Глава 32. Одно Древо Жизни / 一树人生: Прист
Глава 32
Всё время быть вместе
Се И слегка скосил глаза и посмотрел на свою руку, судорожно сжатую ладонями Ван Шуминя. Двух мужчин в этот момент окружала такая тишина, что если бы булавка упала на пол - это было бы слышно. Ван Шуминь осознал, что словно подсудимый в зале суда, ожидающий вердикта "виновен-невиновен", он замер на месте и не дышит.
Се И прикрыл глаза, и вокруг его глаз стали видны тени - очень слабые и еле заметные, будто он очень устал. Вдруг он тихо рассмеялся: "Всю оставшуюся жизнь?"
И в этот момент сердце Ван Шуминя оборвалось.
Се И воспользовался его оцепенением и медленно вынул руку. Затем вздохнул, словно ничего не произошло, поднялся и стал убирать со стола. Недоеденные блюда он убрал в холодильник, грязную посуду и палочки для еды - в посудомоечную машину. Затем вымыл руки. Он достал из шкафа пачку сигарет, а с журнального столика взял зажигалку. Прислонившись к шкафу, прикурил сигарету и, глядя в пол, глубоко вздохнул.
Он никогда не носил сигареты с собой, и от него никогда не пахло табачным дымом. Никто бы и не подумал, что он курит. Но, когда он прикуривал сигарету, то по движениям его рук было видно, что он очень хорошо владеет этим навыком. Белый дым всё больше и больше клубился вокруг него, из-за чего выражение его лица становилось менее четким. Помолчав какое-то время Се И произнёс: "Есть вещи, которые понятны даже без слов. Ван Шуминь, неужели спустя столько лет, ты не можешь перестать думать о том, что было когда-то?"
Ван Шиминь замер на месте, всё ещё не придя в себя после полученного удара. Он даже не мог что-либо сказать в свою защиту или привести доводы. В его душе был полный хаос и смятение.
В комнате работал кондиционер на тёплом режиме, и воздух стал немного суховатым. Се И облизнул губы и улыбнулся: "Ты единственный сын в семье Ван. Ты не хочешь подумать о своих родителях? Мы живём в такое время, когда ты чихнуть не можешь, чтобы об этом не узнали другие, и это не отразилось на тебе. Они уже старики, которые доживают свой век, неужели ты готов лишить их надежды на продолжение рода?"
Пока Се И говорил, улыбка на его лице постепенно наполнилась горечью. Он глубоко вздохнул, повернул голову и, случайно поперхнувшись дымом, закашлял. Был период, когда полагаясь на воздух, наполненный никотином, он пытался пережить самые тяжелые времена в своей жизни, но потом отказался от этого - раз уж рядом не было того, кто мог бы позаботиться о нём, то ему самому пришлось начать заботиться о себе.
Ван Шуминь внезапно поднял голову и посмотрел на него: "Сяо Се, не кури".
Се И пожал плечами и, послушавшись его, загасил об идеально чистую пепельницу свою недокуренную наполовину сигарету, повернулся и пошёл на кухню заварить зелёного чая. После чего достал две чашки и наполнил их. Одну чашку он поставил перед сидящим за столом Ван Шуминем, а сам так и остался стоять, облокотившись о шкаф, словно возможность смотреть на него сверху вниз придавала ему большую уверенность в себе.
"Допустим, хорошо, что ты провёл несколько сумасшедших лет слоняясь по чужим землям. Отлично, что смог открыть собственное дело. Прекрасно, что смог получить новые знания. Так может уже пора остепениться и вернуться домой? Просто жить спокойной жизнью и делать то, что должен делать. Чтобы там твоя девушка не обещала тебе, она не будет ждать тебя вечно. Поэтому, не нужно быть настолько... эгоистичным. - Он крепко сжимал чашку одной рукой, а пальцем второй - постоянно водил по краю чашки. - В этом мире очень много неизведанных вещей, но это не значит, что все их нужно попробовать. Это бессмысленно и ни к чему не приведёт. Так почему ты хочешь пойти неверным путём? Зачем ты делаешь этот шаг? Неужели ты сам этого не осознаешь? Кроме того, я..."
Его речь внезапно была прервана - Ван Шуминь резко подскочил и заключил Се И в объятия. Дымящийся чай вылился на пол и растёкся лужицей. Чужое дыхание коснулось его лица, и Се И тут же замер от неожиданности. Минутой позже к нему пришло осознание, что всё его тело с головы до ног сковано какой-то неведомой силой, которая сделала его неподвижным, неспособным пошевелить даже пальцем, не говоря о том, чтобы попробовать оттолкнуть Ван Шуминя.
Рука Ван Шуминя скользнула по ребрам Се И. Его тело под тёмным свитером было невероятно худым. Худым настолько, что руке стало больно, когда она почувствовала это. Но даже эта боль по своей глубине не могла сравниться с той печалью, что в этот момент накрыла его сердце. Он подумал, что талия Се И очень тонкая... если сжать, то он может переломить её одной рукой. Но несмотря на это она всегда была такой прямой и никогда не прогибалась, независимо от того как он, Ван Шуминь, или другие люди, пытались надавить на неё. Этот человек смог вынести всё, находясь в полном одиночестве.
Он почувствовал, как человек в его объятиях сначала растерялся от неожиданности, затем остолбенел словно статуя, и, наконец, не удержался от мелкой дрожи. Все мысли Ван Шуминя внезапно испарились. Когда к нему пришло понимание, что он сжимает в объятиях этого человека, то ему показалось, что в этот момент исполнилось его очень давнее заветное желание. Всё то, тайное и сокровенное, что даже он сам никогда не мог осознать, одно за другим стало просачиваться наружу - все скрытые желания, вся не выказанная жалость, всё...
Когда Хуан Хуа утешал его в несчастье, то в порыве спросил, знает ли он, как умер бурый медведь и его бабушка. Сейчас Ван Шуминь внезапно ощутил себя, дедушкой этого бурого медведя.
Он медленно склонил голову и неловко прикоснулся к бледным и холодным губам Се И. С трепетом, на уровне благоговения, с особой осторожностью, готовый в любой момент получить отпор и пощёчину, он продолжал смаковать вкус губ этого человека. Его рука нежно скользнула по спине Се И, словно желая успокоить его дрожь.
Но Се И не выразил протеста. Он с прискорбием понял, что нельзя не брать в учёт тот факт, что этот человек на протяжении долгих лет был его одержимостью, его навязчивой идеей, его наваждением. И теперь его собственное тело было не способно отказаться от такой теплой близости с этим человеком. И от того, что он не способен себя контролировать, он задрожал ещё сильнее.
Рука Ван Шуминя соскользнула ниже, а осторожный поцелуй постепенно стал обретать другой вкус, становясь более глубоким и в какой-то степени даже агрессивным. Их дыхание перемешалось и с каждой секундой становилось всё более и более учащённым... Чашка с остатками чая, которую Се И продолжал сжимать в руке, со звоном упала на пол и разбилась вдребезги. Се И словно молнией ударило, и он внезапно оттолкнул Ван Шуминя. Его спина была плотно прижала к шкафу, а слабый румянец покрывающий щёки, прямо на глазах в мгновение ока сошел с его лица.
Сердце Се И было готово выскочить из горла, даже несмотря на то что было крепко заперто в груди, а всё его тело содрогнулось от сильнейшей дрожи. Пальцы Се И крепко уцепились за край шкафа, попав в щель между неплотно прикрытыми дверцами, чтобы хоть немного стабилизировать своё положение и попробовать остановить дрожащее тело. После чего он просто развернулся и молча направился к двери кухни, чтобы взять веник и убрать мусор с пола.
На его одежде остались складки, откровенно указывающие на то, что здесь только что произошло, а движения его тела были несколько скованными и заторможенными, как у куклы-марионетки.
В глазах Ван Шуминя застыли слёзы, и он просто молча следил взглядом за тем, что делает Се И. А тот спокойно убрал с пола весь беспорядок, и лишь после этого почувствовал, что его дыхание и сердцебиение более-менее пришли в норму. Он достал новую чашку и налил себе воды: "Зачем ты это сделал? Ты не дал мне договорить, а я хотел сказать, что у меня уже есть любимая девушка. Ты же сегодня познакомился с ней?"
Ван Шуминь стоял, как громом пораженный.
Се И кивнул головой в сторону комнаты для гостей: "Линлин сказала, что прибралась там, перед тем как поехать тебя встречать. Ты можешь остановиться в это комнате на несколько дней. Если ты не привык жить в таких условиях, то можешь занять мою спальню, а я займу комнату для гостей".
И не дав Ван Шуминю возможности хоть что-то ответить, Се И с чашкой в руках направился к рабочему кабинету: "А у меня ещё есть работа на сегодня, так что позаботься о себе сам".
Дверь кабинета захлопнулась за Се И, и Хуан Цайсян с фотографии, стоявшей на столе, с нежностью улыбнулась ему. Как настолько милая женщина, как она, могла влюбиться в такой кусок грязи, как Се Шоучжо? Она же и так не была красавицей, так почему судьба так жестоко с ней поступила? Он с усталостью откинулся в кресле, разложив перед собой на столе кучу учебников по итальянскому языку.
Перекинуться парой слов с Ван Шуминем оказалось более изнурительным занятием, чем ряд переговоров с китайскими или другими иностранными партнерами. И уж тем более он не ожидал, что так трусливо прикроется Цзян Линси.
Ночь была холодна, как вода, а сердца людей были неспокойны.
Он не смог понять ни единого слова из всех этих каракуль на страницах перед собой. От объема информации, навалившейся на него комом, Се И вдруг стало плохо. Он с силой надавил на виски и почувствовал, что слизистая глаз пересохла, а веки стали тяжёлыми. Он решил немного отдохнуть и положил голову на поверхность стола. Если тебе нужно что-то доделать, то лучше этим заняться на свежую голову. Нужно время, чтобы прийти в себя, а времени совсем нет. Тут еще и Ван Шуминь, этот ублюдок, тратит его свободное время на то, чтобы совершать необдуманные поступки.
Но чего он действительно не ожидал, так это того, что стоило ему прилечь, как он тут же погрузился в глубокий сон. В полузабытье ему показалось, что кто-то тихо вздохнул рядом с его ухом. И этот вздох был наполнен такой горечью, отчаянием и бессилием, что почти вызвал у него жалость.
На следующий день Се И проснулся в своей постели. Он не понимал, почему выключен будильник, стоявший у изголовья его кровати. Стоило ему открыть глаза, как тут же яркий солнечный свет ослепил его. В его голове была полная безмятежность, как вдруг он резко подскочил на кровати. Он бросил взгляд на календарь и вспомнил, что сейчас период праздников и всё еще продолжается китайский Новый год.
Если не брать в учёт, что Джейсон не разговаривал на китайском языке, то во всём остальном он жил, как гражданин Китая. Он никогда не забывает о таком большом празднике, как Новый год, так же как другие ездит в командировки или работает сверхурочно.
Конечно, чтобы избежать встречи с Ван Шуминем Се И был вынужден сбежать от него на работу... Кстати о Ван Шумине. Наверно, он уже уехал?
Се И приложил руку ко лбу и вздохнул - почему ему казалось, что вчера он заснул в своём кабинете?
В это время дверь его спальни неожиданно приоткрылась, и в небольшую щель в комнату осторожно заглянул Ван Шуминь. Когда он увидел, что Се И уже проснулся и задумавшись сидит на кровати, то тут же распахнул дверь. Что за странный вид был у этого парня?! На нём был надет смешной желтый фартук, в котором он был похож на толстого страшного цыплёнка, который открыв свой клюв глупо хихикнул. Когда Се И увидел его таким, то подумал, что окончательно сошёл с ума.
Ван Шуминь ухмыльнулся: "Я думал, что ты проспишь до обеда. Я заглядывал к тебе три-четыре раза, а ты всё продолжал спать. Я перед этим позвонил твоей девушке, и она сказала, что сегодня тебе не нужно идти на работу. Поэтому я не стал тебя будить".
Се И привстал на постели и почувствовал лёгкую слабость в ногах. Мало того, что его, как гром среди ясного неба, ошарашило необычное чувство стиля Ван Шуминя, так еще и повергла в шок фраза "твоей девушке". Ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что речь шла о Цзян Линси. Эта девушка, которая очень долго оставалась недоступной, не так давно начала, наконец-то, по немногу принимать ухаживания Джейсона. Сейчас они вместе проводили время, и в добавок к этому она еще и "продала его с потрохами".
Он указал на фартук Ван Шуминя и спросил: "Что на тебе надето?"
"Фартук. - непринужденно ответил Ван Шуминь и с подозрением посмотрел на Се И. - И как ты можешь так жить? У тебя совсем нет уважения к этому дому. Утром я пошел в супермаркет и купил его. А ещё взял овощи, тесто и фарш для баоцзы. Ты же такое любишь".
Се И почувствовал сильное головокружение. Может быть он всё ещё продолжает спать? А Ван Шуминь уже подхватил его под руки, стянул с кровати и подтолкнул к двери в ванную: "Поднимайся, хватит валяться в постели. Это вредно для здоровья. Я уже успел позвонить своей матушке, и рассказал в каких нечеловеческих условиях ты выживаешь. И королева-мать вынесла указ, что я должен жить здесь и работать на тебя. А еще поставила передо мной важную и трудную задачу - сделать твою жизнь более похожей на жизнь нормального человека.