Одно Древо Жизни / 一树人生: Прист
Глава 43
Финал
Когда Се И показался в дверях отеля, то Ван Шуминь так и сидел, как бездомный бродяга, скрючившись недалеко от входа. На секунду Ван Шуминь остолбенел, когда увидел его, словно не осознавая происходящее. Затем медленно поднялся на ноги и хотел что-то сказать, но в итоге так и не решился. Выражение его лица было каким-то безжизненным, но в глазах загорелся огонёк надежды, когда он взглянул на Се И.
Се И со вздохом произнёс: "Моя бронь на номер еще не закончилась, так что пойдём, погреешься".
Так как Ван Шуминь всю ночь просидел в одном положении, то его ноги затекли, что несколько ограничило его возможности к передвижению. Когда он поднялся на ноги, то пошатнулся и чуть не упал. Он низко склонил голову, сгорбил плечи и с таким понурым видом и нетвердой походкой пошёл следом за Се И. Разумеется, большая часть его действий на самом деле являлась притворством, потому что Ли Айцзюнь по секрету сказал ему, что лучший способ победить упрямство Се И - это казаться как можно более несчастным и жалким. Однако, в глубине души он действительно ощущал себя убитым горем.
На протяжении стольких лет, независимо от того, держал ли он в руках оружие или руководствовался голым расчетом, пользовался ли авторитетом и властью или потом и кровью добивался своей цели - ещё никогда ему не приходилось таким вот жалким и униженным ожидать от кого-то приговора, подобного воли небес, на которую он никак не мог повлиять.
Быть любимым кем-то означает подвергаться страданиям, но любить кого-то - это ещё большая мука.
Когда Ван Шуминь принял горячую ванну и вышел, шмыгая носом, он увидел Се И, сидящего на краю кровати с журналом, неизвестно какого года выпуска, на коленях. Он медленно заковылял в его сторону, не решаясь приближаться излишне близко, но и не желая находиться слишком далеко от него. Поэтому, он замер примерно на расстоянии одного метра от Се И и позвал тихим голосом: "Сяо Се".
Ван Шуминь посмотрел в его глаза и почувствовал неописуемую горечь в сердце.
Се И произнёс: "Я позаботился о Се Шоучжо, поэтому уже завтра планирую уехать".
Сердце Ван Шуминя сжалось: "Куда ты поедешь?"
"Вернусь назад в Шанхай. - Се И взглянул на него. - Хоть я ему ничем не обязан, но тем не менее он дал мне жизнь и воспитывал меня много лет... Теперь моя очередь позаботиться о нём. Я буду давать ему деньги, чтобы он мог обеспечить себя всем необходимым. Содержать его финансово - это то, что я могу себе позволить. Ты же помнишь мою маму?"
Ван Шуминь не мог думать ни о чём другом, кроме как тут же броситься перед ним на колени. Говоря это, Се И "насыпал соли на его рану", и лицо Ван Шуминя мгновенно побледнело. Больше он не мог притворяться послушным. Он шагнул вперёд и схватил Се И за руку, а взгляд его глаз был полон отчаяния и паники: "Сяо Се, я... если воспоминания об этом до сих пор причиняют тебе боль, то можешь убить меня, если хочешь, или побрить налысо... лишь бы ты... лишь бы ты... ты..."
"Лишь бы я, что? - спросил Се И с такой улыбкой на лице, что Ван Шуминь больше не мог продолжать и просто смотрел на него практически с мольбой в глазах.
Се И опустил взгляд в пол и сдержано улыбнулся: "Такова её судьба. Я уже давно понял, что то время, место, события и люди помогли ей освободиться от оков. Ты знаешь, что вся её жизнь была наполнена невзрачными буднями, безропотным молчанием и семейной жизнью без тепла и любви. У неё даже друзей никогда не было. У неё не было вообще ничего... Разве жить дальше вот так, не имея ничего, не является самой настоящей пыткой?"
"А для чего ей нужно было жить дальше? Чтобы своими глазами увидеть, как Се Шоучжо приводит домой этих грязных женщин и предается с ними разврату?"
Ван Шуминь протянул руки и обнял Се И, крепко прижав его к своей груди. Он чувствовал, что тепла его тела недостаточно для того, чтобы согреть тело этого холодного парня.
Се И закрыл глаза и не сопротивлялся.
"Она допустила ошибку, влюбившись не в того человека, и должна была расплачиваться за это всю свою жизнь", - произнёс Се И.
Руки Ван Шуминя судорожно сжались. Ему показалось, что ещё секунда и он услышит ледяные слова, которые вынесут смертельный приговор и ему. Он тут же захотел отпрянуть, не желая слышать эти слова от Се И. Говорят, что бессердечные люди самые счастливые. Потому что, если они что-то задумали, то уже готовы к тому, что могут пострадать.
Но Се И внезапно замолчал, а потом со вздохом произнёс: "Как ты там сказал... напомни, как долго ты собираешься мне всё компенсировать?"
Ван Шуминь замер. Он чётко расслышал каждое слово, которое только что произнёс Се И. Но почему-то, мозг упрямо отказывался воспринимать смысл самой фразы, которая получилась из этих слов. Через некоторое время он задрожал всем телом и спросил: "Сяо Се, что ты... ты.. ты имеешь в виду?"
Се И небрежно фыркнул и оттолкнул его руки, которые продолжали обнимать его: "А ты сам не понимаешь? Тогда забудем об этом, если ничего не понял!"
Ван Шуминь ощутил себя так, словно только что воспарил в небеса. Он вдруг подскочил на месте, затем запрыгнул на кровать и несколько раз с усилием попереминался на ней из ноги на ногу. А потом из его горла раздался громкий дикий рык какого-то неизвестного зверя. Он закрутился на месте, как осёл вращающий жёрнов, а потом заметался из стороны в сторону, словно зверь бьющийся в клетке. И только после этого он бросился назад к Се И, который всё это время стоял в сторонке и, нахмурив брови, наблюдал за ним. Его мощное тело в один момент сбило парня с ног и повалило на пол.
Лопатка Се И случайно ударилась о край кровати и, испытав острую боль, он зашипел на него: "Ван Шуминь! Ты что, больной?"
Ван Шуминь испугался за него и от этого сразу успокоился. Выйдя из своего состояния коровьего бешенства, он спросил: "Ударился? Где больно? Дай посмотрю... эй, почему твоё тело всё в синяках?! Как это случилось? Точно не нужно это перебинтовать? Давай сходим в больницу? Ты не можешь сегодня уехать, сначала ты должен вылечиться!"
"А тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? Можешь уже отпустить меня... Ван Шуминь, что ты делаешь?"
Протест Се И был успешно проигнорирован, и Ван Шуминь просто подхватил его на руки. Жизненная сила, данная ему при рождении, была невероятной. Ещё секунду назад это было жалкое пресмыкающееся существо, а сейчас он с лёгкостью готов был бежать на Обезьянью гору, чтобы водрузить на её вершине флаг.
"Отныне, ты мой. Даже не думай отрицать. Ты сам только что сказал, что мы любим друг друга. Поэтому, ты должен меня слушаться".
"Что ты врёшь! Когда это я такое говорил? Я такого не говорил!"
"Так или иначе, но ты всё равно в этом признался".
Этот мир ещё не видел такого парня, как этот, который настолько сильно не хотел довольствоваться малым.
В дальнейшем, разумеется, должны были наступить привычные повседневные будни. В конце концов, не все могут быть такими как главные герои из новелл госпожи Цюн Яо, которые с утра до вечера ничего не едят, не пьют, не спят, а целыми днями только и делают, что беседуют о любви. Мы всё ещё должны пребывать в постоянных хлопотах, должны удовлетворять свои повседневные потребности, ещё должны много работать и зарабатывать деньги, чтобы содержать свою семью и, конечно... еще должны омрачать жизнь своих родителей своей сексуальной ориентацией.
В этом вопросе мнение Се Шоучжо не имело никакого значения. Се И не возвращался домой до конца года, а когда приехал, то навестил Цзя Гуйфан и Ван Дашуаня, передал через них кое-какие вещи и деньги для него, а сам эти несколько дней жил в гостинице.
Что до Ван Дашуаня, то он ни во что не вмешивался. Хоть он и не мог понять, что творится в голове у его сопляка-сына и чего тот добивается, но этот старик стал истинным и преданным последователем даосской школы, которая практиковала философию "управляй всем, не делая ничего".
Несмотря на то что в мир ворвался финансовый кризис, который заставил многих усомниться в неолиберальных экономистах, но это никаким образом не сказалось на политике Ван Дашуаня "пасти овец на вольных хлебах". У каждого ребёнка есть право на собственное счастье. В современную эпоху можно не заботиться о продолжении рода, можно просто делать всё, что хочешь. Неизвестно, может быть на самом деле его голова была пуста, как тыква, поэтому он так легкомысленно к этому относился. Знаете, что для него сейчас значило иметь сына? Вырастить такого сына, как Ван Шуминь, означало каждый день получать дополнительные проблемы и беспокойство для пары стариков и больше никакой пользы.
К тому же, если хочется внести свой вклад в общество, то можно и усыновить ребёнка. И не имеет значения связаны вы кровно или нет. Если мы не верим собственным глазам, то как можно полагаться на глазницы?
В результате всего, Цзя Гуйфан осталась в гордом одиночестве, но в полной боевой готовности и дальше сражаться с этим осколком унитаза по имени Ван Шуминь. Сражаться до полной победы.
Старший в их семье с утра до вечера "ходил на цыпочках" мимо дамы своего возраста, в то время как младший днями напролёт слал ей всевозможные фотографии "мальчиков краше цветов". Каждая фотография сопровождалась восторженными сообщениями: "Матушка, посмотри на этого. Разве он не выглядит лучше всех других? Самое большое его достоинство в том, что он не любит показывать "сердце" из пальцев!"
Ван Дашуань, плотно прижимая телефонную трубку в губам, прошептал в неё: "Чёртов сукин сын! Ты не боишься, что твоя мать помрёт от злости?"
При такой плачевной расстановке сил, когда снаружи Цзя Гуйфан одолевал могучий противник, а изнутри она не получала никакой поддержки - её психологическая выносливость по прогрессии стала расти вверх и в конечном итоге она научилась воспринимать реальность "сквозь пальцы".
Бедная матушка, которая всю свою жизнь была одновременно неприступной крепостью, танком и крылатой ракетой, в конце концов потерпела поражение от собственного сына. Наконец, наступил момент, когда Ван Дашуань услышал, как Цзя Гуйфан ему заявила: "Он говорит, что только мужчина и никто другой. В таком случае, почему нельзя найти такого, кто хотя бы заслуживает доверие? Ежедневно присылает непонятно кого. Разве это не демоны, восставшие из ада? Если бы ему довелось сниматься в "Путешествии на Запад", то можно было бы не искать себе партнера - со всей их группой точно можно было бы пережить все 81 трудность*".
*это количество трудностей, что пережили герои новеллы "Путешествие на Запад"
У Ван Дашуаня свело судорогой лицо от смеха.
Цель Ван Шуминя по открытию филиалов по всей стране, наконец, была достигнута, спустя бесчисленное количество дней и ночей упорного труда. И после этого была осуществлена самая заветная мечта, о которой, конечно, нельзя было рассказывать другим. Он оказался там, где больше всего на свете стремился быть - в Шанхае. У него было такое ощущение, что после 18 лет службы, он, наконец, смог вернуться в свой родной город.
В шелесте ивы на закате можно было услышать... настоящие чувства к старому другу.
"Матушка, я хочу Вам кое-что рассказать".
"Да пошёл ты. Я не собираюсь тебя даже слушать. Из твоего рта ничего хорошего выйти не может!"
"Матушка, матушка, в этот раз Вы должны выслушать меня. Я, наконец-то, нашёл того единственного человека, с которым хочу прожить счастливую и достойную жизнь".
"К чёрту твою мать! Разве ты не говорил то же самое уже десятки тысяч раз?"
...Но разве моя мать - это не ты?...
"Матушка, в этот раз - это настоящая правда. Посмотри, я даже не стал отправлять тебе фотографию, чтобы позлить тебя ещё раз".
Цзя Гуйфан мгновенно испытала облегчение - оказывается, этот сучёныш специально поводил её всё это время?
Ван Шуминь, не умолкая, продолжал: "Это очень достойный человек и на него можно положиться. Он действительно никогда не будет показывать пальцами "сердце". У него нет длинных волос. Он не делает себе макияж и не будет носить платья. У него серьезная и приличная работа. Он - человек высоких моральных качеств, и он знает свои корни..."
В сердце Цзя Гуйфан зародилось какое-то зловещее предчувствие: "Подожди, о ком ты сейчас говоришь?"
"Вы же догадались, я говорю о Се..."
"Ах ты, ублюдок! - не успел Ван Шуминь договорить, как Цзя Гуйфан набросилась на него. - О ком ты говоришь?! О ком?! Если ты посмеешь причинить вред Сяо И, то я... я отвешу тебе такую оплеуху, что ты тут же окажешься на том конце света! И зачем я породила такое существо, как ты! Говорю тебе, сейчас ты можешь бесчинствовать с кем угодно, но не смей говорить мне, что это Се И! Ван Дашуань, как тебе хватает совести сейчас петь песни?! Посмотри только, какого сына-неудачника ты вырастил!"
Цзя Гуйфан не выдержала и бросила трубку, а Ван Шуминь замер с трубкой в руке на месте. Се И, который сидел в сторонке и делал вид, что смотрит телевизор, удержался от смеха, но широко улыбнулся.
"Если честно, то я всегда думал, что это ты - биологический сын этой старухи. - Ван Шуминь присёл вплотную к Се И, обхватил его руками и потёрся об него, за что тут же был вознаграждён ударом пятерни. Он потёр своё пострадавшее лицо и нахмурил брови. - Почему я думал, что результат будет прямо противоположным?"
Ах, эта дорога такая длинная, а путь такой долгий, что кому-то, мда, кому-то нужно продолжать идти вперёд, поднимаясь и падая, пока не достигнет желаемого.