Глава 25. Одно Древо Жизни / 一树人生: Прист

Глава 25. Болезненное расставание

Се И воспользовался временем, когда Цэн Сянь и Ван Шуминь поехали в больницу, чтобы забрать Ван Дашуаня после выписки, и принялся собирать свою сумку, а Цзя Гуйфан помогала ему.

Цзя Гуйфан положила для него в багажную сумку два яблока: "Это старая примета, чтобы дорога была лёгкая. Ну и можно их съесть, если проголодаешься. В любом случае крёстная их помыла".

Се И не знал - плакать ему или смеяться.

Цзя Гуйфан вдруг спросила: "Что у тебя случилось, что ты так неожиданно решил уехать?"

Се И отвёл взгляд в сторону и улыбнулся: "На работе кое-что случилось. Тем более я всё-таки в отпуске, нехорошо так долго отсутствовать..."

Цзя Гуйфан на секунду замешкалась, потом застегнула молнию на сумке Се И и повернулась к нему, посмотрев прямо в глаза: "Сяо И, не нужно обманывать крёстную. Я слышала о чём ты говорил по телефону пару дней назад. Ты же обсуждал трудоустройство на новую работу? Твоя крёстная - это не её глупый сын Ван Шуминь. Кто бы отпустил тебя в отпуск на такой долгий период?"

Даже сейчас, спустя годы, эта пожилая леди всё так же обладала "мудростью трех обезьян"*. Се И вздохнул в восхищении, при этом ощущая в душе определенное противоречие: как у такой проницательной пожилой леди мог родиться такой "недалёкий" сын как Ван Шуминь? Он моргнул: "На самом деле ничего страшного не произошло. Я уже давно хотел поменять место работы. Мой иностранный друг организовал свою компанию, поэтому я воспользовался этой ситуаций и уволился".

*"Три мудрых обезьяны" символизирую философскую идею — ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу

Цзя Гуйфан неодобрительно нахмурилась: "Что это за работа? Не понимаю я вас, молодёжь. Вы не цените то, что имеете. Пока ты молод тебе постоянно кажется, что тебе жутко не хватает денег. Поэтому ты много и усердно трудишься. Послушай крёстную: если ты спустя годы оглянешься назад, то поймёшь, что на самом деле всё это такие мелочи. Ты так юн, ты должен просто жить". Она встала, прислонилась к дверному косяку и, посмотрев на Се И, вдруг спросила: "Сяо И, ты ведь так спешишь уехать потому что... Ван Шуминь разозлил тебя? Между вами что-то случилось?"

Се И был крайне удивлён: "Крёстная, о чём вы говорите? С чего вы это взяли?"

Он немного опасался смотреть в глаза Цзя Гуйфан, словно через них она могла видеть его насквозь и, неважно, что сам он при этом ничего не говорил. Иногда такая способность никак не связаны с уровнем интеллекта или личностью самого человека. Она приходит со временем и жизненным опытом и называется "проницательность". Цзя Гуйфан ответила: "Точно всё хорошо? Мне показалось, что в этот раз, после твоего возвращения, вы уже не были с Сяо Мином так близки... Разве когда вы были детьми, то не были всегда вместе, как единое целое? Очень жаль, если сейчас всё стало по другому. А может, твоя крёстная к старости стала хотеть слишком много. Ты же знаешь, в нашей семье он самый неразумный. Может быть, он сказал что-то такое, что было неприятным для тебя..."

Се И усмехнулся: "Вы думаете, я не знаю какой он? Если бы я был такой же как он, то почему тогда я не дрался в детстве каждый день?"

Цзя Гуйфан глубоко вздохнула, ненадолго замолчала, а потом тихо спросила: "Но ты всё-равно не хочешь здесь остаться? В Шанхае летом очень жарко, а зимой нет центрального отопления. Там очень некомфортно жить. Кроме того, тебя там окружают чужие люди. Ты оторван ото всех и постоянно слышишь непривычную слуху речь, от которой болит голова. И рядом нет ни одного близкого человека, который мог бы позаботиться о тебе. А когда ты один, то твоя крёстная очень сильно волнуется о тебе".

Се И покачал головой и не знал, что возразить, только лишь улыбнулся. У неё была своя точка зрения, и она не хотела уступать. Цзя Гуйфан вздохнула еще раз. Она помнила, каким послушным и уступчивым Се И был в детстве. Он никогда не умел по настоящему злиться на кого-то, но сейчас от него прежнего не осталось и следа. Он стал очень упрямым и непреклонным. То же самое, что 8 быков, которые задались целью идти вперед, а значит никто и никогда не заставит их повернуть в сторону. Очень подходящее для него сравнение. Она немного подумала и спросила: "Ты уже выплатил свою ипотеку?"

"Не полностью, мне осталась еще пара лет. Но не так давно у меня появилась свободная сумма денег, и я планирую использовать её для полного погашения".

"Сколько тебе стоил один квадратный метр?"

“Ну... я покупал довольно давно, меньше чем за 10 000”.

Цзя Гуйфан кашлянула с укоризной, стиснула зубы и, протянув руку, тыкнула его в лоб: "Ты, ребёнок, можешь позволить себе потратить такую кучу денег! Ты вообще не умеешь экономить? Разве ты столько зарабатываешь? Десять тысяч! Может тебе известен секрет, где в земле закопан клад?"

Се И улыбнулся и сказал: "Если бы вы покупали эту квартиру сейчас, то пришлось бы заплатить за нее около 20 000. Разве это не хорошее вложение в недвижимость?"

Цзя Гуйфан была непреклонна: "Если ты не откладываешь деньги, то как потом ты сможешь жениться? Ты ведь уже не молод. Может ты забыл, что у тебя уже есть квартира? Твой отец уже давно пропал и никто не знает, где он. В свидетельстве о недвижимости до сих пор записано имя твоей матери. Разве в будущем она не будет твоей? Сейчас хорошая квартира пустует, а ты уезжаешь далеко и позволяешь себе тратить столько денег. Ты точно не хочешь отказаться от этой идеи?"

Се И горько усмехнулся: "Но, дело в том, что у меня пока нет желания жениться".

"Когда твой крёстный был в твоём возрасте, то маленький Ван Шуминь уже помогал своей семье по дому. Неужели тебе совсем никто не нравится?" - продолжала выпытывать Цзя Гуйфан.

Се И отрицательно покачал головой. Цзя Гуйфан уставилась на него широко открытыми глазами, словно он был преступником, совершившим какое-то преступление, но в которое она совсем не верила... не верила своим глазам. Се И, не зная, что еще сказать, встал: "Крёстная, у меня действительно никого нет. Если у меня нет даже собственного дела, то как я могу думать о женитьбе?"

Цзя Гуйфан всё так же смотрела на него удивленными глазами: "А купить квартиру по цене 10 000 за квадратный метр - это значит можно? Следуя твоим словам нашего злосчастного Сяо Миня можно стразу в землю закопать. Или ты хочешь, чтобы крёстная помогла тебе? Расскажи мне о своих предпочтениях".

Одной из самых распространённых увлечений старушек всегда было знакомство одних людей с другими, например, в виде сватовства или заведения новых связей. Эти действия, которые просто невозможно было терпеть, вызывали волнение среди обширных народных масс, а степень опасности, что от них исходила не уступала опасности исходящей от наркотиков, порнографии и азартных игр. Если бы кто-то спросил мнение Се И по этому поводу... то это следовало запретить.

Более того... ядро, которое лежит в самой глубине этих действий, по сути своей недостаточно человечно. Се И считал, что в этой жизни, никому не дано услышать страдания его сердца, конечно, кроме Цзян Линси, у которой был талант приводить в бешенство всех других.

Когда сумка Се И была собрана, он продолжил сидеть в комнате в ожидании чего-то. Час спустя из больницы вернулись Ван Шуминь и Цэн Сянь, вместе с Ван Дашуанем. Се И увидел такси, припаркованное внизу, поэтому встал, переобулся и надел пальто. Он вытащил свой чемодан из комнаты и стоял в дверях в ожидании.

Стоило Ван Шуминю открыть дверь, как он замер от неожиданности, просто уставившись на одетого так, словно ему предстоит длительное путешествие, Се И. Цэн Сянь спросила то, что он хотел узнать, но не успел: "Се-дагэ, ты куда-то уезжаешь..."

Се И улыбнулся ей: "Вчера позвонил мой коллега по работе и сообщил, что в компании кое-что случилось и меня просят вернуться. Я видел, что здоровье моего крёстного с каждым днём становится всё лучше и лучше. Поэтому надобности продлять мой отпуск, у меня нет. Билет я купил на сегодня, поэтому мне надо идти..."

Прежде чем он успел договорить до конца, Ван Дашуань произнес "Ой" и бросился к нему. Старик продолжал оставаться таким же неуравновешенным и не мог контролировать свои эмоции. Стоило ему услышать, что Се И уходит, он сразу же бросился к нему и разрыдался.

Се И поспешно подхватил Ван Шуминя, заставив старика отступить не несколько шагов назад. Цзя Гуйфан поспешно подскочила и принялась его уговаривать: "Папа Ван Шуминя, папа Ван Шуминя... Сяо И нужно вернуться назад! Он должен вернуться на работу. На что он будет жить, если не будет работать? Ты хочешь, чтобы он не работал?"

Ван Дашуань невнятно произнес: "Я буду содержать его! Я буду содержать его как сына! Я буду содержать его как собственного сына!"

Он был психически болен и речь его была лишина смысла. Он говорил это, полагаясь только на собственные эмоции, но, неизвестно почему, Се И вдруг почувствовал большое тепло в груди от этих безумных слов. Он похлопал Ван Дашуаня по спине, словно уговаривая, как маленького ребёнка: "Крёстный, я обязательно вернусь и принесу тебе что-нибудь вкусненькое по возвращении в следующий раз. Хорошо?"

Ван Дашуань: "А когда именно ты вернешься?"

Всё-таки вкусная еда должна быть полезной.

Цзя Гуйфан с большим усилием смогла оттянуть его от Се И: "Обязательно возвращайся, как и обещал. Когда закончится Фестиваль Фонарей, то наступит 1 мая. Ты должен вернуться 1 Мая. А ты быстро отпусти его, у него самолет в ближайшее время. И если он на него опоздает, то его арестует полиция!"

"Полицию никак не касается успеет он на самолет или нет! Ты глупая женщина, ты ничего не знаешь об этом мире", - Ван Дашуань, вдруг почувствовал, что над ним просто издеваются, и доказал тот факт, что он не глуп и обладает разумным логическим мышлением.

Цзя Гуйфан не знала, плакать ей или смеяться: "Окей, ты самый умный, самый лучший и ты многое знаешь об этом".

"Пусть Сяо И идет, не задерживай его, - она махнула рукой Се И и посмотрела на Ван Шуминя. - А ты проводи его".

Ван Шуминь, не выражая никакой реакции, подхватил сумку Се И и пошел вперёд. Из-за спины до них долетел слабый невнятный голос Ван Дашуаня: "Возвращайся 1 мая!" Цзя Гуйфан успокаивала старика, приговаривая: "Когда доберёшься до туда, то позвони своей крёстной, надень побольше одежды и всегда ешь во время!"

Се И повернул голову, помахал им рукой на прощанье и искренне улыбнулся - в любом случае они были его семьёй... Столько лет кроме Цзя Гуйфан, никто и никогда не говорил ему как одеваться и есть.

Ван Шуминь поймал такси, когда они спустились вниз, и, не говоря ни слова, положил сумку Се И в багажник, а затем сел впереди, рядом с водителем. Се И в этот момент растерялся: "Я могу поехать один..."

Ван Шуминь бросил на него мрачный взгляд, от которого Се И тут же замолчал, а затем кивнул на заднее сидение: "Садись в машину".

Всю дорогу до аэропорта они оба молчали, и атмосфера в машине была довольно странной.

Ван Шуминь не понимал, что с ним не так. В отличие от Ван Дашуаня, он знал, что не болен и в здравом уме. Он понимал, что Се И и так уже довольно продолжительное время находится в отпуске и давно должен был вернуться к работе, но... Почему-то в груди он ощущал острые шипы, боль от которых было очень трудно вытерпеть.

Увидев Се И, стоящего в дверях со своей сумкой, который "ждал, чтобы попрощаться и сразу уехать" и делал это с теплой улыбкой на губах, спокойно и вежливо - от этого маленькие искорки внутри Ван Шуминя вдруг вспыхнули и запылали огненным пламенем.

Когда они приехали в аэропорт, Се И сдал багаж и получил посадочный талон, Ван Шуминь везде следовал за ним, не говоря ни слова. Они оба молчали. Когда пришло время проходить таможенный досмотр, то Се И повернулся к нему, тщательно контролируя выражение своего лица, и сказал Ван Шуминю: "Все, тебе можно возвращаться, я должен идти".

Ван Шуминь посмотрел ему прямо в глаза, всё так же не издавая ни звука. От его пристального взгляда Се И стало немного неловко, поэтому он опустил глаза вниз и попрощался: "До свидания!", а затем повернулся, чтобы уйти.

Неожиданно, чья-то протянутая рука крепко схватила его за запястье. Эта рука слишком часто и долго держала пистолет, поэтому кожа на её внутренней поверхности местами была твердой и шершавой, а ладонь - очень тёплой. Она так крепко сжала его сухое худое запястье, словно приняла решение никогда в жизни не отпускать его.

Сердце Се И сначала бешено забилось в груди, а потом "напрасно пропустило удар".