Почему КрасноBY выбирает научный централизм?

Мы рассказали, почему считаем теоретическую работу приоритетным направлением приложения сил марксистов сегодня. Теперь пришла пора поговорить о том, как наш коллектив сам пришёл к тому, что научный централизм — единственная актуальная форма организации марксистских коллективов. Также мы изложим результаты рефлексии наших расколов. Бонусом разберём совсем уж неудовлетворительный ответ Ре на нашу статью «Бумажный эмигрант».

О научном централизме замолвите слово...

Организационный принцип научного централизма был выдвинут несколько лет назад дружественной нам организацией Lenin Crew. Товарищи выпустили три крупных статьи и ролик с разъяснениями:

Коллектив КрасноBY принимает данный принцип, и, стараясь не повторять тезисы вышеприведённых работ, мы кратко поясним, почему считаем его перспективным.

Единство любого коллектива зиждется на совпадении идей, целей и методов их достижения, а также знаний и навыков, необходимых для одинаковой оценки действительности и её изменения. Пока у вас нет принципиальных разногласий, вы едины. Ключевой вопрос: как коллективу действовать при их возникновении, как принимать решения, как продолжать работу, если часть коллектива категорически противится? Вместе с устойчивыми разногласиями появляются фракции, фракции ведут к расколам, а считается, что фракции и расколы — это нехорошо.

В нашем движении пока не принято серьёзно рефлексировать опыт предшественников и параллельно существующих коллективов. Редкие группы изучают природу своего объединения и его фундамента. Средний участник движения, ввиду низкой грамотности в том или ином принципе организации, желает видеть ультимативное средство от фракционности и расколов. Сказывается деморализующий опыт выродившейся КПСС.

Современные марксисты являются заложниками ленинского опыта организационного строительства. Не имея иной практической базы, одни коллективы идут по простому пути, косплея знаменитые РСДРП(б) и ВКП(б), а там «как кривая выведет». Другие пребывают в иллюзии, что их честные обещания не колоться с фиксацией этих обещаний в уставах уберегут их от разногласий и расколов. Негативный опыт применения демократического централизма не оценивается, ведь после долгого забега по граблям организационного строительства негативный опыт чаще всего оценивать уже некому: каждый удар грабель колет и перемалывает марксистских колоссов вне зависимости от их размера и наличных практических успехов.

Наблюдая целые серии расколов, многие приходят к мысли, что объединяться не надо, проще сразу действовать в одиночку или микрогруппами, пересекаясь лишь изредка и ситуативно — всё равно ведь устойчивого коллектива не получается. Так сказать, даёшь анархистскую вольницу! По сути, это принцип организации сетевых структур, уже показавших свою низкую эффективность и безопасность для капитализма: антиглобалистские движения первого мира, уклоняющиеся от ударов классового врага итальянские красные бригады, партизанские движения Латинской Америки и даже летучие отряды эсеров.

Самое простое объяснение расколов в нашем движении — сваливание ответственности на конкретные личности и обвинение их во всех бедах коллектива до следующего раскола, пока не появятся новые виноватые. Есть ещё и конспирологи, которые во всём видят длинную руку охранки.

Тяжело объяснять расколы, не сваливаясь в переоценку фактора личных склок, без понимания природы разногласий и фракций. На коллектив тоже нужно смотреть как на процесс, становящуюся, противоречивую в себе систему.

Природа фракционности и расколов

Залог устойчивости коллектива в его неустойчивости, динамичности и изменчивости. Коллектив существует, пока в нём возникают и исчезают разногласия и фракции, пока в нём есть непрерывное столкновение взглядов и их спайка в борьбе. Задача любого сознательного организационного строительства — обеспечить эту устойчивую изменчивость коллектива. Как только коллектив перестаёт преодолевать естественным образом возникающие границы внутри себя — он исчезает как целое.

В основе целостности коллектива лежит развивающаяся система волевых отношений. Любое волевое отношение опосредовано сознанием его акторов. Содержание их сознания черпается из их же индивидуального бытия. Когда это содержание относительно одинаково и формирует мотивацию воспроизводства волевых отношений коллектива, оно зовётся единомыслием. Единомыслие — основа целостности коллектива. Становящееся единомыслие по существу и есть непрерывное снятие и возникновение конкретных разногласий, причём становление неодолимого характера в силу суверенности человеческого мышления, разбираемого ещё Энгельсом.

Первоначально единомыслие складывается стихийно, без влияния будущих членов коллектива друг на друга. Каждый рефлексирует собственное бытие, в ходе которого создаются абстрактные идеи, цели, задачи и методы их достижения, которые и выступят платформой будущего объединения.

На этапе соединения с единомышленниками каждый из участников выступает единоличной фракцией, пока не случится первоначальная «притирка» позиций в ходе дискуссии и слияние абстрактных планов «как, что и зачем делать» в одну линию, разделяемую другими участниками объединения. По сути, жизнь коллектива начинается с совместного преодоления разногласий. Именно их преодоление и позволяет вступать в отношения, в которых все признают друг в друге единомышленников. Уже здесь возможны размежевания и расколы, если окажется, что на более конкретном уровне рассмотрения их планы несовместимы, то есть антагонистичны.

Антагонизм — это такое отношение различных сущностей, связь которых препятствует их самодвижению. Разрешается антагонизм уничтожением одной или всех сторон антагонизма. Сами антагонизмы являются необходимым моментом развития любых конечных систем. Подробнее об этом мы расскажем в отдельной работе.

Пока для нас существенными являются следующие моменты:

1. Даже при наличии общего мировоззрения у членов коллектива их взгляды могут принимать антагонистический характер. Например, разными людьми отражаются конкурирующие возможности развития одного и того же явления. Можно вспомнить дискуссию о том, начинать ли форсированную индустриализацию, а если начинать, то когда. Очевидно, нельзя претворить в жизнь сразу несколько вариантов программы индустриализации. Это потому, что антагонизм возможностей развития разрешается скачком лишь одной из них в непосредственную действительность при исчезновении всех других. Вот почему возникновение антагонизма взглядов естественно уже в силу самой природы действительности.

Если же мировоззрение членов коллектива несовместимо, то столкновение взглядов становится исключительно вопросом времени. Это ставит вопрос об основаниях вашего объединения.

2. Объективный антагонизм взглядов как момент становления единомыслия всегда разрешается уничтожением антагонистических точек зрения внутри коллектива с сохранением одной линии, разделяемой всеми его членами.

Снятие антагонизма может быть сознательным добровольным отказом от своих взглядов в ходе дискуссии с оппонентами или сохранением своих взглядов в ином коллективе. Последнее и есть раскол. Поэтому в конкретных ситуациях такая форма разрешения антагонизма, как раскол, оказывается необходимым моментом жизни коллективов. Без сознательного преодоления тормозящего развитие коллектива антагонизма взглядов невозможна крепкая организационная спайка.

Непонимание природы фракций ведёт к страху перед ними и зажимам, нарушающим естественное становление единомыслия. Фракции, традиционно полагаемые как нечто преступное, по существу являются временным организационным выражением имеющихся разногласий, а потому являются необходимой формой существования любого коллектива. Коллектив существует, пока в нём возникают и исчезают фракции. Как не бывает целого, состоящего из одной части, так и не бывает ситуации, когда в коллективе наличествует лишь одна фракция. Фракций всегда две и более.

Проблема фракций не в том, что нужно любой ценой добиться их отсутствия или мешать их возникновению, что по сути есть требование единомыслия как некого застывшего результата. Такое невозможно в мире, где ничего застывшего нет и быть не может.

Проблема фракций в том, что марксисты не могут обеспечить временность любой фракции и уничтожение границ между ними без насилия над волей людей. На первый план выступает требование создать и поддерживать культуру сознательного воспроизводства единомыслия.

Как победить фракционность и расколы?

В коллективе, где единомыслие поставлено во главу угла, все кадры постоянно совершают интервенции друг к другу по любым вопросам и обязательно полемизируют при обнаружении разногласий. На первом месте в полемике стоят аргументы, факты и признание примата объективной истины. В таком коллективе люди не боятся ошибок, у них в порядке вещей отказываться от своих вчерашних взглядов, оставаясь твёрдыми в своих убеждениях, пока другие не поколотят их позицию хорошими аргументами. Склочники, гораздые на ругань, но не способные на адекватную научную дискуссию и рациональное донесение своих мыслей, в таких коллективах не задерживаются.

Абстрактному несогласию в таком коллективе места нет. Любой несогласный обязан мотивировать своё несогласие. Не утаивать его, а именно мотивировать и высказать. Если его аргументы рациональны, то с ними придётся считаться даже ядру. Если же ему просто не нравится решение, а объяснить, почему не нравится, он не способен, то тогда придётся подчиниться, пока не найдутся аргументы против. Ведь важно не то, за что ты выступаешь, а то, как ты это мотивируешь аргументами. Этот принцип делает ошибки управления менее разрушительными для коллектива, потому что у всех есть возможность корректировать итоговую позицию.

Если же не иметь интенсивной непрерывной дискуссии с требованием изживания плюрализма взглядов, если надеяться на авторитеты или на большинство, то процесс становления фракций замедлится настолько, что неизбежно обнаружится цельность и устойчивость фракций, угрожающих устойчивости коллектива как целого.

Фракций боятся, потому что чаще всего культура преодоления фракционных границ в коллективах или отсутствует, или является недостаточной, или угрожает авторитету самоназначенных вождей. Только в этом случае фракция может стать разрушительной для границы собственного развития. Для фракции эта граница — другие члены коллектива и их объединения, сдерживающие фракцию вожжами административного аппарата.

Бояться фракций — значит бояться развития. Нужно добиться такой скорости исчезновения фракций внутри коллектива, чтобы самодвижение коллектива выглядело как устойчивая целостность, как единый монолит.

Научный централизм — единственный на данный момент организационный принцип, в котором выработка единомыслия и производство культуры его достижения осознаны как необходимость и поставлены как основной принцип организационного строительства. Дисциплина достигается требованием перманентного повышения компетенции всех кадров коллектива, что само по себе требует незаурядного труда, усидчивости и силы воли от каждого. Это обеспечивает коммунистическую требовательность к себе и другим, в том числе и постоянную проверку авторитета руководства на прочность при помощи критики изнутри и снаружи. Только такая проверка обеспечивает авторитет как руководства, так и коллектива в целом, а значит обеспечивает и выработанный, а не навязанный, подлинный централизм. В целом это и есть черты культуры сознательного воспроизводства единомыслия и, на наш взгляд, на данный момент лучшая защита от устойчивости фракционных границ.

При этом нам не нужно добиваться тотального единомыслия вплоть до одного отношения к творчеству каких-нибудь музыкальных групп. Нам необходимо конкретное единомыслие в пределах, обеспечивающих успешное решение насущных задач теории и практики. Нам не нужно, чтобы это единомыслие устанавливалось мгновенно. Но мы должны добиваться приемлемого уровня культуры выработки единомыслия с сохранением мобильности в выработке решений.

Экзамен коллективу выставит настоящая жизнь в богатые на события времена, проверив наше единство в бою. Мы же можем надеяться только на культурную традицию, годами вырабатываемую коллективом и в силу этого ставшую действительным оружием будущего авангарда перед лицом грядущих бурь.

Чтобы эта форма единства раскрылась и стала действительным принципом, потребуется большой комплекс мер: пересмотр системы воспроизводства кадров, реорганизация кружков, медийной работы. Научный централизм не принимается голосованием или по прихоти. Он выстраивается годами практики, требующей ежедневной сверки позиций и теоретического единства. Лишь широкая практика применения этого принципа может показать его слабые места. Пока мы считаем форму научного централизма лучшим решением, нежели некритический косплей организационных принципов РСДРП, ВКП(б) и КПСС, уже показавших свои недостатки в нашей работе. Об этих недостатках сейчас и поговорим.

А как же демцен и процедура целеполагания?

Страх перед научным централизмом высказывают товарищи, пасующие перед серьёзными научными вызовами, не готовые к интервенциям в собственную позицию. Поэтому они предпочитают прятаться за коллективной ответственностью, за голосованием и большинством. При этом их удивляет, почему люди не признают авторитета большинства только потому, что оно большинство, почему не признают авторитета руководящего органа только потому, что он орган.

Коммунисты, для которых марксизм — это наука, а истина дороже любых личных отношений, никогда не подчинятся чужой воле добровольно, будучи с ней несогласными. Скорее, они дадут ей развернутую критику, попробуют её опрокинуть, а если не выйдет, то уйдут создавать новую организацию. И это будет верно. Пока позиция не защищена серьёзной аргументационной базой, принимать её будут только сектанты без способности к самостоятельному суждению.

У нас в движении распространено явление прерывания дискуссий голосованием, которое к тому же ещё и делают ежедневным принципом. По существу, голосование — это форма подчинения, маскирующая и прячущая антагонизм взглядов под ковер, что, из нашего опыта, недопустимо внутри коллектива марксистов. Но именно такого подчинения требуют в коллективах, выстроенных на демократическом централизме. Нашу критику этого принципа можно свести к следующей формуле: если рациональных возражений против предлагаемого решения нет, то зачем за него голосовать? А если они есть, зачем их игнорировать и давить голосованием?

Вместо единомыслия ДЦ-коллективы полагаются на иллюзорную дисциплину своих кадров и надежду на их подчинение результатам той или иной формы голосования. Построенный на подчинении большинству централизм, за которым не стоит крепкая аргументация, противоестественен воле здорового человека. Здорового человека в принципе тяжело принудить принимать чужую мысль и волю в силу всё той же суверенности человеческого мышления. Человек постоянно рефлексирует свою деятельность, регулирует её сообразно потребностям, тем самым всегда выступает субъектом. Только он сам может сделать чужие идеи и мысли своими. И то, если для этого есть объективные условия в его индивидуальном бытии и рациональные основания, которые он к тому же в состоянии осознать.

Нельзя достигнуть единомыслия через применение тех или иных форм принуждения к нему. На деле, голосование по принципиальному вопросу чаще всего заканчивается тлеющим расколом. Так уже два раза было и в нашем коллективе.

Вместо выяснения действительных корней разногласий и борьбы за стирание границ между фракциями через установление истины в ходе здоровой дискуссии, ДЦ-коллективы в какой-то момент начинают искать лазейки в правилах и уставе, чтобы так или иначе подчинить чужую волю своей линии или легально отфутболить чужую линию. Всё это заканчивается накалом антагонизма, перетекающим в ту самую личную склоку вождей той или иной фракционной линии, за которой часто уже и не видно того принципиального вопроса, послужившего причиной раскола.

Такая форма не годится ни в спокойное время, ни в экстренных ситуациях. Раскол будет ещё разрушительнее в экстренных ситуациях, если он обернётся борьбой вокруг формальщины, а не по линии, ясной массам. В обыденное время такая форма соединения годится разве что для сектантов, готовых подчиняться коллективному или единоличному вождю. На поверку оказывается, что сектой, требующей беспрекословного подчинения воли, является ДЦ-коллектив, а никак не НЦ-коллектив.

Есть группы, которые ставят во главу организационного принципа целеполагание. Это единовременная процедура постановки целей и задач в складывающемся коллективе. При выработке целей сталкиваются все наличные воззрения, идеи и проекты. Так обнаруживаются принципиальные расхождения, которые невозможно помирить в одной структуре, что завершается понятным размежеванием по принципиальным вопросам.

В целом, это отличный инструмент для того, чтобы дать жизнь новому коллективу и установить первоначальное единомыслие. Проблемы возникают, когда созданная система целей и задач консервируется, попытка её переосмыслить становится смертным грехом, а разногласия по её пониманию или конкретизации пытаются задавить демценовским голосованием, давлением большинства или уставным принципом.

Разбирать сюрреалистические тезисы про классовое чутьё или про то, что большинство ошибаться принципиально не может, считаем здесь лишним.

Ответ Компаньеро Ре

Новый пакет обвинений в его свежей заметке звучит так:

Читатель, наблюдавший за дискуссией, заметит, что беседа резко сменила вектор, изменился её предмет. Мы считаем малопродуктивным реагировать на каждый подобный выверт критиков. Постараемся закончить дискуссию этой статьёй, высказав всё, что думаем о новых и старых обвинениях Ре.

Научный централизм громится моралью басни Крылова про петуха и кукушку:

Иронично, что великий практик Компаньеро никогда не занимался строительством коллектива. Квартет из четырёх друзей Poligraf Red не в счёт. Но ему нравится об этом рассуждать. Теоретически.

Нельзя навязать авторитет одним лишь бахвальством или убеждением, что вы самый научный коллектив с самыми умными вождями. НЦ-шники это понимают лучше всех. «Платон мне друг, но истина дороже» — в НЦ-коллективе это не фразеологизм, а руководство к действию. На наш взгляд, выпад в сторону НЦ у Ре не удался, как и у Красного Поворота на стриме с LC. Зато повержено очередное соломенное чучелко! Вспоминается мораль совсем другой басни Крылова:

«К несчастью, то ж бывает у людей:

Как ни полезна вещь, — цены не зная ей,

Невежда про нее свой толк все к худу клонит;

А ежели невежда познатней,

Так он ее еще и гонит».

Остальные претензии ещё слабее:

Мы выпускали контент по РБ до зимы 2022 года. С обострением международной обстановки переключились на анализ СВО, не забыв рассказать об участии РБ. В условиях жесткого дефицита ресурсов вели пропаганду, в том числе и через новостной блог, включающий белорусскую повестку, хоть теперь и не всю.

Когда СВО стало обыденностью, а внутри РБ стало горячее, мы второй раз раскололись. Долго восстанавливали украденное, с нуля организовывали редакцию, ставили наборы в кружки на поток. Набирали несколько групп ежеквартально. В какой-то момент в кружках мы ежедневно взаимодействовали с парой сотен людей. Мы не поддержали ни одно буржуазное государство, не встали ни на чью сторону ни в 2020-м, ни в 2022-м, и продолжали гнуть свою линию: учились, учили, организовывали и пропагандировали. Одним словом — работали. Так что, если нас спросят, чем мы занимались, нам будет что ответить и показать. А Ре и компания пусть ответят: как пожалейка, ругательства и поверхностный политологический трёп помогают массам и работают на коммунизм?

Кажется, Ре пытается внушить мысль, что «пипл хавает дешевый популизм». То, что вы теорией заняты, кадры воспроизводите, это всё как-то мутно и непонятно народу. А вот политзеков поддержать да власть поругать — это по-человечески, такое народ любит. Пускай выхлоп от этой поддержки и ругани нулевой, зато жест красивый. Рискованный, но красивый.

Как мы уже писали в прошлой статье, исторический пример 1917 года показал, как быстро массы разочаровываются в популистах, если им нечего предложить по существу. Сперва кадетов носили на руках, потом эсеров и меньшевиков, но все они не дали массам ничего, кроме красивых фраз.

Да, можно одной меткой заметкой подытожить всю активность СМИ по освещению событий с репрессиями, или даже статьей, в которой будут критически разобраны действия по усилению диктатуры капитала. Но если подобные публикации грозят опасностью для участников кружка, за которыми не стоит ни партии, ни подполья, ни эмиграции, то смысл им рисковать? Подобную публикацию можно предоставить ресурсу за пределами РБ или оставить поле для критики другим.

Интернационализм в работе коммунистических организаций должен быть везде и во всем. А вот попытка окуклиться до местечкового марксистского образования — это верный путь в никуда. Товарищи всегда помогут другим товарищам не уехать в места не столь отдаленные. Но это не означает, что надо полностью отказаться от критики своей буржуазии. Отнюдь, просто не надо бестолково рисковать. Да и одними репортажами сыт не будешь. Надо разрабатывать позитивную повестку, без неё любое абстрактное «против» не более чем фразёрство.

Кто трубит в соцсетях, что помогает или сочувствует опальным, если известно, что за это сразу прилетит? Так делают политические паяцы, недалёкие оппортунисты, гоняющиеся за сомнительными политическими очками.

Выставлять своё участие напоказ — глупость, распространённая в нашем движении. Например, если вы марксист, живущий в буржуазном государстве, то ваши личные странички в соцсетях обязательно должны быть заполнены атрибутами левачества: красными картинками, цитатами, репостами сомнительных левацких сект и так далее. Но, выставляя напоказ своё отношение к эксплуатации, буржуям и их государству, наплевав на анонимность и безопасность, вы лишь облегчаете работу по уничтожению вашей фронды. То же касается и коллективов, не соблюдающих анонимность с самого основания.

В последнее время это явление обрело понятие — «политический эксгибиционизм». Эту проблему осознали многие коллективы, созданные в период спокойствия и относительной легальности, в том числе и КрасноBY. Надёжно решить её можно только в интернациональном масштабе, в смычке с марксистами других стран.

Пока же Ре выставляет себя паяцем-провокатором, рассыпая обвинения в адрес частично или полностью засвеченных коллективов, созданных в других условиях и пока не имеющих ресурсов, чтобы обезопасить себя.

Не знаем, откуда он взял про кукареканье, мы такого по отношению к нему не писали. Или это изощрённая форма самокритики?

Мы не имеем отношений с режимом и ничего не игнорируем. Если мы, как Ре, не ругаемся от лица лейбы, созданной в либеральные времена, это не значит, что мы поддерживаем происходящее или охранительствуем. Разногласий по политике в РБ у нас никогда не было. У нас просто разные условия работы. А Ре пора бы ответить за свои намеки или прикусить язычок.

Факт того, что с нами взаимодействуют все левые коллективы и медиа, кроме лево-либералов и соцшавок, достаточно говорит о нашем отношении к своей буржуазии и её аппарату. Ре, не стоит себя переоценивать.

Перед прощанием разберём совсем уж наглую манипуляцию. Не успели мы прочесть два абзаца его ответа, как нас уже выставили аморальными, бесчувственными снобами, относящимися к кружковцам как к «едва ли не бесполезному говну».

Во-первых, среди нас около пяти человек, которые коллектив признаёт относительно грамотными. Во-вторых, мы всегда рады возвращению товарищей. Держим связь с отставшими и ушедшими. Перед новыми наборами и мероприятиями интересуемся, могут ли они вернуться. Даже если нет, не осуждаем их за это. В-третьих, мы не тусовка, а коллектив с целями и задачами. С нами остаются те, кто справляется с нагрузкой. В 95% случаев люди уходили сами, остальных мы «выгоняли» для решения срочных личных вопросов или отдыха.

На каком принципе предлагает организовываться Ре? На его абсолютизации этики и эмпатии. Коллективы должны собираться из кого попало: всех принимают такими, какие есть. Нравится кому-то в книгах копошиться? Любим и ценим. Хочется носить в метро шинель с кокардой 1919 года? Приветствуем! Каждый делает, что нравится, главное, что «что-то» делает. И все равноценны и равноправны. В таком коллективе тебя поймут и выслушают, это удовлетворяет потребность в общении, признании и реализации. Эдакая церковная община для атеистов с равноправием и братским общением. На наш взгляд, это опиум. Опиум для пролетарского авангарда.

На этом закончим. Вернемся к диалогу, когда у паяца закончится смена.