей стране слишком много свидетельств фальсификаций. Сама система Национальной избирательной комиссии делает это возможным. И главное: если нет доказательств, чтоб указать на конкретного человека, это вовсе не значит, что это теория заговора. Представьте себе массовое убийство. Маньяка не нашли, так что же, сказать, что убийств не было? Они сами себя убили? В адекватном мире, мы обязаны в таком случае обратиться к следственным органам, чтоб те могли провести расследование и найти виновного. Во время проверки избирательных урн мы нашли большое количество фальшивых бюллетеней, а компьютерная система избирательной комиссии оказалась без должной защиты. Мы просто обязаны проверить, соответствует ли число голосов, фактическому числу избирателей. Все это — акт кражи суверенитета нашего народа и разрушения либеральной демократии. В адекватном мире судья Верховного суда и Национальная избирательная комиссия обязаны запросить расследование и сотрудничать со следствием. Но они все это скрыли. Опять же, представьте, обнаружено множество тел убитых. Нормально ли обвинять семьи жертв в том, что они сторонники теорий заговора только потому, что они не смогли самостоятельно найти все доказательства, указывающего на виновного? Я утверждаю, что мошенническая избирательная система — это не то, что способна провернуть неопытная политическая сила без помощи извне. Если вас поймают, то ваша политическая власть может рухнуть. Поэтому, как правило, в лучшем случае это всегда будет что-то на уровне распределения денег, манипулирования общественным мнением. Но система фальсификации выборов? Это международный уровень, а не инициатива 1 человека или группы.

Теперь, когда вы понимаете реальность нашей страны, скажите мне, является ли эта ситуация кризисом? Это нормально? Является ли эта чрезвычайная ситуация в стране эквивалентна объявленной войне? Наша реальность — это кризисная ситуация в самой операционной системе государства и его программном обеспечении. Статья 66 Конституции гласит, что Президент представляет страну как глава государства и несет ответственность за защиту независимости страны, территориальной целостности, национальной преемственности и Конституции. Проще говоря, на президента возложена обязанность защищать корейское оборудование, операционную систему и программное обеспечение.

Когда я увидел, что председателю Счетно-инспекционной комиссии пытаются объявить импичмент и предать его суду, я понял, что пора принимать экстренные меры по его защите и защите Конституции. Мною, как президентом, было принято решение о введении военного положения по причине того, что действия крупной оппозиционной партии довели нашу страну до чрезвычайного положения, эквивалентному военному времени. В прошлом военное положение ограничивалось подготовкой к войне, но наша же Конституция определяет его как то, что можно использовать во время «чрезвычайного положения в стране, эквивалентного войне», оно предусматривает иные кризисы.

Первое, что должен сделать президент либерально-демократической страны в случае национального кризиса, — это проинформировать суверенный народ о национальном кризисе и призвать его приложить усилия для его преодоления. Мы должны преодолеть национальный кризис не только с помощью военной и диктаторской административной власти, но и разделив ситуацию с суверенным народом и получив от него сотрудничество. Разве термин «военное положение» не означает информирование о серьезности ситуации? Я лишь хотел проинформировать людей, которые не до конца осознают, что либеральная демократия и народный суверенитет в нашей стране находятся в состоянии кризиса. Хотел проинформировать их о безотлагательности ситуации, призывая наших людей открыть глаза, отслеживать и критиковать ситуацию. Я хотел показать им зло диктатуры Парламента, хотел защитить либеральную демократию и конституционный порядок. Поэтому, чтобы проинформировать министра национальной обороны о диктатуре Национального собрания и необходимости поддерживать порядок, а также должным образом проинформировать общественность о системе фальсификации выборов и выяснить правду, я приказал ввести минимально необходимое количество войск. 280 военнослужащих были направлены к зданию Парламента и 290 — в Национальную избирательную комиссию. На этом все. 280 военнослужащих, развернутых у здания Парламента, находились в режиме ожидания во дворе, а войска, развернутые в Национальной избирательной комиссии, задействовали только несколько десятков программистов, имеющих доступ к внутренней системе, в то время как остальные ждали снаружи. Как только было принято решение об отмене военного положения, они немедленно отступили, и все закончилось мирно, без каких-либо жертв и разрушений.

Уважаемые граждане,
военное положение не является преступлением. Военное положение — это осуществление президентом полномочий по преодолению национального кризиса. Вот почему в Объединенном комитете начальников штабов существует Департамент военного положения, который помогает президенту в осуществлении его полномочий. Мне же объявили импичмент оскорбительной формулировкой «военное положение = гражданская война». Министр национальной обороны и военные чиновники, которые подготовили и осуществили план, в настоящее время находятся под арестом. Это абсурд. Время развертывания войск составляет всего 2 часа. О какой 2-часовой гражданской войне речь? Вы когда-нибудь видели гражданскую войну, о начале которой всему миру и всей нации объявили в прямом эфире? А затем менее чем за 3 часа, все отменили? Согласно руководству, чрезвычайное военное положение по всей стране предполагает использование как минимум 6-7 дивизий и десятков тысяч военнослужащих. Министр национальной обороны не может этого не знать. Мы же просто публично обратились к народу, используя одну лишь форму военного положения. Поэтому и ввели мизерное количество войск. Членам парламента позволили спокойно пройти в здание по удостоверениям личности, поэтому их голосование по отмене прошло быстро. А гражданские смогли окружить 280 солдат в главном здании и во дворе. Следуя указанию о выводе войск, военные вежливо попрощались с гражданами и удалились. Так что же, я пытался захватить Парламент? Планировал устроить бунт? На днях с меня сняли обвинения в государственной измене в Конституционном суде, потому что это преступление невозможно установить. Вот она правда. Если обвинительное заключение об импичменте предъявлено на основании гражданской войны, а затем передано в суд, где обвинения в гражданской войне сняты, то разве это не доказывает, что импичмент сфабрикован, как и все судебное преследование?

Глядя на ситуацию после импичмента, я задаюсь вопросом, гордятся ли эти политики тем, что на протяжении стольких лет участвовали в движении за демократию? Однако, когда я вижу, что многие граждане и молодежь осознают кризисную ситуацию в нашей стране, я чувствую, что проделал хорошую работу по информированию народа о национальном кризисе. И обращаясь к нему: огромная вам благодарность. С того момента, как я принял решение баллотироваться на пост президента, я прекрасно осознавал, что должность президента нашей страны — это не путь к славе, а путь к несчастью. Однако, поскольку я пообещал восстановить суверенитет народа, установив либеральную демократию в этой стране и борясь против тоталитарных картелей интересов, которые игнорируют свободу и верховенство закона, я не сожалею ни об одном своем решении.

Стал бы я устанавливать диктатуру и вводить военное положение, чтобы продлить свое правление? Военное положение не может быть введено за чрезвычайно короткий период времени с помощью такого небольшого мини-отряда. Я не могу знать, каким будет судебное решение, но верю, что народ будет осведомлен, что военное положение было призвано защитить Конституцию и спасти страну. Это в прошлом Парламент сопротивлялся диктатуре президента и боролся за демократизацию, но нынешний парламент — это беспрецедентная диктатура сама по себе. Поэтому, как президент, на которого возложена роль защищать страну и Конституция, я не могу не сопротивляться им. Это необходимо для нормализации функционирования государства и защиты либеральной демократии. Я считаю абсолютно абсурдным тот юридический мир, который существует сегодня, в сравнении с тем, что был мне известен 26 лет моей практики. Они выдают липовый ордер, произвольно судят не имея на то полномочий, мобилизуют полицию, врываются на объект повышенной охраны и арестовывают тех, кто защищает президента от их действий.

Когда я вижу, что планируют творить добравшись до власти люди, презирающие либеральную демократию, я с горечью убеждаюсь, что не ошибся в своем суждении о том, что наша страна сейчас находится на грани серьезного кризиса. Либеральная демократия и верховенство закона — две стороны одной медали. Верховенство закона, реализующее либеральную демократию, не является формальным верховенством права или обманным верховенством права. Этим верховенством закона злоупотребляют для подавления свободы только лишь в народно-демократических диктатурах и тоталитарных странах. Законы должны быть созданы для реализации конституционного духа либеральной демократии, и после их создания законы должны тщательно защищать меньшинства и права личности, а не власть большинства. Левые активисты в нашей стране также полагались на защиту верховенства закона, когда они не были в мейнстриме. Но после того, как они заняли абсолютное большинство мест в Парламенте, они установили, что демократия большинства имеет приоритет над реальным верховенством закона.

Когда я работал генеральным прокурором, то столкнулся с беззаконной тиранией правительства Демократической партии. Если это произойдет вновь, юристы и специалисты в области права превратятся в прислужников политической власти.

Сограждане, мужайтесь. Если наш народ будет иметь твердое чувство собственных прав и ответственности. Если будет стремиться защищать их. То будущее нашей страны будет светлым и обнадеживающим.

Спасибо.