От шумеров до дагестанских обрядов.

Некоторые из обрядов вызывания дождя у лакцев.

"Раздетого мальчика-подростка, а иногда и девушку окутывали ветвями, травами, а на голову надевали сноп из свисавших трав. Ряженого водили по всему селению в сопровождении юношей, мальчиков-подростков. Личность ряженого в течение всего ритуала бывала известна лишь ближайшим двум-трем товарищам, остальным знать его не полагалось.

Процессия останавливалась перед каждым домом, хозяйка дома выходила на улицу, обливала ряженого водой, а остальных одаривала хлебом, сыром, яйцами и т.д. (Календарные обычаи и обряды..,

1977. С. 5). Обычай обливания – пережиток древней магии вызывания дождя. Он является приемом симпатической магии, составной частью моления о дожде, что отмечено Дж. Фрэзером и другими авторами у многих народов мира.

По своему содержанию и внешнему оформлению данный обряд был идентичен

соответствующим обрядам других народов в разных уголках земного шара.

Главный персонаж выбирался в основном из мужчин, реже – из среды женщин. Позже на роль ряженого мальчика стати выбирать ребенка, остальные исполнители всего ритуала были также дети.

Таким образом, данный обряд превратился в практике нынешних поколений в детскую забаву, уже утратившую значимость предполагавшейся ранее обязующей силы. Каждая хозяйка обильно поливала ряженого водой, чтобы дождь лился подобно струе воды, выливаемой хозяйкой – по принципу симпатической магии «подобное вызывает подобное».

После обхода селения процессия с ряженым обычно отправлялась к какой-нибудь священной могиле или просто обходила кладбище, а затем на краю селения делила собранные во время исполнения обряда продукты.

Главному персонажу, который у лакцев назывался урттилун чув, аварцы и народности аварской группы называли этот персонаж «цIадул хIама», «цIудухIма», «цIудул хIама» – дождевой осел; даргинцы – мяркъуши; лезгины – пешепай, выделялась большая доля; иногда собранные продукты поступали на общую для всех участников церемонию трапезы, устраиваемую на краю селения, у речки.

Кроме этого, в этот день варили ритуальную кашу, приготавливаемую из чистых злаков, предварительно собранных у всех жителей селения.

Не менее интересен обряд вызывания дождя описанный Омаровым. В назначенный день на избранном поле вместе сходятся жители всего селения, причем каждая хозяйка несла с собой что-нибудь съестное. женщины садились отдельно от мужчин, а посреди - кадий с книгой в руках. После поучения, произносимого кадием, вся толпа, разделив съестное, отправлялась к реке с пением: Ля-илляхи-иль-Аллах!

На берегу реки ребята собирают камешки и передают старшим, а те читают над ними особую молитву - “Всемогущий и невидимый! - произносят каждый над своим камешком, - ты находишься в высочайшем месте, сними с нас то, что видишь”(т.е. засуху). Приложив потом камешек к своим губам, откладывают в сторону.

Собрание камешков и чтение над ними молитвы часто продолжается до самого вечера, и затем начитанные камни высыпаются в реку. Молодые люди бросаются за камнями в реку; купаются, полощатся и часто тащат туда же и своего кадия, не обращая внимания на угрозы и отговорки.

“Обливание друг друга водой, - отмечает Г.Чурсин, - обычай весьма распространенный на Кавказе. Эта невинная забава имеет далеко не невинное происхождение. В доброе старое время, чтобы умилостивить разгневанного владыку вод, в жертву ему бросали в реку или озеро, человека”.

Позднее вместо того чтобы топить человека, стали довольствоваться тем, что его лишь окунали и толкали в воду. Отсюда и ведет свое начало обрядовое поливание друг друга водой."

Интересный обряд вызывания дождя описан одним автором у жителей селения Вихли. Во время засухи глашатай приказывал оставить грудных детей голыми у родника. Плач их должен был умилостивить “божество”. Обряд вызывания дождя с участием младенцев бытовал и у других народов Дагестана: например у кумыков во время засухи выводили маленьких детей в поле, на горку, где заставляли их подражать блеянию ягнят. Подобный обряд описан Т.А Трофимовой у лезгин. И Дж. Фрезером у зулусов, только здесь матери временно закапывали своих детей в землю по шею, затем отходили на некоторое расстояние и принимались громко плакать и завывать, впоследствии чего небо должно было растрогаться и послать дождь

З.Рамазанова “Земледельческие обычаи и обряды лакцев конца ХIХ века -начала ХХ века.”

Захотелось написать слов по поводу обрядов и изложить свои взгляды по поводу их возникновения.

Итак…

Происхождение обрядов и их связь с древними традициям

Интересно, каким образом одни и те же обряды распространялись по земле. Где Африка, а где Кавказ. Или это спонтанно возникало у разных народов?

Наука считает что обряды возникли из случайных наблюдений. Ну что-то типа, люди заметили что если бросить человека в воду, то пойдет дождь. Случайно это событие совпало с дождем, а потом закрепилось, пошло-поехало и вошло в привычку, став обрядом..

То есть наука считает древних достаточно умными и наблюдательными чтобы увидев молнию придумать себе бога мечущего копье. И вместе с тем глупыми, практикующими бесполезные ритуалы.

Ну посудите сами. Ну вот придумали они себе "божество" воды. Принесли ему жертву - на следующий день пошел дождь. Ну, ок, совпало один раз. А двадцать следующих разов не совпало и дождь не пошел. А они вместо того чтобы съесть на ужин шамана, который обещал его, ну или в лучшем случае самого бросить в ту же реку, раз за разом продолжают приносить бесполезному"божеству" жертвы. Ну не глупцы ли?

Это если грубо утрировать. Но смысл научного объяснения примерно таков.

Или скажем как наука объясняет освоение древним человеком выплавки меди.

В костер случайно попала медная руда и из нее выплавилась медь. Так человек понял как ее плавить. А ничего что температура в костре примерно 600-700°C, а температура плавления меди — 1084°C?

То есть без специального приспособления для поддува воздуха ничего у вас не получится.

Официальная версия («медь из костра») становится не просто упрощенной, а наивной. Она была нужна, чтобы заполнить пробел, но практический опыт ее разрушает.

Это означает, что у древних людей должна была быть концепция всего процесса до его реализации:

Идея, что из камня можно извлечь металл.
Понимание необходимости специальной печи (не просто ямы или костра).
Знание о необходимости постоянного и мощного поддува (концепция мехов или воздуходувных трубок).
Понимание процесса восстановления металла из руды (что требует, в некоторых случаях, создания восстановительной атмосферы в печи).

Откуда могла взяться эта концепция? Варианта, по сути, два:

Невероятно удачная и целенаправленная эволюция технологии обжига керамики. Случайное совпадение тысяч факторов: кто-то догадался соорудить глиняную печь с трубой для тяги, случайно использовал не камни, а медную руду, случайно обеспечил нужный температурный режим и восстановительную среду. Это статистически почти невероятно.
Получение готового знания извне. Это знание было целостным технологическим пакетом: «Вот руда. Чтобы получить из нее металл, нужно построить печь такой-то формы и нагнетать в нее воздух с помощью такого-то приспособления».

Обратимся теперь от металлов к зерновым культурам.

Вавилов потратил десятилетия на изучение очагов происхождения культурных растений. Он установил, что у большинства основных культур (пшеница, ячмень, кукуруза, рис) нет плавного эволюционного перехода от дикой формы к культурной.

В чём загадка?

Генетический разрыв: Дикие предки пшеницы, например, имеют 14 хромосом. Самая распространенная мягкая пшеница, которая кормит мир, — 42 хромосомы. Она является гексаплоидом (шестиплоидным организмом). Такой скачок не мог произойти постепенно в природе или быть случайно подобранным древним селекционером. Это должно было произойти резко, одномоментно, в результате редчайшего генетического события — гибридизации разных видов с последующим удвоением хромосом.
«Мгновенное» появление: Археология показывает, что полностью одомашненные, высокоурожайные сорта пшеницы и ячменя появляются в древних поселениях уже в готовом, сформировавшемся виде. Нет культурных слоев, где мы видим постепенное увеличение размера зерна или усовершенствование колоса. Они появляются сразу как полноценный, стабильный продукт.
Невозможность случайной селекции: Дикие злаки имеют ломкий колос, чтобы зерна осыпались и размножались. У культурных — колос прочный, чтобы можно было собрать урожай. Древнему земледельцу пришлось бы целенаправленно отбирать мутантов с невыгодным для растения признаком (неосыпающимся колосом), что крайне маловероятно без понимания генетики.

Что это означает?

Вавилов, будучи строгим ученым, не говорил о «богах», но он фактически доказал, что происхождение культурных растений — это скачок, а не эволюция. Это событие, которое с точки зрения статистики и классической селекции выглядит крайне маловероятным.

Кто же принес знания древним народам?

И тут стоит нам обратиться к шумерам. Хотя почти у всех народов мира есть мифы о том что знания им принесли некие сущности: у китайцев это драконы, у инков Виракоча, у майя Кетцалькоатль.

Шумеры, одни из древнейших, если не самые древние из народов, невесть как появившиеся на исторической арене с готовыми технологиями земледелия и металлообработки.

Так вот они утверждали, что всему тому, что они знали и умели, их научили так называемые «аннунаки» — боги, каждый из которых специализировался в определённой сфере.

Кстати и богами они их не называли, это уже издержки перевода.

Термины «боги» — уже поздний перевод; в оригинале шумеры, майя и другие говорили об ануннаках, кукумацах, виракочах, что можно трактовать как «те, кто пришли сверху/оттуда», «учителя», «создатели».

У шумеров каждый из "богов" аннунаков отвечал за свой сектор.

Энки, например, был покровителем воды и мудрости

Энлиль управлял воздухом и бурями.

Инанна воплощала плодородие и любовь.

Эти божества, по верованиям шумеров, требовали даров — пищи, жертвоприношений, ритуалов, — чтобы поддерживать гармонию мира и даровать людям блага, такие как урожай или защита от засухи. Эти представления могли заложить основу для ритуалов, связанных со стихиями, где люди стремились умилостивить силы природы через символические действия.

И если допустить что аннунаки никакими богами не были, а были представителями некой высокоразвитой цивилизации, которые взамен снабжения себя пищей оказывали шумерам помощь, то все логически объясняется. Древние храмы - это дома аннунаков. Жрецы - это посредники между аннунаками и простым народом. Жертвы - это пища и все что необходимо аннунакам для жизни.

Куда впоследствии делись эти "боги" одному богу известно, как говорится. То ли растворились между народами, то ли просто умерли. Они как известно бессмертными не были. От них остались только статуи в храмах, ну и жрецы, которые своего не упустили и продолжали выполнять роль посредников. А если например после жертвоприношения не было дождя, так это объяснялось просто не достаточным усердием народа или недостаточностью жертвой.

Кстати и авраамические религии тоже часто дают «место» существам, которые находятся между богом и человеком, причём они действительно воспринимаются как физически присутствующие в мире:

– В Ветхом Завете нефилимы — гиганты или «падшие» существа, иногда описываемые как полубоги или дети ангелов и людей. Терафимы — домашние идолы, хранители рода, иногда их связывают с хранением знаний и богатств.
– В Коране джины — разумные существа, созданные из огня, которые жили на земле до людей. Они могут быть невидимыми, но действовать в физическом мире.

Интересно, что во всех этих случаях существует концепция «дополнительного уровня реальности», который одновременно:

Контролирует ресурсы (землю, воду, урожай, металл);
Может быть объектом ритуалов и подношений;
Со временем трансформируется в миф или религиозный символ.

То есть даже в «монолитных» авраамических религиях сохраняется идея существ, которые когда-то могли обладать знаниями или навыками, влияющими на жизнь людей.

И тут мы перекинем мостик из Месопотамии к нам в Дагестан.

Допустим гипотетически, что следы таких верований могли распространиться далеко за пределы Месопотамии, достигнув, в том числе, Кавказа. Дагестан, расположенный на перекрёстке древних торговых путей и культурных контактов, мог впитать элементы ближневосточных традиций, включая шумерские.

Около 5000 лет назад народы, населявшие Кавказ, поддерживали связи с Месопотамией через обмен технологиями, такими как металлургия, и, возможно, религиозными идеями. В Дагестане сохранились обряды, связанные с водой и плодородием, которые, как можно предположить, несут отголоски древних представлений о необходимости «договора» с высшими силами.

Например, описанный обряд в селении Вихли, где во время засухи младенцев оставляли у родника, чтобы их плач «умилостивил» божество, или ритуал, где жители собирались на поле, приносили еду и бросали камни в реку с молитвами, может быть далёким эхом шумерских практик. Эти действия, возможно, отражают идею жертвоприношения или символического обращения к силам природы, схожую с шумерскими ритуалами, где боги требовали даров за дождь или урожай.

Однако эта связь остаётся лишь гипотезой. Обряды вызывания дождя в Дагестане могли возникнуть независимо, как ответ на местные экологические вызовы — засухи в горных районах, где вода была жизненно важна.

Плач детей, обливание водой или бросание камней в реку могли быть универсальными символами, рождёнными из человеческой потребности влиять на природу. Тем не менее, нельзя исключить, что культурные импульсы из Месопотамии, где процветала идея взаимодействия с богами через ритуалы, могли вдохновить подобные практики на Кавказе.

Например, участие кадия в дагестанском обряде, где исламские молитвы сочетались с доисламскими традициями, указывает на синкретизм, который мог унаследовать элементы древних верований, адаптированных к новым религиозным реалиям.

Таким образом, дагестанские обряды, возможно, представляют собой уникальное переплетение местных традиций и древних ближневосточных влияний, где шумерские идеи о богах, управляющих стихиями, могли сыграть роль.

Это лишь предположение, но объясняет возникновение разного рода культов и подчёркивает, как глубоко укоренена человеческая потребность в ритуалах, связывающих нас с природой и сакральным, независимо от того, идут ли они от аннунаков или рождаются из собственного опыта.