Turn the page, maybe we'll find a brand new ending
Описание: Чана не было — и Чонин думал. Он думал, вернется ли Чан, чтобы показать ему, как сильно он любил его все это время. Покажет ли он, как сильно хотел его.
Жанры: Повседневность, OOC, AU, Романтика, Hurt/Comfort
Примечание: продолжение работы lost stars : lost stars — Teletype
Чонин поймал себя на том, что глупо улыбался, глядя в телефон — Чан прислал сообщение. Это была просто фотография вида из окна квартиры в новом городе, Чан писал, что у них дождь, но Чонину отчего-то было так приятно, что хотелось запищать, закрыв лицо ладонями. Он грыз большой палец, выбирая из списка смайликов тот, который бы подошел. Это были обычные сообщения, ровно такие же, какие были между ними все эти годы, — но сейчас все равно было по-другому. Потому что теперь они с Чаном встречались. Теперь Чан был не просто друг, теперь — его парень. Это ощущалось странно, воспринимать Чана в новой роли, но от этого почему-то быстрее билось сердце и внутри все волновалось.
Он все равно уехал, но, как оказалось, не навсегда, а всего на три месяца. Чонин сам же убедил его поехать на следующий день, потому что нельзя подводить компанию и потому что он просто слишком испугался, что потеряет Чана навсегда. Впереди было долго ожидание, и Чонин думал. Сынмин облегченно выдохнул, когда Чонин, проводив Чана, прилетел к нему, счастливо улыбаясь, и сказал, что они с Чаном теперь вместе. Еще бы, Ким столько времени слушал метания Чонина, пока все не разрешилось. Он-то со стороны уже давно понял, что Чан не просто друг, и даже осторожно об этом Чонину намекал, на что тот смотрел на него в непонятках и утверждал, что ничего такого не-дружеского между ним и Чаном не было.
— Мы такие же друзья с ним, как с тобой, — возражал Чонин.
— Да, но мы с тобой не засыпаем в обнимку под старые ромкомы, — скривился Сынмин. — И слава богу.
Да, возможно, на самую малость, Чан был немного больше, чем просто друг. Но думать о другом Чонин не решался. Пусть и прошел почти год, отношения с Хенджином тащились за ним призраком с тяжелыми цепями, и как бы там ни было — к новым отношениям он не был готов, а по ощущениям вряд ли вообще когда-то будет. Но Чан был рядом, и с ним было хорошо. Не так хорошо, как с Сынмином и не так хорошо, как было когда-то с Хенджином — по-другому. Тогда Чонин еще не знал, что с Чаном вообще все будет по-другому.
Чан уехал — и ощущение новых отношений было странное. Как будто это все был сон, как будто ничего не было на самом деле. Но Чонин знал — было, и Чан его целовал в ответ — тоже было, и обнимал так, словно это Чонин уезжал, словно это Чан боялся его отпустить — это тоже было. И от этого в животе было как-то по-ненормальному, а губы сами расползались в улыбке.
Чана не было — и он думал. Что, если бы Чан не уехал? Чонин думал о том, как повел бы себя. Осознавая, что Чан мог не вернуться, он не спал нормально почти неделю. Чан любил его все эти годы — как Чонин мог не заметить? В тот вечер, когда хен признался, Чонин сразу понял — просить его остаться невозможно. Не после того, как Чан посвятил столько лет своей жизни безответной любви, не после того, как он выбирал с ним подарки для Хенджина, как успокаивал его после ссор, как был с ним весь этот год. Нет, это было бы слишком подло по отношению к нему. Чонин не мог спать и думал о том, как разбито выглядел его хен, когда просил его отпустить, а сам безмолвно умолял, чтобы Чонин попросил его остаться. Что, если бы Чан не уехал? Сорвался ли бы к нему Чонин, пытаясь опередить время, чтобы сказать о том, как он ему дорог? Если бы у него было больше времени на раздумья, смог ли бы Чонин взять на себя ответственность за его чувства?..
Чонин думал об этом каждый день, боясь среди сотни мыслей найти ту, которая бы сказала ему, что он бы не ответил взаимностью. Если бы он ее нашел, он бы запаниковал. Потому что если бы он не смог ответить взаимностью, это бы означало, что он поступил еще более подло в итоге, чем боялся изначально. Он думал об этом — а потом ему приходило сообщение от Чана. Обычное такое сообщение, какие он отправлял ему раньше. И в этот момент весь груз мыслей, который тяготил Чонина, испарялся словно темные тучи под ласковыми лучами солнца. Нет, сколько бы Чонин ни думал — он не находил ни одной мысли, которая могла бы его испугать. Он думал о том, как смело и твердо Чан сказал, что любит его — и от этого тепло по телу, мурашки и мысли путались.
До их новой встречи оставалось два месяца. Две трети от всего срока, что разделял их. У них было много времени для разговоров, и Чонин не мог не сравнивать эти отношения с теми, которые у него были. С Хенджином как-то сразу завертелось именно с чувств, со страсти, поэтому именно разговаривать особо было не о чем. С Чаном было не так, потому что все время, что они были знакомы — они только разговаривали. Хотя и эти разговоры сейчас ощущались странно. Обычно достаточно свободные в общении в этот раз они оба разговаривали друг с другом как-то неловко. Чан вел себя осторожно, хоть и старался не подавать виду, а Чонин вдруг смущался, потому что теперь все было не так.
Чан рассказывал про город, про новую работу, присылал фото и видео, они созванивались голосом, по фейстайму, постоянно были на переписке — и Чонин от этого чувствовал себя по-дурацки счастливым. Он ждал, когда уже пройдут эти несчастные три месяца, чтобы Чан вернулся и... а что будет, когда он вернется? Чонин представил, как Чан бы по приезде зашел к нему в квартиру, но уже не как друг, а как его парень — и от одного этого представления у Чонина быстрее забилось сердце. Их отношения сразу начались с расстояния, а как же оно будет, когда Чан снова будет рядом? От мыслей почему-то и щеки покраснели, Чонин вспомнил их первый и (пока еще) единственный поцелуй, коснулся пальцами своих губ. Улыбнулся. Он бы и правда хотел поцеловать его снова. Боже, как неловко и по-дурацки, а еще хотелось смеяться.
За все эти полтора прошедших месяца их общение было наполнено неловкостью и смущением, но никогда не переходило за рамки дружеского. Чонин, хотя и любил неловко флиртовать с хеном, теперь понимал, что флирт будет расцениваться всерьез, и ему становилось неловко. Чан же со своей стороны как будто вел себя так же, как и всегда — а Чонина уже начали мучить мысли и фантазии, и от этого он смущался даже перед самим собой. О чем он только думал? Чан ни разу не намекнул ни на что, а Чонин уже чего только не напридумывал, представляя его возвращение.
Но однажды Чан ошибся в сообщении.
В следующий раз мне стоит взять тебя, Иен-а
Чонин застыл с телефоном в руке, и от этого внезапного сообщения жар волной прокатился по его телу. Он перечитал сообщение несколько раз, но больше Чан ничего не написал.
В Тэгу. Конечно, он имел в виду, взять его в Тэгу. Но мысли лезли в голову совершенно другие, и Чонин закусил губу. Он представил, если бы Чан его...
Конечно. Именно это он и имел в виду. Чонин почувствовал, как от картинок в голове стянуло низ живота. Сердце забилось от волнения, потому что Чонин хотел ответить, но не знал, как на это отреагирует Чан. Он покусал губу еще немного, думая, стоило писать или нет, и, наконец, ответил:
Или просто стоит взять меня ;)
Сообщение прочитано. От волнения даже дрожь пробежала, Чонин потер себя по рукам и ногам. Это же просто флирт верно? Они всегда в шутку флиртовали, Чан должен понять. Чонин знал, что его бы не осудили, но ему бы очень хотелось, чтобы ответили.
Телефон мигнул уведомлением, и Чонин тут же схватил его, чтобы прочитать сообщение.
Чонин взвизгнул и уткнулся лицом в диванную подушку.
Внутри все горело, и было так волнительно и так неловко, но вместе с тем так горячо флиртовать с Чаном по-другому. Чонину хотелось продолжить, но он понятия не имел, что написать Чану в ответ. Отправлять фотку было бы, наверное, слишком глупо, Чонин бы потом от смущения в глаза ему не смог смотреть. Он в очередной раз обкусал губу.
Тогда мне стоит подготовиться к твоему приезду, хен :)
Телефон тут же мигнул сообщением, но Чонин отбросил его на другой конец дивана, чтобы не знать, почему Чан вдруг ответил так быстро. Он приложил ладони к щекам, чувствуя, какие они были горячие, и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.
В конце концов он дотянулся до телефона и осторожно подтянул его к себе, переворачивая экраном вверх.
Я не смогу уснуть, если ты продолжишь
Я тоже, хотелось сказать Чонину, но отвечать он уже не стал. Для первого раза это было более, чем просто смело. Губы сами растянулись в улыбке, когда Чонин прижал телефон к себе. Чан ответил ему, значит, он не был против таких переписок. Боже, как это смущало. Боже, как ему это нравилось.
После этой переписки прошла еще неделя, в течение которой Чонин больше ничего провокационного себе не позволял. Они оба с Чаном вели себя так, будто ничего этого не было, потому что вспоминать об этом было слишком смущающе. Чонин думал о том, что было бы, если бы Чан не признался ему. Он думал об этом часто, потому что все еще боялся ошибиться. В конце концов приходил к выводу — все равно были бы вместе. Чан, если бы не признался, все равно бы однажды ушел, а Чонин не смог бы его отпустить. Это Ян знал наверняка. Между ними было столько лет, столько разговоров, столько событий — только оказавшись в ситуации, когда Чана могло не стать в его жизни, Чонин обернулся на их общее прошлое и понял, как он был ему дорог. Он не спрашивал, но ему было интересно — почему Чан не признался раньше. Он думал, если бы Чан признался сразу, не было бы и всей этой истории с Хенджином, потому что Чонин бы ему ответил.
Следующий шаг сделал Чан — к неожиданности Чонина. Он стоял на автобусной остановке в ожидании своего маршрута, когда от Чана пришло сообщение. А прочитав его, Чонин вспыхнул щеками и прижал телефон к себе, бегая глазами вокруг и проверяя, не видел ли кто его экран.
В квартире здесь так жарко, приходится включать кондер
Фото его руки со вздувшимися венами.
Чонин зашел в автобус, все еще прижимая телефон к себе. Сердце бешено стучало, и жарко стало уже ему самому, поэтому он оттянул шарф. Украдкой взглянул на фото еще раз. Чан опирался ладонью о собственное бедро. Чонин невольно подумал о том, что эта ладонь могла бы быть на его бедре — и все, разум поехал. Он ничего не отвечал Чану по дороге домой, а с остановки до дома летел как угорелый, чтобы поскорее забежать в квартиру и раздеться от шарфа и куртки. Больше Чан ничего не писал. Ждал действий Чонина?
Чонин побегал глазами по комнате, оглядел себя в зеркало, думая, что мог бы отправить в ответ. Он переоделся в домашние шорты и забрался на диван. Широкие шорты задрались, когда Чонин согнул ноги в коленях — и идея пришла в голову мгновенно.
Если твои руки такие горячие, было бы здорово, чтобы они оказались на моих бедрах
Сообщение прочитано мгновенно. Чонин улыбнулся — Чан ждал все это время. И наверняка волновался так же, как и он. Чан не отвечал. Чонин как дурак смотрел на телефон каждые несколько секунд в ожидании сообщения, но нет. Чан молчал.
Чонин переживал — вдруг перегнул? Может, Чан действительно просто скинул фото без какого-либо намека? Сам же себе фыркнул под нос — ну что за бред, такое просто так не кидают.
Чонин подождал еще какое-то время, но ответа так и не получил. Он и сам не знал, откуда в нем вдруг появилось столько смелости — возможно, это был азарт, — но, подумав еще немного, он взял телефон и набрал номер Чана.
Несколько длинных гудков и раздался его голос, Чан звучал так, будто его застали врасплох. Чонин не смог сдержать улыбки, услышав его голос.
— Ты один? — сразу вместо приветствия. Послышался смущенный кашель.
— Дааа, — протянул Чан, — а что?..
Чонин закусил губу, пытаясь не расплыться в улыбке еще больше. Его немного потряхивало от волнения, а в животе скручивался клубок из нервов. Это было странно, но ощущалось так забавно — разговаривать с Чаном голосом на такие темы.
— Ничего, — ответил Чонин. Его это так веселило почему-то, что он сдерживался, чтобы не захихикать, — интересуюсь, не зажарился ли ты там в своей квартире.
На другом конце трубки послышался смешок.
— Мне бы охладиться, Иен-а, — немного погодя ответил Чан. — А ты что творишь?
— Соблазняю тебя, — Чонин все же хихикнул. — Получается?
Чан в трубке напряженно вздохнул и посмеялся уже как будто немного натянуто.
— Чонин, — послышалось на том конце. Голос Чана звучал мягко и как будто просяще.
— Если у тебя там так жарко, может, стоит снять футболку? — продолжал Чонин, прилагая все усилия, чтобы его голос не дрожал от волнения.
— Я... снял, — тихо ответил Чан, его дыхание было неровным.
Чонину нравилась его реакция, но у самого даже ладошки стали влажными, а сердце билось быстро и часто.
— Если подумать, я ведь ни разу не видел тебя без футболки, — протянул Чонин, а потом вздохнул. — Чан-и, я так соскучился. Даже жалею, что отправил тебя все-таки в эту дурацкую поездку.
Он не заметил, как Чан у себя в Тэгу не сдержал судорожного вдоха.
— Я бы тоже хотел быть рядом, Иен-и, — низко ответил Чан. — Думаю, я смог бы тебя согреть.
Чонин закрыл рот ладонью, чтобы не пискнуть, а его сердце ухнуло куда-то вниз от такого голоса Чана. Внизу живота клубком свернулось напряжение, и Чонин понял, что молчал, кажется, уже слишком долго.
— Д-да, — выдохнул он. — Да, я уверен, хен.
До возвращения Чана оставалось еще пара недель. Всего лишь пара недель. Целых две недели. И Чонин от этих разговоров с Чаном весь не знал куда себя деть. Они никогда не заходили далеко, но после каждого такого разговора Чонин убегал в прохладный душ, стараясь не думать о том, как звучал голос Чана только что в трубке и как он дышал. Он очень сильно старался не думать о том, как Чан говорил бы ему все это вживую, как его горячий шепот обжигал бы ухо и шею, как держал бы его своими руками и—
Нет, последние несколько дней были просто невозможными. Чонин снова не мог спать, но теперь уже от волнения встречи с Чаном. Новой встречи в их новых отношениях. Он надеялся, что Чан тоже в нетерпении ждет их встречи. Что он тоже хочет поскорее его коснуться, и что он в принципе его хочет. Потому что Чонин был готов к определенному исходу событий (и очень ждал), когда его парень вернется домой.
Когда Чонин открывал Чану дверь, он думал, что от волнения умрет прямо там на пороге. Чан выдохнул свое привет и улыбнулся, проходя в прихожую. Было неловко. Потому что вживую совсем не так, как в переписке, и совсем не так, как по телефону. Вживую Чонин видел перед собой своего близкого друга, который теперь был кем-то большим. Они смотрели друг на друга и неловко улыбались, потому что не знали, как себя вести, и потому Чонин решил сделать первый шаг. Розовея щеками, он подошел ближе и, положив ладони Чану на плечи, несмело коснулся его губ.
Чан ответил сразу же, и оба улыбнулись, когда Чонин отстранился.
— Рад тебя видеть, — Чонин отвел глаза и неловко почесал затылок.
— Я тоже, — выдохнул Чан, и его улыбка стала еще шире.
Это было так неловко, что Чонину хотелось провалиться сквозь землю. Они прошли в кухню, и он поставил чайник. Чан поставил на стол коробку с тортом, который купил по пути, и невпопад рассказывал что-то о том, что хотел купить другой, но его не оказалось, и пришлось выбирать из тех, что были, а потом еще долго стоять в очереди на кассу, потому что у кого-то не получалось оплатить. А Чонин также неловко пытался поддержать разговор и рассказал о том, как недавно тоже ходил покупать свой любимый сыр, а его не оказалось, и пришлось выбирать из того, что есть.
Чонину казалось, что стук его сердца был слышен вообще на улице, настолько он был оглушающим. Он так ждал приезда Чана, он готовился, а теперь словно оцепенел и не мог решиться сделать первый шаг. Он знал, чувствовал, что Чан тоже хотел его, потому что напряжение между ними можно было резать ножом. Но хен продолжал рассказывать что-то совершенно неважное, чтобы не было этого дурацкого молчания.
— А ты... — севшим голосом начал Чонин, а потом прокашлялся. — Ты очень хочешь чай?..
— Что? — Чан посмотрел на него.
Чонин подошел ближе, чувствуя, как его всего трясет, а по коже бегут мурашки. Он положил ладонь Чану на грудь, ощущая, что его сердце тоже билось как бешеное, провел вверх, до плеча.
Заглянул ему в глаза, а Чан их, наоборот, закрыл. Шумно выдохнул, подался вперед, чтобы упереться лбом в лоб Чонина.
Он был напряжен и держал себя в руках так, как мог — Чонин это чувствовал. Знал, что Чан на грани — но тот молча стоял и не делал ни-че-го. Чана не было все это время — и Чонин думал. Думал, хотел ли он его. Была ли это просто привычка, которую Чан перепутал с любовью? Хотел ли он его на самом деле? Он думал, вернется ли Чан, чтобы показать ему, как сильно он любил его все это время. Покажет ли он, как сильно хотел его. Но Чан стоял, тяжело дыша, и не делал ничего.
Тогда Чонин, дрожа внутри от сомнений и волнения, обнял ладонями его шею и поцеловал его сам. Первый.
Чан ответил сразу же. Их поцелуй не был невинным, но не был и страстным. Он был голодным. Чан ответил в то же мгновение, целуя так, словно это был последний раз, когда они целовались — а ведь их отношения только начались. Вдруг он передумал? Вдруг он целовал Чонина, чтобы в конце концов попросить его отпустить его? Ведь он уже просил, а Чонин не согласился. Чонин прижался к нему крепче, чувствуя, как на талию опускаются руки. Он жался к Чану, желая показать, что он, правда, весь его. Чан мог бы сделать с ним все, что захотел, а он просто целовал в ответ. Его руки обнимали так крепко и вместе с тем бережно, словно Чонин был какой-то драгоценностью. Его губы были жадными, но он не заходил дальше.
Осознавать, что он целовался с Чаном, было странно, но Чонину это почему-то нравилось. Они часто обнимались с хеном, но он никогда не обнимал его так. И Чонину нравилось это новое чувство от объятий с ним. Нравилось быть в его руках, и целоваться с ним тоже почему-то нравилось. И хотелось большего.
Он скользнул ладонями по плечам и предплечьям, провел по кистям и переплел пальцы, а затем отстранился, чтобы с красными щеками потянуть за собой — в сторону спальни. А Чан почему-то сделал шаг и остановился. Чонин посмотрел на него с вопросом во взгляде. Он не хотел? Неужели он не хотел?
— Чонин, — выдохнул Чан, все еще держа его за руку. — Ты... уверен?
Чонин не смог сдержать облегченной улыбки и подошел ближе, чтобы провести ладонью по щеке.
Сердце билось так шумно и сильно, когда они шли в комнату. Чан все-таки хотел его, от этого глупая улыбка никак не сходила с губ. Чонин думал, хорошо, что он подготовился, потому что они оба были так напряжены, что Чан мог бы вжать его в матрас. В комнате Чонин включил ночник на тумбочке — потому что хотел видеть Чана. Хотел видеть его черный взгляд, хотел видеть его, когда он будет брать Чонина. И когда он снова к нему обернулся, взгляд Чана действительно был черным. Чан смотрел на него, словно ждал сигнала, и от этого у Чонина все внутренности сворачивались в узел.
Вживую было волнительнее, страшнее, стыднее, но Чонин разделся. Стянул с себя футболку и домашние шорты вместе с бельем, оставаясь перед Чаном абсолютно обнаженным. И Чан смотрел. Чонину казалось, он покраснел до самых плеч, а еще по коже пробежались мурашки — но он все равно шагнул к Чану, чтобы нежно его поцеловать.
— Ты можешь не сдерживаться, хен, — пытаясь унять дрожь в голосе, сказал он. — Я готов.
Ему показалось, что вокруг Чана даже потемнело все после этих слов. Он улыбнулся и пробежался пальцами вдоль чановой рубашки, расстегивая ее до конца.
— Сними ее, — попросил он, и сам потянул ткань с плеч, а потом вдруг задумался, глядя на тело Чана. — Хотя нет, оставь. Будет горячо, если ты возьмешь меня прямо в ней.
Чан прикрыл глаза, втягивая носом воздух, а Чонин отошел к кровати и забрался на нее, сразу вставая на колени и, наклонившись, открылся перед Чаном. Сначала он ничего не слышал, упираясь локтями в матрас. В комнате было тихо, словно Чан так и стоял истуканом. Колени разъезжались, и Чонин постарался прогнуться в пояснице, чтобы вид был лучше. А потом он услышал шуршание, почувствовал, как матрас прогнулся под тяжестью еще одного тела — и, вдруг, как его тянут за плечо, переворачивая лицом.
— Ч-что-то не так? — выдохнул Чонин, обеспокоенно глядя на него, и встретился с таким же непонимающим взглядом в ответ.
— Я ведь не смогу видеть твое лицо, — ответил Чан недоуменно.
Чонин перевернулся. Чан так и был полностью одет, только рубашка была расстегнута. Чонин прикусил губу, глядя на его тело в свете ночника. Этот мужчина был его — эта мысль крутилась у него в голове без остановки. Чан приблизился к нему, устраиваясь между его раскрытых бедер, и поцеловал. Чонин ждал, что после разрешения делать все, что он захочет, Чан накинулся бы на него, как в сценах самых откровенных фильмов, но Чан только ласково целовал его. Вместе с этим Чонин возбуждался все сильнее, потому что Чан целовал так, как не целовал еще никто. Он притянул его ближе к себе, медленно опуская на кровать. Поцелуи Чана все еще были голодными, но то, с какой нежностью он целовал — у Чонина от этого появлялось странное чувство. Их поцелуи с Хенджином во время секса были не такими. А Чан продолжал ласково целовать его губы, щеки, он оставлял медленные поцелуи на шее и ключицах — там, где когда-то давно были фиолетовые отметины. Чонин не знал, что Чан целовал эти места специально — чтобы оставить свой след, пусть и невидимый. Потому что с Чонином нужно бережно, потому что он не допустит этих кричащих отметин на его теле. Потому что этими поцелуями Чан присваивал его себе.
Чан целовал мягко, а его руки на талии обнимали крепко, так, что Чонину и не вырваться. Чонин попросил его не сдерживаться — и Чан действительно не сдерживался, только не так, как Чонин себе представлял. На самом деле Чан покрывал поцелуями его плечи, грудь и живот. Он словно сошел с ума, постоянно повторяя слова любви между поцелуями. Чонин плавился в его руках, запрокидывая голову назад — и вдруг почувствовал, как то странное, незнакомое чувство, все нарастало и нарастало. Оно отзывалось какой-то сладкой болью в груди, так, что сердце щемило.
— Я люблю тебя, — повторил Чан, прежде чем оставить очередной поцелуй на внутренней стороне бедра.
Чонин вдруг подумал, что Чан всегда был таким. Бережным, аккуратным, заботливым. Это чувствовалось в каждом его взгляде, в каждой улыбке, во всем, что он для него, Чонина, делал. А сейчас он мог бы сделать с ним что угодно, но он только покрывал его поцелуями, признаваясь в любви, и держа в своих руках так бережно и крепко, словно Чонин был хрустальным.
Чан поцеловал тазобедренную косточку, аккуратно коснувшись губами. И странное, незнакомое чувство вдруг переполнило Чонина, закупорившись где-то в горле до жесткого кома.
— Я люблю тебя, — снова сказал Чан, и губы Чонина искривились. По вискам пробежались горячие слезы.
Он тихо всхлипнул, не желая того, но обратив этим на себя внимание Чана. И когда он понял, что Чан остановился, обеспокоенно глядя на него, то закрыл лицо ладонями. Непонятно откуда взявшаяся щемящая тоска вперемешку с обидой на самого себя за то, что испортил их первую ночь, накрыла Чонина с головой. Он закрыл рот запястьем, стараясь глубоко дышать и умоляя себя успокоиться, но он не мог.
— Что? Что, Чонин? — забеспокоился Чан. — Я сделал что-то не так? Прости, скажи, где я ошибся, этого больше не повторится.
Он потянул Чонина на себя, поднимая его и приводя в сидячее положение, а потом прижал его к себе, поглаживая по голове.
Чонин плакал и не мог себя остановить, слезы просто лились из глаз, а внутри так щемило, так щемило. Он вцепился в рубашку Чана, а потом поднял голову, чтобы поцеловать его. Их поцелуй был соленым от его слез, а Чан только крепко прижимал его к себе.
— Прости меня, — шептал Чан между поцелуями и целовал его снова в губы, щеки и нос. — Что я сделал?
Он понял, что это было за чувство. Просто как с Чаном, оказывается, никогда и ни с кем не было. Оказывается, любовь еще никогда не ощущалась так.
Оказывается, то, что было с Хенджином — далеко не оно. Оказывается, все, о чем Чонин так долго страдал, было ненастоящим. Потому что настоящее — вот оно. Когда тебя ждут. Когда любят не за что-то, а вопреки. Когда не засосы и стертые колени, а нежные поцелуи и тихий шепот с признаниями. Когда спрашивают даже после того, как ты сам сделал первый шаг. Чонин много думал, когда Чана не было, но только сейчас осознал, что он на самом деле любил его. Чонин думал, правда ли он попросил Чана не уезжать только из-за своего эгоизма, и только сейчас понял, что ни за что не смог бы отпустить его. Не потому что с Чаном удобнее, а потому что без Чана — никак.
— Я не... понимаю... — пробормотал растерянно хен, но Чонин только снова поцеловал его, крепко обнимая за плечи.
— Прости, — улыбнулся Чонин, вытирая слезы, а потом неожиданно засмеялся, — прости, хен, я просто... все в порядке. Я все испортил, да?
Чан облегченно выдохнул и тоже неловко засмеялся.
— Может, просто полежим? — предложил он. — Кажется, сегодня не...
— Нет! — получилось как-то отчаянно. Чонин тут же густо покраснел и отвел взгляд, когда Чан улыбнулся в ответ на такую реакцию. — Я ждал тебя три месяца, ты смеешься, что ли...
Все еще улыбаясь, Чан заправил ему за ухо прядь волос, и от этого небольшого жеста у Чонина пробежались мурашки. Он не мог объяснить, почему его тело реагировало на Чана вот так, почему так сильно билось сердце, почему мурашки, почему вдруг слезы. Единственное, что он мог понять для себя — это то, что оказывается можно вот так.
С Хенджином ему не было плохо. Было хорошо. Просто по-другому, не так, как с Чаном. И Чонин не знал, что любить тоже можно по-другому. Они встречались с Хенджином два года, но почему-то их близость никогда не была такой. Их секс был страстным — да, до слез удовольствия, до громких стонов, до отметин-напоминаний. Чонину нравилось, правда. Но почему-то сейчас просто поцелуи Чана ощущались в сто раз более интимными, чем все, что у них с Хенджином было в постели.
— О чем ты думаешь? — мягко поинтересовался Чан, и Чонин будто вынырнул из воспоминаний.
Он мотнул головой и улыбнулся, а потом забрался к Чану на бедра и поцеловал его.
Чан в ответ на это подвинул его за талию ближе и уткнулся лбом в его грудь, тяжело вздохнул, а потом оставил там поцелуй. А потом еще один, и еще. Он целовал его грудь и ключицы, шею, а Чонин выгибался в его руках, подставляясь под губы. Он поерзал немного на бедрах Чана и услышал судорожный вздох, а пальцы на его талии сжались сильнее. Чан был не просто возбужден, он был крайне возбужден, и Чонин это чувствовал. Он качнул бедрами еще раз и приблизился к уху Чана, чуть прикусив его.
— Ты же помнишь, что я готов, хен?
— П-подожди, — выдохнул Чан и поджал губы, переводя дыхание. — Почему ты плакал, Чонин? Это важно.
Чонин вздохнул и слез с его бедер, плюхаясь на спину на кровать.
— Потому что я лежу тут перед тобой, растянутый и возбужденный, а ты почему-то до сих пор еще не во мне.
Он улыбнулся, разводя ноги, и Чан вздохнул, улыбнувшись в ответ и закрыв глаза.
— Ты прекрасен, Чонин, — сказал он, — и я хочу тебя больше всего на свете, но все-таки. Если я что-то сказал или сделал, ты...
— Пожалуйста, — попросил он. — Я заплакал, потому что понял, что никто не любил меня так, как ты.
А Чонин притянул его за полу рубашки, заставляя нависнуть над собой, и потянулся к его ремню.
— А теперь позволь тебе немного помочь.
Немного раздраженно, он все-таки разделался с молнией на брюках и скользнул ладонью под белье, тут же ощущая горячие губы на своей шее. Член в руке был твердым и горячим, а дыхание Чана с каждым движением ладони на его органе сбивалось, и он обжигал им шею.
— Ах, Чан-и... — вырвалось у Чонина, и Чан вдруг замер, напрягшись, и глухо простонал ему куда-то в ключицу, а ладонь Чонина стала мокрой.
— Прости, — донесся скулеж откуда-то из ключицы, и Чонин только сейчас понял, что произошло. Он не смог удержаться и хихикнул.
— Ты что, кончил? — хохотнул он.
Чонин медленно провел ладонью по его члену еще пару раз. Чан все еще был возбужден.
— Я не хотел, — жалобно донеслось оттуда же. — Просто ты... твой стон и... ты назвал меня...
Чонин был приятно удивлен. Так вот как Чан реагирует на такую форму его имени. Это было очаровательно, а еще все волнение и неловкость, которые были между ними, вдруг исчезли.
— Ну вот, — Чан поднялся на локтях с пунцовыми ушами. — Теперь я тоже испортил нашу первую ночь.
Чонин засмеялся, прижимая его к себе. Ему вдруг стало так легко, потому что это Чан. Это его Чан, с которым они знакомы уже сто лет, кто уже стал таким родным, кто видел его в таких разных состояниях, и кто, оказывается, любил его все это время.
— Ты все еще хочешь меня? — хихикнув, спросил Чонин.
Лежащий на его груди Чан поднял на него взгляд.
Чонин притянул его к себе и поцеловал.
Чан оставил еще один легкий поцелуй на губах Чонина и отстранился, чтобы избавиться от одежды — кроме рубашки. Она осталась на нем, как о том и просил Чонин в самом начале, и это Чонина даже умилило. Он улыбнулся. Чан снова расположился между его бедер и, прежде чем начать что-то делать, посмотрел на Чонина. Тот кивнул, и Чан начал осторожно входить, погружая головку.
Чонин охнул, закусив губу, и схватил Чана за рубашку притягивая к себе. Он чувствовал, как горячий член распирает стенки, как собственное возбуждение уже на пределе, как Чан целует его так нежно — по ключицам, по шее, по губам. Чан был осторожен. Он тяжело дышал, сдерживаясь и позволяя Чонину привыкнуть, и только целовал, целовал его, пока тот, подставляясь под поцелуи, прогибался в спине.
— Двигайся, — попросил Чонин, — пожалуйста, Чан-и...
Первый толчок выбил стоны у обоих. Чан почти лег на Чонина, придавив его своим телом, а Чонин скрестил ноги на его спине, снова вовлекая в поцелуй. Ему было хорошо. Чан не торопился, двигаясь размеренно, а Чонин закрыл глаза, чувствуя только наслаждение — от заполненности, от губ Чана, от жара его сильного тела. Он чуть постанывал в поцелуй, когда Чан делал особенно хорошо, сжимал пальцы в его влажных волосах и чуть оттягивал у корней, чтобы хен хрипло простонал ему в губы. Чонин старался сжиматься, чтобы Чан жмурился и хмурил брови, не сдерживая стонов, но его самого плавило, размазывало, расщепляло на атомы, до звездочек перед глазами, потому что там, внизу, хен так хорошо задевал все самое чувствительное, а еще его собственный член пачкал смазкой их животы — и Чонин вскрикнул, когда все его тело содрогнулось от волны наслаждения. Чан шептал ему что-то на ухо, двигаясь все резче, а Чонин даже не мог сообразить, что ответить, что вообще говорил Чан, потому что его прошивало раз за разом, он сжимал пальцы на плечах Чана до белого, стонал громко прямо в поцелуи — и наконец, крупная дрожь пробила его тело, а следом внутри стало горячо.
Они тяжело дышали, упираясь лбами, и глупо улыбались. Целовались снова и снова под тихое хихиканье, обнимались крепко, до спертого дыхания. Чан лениво толкнулся еще пару раз, покрывая шею Чонина тысячными поцелуями, и тот сдавленно простонал, когда Чан вышел. Лег рядом, и Чонин перевернулся на бок, чтобы лучше его видеть. Чан перевернулся тоже, и теперь они лежали друг напротив друга, в полной тишине. Чонин, улыбаясь, провел кончиками пальцев по его плечу и шее, опустил ладонь на грудь, туда, где быстро-быстро билось беспокойное сердце.
— Ты прекрасен, — восхищенно прошептал Чан, глядя на него.
Чонин почувствовал, что скулы порозовели.
— Я хочу поцеловать тебя, — прошептал Чонин в ответ, и Чан улыбнулся.
— Я тоже хочу поцеловать тебя.
Чонину нравилось целоваться с Чаном. Это было странно, потому что обычно он поцелуев не любил. Но с Чаном действительно все по-другому. И Чонину это нравилось. Нравилось, что Чан показал, как еще может быть. Нравилось, что это по-другому оказалось таким добрым и приятным.
Чонину нравилось быть с Хенджином когда-то.