Бан Чан / Ян Чонин
July 13

happily ever after.

Метки: Слоуберн, Сложные отношения, От врагов к возлюбленным, От незнакомцев к возлюбленным, ООС, Романтика, Повседневность, AU, Любовь/Ненависть

Направленность: Слэш

Фэндом: Stray Kids

Пэйринг и персонажи: Со Чанбин/Ли Феликс, Бан Чан/Ян Чонин

Рейтинг: NC-17

Размер: 124 страницы

Количество частей: 26

Статус: завершён

Описание: Ну ничего, думает Чонин, глядя в лицо своего будущего мужа. Он уж точно сотрет с его лица эту самодовольную улыбочку и заставит пожалеть о сделанном выборе.


Часть 1.

Чонин сидит на диванчике, откинувшись на спинку и задрав голову. Он почти засыпает от скуки, пока Феликс меряет уже двадцатую пару очков. Перед ним сложились уже две люксовые кучи: одна с теми парами очков, которые ему понравились, и другая, которая «так себе». Он просит показать двадцать первую пару. Чонин, услышав это, не сдерживает стона.

— Да ладно тебе, — цокает Феликс, примеряя очередную пару очков и крутясь перед зеркалом. — Присмотрел бы тоже себе что-нибудь.

— Я не фанат, — Чонин подпирает голову кулаком. — Слушай, давай я пока пройдусь, а? Загляну к тебе минут через сорок, уверен ты за это время из двадцати пар выберешь пять, из которых будешь выбирать еще час.

Веснушчатый друг закатывает глаза и машет рукой, мол, вали. Чонин кряхтит как старый дед, пока встает с диванчика, и выходит из бутика, потягиваясь. Среда, середина недели, десять утра и народа особо нет, а уж в бутиках так подавно. Не все могут позволить себе внезапный шоппинг в брендовых магазинах посреди недели. Чонин проходится по всему второму этажу торгового центра, где они были с Феликсом, а потом неспешно спускается на первый. Он думает, что бы поделать, пока друг занят муками выбора и вспоминает, что хотел обновить приставку. Подходит к стенду с картой торгового центра, чтобы посмотреть, какие здесь есть магазины электроники и где они находятся, когда краем глаза замечает толпу людей. Он отвлекается от стенда, наблюдая за ними. Все в строгих костюмах, окружают какого-то мужчину, что-то ему рассказывая и показывая на отделы. Чонин пожимает плечами и возвращается к стенду. Наверное, какой-то большой дядя.

Коробка с новой нинтендо из лимитированной коллекции ощущается в руках потрясно. Чонин хочет поскорее вернуться домой, чтобы достать новую приставку из коробки, снять защитные пленки и поиграть. Ну все, нужно забирать Феликса из его очкового счастья, иначе они проторчат тут до ночи без обеда. Чонин идет, пытаясь засунуть коробку обратно в пакет и чуть не сталкивается с кем-то.

— Так увлекся новой покупкой? — слышится рядом. Чонин поднимает голову и — натыкается взглядом на «большого дядю», которого он видел до этого в окружении других людей. Теперь он один.

«Дядя» оказывается молодым парнем, может, немного старше его самого. Возраста ему издалека добавил костюм, не более того. Знающим взглядом Чонин окидывает прикид незнакомца. Дорогой костюм всегда выдает качественная ткань и то, что он сидит по фигуре.

— У меня нет на лбу глаз, — Чонин пожимает плечами. — Мог бы и обойти.

— Всегда начинаешь новое знакомство с хамства? — парень поднимает бровь.

Чонин хмыкает.

— Просто сказал факты.

Он не дает беседе развиться дальше, только снова пожимает плечами и уходит искать Феликса. Ощущения от того парня неприятные. И хотя семья Чонина тоже далеко не бедная, он никогда не позволял себе такого поведения. Подумаешь, задели его немного, надо же, какая фифа. Да моя куртка стоит столько же, сколько весь его костюм, фыркает Чонин себе под нос. Феликс, как и ожидалось, выбирал между оставшимися тремя парами, поэтому Чонин, увидев замученные лица консультантов, посоветовал другу взять две пары самых приглянувшихся и вытащил его из бутика.

— Ну вдруг там были лучше! — канючит Ли.

— На твоем ангельском лице все сидит заебись, — отмахнулся Чонин. — Мы могли проторчать там весь день. Смотри, что купил, — он поднимает пакет с приставкой. — Идем домой, подключимся к телеку и погамаем.

Глаза Феликса тут же загораются и он забывает обо всех очках, которые так и не примерил. Они покупают по дороге пиццу и большую бутылку колы, чем расстраивают дома тетушку на кухне. Она очень любит Феликса и всегда рада угостить его свежей выпечкой, поэтому друг, по-кошачьи улыбнувшись, ластится к тетушке, забирая у нее с тарелки две плюшки.

— Она тебя балует, — улыбается Чонин, когда они поднимаются в комнату.

— Что поделать, раз я такой очаровательный, — Феликс пожимает плечами, вызывая у друга смех.

За играми проходит почти весь день, и Чонин уже сбился со счета, сколько раз они с Феликсом спорили на победу. В коробке лежат одинокие полтора куска пиццы, а кола выпита еще раньше. Феликс, зевая, говорит, что ему пора домой, потому что вечером приезжают родственники, и они должны встретить их при полном параде. А Чонин, проводив друга, возвращается в комнату, чтобы запереть дверь изнутри и побаловаться сигаретами, надежно спрятанными среди книг в шкафу. На лоджии хорошо и дует легкий ветерок. Хорошо все-таки, что экзамены прошли и теперь до университета никаких забот. Его порядком напрягала вся эта подготовка и стресс на почве давления отца об оценках.

Чонин быстро тушит сигарету в пепельнице, и убирает ее в ящик, когда слышит стук в дверь. Он быстро машет руками, пытаясь разогнать дым, и забегает с лоджии в комнату. В дверь снова стучат, он пытается справиться с дурацкой молнией на брендовом рюкзаке, чтобы достать оттуда освежитель дыхания.

— Господин Ян? — раздается за дверью.

— Я переодеваюсь! — отвечает Чонин и действительно быстро меняет футболку.

Нюхает ткань, проверяя, пахнет ли от него, и на всякий случай брызгает одеколоном. В дверь снова стучат.

— Да иду, иду, — раздраженно бурчит Ян и наконец открывает дверь.

— Господин Ян, — мужчина средних лет в строгом костюме встречает его. — Звонил ваш отец.

Чонин закатывает глаза. Когда отец просит ему передать что-то вот так это обычно не предвещает ничего хорошего. Опять будет промывать мозги о том, что нужно работать, чтобы в будущем не позорить его имя, или жениться, чтобы его род продолжался. Да-да, знаем, проходили.

— И что на этот раз? — лениво спрашивает Чонин, прижимаясь лицом к двери. — Давай, Сынхо, не томи.

— Ваш отец хочет встретиться с вами за ужином, господин Ян, — сообщает мужчина. — Я должен отвезти вас в ресторан к шести часам.

— Ясно, — выдыхает парень. — А что, хочет что-то обсудить?

— Мне не сказал, господин Ян, — отчитывается Сынхо. — Сказал, важное дело.

— Да-да, — Чонин снова закатывает глаза. — У него все дела важные. Ладно, — он кивает, — во сколько мне нужно быть готовым?

— К пяти, господин.

Чонин показывает знак «ок» и закрывает дверь. Вот же черт. Он стонет и падает на кровать. Как же бесит, что отец никогда не считается с его планами! Его отец, Ян Ынхо, что называется, уважаемый человек. Отец открыл дело около двадцати лет назад, через год после рождения Чонина, и за это время смог подняться до достаточно высокого уровня. Это позволило ему купить дом, отдать сына в престижную школу и оплатить хороших репетиторов. Потом они переехали из того дома в новый, огромный и красивый особняк, а в их с Чонином холостячьей жизни появились прислуги и водитель. Да что и говорить, Чонин за свои двадцать один год ни разу не испытывал каких-либо тягот жизни или лишений: тетушки на кухне баловали его добавочной порцией булочек, любые шмотки покупались на деньги с карты, которая никогда не опустошалась до нулей, а общество всегда было исключительно высшего класса. Конечно, Чонин понимал, что рано или поздно ему придется перенять бизнес отца, научиться разбираться в архитектуре, бухгалтерии и хотя бы основах собственного дела, но Ян надеялся, что это все-таки случится поздно, чем рано. Он ведь только-только сдал выпускные экзамены, ну неужели отец сразу припряжет его к работе в компании? А как он будет совмещать это с университетом, когда поступит? Уф.

Он совсем не разделял достигаторских настроений своего отца. Тот отдал его на плавание когда-то, на изучение английского и китайского, на рисование — и отовсюду требовал высших показателей. Участие в соревнованиях, олимпиадах и конкурсах всегда должно было приносить медали и первые места — не меньше. Чонин не тупой, а гуманитарные науки — так уж вышло — давались ему сравнительно неплохо. Плавание укрепило его тело и дух, а языки пригождались, когда отец брал его с собой в командировки — попрактиковаться и посмотреть мир. Впереди был еще один конкурс в виде поступления в университет, и не в какой-нибудь, а обязательно в Сеульский Национальный, ведь отец не согласен на меньшее. И, конечно, не куда-нибудь, а на архитектуру, ведь он должен продолжать дело отца с его строительной фирмой. Чонин не то чтобы против, но и не то чтобы горит желанием. Он бы вообще хотел ничего не делать, если быть честным. Постоянная гонка за первенством его изрядно утомила за эти годы, и он бы с удовольствием после школы пару лет отдохнул.

Чонин выходит из машины, поправляет рубашку. Такие вот официальные ужины с отцом — это всегда обсуждение каких-то важных вещей. Побед Чонина, новых проектов отца, завершенных проектов отца или каких-то новостей. Ян искренне надеется, что у бати просто новый успешный договор и не более, хотя что-то ему подсказывает, что дело будет не в этом. Отец сидит за столом, попивая вино и копаясь в телефоне, когда Чонин подходит.

— Здравствуй, папа, — он немного кланяется в знак уважения и садится на свое место.

— Привет, Чонин, — у отца хорошее настроение, это радует. Значит, никаких особо серьезных разговоров сегодня не предвещается. Это заставляет Чонина облегченно выдохнуть и улыбнуться.

Официантка тут же услужливо кладет меню на стол перед ним и наливает воды из графина.

— Как день прошел? — интересуется мужчина и подает знак, чтобы ему обновили бокал. — Что делал?

— Да так, — Чонин пожимает плечами. — То там, то здесь…

— Бездельничал, значит, — кивает старший. — Ну, у меня для тебя работка.

Начинается. Чонин усилием заставляет себя не закатить глаза, потому что с отцом так себя вести нельзя. Это тетушки в доме ласково треплют его по волосам и тискают за щеки. Отец же всегда был с ним достаточно строг.

— Чем я могу помочь, папа?

— О-хо-хо, — смеется старик. — Ты очень можешь помочь, — он кивает. — Как ты знаешь, мы недавно начали сотрудничать с Баном, владельцем крупнейших торговых центров в Сеуле.

— Да, папа, — кивает Чонин, слушая его вполуха и рассматривая меню.

Тут же снова подходит официантка, спрашивая, не определились ли гости с выбором. Чонин просит сливочную пасту с морепродуктами, его любимую, и крепкий черный чай. Девушка, записав, уходит.

— И что с ним?

Отец провожает взглядом официантку и возвращается к своему вину.

— Я очень надеюсь на плодотворное сотрудничество с ним в дальнейшем, — продолжает отец, а Чонин так и не понимает, к чему тот клонит. Ну сотрудничайте, в чем проблема? — Я бы хотел, чтобы мой и его бизнес были, как бы, в тандеме, понимаешь? Не на один-два проекта.

— Хорошо?.. — Чонин даже не знает, что сказать.

— И судьба улыбнулась мне в этом, сынок. Она подарила мне тебя, — улыбается отец.

Чонин натягивает улыбку, все еще не понимая, к чему он ведет. Как он связан с их тандемом с бизнесом Бана?..

— У Бана есть сын, — продолжает мужчина. — И он хочет его женить.

Чонину в это время приносят чай. Девушка наливает его в красивую фарфоровую чашку.

— Его сына зовут Чан. Хороший парень, общительный, дружелюбный, очень мозговитый, с ним приятно иметь дело. К тому же, весьма хорош собой.

— Пап, я не совсем понимаю…

Зачем он его нахваливает перед ним? Хочет застыдить, что сын Бана такой молодец и помогает отцу с работой или что?

— Однако так вышло, Чану не нравятся девушки.

— Чего? — Чонин поднимает бровь в недоумении, что-то неприятное начинает шевелиться внутри.

— Ему нравятся парни. Не знаю уж, какой у них с Чаном был разговор, но старик Бан ему уступил в этом, — отец говорит это как ни в чем не бывало.

Хотя Чонину не доводилось говорить с отцом на такие темы, но он почему-то был уверен, что мужчина, как и, в общем-то, большинство людей его поколения, был радикально против гомосексуальных отношений. Да и Чонина от таких разговоров уберегло — его всегда привлекали исключительно девушки.

— Мы обсудили с ним вариант объединения наших бизнесов и пришли к заключению.

Чонин тяжело сглатывает на этом моменте. Чует его жо…

— Вы заключите брак.

Чего?..

— Ваша паста, — официантка, улыбаясь, ставит перед ним тарелку.

Чонин тупо моргает, опуская взгляд на еду, но понимает, что есть уже не хочет. Он поднимает ошарашенный взгляд на отца и не знает, что ответить.

— Завтра мы вас познакомим.

— О-отец?.. Ты… как… — Чонин не находит слов, которые прилично было бы сказать перед родителем. — Я же не… пап, мне даже не нравятся парни?

— Мы с Баном уже все обсудили, — отец будто его не слышит, разрезая ножом свой стейк средней прожарки.

Чонин снова опускает взгляд в тарелку и сглатывает вязкую слюну. Потрясающая сливочная паста больше вряд ли останется его любимым блюдом, потому что в этом моменте Чонин запомнит все: раздражающий джаз в ресторане, стук столовых приборов, сливочный аромат своего блюда и ужасающе спокойный вид отца.

— Ч-что значит вы обсудили? — голос немного хрипит, поэтому Чонин прочищает горло.

— Это для твоего же блага, Чонин, — спокойно продолжает отец, но младшему так не кажется.

Это не для его блага, а для блага бизнеса отца. Какое в этом всём вообще благо для Чонина? Свести его с мужчиной — чтобы что? Чтобы он не нуждался в деньгах и жил счастливо? Он и так в них не нуждается, больше не нужно.

— Родство с Банами обеспечит мне спокойную старость, а тебе и твоей семьей спокойную жизнь.

— Какой семье, пап? Ты слышишь, о чем ты говоришь? Какой семье?? — Чонин даже повышает голос от отчаяния. — Я буду жить с мужиком! О какой семье речь вообще???

— Детей можно усыновить или найти суррогатную мать. Это сейчас совсем не сложно.

Чонин яростно выдыхает и бросает столовые приборы на стол, ослабляет узел галстука. Отец совсем рехнулся на старости лет, не иначе. Жаль, он не может сказать ему это в лицо.

— К тому же, когда я показал ему твое фото, он сразу же согласился.

— Кому? — Чонин косится.

— Чану, конечно. Такой ты у меня красавчик, — отец добродушно смеется.

Он не в себе. Чонин отодвигает тарелку с пастой от греха подальше. Сейчас ему хочется только пойти в туалет проблеваться. Не то чтобы он какой-то заядлый гомофоб, вовсе нет, однако себя в роли гея никогда не представлял. Это где такое видано, насильно делать ребенка гомосексуалом? Мать, наверное, перевернулась в гробу три раза от таких выходок своего мужа. Она бы точно не допустила таких издевательств над своим сыном. Чонин вздыхает, прикрывая глаза. Вот и пролетели счастливые двадцать лет жизни. Интересно, заголовки о том, что выбранный муженек убил своего обеспеченного супруга наберут больше просмотров, чем заголовки об их свадьбе? Чонин, в принципе, не против остаться богатым вдовцом. Он бы даже картинно поплакал в красивом костюме у гроба.


Глава 2.

— Замуж за Чана??

Феликс не сдерживает смеха уже несколько минут, Ян только закатывает глаза на новые приступы.

— Не замуж, а "заключить с ним брак", — нехотя цитирует он своего отца. — Какой замуж, я что, девчонка?

— Это просто треш, дружище, — Феликс хлопает его по плечу, продолжая смеяться. Чонин фыркает. — А ты будешь сверху или снизу?

— Я тебе щас по лбу дам, — скалится Чонин, чем вызывает новый приступ у друга. — Они уже все решили, и он даже показал этому Чану мою фотку. Нормально вообще?

— Ой, кстати, о фотках, — Ли перестает смеяться. — А ты-то его видел?

— Да откуда? — Чонин пожимает плечами. — Больно надо.

— А мне надо, — Феликс ерзает на месте, пока ищет фото в гугле. Он аж язык высовывает от нетерпения, а потом охает. — Нифига какой!

Чонин плохо скрывает свой интерес, и, фыркнув, просит показать фотку. Но как только он видит изображение, держать эмоции под контролем становится невозможно, и он тоже охает. На фото молодой парень в белой рубашке и пальто, со вьющимися волосами и ямочкой на щеке от широкой улыбки. Он запечатлен, машущим кому-то рукой. Чонин, даже не будучи геем, конечно, не слепой и видит, что парень определенно хорош собой. Но есть одно "но".

— Я ж его видел!..

— Наверное, — хмыкает Феликс. — Он человек известный.

— Да причем здесь это? — раздражается Чонин. — Я видел его вчера в торговом центре! Столкнулись с ним, пока ты выбирал свои очки.

— Ого, — Феликс присвистывает. — И как он тебе?

— Что значит "как он тебе"? — вспыхивает Чонин. — Мне он — никак! Это ты у нас с лазурным отливом, а мне он вчера нахамил!

— Так уж и нахамил, — Феликс недоверчиво улыбается. — Зная тебя, ты первый его послал.

— И вовсе нет! — Чонин бьет ладонью по диванной подушке. — Налетел на меня, когда я выходил с новой приставкой и сказал, что у меня глаза на жопе.

Феликс заливается новым приступом смеха и даже откидывается на спину.

— Да что ты ржешь? Знаешь, какой он неприятный?

— Этот красавчик?

— И никакой он не красавчик, ты глазенки его видел? А волосы эти кудрявые? Да кому он вообще может понравиться? Ну, разве что тебе.

— А тебе больше нравятся голубоглазые блондины? — ржет Феликс.

— Н-нет, но... так, — Чонин сердится. — Я тебя сейчас выкину отсюда, понял? Мне вообще мужики не нравятся!

— Знаешь, кто так говорит?

Чонин стонет и шлепает подушку себе на лицо. Эта очковая змея просто невыносима! Вот ведь пригрел на груди предателя. Разве он не должен сейчас по долгу дружбы сидеть и обсуждать вместе с Чонином то, какой Бан стремный? Даже если он так не считает. Что для него значит их пятилетняя дружба, в конце-то концов?

— Фотка, говоришь, ему твоя понравилась? — вспоминает Феликс. — Не потому ли, что он тебя вспомнил?

— Нет, потому, что он законченный гей, и ему все равно с кем спать, — бесится Ян и складывает на груди руки. — Он просто хочет меня позлить, ну я ему устрою.

— Ты уже и спать с ним собрался? Я попрошу тетушку на кухне приготовить попкорн, — кивает Феликс, и в него летит подушка.

Это все, конечно, весело, только впереди ужин с Банами. Чонин хватается за голову и не знает, куда себя деть. Разговоры с отцом и мольбы не привели ни к чему хорошему. Тот остался непреклонен и даже разозлился. Чонин кисло думает о том, что остается два выхода: сбежать или умереть. Умирать как-то не хочется, а сбегать вовсе не так романтично, стоит подумать о связях отца. Он тут же заблокирует ему все карты и поднимет на уши всю Корею, чтобы его даже не выпустили из страны. Попинав мебель в комнате и поплакав от безысходности, Чонин думает, что есть еще и третий вариант. Согласиться и постараться со всей силы испортить жизнь этому Бану. Фото ему понравилось? Выбрал он его, значит? Чонин убедится в том, что наследник корпорации Бана сильно пожалеет о дне, когда согласился заключить с ним брак. Он еще не знает, какой Чонин наглый и отвратительный, когда его заставляют делать то, что он не хочет. Но он узнает. Ох, как он узнает. На зареванном лице расплывается недобрая улыбка.

Отец попросил вести себя прилично и не устраивать истерик на ужине. О нет, папочка, думает Чонин, я буду самым прилежным тихим мальчиком. До поры до времени. Пусть Бан радуется браку своего сына, а сам Чан самодовольно думает, что может делать, что захочет. Око за око, зуб за зуб. Если Чан сломал его жизнь вот так просто, то Чонин вправе сделать то же самое. Да этот хамоватый мажор сбежит сам через две недели! Вот тогда-то Чонин и отпразднует свою победу. Чонин решает, что вся эта история с браком успеет закончиться даже до его поступления в университет. Это не займет много времени.

Ресторан, стоило ожидать, великолепен, и за версту веет шестизначными числами, которые богачи оставляют здесь каждый час. Чонин надел новую рубашку, брендовый галстук и именитый костюм. Чем не завидный жених? Отец уж больно доволен, глядя на сына и говорит, что Чонин правильно сделал, что послушался его. Чонин мысленно фыркает — будто у него вообще был выбор. А вот и мерзкая семейка. Ян вскидывает подбородок, пока они подходят к столу. Всего лишь перетерпеть один ужин. Это несложно, Чонин таких ужинов за свою жизнь вытерпел дофига, когда отец представлял его своим бизнес-партнерам и пытался сосватать дочерям тех, кто был его богаче. Этот ужин ничем не отличается. Надо просто быть милым и в нужное время дать понять, что он — не лучший выбор для долгой и счастливой жизни. Странно, что пришел только его отец, а самого Чана еще нет. Об этом же говорит и Ынхо, но Бан старший говорит, что сын должен приехать с минуты на минуту.

Чонин вежливо улыбается и кланяется, пожав руку "тестя" своими двумя. Мужчина, довольно улыбаясь, хлопает его по щеке и говорит, что он "чудесный мальчик". Чонин скрывает за улыбкой усмешку — это они еще чудес не видели, которые он собирается творить. Они садятся за стол, и им тут же подают блюда с едой и напитками. Чонин думает, что раз уж есть повод, надо хотя бы нажраться досыта, а потому оглядывает закуски и горячее. Под болтовню стариков он с аппетитом жует идеальной прожарки мясо, когда исподлобья замечает, как напротив него отодвигается стул. Чонин с трудом проглатывает ставший поперек горла кусок и поднимает взгляд. Снова идеальный костюм, черная рубашка, не застегнутая на последние пуговицы, пиджак, перевешенный через руку — он поднимается взглядом выше и натыкается на насмешливый взгляд и улыбку на пухлых губах. Бан Кристофер Чан собственной персоной. Отец горячо приветствует парня, пока Чонин вытирает салфеткой губы и встает, расплываясь в фальшивой улыбке. Чан вскидывает голову, смотря будто сверху вниз, и его губы расплываются в усмешке.

— Мой дорогой жених? Вживую ты даже лучше, чем на фото.

Чонин давится язвой, которая чуть не слетает с губ, и терпеливо улыбается, протягивая руку. Получается, Чан не сказал своему отцу, что они уже виделись. Интересно. Чан пожимает его ладонь своей широкой и теплой. Чонину хочется помыть руки, а аппетит пропадает. Он ничего не отвечает, и они садятся за стол, продолжая ужинать. Отцы обсуждают свадьбу, дальнейший бизнес и смеются, запивая все это алкоголем. Чонин держит на лице милую улыбку, весь вечер чувствуя на себе изучающий взгляд. На Чана он не смотрит из принципа, пусть знает, насколько он ему безразличен. Спустя какое-то время Ян решает дать себе передышку и говорит, что отлучится на несколько минут. Он убирает с колен салфетку и спешит выйти на улицу, чтобы наконец перестать улыбаться этим мужланам и перевести дух.

Чан провожает его взглядом и тоже встает следом.

— Пусть дети пообщаются, — говорит папа Ян, поднимая очередной бокал.

— И то верно, — добродушно отвечает Бан, поднимая свой бокал тоже.

Чонин выдыхает, только выйдя на самое крыльцо, и хватается за перила. Что за цирк, боже, он до сих пор не может в это поверить! Их отцы так спокойно говорят об этом, словно обсуждают фотографии нового торгового центра, который хочет построить Бан! Чонин чувствует себя товаром на прилавке под этим насмешливым изучающим взглядом Чана, и ему от этого мерзко. Он достает телефон, чтобы написать Феликсу. Все бы ничего, если бы это был просто брак ради выгоды, так нет ведь, хуже всего что Чан действительно любит парней!

— Один здесь отдыхаешь?

Чонин дергается так, что чуть не роняет телефон, и разворачивается к голосу за спиной.

— Ты совсем дурак? — он смотрит исподлобья. И чего этот Бан за ним выперся?

— О-хо, — смеется Чан, — так ты все-таки с зубками. А то так смирно сидел за столом весь вечер, я даже было подумал, что ошибся. А теперь вижу...

— Ты ошибся, — скалится Чонин. — И у тебя еще есть шанс исправить эту ошибку. Скажи отцу, что никакой свадьбы не будет.

Чан вздыхает и, подойдя поближе, облокачивается на перила.

— Видишь, какое дело, — начинает он неспеша. Чонин наблюдает за ним исподлобья. — Отец уж больно хочет меня женить последние года три, и я устал с ним бороться. Единственное, о чем мы с ним договорились, что если брак и будет, то с парнем, потому что девушки меня не привлекают. Он свою часть договора выполнил, — Чан с удовольствием протягивает ладонь в сторону Чонина, указывая на него, — и мне нужно выполнить свою.

— Слушай, меня это вообще не волнует, понятно? — огрызается Чонин. — Это не мои проблемы, решай их без меня.

Чан кивает.

— Да, теперь это наши проблемы, — и улыбается, словно его все это веселит. Хотя почему словно? Чонин уверен, что он смеется над ним!

— Предупреждаю, ты пожалеешь об этом. Отмени свадьбу, пока не поздно!

— Ух ты, первая встреча и сразу с угроз? Ой, извини, это же вторая встреча, — Бан смеется. — Извини, ну как я мог выбрать кого-то другого, когда мне показали твое фото?

— Надо же, как тебя задело, что я тебя не заметил тогда, — хмыкает Чонин.

Чан цокает, а в следующее мгновение приближается к его лицу.

— Знаешь, такие стервочки как ты, как правило, горячи в постели. Надеюсь, ты не исключение, — улыбается он. Чонин кривится и отпихивает его от себя.

— Надейся, все равно не узнаешь. И вообще, не подходи ко мне так близко, — он отодвигается, закатывая глаза. — Для тебя реально прикольно просто портить кому-то жизнь? Вот уж действительно, у чеболей свои причуды.

— Я еще ничего тебе не сделал, а ты уже заявляешь, что я испортил тебе жизнь, — хмыкает Чан.

Чонин вспыхивает.

— Чан, мне не нравятся парни, ты не сечешь? С твоей легкой подачи меня отец сватает за тебя, когда у меня вообще другая ориентация! Ало, гараж, — он щелкает пальцами перед лицом Бана, словно пытаясь заставить его прийти в себя.

— А ты уже пробовал с парнями? — Чан выгибает бровь.

— Н-нет, причем здесь это? — защищается Ян.

— Значит, ты не можешь утверждать по поводу своей ориентации. Как давно у тебя была девушка?

— Так, все, — Чонин выставляет перед собой ладони. — Ты переходишь все границы, я вышел сюда подышать, так ты и здесь воздух испортил. Уж лучше сидеть со стариками за столом, чем стоять здесь с тобой. Все, отвали, — Чонин машет руками и разворачивается, возвращаясь в ресторан под негромкий смех Чана.

Боже, этот отпрыск Бана просто отвратительный! Как с ним вообще можно разговаривать, и что в нем такого, что все им так очарованы? Думает, что раз природа отсыпала ему харизмы больше, чем остальным, так ему теперь все можно? Чонин мотает головой — не то чтобы он только что признал, что Чан харизматичный, просто... да ну его вообще! Лицо до сих пор горит от того, как близко он к нему наклонился, чтобы сказать те мерзкие слова про "стервочку". Кто вообще позволяет себе такие высказывания при первом знакомстве? "Как правило" — и сколько у него таких было, что он знает, как работает "правило"? Не то чтобы Чонину интересно—

Чонин останавливается и переводит дыхание, запутавшись в своем возмущении. Этот чертов Бан все мысли в голове сбил своим появлением! Но за стол в таком виде возвращаться нельзя, ведь он хороший мальчик. Чонин еще раз глубоко вдыхает и выдыхает. Он пытался решить вопрос по-хорошему, но, видимо, по-хорошему Бан не понимает. Окей, значит, будет по-плохому, и пусть потом не жалуется папочке. Чонин его предупредил.

— О, Чонин, вы вернулись, — улыбается старший Бан, а Чонин на это "вы" оборачивается, чтобы увидеть подходящего к столу Чана, и чуть не закатывает глаза. Ну, конечно, ходит за ним по пятам. — Мы как раз обсуждали с твоим отцом, где вы будете жить после свадьбы.

— Ж-жить?.. — опешивает Чонин и в этот момент чувствует, как сильная ладонь давит ему на плечо, заставляя опуститься на стул.

— Конечно, — слышится над ухом голос Чана. — Ведь мы должны будем куда-то переехать, чтобы жить вместе, Иен-а.

Чонин спихивает с плеча ладонь и поднимает на него разъяренный взгляд. Что еще за "Иен-а"? Он бы обязательно ответил ему на это, не будь за столом родителей. Чан обходит стол, чтобы сесть на свое место, и улыбается Чонину.

— Да, мы решили купить вам дом недалеко от города, — подключается его собственный отец. — С живописным видом, и все такое. У господина Бана есть вариант на примете.

— Бросьте, ну какой еще господин Бан, — смеется отец Чана. — Ведь мы уже почти родня. Просто Джим.

"Просто Джим", мысленно передразнивает его Чонин. Он слышал, что отец Чана переехал из Австралии сюда в молодости.

— А-а зачем нам покупать дом? — Чонин, улыбаясь, пытается исправить ситуацию. Ни о каком доме и совместной жизни с Чаном не может быть и речи. А если он планирует разойтись с ним до университета, то это будет просто трата денег — отцовских, в том числе. — Может, папа нам построит новый? У нас ведь все-таки строительная компания.

— Это долго, — отмахивается, смеясь, отец. — Вы ведь не можете жить порознь после свадьбы, это неправильно.

— Так ведь и свадьба-то когда еще будет, — неловко смеется Чонин.

— Через две недели, — отвечает Джим, жуя салат, так, словно это сказано просто между делом.

Чонин чувствует, как сердце, сорвавшись, летит в пропасть. Почему так быстро?? Он рассчитывал, что у него будет несколько месяцев, чтобы избавиться от новоиспеченного жениха, какие еще две недели?? Он нервно ослабляет узел галстука и тянется за бокалом. По приходе домой он выкурит две, а то и три сигареты, а потом закинется успокоительным и вырубится на всю жизнь.


Глава 3.

Чан ведет ровно и уверенно, набирая скорость на пустых участках дороги и выставляя перед Чонином руку при торможении. Чонин, глядя на это, может только в очередной раз фыркнуть. У него тоже есть права, но он не так часто бывает за рулем, потому что предпочитает ездить с водителем и иметь возможность выпить, если подвернется случай. Чан же, кажется, больше предпочитает быть за рулем сам, и Чонин раздраженно думает, что перед ним прямо весь из себя услужливый мистер Совершенство. Не считая одного ма-а-а-а-аленького пункта о том, что этот мистер сейчас против его воли везет его в свадебный салон. Ян не может отделаться от мысли, что это все показное, и чем идеальнее картинка Чана на внешний вид, тем хуже он на самом деле. У него пробегаются мурашки от будущей жизни с ним. Феликс говорит, что он хороший парень, но что если совсем наоборот? Вдруг этот мистер Совершенство по ночам топит котят и насилует маленьких мальчиков? Он ведь его совсем не знает.

— О чем задумался?

Чонин вздрагивает и отводит взгляд.

— Не твое дело.

— Тебе обязательно быть таким агрессивным? — беззлобно интересуется Чан. — Что я тебе сделал?

— Ах, ты не знаешь, что ты мне сделал? — вспыхивает Чонин. Чан цокает, поворачивая руль.

— Ну, началось...

— Началось? — Чонина несет. — Ты прав, это только началось. А такое будет каждый день, я буду устраивать тебе истерики, мы будем каждый день ругаться, и я буду тебя бесить. Подумай еще раз.

— Из всего, что ты сказал, мне понравилось только слово "мы". Это прогресс.

Чонин тяжело вздыхает и подпирает ладонью щеку. Что за непробиваемый этот Бан? Просто невыносимый. Он надеется, что в новом доме будет две спальные комнаты, а лучше три или четыре, чтобы Чонин смог уйти в самый дальний угол и не пересекаться с Чаном желательно никогда. Родители ведь не додумаются купить дом с одной спальной комнатой? Он очень на это надеется. Чан, тем временем, паркуется у салона, Чонин видит на витринах красивые свадебные платья и костюмы. Хорошо хоть, этому больному придурку не пришло в голову одевать его в платье. Чонин бы тогда воткнул в него швейные ножницы прямо при свидетелях. Почему Чан так настаивает на их свадьбе? Быть не может, что это только из-за того, что они столкнулись тогда в торговом центре. Это как-то мелочно даже для Бана. Ведь он с легкостью может найти себе какого-нибудь симпатичного гея в Сеуле, уж наверняка полно таких, кто хотел бы подставить ему задницу. Чем Чонин-то заслужил такой подарок судьбы? Вроде не то чтобы сильно косячил по жизни, проблем отцу почти не приносил, репутацию не портил. Почему бизнес отцу дороже собственного сына? Ах, к черту, Чонин злится, когда снова думает об этом.

Они заходят в салон, где их встречает персонал. Чонин оглядывает зал с огромным выбором костюмов и думает, что по сути они все выглядят одинаково. Стоит ли ему покорно взять первый попавшийся, как он рассчитывал изначально, или потрепать Бану мозги и покапризничать? Он усмехается сам себе, помучить будущего мужа кажется забавной идеей. Однако, когда они начинают мерить костюмы, Чонин забывает о своем коварном плане, потому что вся эта процедура кажется нескончаемой пыткой. Оказывается, для них уже подготовили энное количество сочетающихся между собой вариантов, и теперь их надо все примерить. Он окончательно устает где-то через час и без сил падает на кожаный диван.

— Чан, я больше не могу, давай ты сам выберешь, что тебе нравится, — ноет Ян, запрокидывая голову.

— Чонин, — слышит он его голос и нехотя поднимает голову, чтобы...

Чтобы увидеть довольного Чана в дурацкой рубашке с рюшами из восемнадцатого века и не менее дурацком удлиненном пиджаке коричневого цвета.

— Как я тебе? — интересуется Чан, сам еле сдерживая смех.

А вот Чонин, поначалу прифигев, смеха не сдерживает и взрывается хохотом на весь зал. Чан выглядит до ужаса нелепо и смешно, и это не может перестать его веселить.

— Ты... — он задыхается от смеха, стоит ему снова посмотреть на Бана, — ты... нафига это напялил? — и снова хохочет.

Чан улыбается, глядя на парнишку, и снимает этот ужасный пиджак, а потом подходит и садится рядом.

— Разрешите вас куснуть-с, — говорит он с ужасным французским акцентом, чем веселит Чонина еще больше.

— Фу, отстань, — смеется он, отодвигаясь на другой конец. — Надеюсь, — он вытирает выступившие от смеха слезы, — ты не собираешься серьезно выглядеть вот так?

— Какого же ты обо мне мнения, — смеется Чан. — Я просто надел это, чтобы повеселить тебя. Как вижу, мне удалось.

Чонин перестает смеяться, наконец, успокаиваясь, и пытается скрыть широкую улыбку. Чтоб не повадно было. Он фыркает, не сдерживая смешок, и отворачивается. Чонин не хочет признаваться себе и показывать Чану, что искренне веселился в этот момент. В конце концов, он объявил этому парню войну, и пусть не думает, что пара дурацких шуточек изменит его отношение к Чану. Чонин прочищает горло и складывает на груди руки, принимая свой обычный холодный вид.

— Ну вот, золушка опять превратилась в тыкву.

Чонин фыркает.

— Всё, я больше не буду ничего мерить, я устал, — констатирует Ян. — Выбирай, что хочешь, мне все равно. Я и так потратил на тебя много времени.

— Будто тебе есть, чем его занять, — передразнивает его Чан и, крякнув, поднимается с дивана, чтобы переодеться.

— Найдется, чем, — в тон ему отвечает Чонин.

Когда они, наконец, с большими пакетами выходят из салона, Чонин видит, что прошло уже три часа. Боже, весь день на него убил. И к чему этот выпендреж? Чан помогает погрузить покупки в багажник, а потом снова подходит к двери, чтобы открыть ее перед Чонином. Но младший уже слишком устал, чтобы препираться, а потому молча садится в машину без выступлений.

— Надо же, надо почаще тебя выматывать, — замечает Бан, когда садится рядом и заводит авто. Чонин многозначительно смотрит и выгибает бровь. — Меньше шумишь.

Чонин снова фыркает, но ничего не говорит. Он хочет домой, упасть в свою кровать и ни с кем больше не разговаривать. Спустя какое-то время Чонин замечает, что они едут странной дорогой, не похожей на возвращение домой. Уже наполовину дремлющий в машине, он вдруг просыпается.

— Куда мы едем?

— Обедать, — спокойно отвечает Чан, а потом кидает взгляд на часы. — Точнее, уже ужинать. Мы ничего не ели за весь день, я проголодался, да и ты, наверное, тоже.

— Вот и нет, — возражает Чонин, и именно в этот момент его живот начинает предательски урчать. Чан тихо смеется, за что получает колючий взгляд.

— Не переживай, поедим, и я отвезу тебя домой.

— Я могу поесть и дома, — ворчит Чонин.

— Господи, Чонин, это просто ужин, — вздыхает Чан, припарковываясь около какого-то ресторана. — Тем более, что мы уже приехали.

Чонин недовольно думает о том, что аппетит у него от перспективы ужина с Баном пропал, но в следующую секунду живот снова урчит, и он сдается. Ладно, это всего лишь ужин, Чан прав. Чян пряв, тут же мысленно передразнивает он сам себя. С каких это пор он признает его правоту? Это все голод и усталость, вот и все. Сейчас он поест, потом отдохнет, и будет дальше выносить ему мозг. Он просит Чана заказать на свое усмотрение, потому что у него нет сил и желания даже пролистать меню, и только просит у официанта стакан воды с лимоном. Он закидывает ногу на ногу и демонстративно смотрит в окно, надеясь, что у Бана хватит мозгов не докапываться до него со своими дурацкими разговорами. Чан, однако, действительно не трогает его какое-то время, копаясь в телефоне, и Чонин, кинув на него пару раз взгляд, чувствует, что его раздражение сходит на нет. Оказывается, если тот сидит молча, то его компанию даже можно терпеть, Чонин это нехотя признает. Спустя еще несколько минут перед ними ставят большую дымящуюся пиццу, и Чонин снова чувствует, насколько же он проголодался за это время. Пицца выглядит замечательно, и когда Чонин берет кусок, сыр восхитительно тянется на целый километр.

— Боже, как вкусно! — восклицает он удивленно, когда откусывает. Он никогда не ел настолько вкусной пиццы! Чан довольно усмехается, жуя свой кусок.

— Здесь лучшая пицца в городе. Это место было недалеко от салона, поэтому я решил привезти тебя сюда.

— М-м-м! Потряс! — Чонин с огромным удовольствием хомячит свою пиццу, не сдерживая восхищения.

Чан с улыбкой наблюдает за тем, как младший наслаждается каждым кусочком. Чонин не замечает его взгляда, увлеченный поглощением лучшей пиццы в жизни. После очередного куска он понимает, что места в животе больше нет и с сожалением откидывается на стуле.

— Я бы хотел иметь три желудка, — жалуется он. Чан смеется.

— Мы можем вернуться сюда в любое время.

— Обязательно, — мечтательно говорит Чонин, прикрывая от удовольствия глаза.

— Попытка поговорить, — предлагает Чан. — Кажется, ты стал немного добрее, когда поел.

— Ой, что ты, бедный, — тут же кривится Чонин, — настрадался прям от меня.

— Или нет, — исправляется Чан, улыбаясь. — Все такой же вредный.

Чонин вздыхает, мол, что поделать.

— Ну, давай, поговорим, — все равно сдается он и тянется за своим стаканом сока. — Надеюсь, об отмене свадьбы.

Чан шипит и цокает, и это веселит Чонина.

— Ладно, давай говорить начистоту, — вздыхает Чан, и улыбка с его лица пропадает, а выражение становится каким-то даже уставшим. — Могу тебе точно сказать, что я тоже не в восторге от идеи брака, окей? Это условие моего отца.

— Условие для чего? — допытывается Чонин, отпивая свой сок. Чан шумно выдыхает.

— Для того, чтобы я перенял бизнес. Я занимаю достаточно высокую должность в компании, но не руководящую. И если я хочу двигаться дальше, отец разрешит это только, если я женюсь. Он считает, что это добавит мне статуса, и будет меньше разговоров о том, что молодой мальчишка стоит во главе многолетней компании. Я заинтересован в своей работе, Чонин.

— Допустим, — кивает младший. — Но почему именно я? Уверен, ты завидный жених для представителей обоих полов, и с легкостью нашел бы кого-то подходящего. Серьезно, ну не из-за стычки в торговом центре же это все?

Чан кивает.

— Ты прав, кандидатов было несколько.

Чонин на это фыркает. Конечно, мистер Совершенство, кастинг, небось, устраивал для своей персоны.

— Но что-то меня в них не цепляло, понимаешь?

— Надо же, а я прям зацепил такую крупную рыбу? — хмыкает Чонин. Чан не сдерживает смешок.

— Вот в этом твоя прелесть, Чонин, — смеется он, — в этом твоя прелесть.

Ян в недоумении поднимает бровь.

— Забей, — отмахивается Чан, не желая вдаваться в подробности. — Я был приятно удивлен, когда очередным кандидатом оказался ты. Когда мне показали твое фото, я сразу тебя вспомнил, и понял, что не могу выбрать кого-то другого. Плюс, вы владельцы лучшей строительной компании в стране, и получается, — Чан откидывается на стуле и протягивает ладонь, проводя ее сверху вниз, — ты — лучший кандидат по всем фронтам. Десять из десяти. Ну, восемь, — поправляется Чан, смеясь, — учитывая твой характер.

— Это меня сейчас обрадовать должно было? — Чонин изгибает бровь. — Что я, типа, самый лучший товар на полке с остальными продуктами? Ты прикалываешься?

Чан кривится.

— Не начинай, Чонин. Давай рассматривать этот брак как вынужденный союз с привилегиями для нашего бизнеса.

Чонин задыхается возмущением. Теперь ему все понятно, Чан просто извращенец-карьерист, поэтому Ян оказался в такой дурацкой ситуации. Не повезло, что у отца были его фото в телефоне, так бы могло и прокатить, вот как получается.

— Наверное, не только союз со строительной компании был бы вам выгоден, — размышляет Чонин. — Любая другая компания в рейтинге лучших могла бы вам пригодиться.

— Да, — кивает Чан и улыбается, — но ни у одной другой компании нет тебя, Чонин. Раз уж мне приходится жениться, я хочу, чтобы это был кто-то, кто меня привлекает. Это просто, разве нет?

Чонин кривится и подбирает к себе руки.

— Что еще значит "привлекает"? Не думай давай о своих извращенских замыслах со мной, понял? Если ты рассматриваешь этот брак как бизнес-партнерство, то и веди себя как бизнес-партнер, — хмыкает он. — Никаких поползновений в мою сторону, усек?

Чан смеется, поднимая ладони, словно сдается.

— Что ты, лисичка, я еще не хочу остаться калекой, — шутит он, а в следующую секунду выражение его лица становится привычно нахальным. — Хотя иногда смотрю на тебя и думаю, что был бы не против рискнуть.

Чонин на это только фыркает и складывает на груди руки.

— И перестань меня так называть.

— Как? Лисичка? — веселится Чан. — Мне ужасно нравится, ты похож на маленького дикого зверька, который озлобленно шипит на всех вокруг.

— Не на всех вокруг, — ласково поправляет его Чонин, — а только на тех, кто тянет к нему свои мерзкие лапы.

Чан подпирает ладонью щеку, добрым взглядом смотря на своего жениха.

— Я точно не ошибся, Иен-а, — негромко говорит он, мягко улыбаясь.

— И так меня тоже не называй!


Часть 5.

Чонин проводит оставшуюся неделю до свадьбы в импровизированной депрессии. С Чаном бесполезно разговаривать (он пытался), тот просто упрямый осел со своей мечтой о возглавлении одной из компаний отца, хотя и пытается подружиться. Но Чонина такая дружба не интересует, поэтому любой из разговоров с Чаном в итоге заканчивался ссорой. Даже Феликс не смог вытащить Чонина из страдальческого состояния, хотя и поделился своим новым увлечением — друг теперь время от времени гоняет посмотреть на какие-то гонки на мотоциклах. Говорит, что клуб закрытый, но его туда провел новый знакомый. Чонин уверен, что новый знакомый какой-то смазливый красавчик, иначе откуда у Феликса такая внезапная любовь к гонкам. Сам Чонин такие вещи не разделяет, его больше привлекает спокойная эстетика городских прогулок, чем экстрим и острые ощущения.

День свадьбы Чонин хотел бы забыть как можно скорее. Эта непонятная суета, куча людей, репортеры, фотографы, отцы, пожимающие друг другу руки. Кажется, что все вокруг какое-то ненастоящее, и так не может быть на самом деле. Разве это он стоит в каком-то дорогущем брендовом костюме и является "гвоздем программы"? Все вокруг веселятся, пьют, что-то кричат, а Чонин думает подписаться ненастоящей подписью в документах, чтобы потом сказать, что все это не по-настоящему. Чан перед ним — вышел с обложки журнала. Что рубашка, что костюм — сидят прямо по фигуре, выгодно подчеркивая его пропорции. Чонин, глядя на это улыбающееся великолепие, хочет только завистливо фыркнуть. Чонин на свою фигуру, конечно, не жалуется: и длинными ногами природа наградила, и плечами широкими — но с Чаном все равно не сравнится. Его вьющиеся волосы уложены в намеренном беспорядке, он ведет себя расслабленно и уверено, улыбаясь фотокамерам, и вокруг становится все больше вспышек, когда он снимает пиджак, оставаясь в рубашке и закатывая рукава. Чонин честно пытается держать лицо и даже улыбаться на фотографиях, потому что ему совсем не нужны скандальные заголовки и фото с его недовольным лицом. Чан протягивает ему руку и улыбается, приобнимает за талию для фотографий, Чонин терпит.

Когда церемония бракосочетания заканчивается, и Чонин обреченно говорит свое "да", им говорят, что они могут поцеловаться. Чонин застывает в ступоре глядя на Чана с его довольной усмешкой на губах. На губах, которые Чонину сейчас надо... боже, какой ужас. Чан притягивает его к себе и берет в ладони его лицо, а Чонину хочется оттолкнуть его, заорать и убежать подальше, но он стоически закрывает глаза, чтобы не видеть весь этот кошмар, и позволяет Чану коснуться губами его губ. Чонин слышит звуки тысячи затворов фотоаппаратов, и даже с закрытыми глазами видит вспышки. Он, однако, не дает этому продлиться дольше пары секунд и тут же отстраняется от Чана, отводя взгляд.

— Ты хорошо держался, — говорит Чан, когда они едут в ресторан, и кладет руку на бедро, чтобы одобрительно похлопать.

Чонин фыркает и сбрасывает его ладонь.

— Мне не нужны проблемы, — говорит он, отворачивая голову к окну.

Чан решает его больше не трогать. По крайней мере, до тех пор, пока Чонин не поест и не подобреет. В ресторане снова куча народа, и хотя они с Чаном все еще находятся в центре внимания, атмосфера все равно немного менее напряженная — хотя бы потому что на это мероприятие не пустили ни одного из журналистов. Тут Чонин позволяет себе расслабиться и, ослабляя узел галстука, сходу выпивает залпом целый бокал шампанского. Чан рядом смеется.

— Не увлекайся, Иен-а.

— Тебя забыл спросить, как мне вести себя на собственной свадьбе, — пожимает плечами Чонин. — Все, камер нет, отвали от меня. Этим людям все равно, если ты не будешь прилеплен ко мне весь вечер.

Чан на это только улыбается.

— Я думал, ты становишься добрее, когда пьянеешь.

Чонин берет оливку с тарелки и, закидывая ее в рот, снова пожимает плечами.

— Мало ли, что ты думал. Жизнь — она такая непредсказуемая.

И хотя Чонин все равно весь вечер плюется колкостями в адрес новоиспеченного мужа, он все равно заметно более расслабленный, чем был до этого. Феликс подбегает к ним с широкой улыбкой, чтобы поздравить друга и познакомиться с Чаном, Чонин на это только закатывает глаза.

— Феликс — Чан, Чан — Феликс, — указывает он ладонью на них обоих, даже не смотря на Чана, но потом все же переводит на него взгляд. — Феликс мой лучший друг, — представляет он его, а потом смотрит на Феликса, — Вот это вот — мой муж. Можете любить друг друга или не любить, мне пофиг.

— Ты не говорил, что твой друг такой очаровательный, — улыбается Чан Феликсу, игнорируя слова мужа. Феликс на это только смущенно улыбается в ответ и протягивает ладонь для рукопожатия.

— Ты ему очень нравишься, поэтому если что, я не против, чтобы он тебя забрал с руками и ногами, — жуя какой-то навороченный бутерброд, говорит Чонин, и запивает это очередным бокалом шампанского. Феликс на это только бьет его ладонью по плечу.

— Замолчи! — шипит он, краснея щеками.

Когда все, наконец, заканчивается (или не заканчивается, но Чонин уже столько выпил, что для него все закончилось еще два бокала назад), дорогой автомобиль отвозит их в отель, где для них уже подготовлен номер для новобрачных. Чан, выйдя из автомобиля, подает Чонину руку, но тот, даже будучи в стельку пьяным, демонстративно отказывается. Впрочем, стоять самостоятельно оказывается очень непросто, поэтому он — так уж и быть — позволяет Чану приобнять себя за талию и перекинуть руку на свое плечо, чтобы довести его до номера. В комнате все украшено воздушными шарами, на кровати рассыпаны лепестки роз, по всем поверхностям расставлены свечи, а на столе стоит открытка с поздравлениями от отеля. Оттолкнув от себя Чана, Чонин, шатаясь, проходит вперед и расфокусированным взглядом оглядывает номер.

— Ну какая прелесть, — пьяно улыбается он. — Прям как по-настоящему.

— Так все и есть по-настоящему, — улыбается Чан, подходя ближе.

— Расскажи, — фыркает Чонин и бухается на кровать. — Здесь, кстати, я буду спать, — заявляет он, заторможенно моргая. — А ты... ну, не знаю, где-нибудь.

Чан смеется.

— Держишь оборону, даже будучи пьяным?

Чонин фыркает и зевает.

— И... — он икает и промаргивается, — и не думай... что ты меня... что я.. тебя... — снова икает, — тронешь сегодня.

— Я даже не думал, — хмыкает Чан. — А вот о чем думаешь ты, что говоришь о таком даже в пьяном виде, а? — он хитро улыбается. — Ждешь, что я подойду ближе? — он подходит и садится на кровать рядом. — Что буду к тебе приставать? — кладет руку на бедро.

— И ни о чем я не думаю! — вспыхивает Ян. — Уйди! Фу!

Чан смеется и встает.

— Ладно, я в душ. А ты постарайся хотя бы переодеться перед тем, как ложиться спать, — говорит он, разворачиваясь, только чтобы увидеть, что Чонин уже мирно посыпывает, распластавшись на кровати.

— Что за пацан, — хмыкает он и качает головой, расстегивая рубашку и улыбаясь сам себе.

Чонин просыпается сам, без будильника и даже не разбуженный слепящим солнцем. Плотные шторы предусмотрительно задернуты, а голова начинает нарастающе гудеть. Он промаргивается и ищет взглядом телефон, который находится на тумбочке рядом, подключенным к зарядке. Ян хмурится — не помнит, чтобы ставил его заряжаться. А потом задумывается — он вообще мало что помнит с прошлого вечера. Ох, стоп. Он оглядывает себя и понимает, что лежит в одном белье, а потом медленно поворачивает голову... и видит рядом спящего Чана. По пояс обнаженного. А может и не по пояс, но под одеяло он заглядывать не хочет. К горлу подкатывает тошнота — Чонин пока не понимает, это от похмелья или от ужаса. Боже, он ведь совсем не помнит, как уснул вчера! Помнит только, что сидел на кровати... одетый. Неужели он с ним вчера... О, господи. Он начинает тормошить Чана, пытаясь его разбудить.

— Чан, проснись. Проснись, тебе говорят, — шипит он, продолжая тормошить парня.

Он, наконец, просыпается и, сонно хлопая глазами, смотрит на Чонина.

— Что случилось?.. Чонин, который час?

— Десять, — на автомате отвечает тот, а потом вспоминает, зачем будил его. — Чан, что вчера было??

— Свадьба, — отвечает тот, глупо и сонно улыбаясь, а потом роняет голову обратно на подушку и закрывает глаза.

— Просыпайся-я, — Чонин раздраженно тормошит его снова. — Между нами что вчера было?

— Чонин, отстань и спи, — бурчит парень, отворачиваясь на бок.

— Я тебя щас с кровати спихну, — угрожает Чонин. — Отвечай нормально!

Чан издает страдальческий стон и, поднявшись на локтях, смотрит на Чонина.

— Детка, ты был просто потрясающим, — наконец, говорит он, расплываясь в улыбке. — Ты действительно оказался горяч в постели.

Чонин замирает. Он охает и подносит ладонь ко рту. Тошнота подкатывает все сильнее, и он, не в силах больше сдерживаться, прижимает ладонь ко рту и вскакивает с постели, чтобы убежать в ванную. Неужели он с ним.. вчера... Неужели правда? Фу, какой кошмар, боже! Чонин замирает, представляя как Чан нависает над ним и наклоняется, чтобы... он стонет и закрывает лицо руками. Ян Чонин, как можно было нажраться до такой степени, чтобы переспать — мало того — с мужиком, так еще и именно с ним? Боже, нужно срочно в душ, чтобы смыть с себя все это, это просто ужасно, просто...

— Да успокойся, — раздается смешливый голос в дверях.

Чонин медленно оборачивается, держась за раковину.

— Как ты мог? — шипит он. — Воспользовался тем, что я был пьян, и...

— Там нечем было пользоваться, — Чан закатывает глаза. — Ты нажрался и вырубился на кровати, даже не переодевшись. Ничего не было, но твое лицо сейчас надо было видеть, — смеется он.

Чонин выдыхает и склоняется над раковиной.

— Не надо было говорить тебе сразу, да? Я бы посмотрел, как ты вел себя в течение дня сегодня.

— Точно ничего не было? — с надеждой переспрашивает он.

— Точно, — заверяет Чан. — Поверь, сегодня ты бы почувствовал, если бы что-то было.

Чонин непонимающе смотрит, а потом вспыхивает щеками, когда до него доходит.

— Ну извини, — злится он, — я в ваших гейских штучках не разбираюсь.

— Не переживай, времени много, разберешься, — успокаивает Чан, сдерживая смех.

Чонин швыряет в него полотенцем и заодно говорит закрыть дверь с той стороны, потому что ему нужно в душ. Вытерпев еще пару шуточек на эту тему от Чана, он все-таки выпроваживает его из ванной и запирается изнутри. Горячая вода заставляет расслабиться и почувствовать себя лучше, а назойливая головная боль становится тупее, но не проходит совсем. Получается, Чан его не трогал вчера. Чонин хмыкает, значит, Чан решил не пользоваться положением? Что ж, похвально. Или он просто не хотел его?.. Чонин задумывается на добрые несколько секунд, а потом дает себе по голове. Совсем уже что ли, злится он сам на себя, не хотел и слава богу, целее жопа.

За завтраком Чан практически постоянно висит на телефоне, то читая письма, то отвечая, то разговаривая с кем-то по телефону. Чонину, в целом, все равно, главное, чтобы до него не докапывался. Он примерно составил уже психологический портрет своего новоиспеченного мужа: наглый, самолюбивый, законченный карьерист. Завтрак отеля вполне себе неплох, Чонин даже ест с аппетитом, несмотря на то, что предыдущие несколько дней был готов едва ли не реветь в подушку. Впрочем, может он просто еще не до конца понимает, что в его жизни произошло. Пока что завтрак с Чаном воспринимается странно — как будто с самого утра его потащили на какую-то встречу с бизнес-партнерами отца, и Чонин, как и всегда, сидит, не особо вникая в разговор и в то, кто его окружает. По сути, получается, не так уж он и не прав, брак — просто бизнес-проект, а Чан — просто бизнес-партнер. Его только совсем немного раздражает, что Чан, будучи ненамного его старше, разбирается во всех делах будто взрослый, и ведет себя тоже — со взрослыми наравне. Чонин же не знает ничего, у него впереди еще только университет, и он чувствует себя ребенком на ужине со скучными взрослыми.

— О чем задумался? — обращается к нему Чан, вполне себе даже дружелюбно. — Кусок в горло не лезет после первой брачной ночи?

Чонин мысленно фыркает, забирая слова о дружелюбии назад.

— Не дождешься, — он язвительно улыбается и с показным аппетитом сметает все с тарелки. Чан на это только смеется и пьет свой черный кофе.

Как ни посмотри, они с Чаном — ну абсолютно разные. Настолько, что даже чисто теоретически не смогли бы быть вместе. Даже друзьями. Чан серьезный, уверенный в себе, смотрит на всех свысока и пьет ужасный черный кофе. Чонин вообще не понимает, как можно пить кофе без ничего. Бизнес его интересует постольку поскольку — отец все равно уже давно решил, что сын пойдет по его стопам, а Чонин не то чтобы против, просто не особо рвется во все это вливаться. Отец опять будет драть три шкуры за результативность, а ему этого хватило за всю жизнь.

— Твои вещи уже забрали, так что после завтрака поедем сразу в дом, — говорит Чан.

Чонин давится соком.

— Кто забрал?..

Чан опускает столовые приборы и смотрит на него как на дурака.

— Люди, Чонин.

Чонин хлопает глазами.

— Что, прям все?..

— Ну... я не знаю, меня же там не было? Наверное, все, — Чан пожимает плечами, возвращаясь к завтраку.

Чонин растерянно смотрит на тарелку. То есть вот так просто отец его выселяет из собственного дома? Интересно, как же дорог ему бизнес с Банами. Книги. Чонин замирает, так и не донеся вилку до рта. Среди книг лежат сигареты!

— Твою мать, — шипит он, резко убирая с колен салфетку и вскакивая из-за стола. — Мне срочно нужно домой, я пошел!

— Эй, мы не доели, — возмущается Чан. — Сядь, я отвезу тебя домой после завтрака, если тебе так нужно.

— Обойдусь, — шипит Чонин и, отодвинув, стул, вылетает из ресторана.

Чан цокает, закатывает глаза, но бросает столовые приборы и встает следом, чтобы спуститься на парковку и завести автомобиль. Он подъезжает к воротам как раз тогда, когда Чонин говорит с кем-то по телефону, и опускает стекло.

— Давай садись.

Чонин дергается от неожиданности и растерянно сбрасывает звонок. Он непонимающе смотрит на Чана, и тот в конце концов выходит из машины, чтобы подойти ближе и взять парня за запястье.

— Эй, не трогай! — Чонин тут же приходит в себя, пытаясь освободить руку, но Чан держит крепко и ведет его к машине. — Я сам доеду, я уже позвонил, чтобы за мной приехали!

Чан на это только громко вздыхает и останавливается, отпуская руку Чонина.

— Ты можешь хоть раз просто взять и молча сделать то, что тебя просят, м? Садись в машину, я довезу тебя быстрее, раз тебе так нужно.

— Хочешь, чтобы делали все молча? Тогда женился бы на немом, — шипит Чонин. — Никто тебя не просил за мной бежать, ясно? Не нужно делать мне одолжений, господин Бан.

Чан хмыкает.

— Это заводит, когда ты так ко мне обращаешься, — он усмехается, за что получает колючий взгляд исподлобья. — Садись уже, давай обойдемся сегодня без истерик.

Чонин молча смотрит еще какое-то время, но в конце концов садится в машину. Это бесит, но Чан прав — он довезет его быстрее. Если отец узнает о сигаретах, он разозлится. Если он был в хорошем настроении, когда так просто женил его на первом встречном, еще и мужчине, то Чонину совсем не хочется знать, что он может сделать, будучи злым. Он уже давно научился жить так, чтобы не злить отца, и ему бы очень не хотелось прокалываться вот так. Чонин сидит, отвернувшись к окну и сложив на груди руки. Если никто из работников не донес отцу, то с ними можно договориться. Главное, чтобы никто не донес отцу.


Часть 6.

Чонин вылетает из машины, как только Чан останавливается. Он бегло здоровается с тетушкой и несется по лестнице к своей комнате, а потом застывает. Действительно, забрали почти все. Рабочий стол пустой, Чонин открывает двери шкафа — вещей нет, забрали ноутбук и даже новую приставку! Он нервно кидает взгляд на шкаф с книгами, и видит, что некоторых там нет. Чонин подходит к шкафу и тут же цепляется взглядом за книги, за которыми прятал пачку с вредной привычкой. На месте. Он выдыхает слишком громко и даже картинно хватается за сердце, а потом засовывает руку за книги, чтобы достать пачку.

— У тебя тут миленько.

Чонин вздрагивает, тут же разворачиваясь и убирая руку за спину, и стонет, увидев Чана.

— Ты напугал меня! Кто разрешал тебе заходить в мою комнату вообще? Кыш, — он машет руками, прогоняя Чана. — Кыш-кыш-кыш!

Бан на это смеется, но с места не двигается.

— Ну? Что потерял?

— Не твое дело.

Чан поднимает брови.

— Ничего себе, ты испортил нам свадебный завтрак и даже не хочешь рассказать, почему?

— Не обязательно к любому действию добавлять слово "свадебный", ты в курсе? — бурчит Чонин.

— Мне нравится, — улыбается Чан. — Давай показывай.

— Да не буду я тебе ничего показывать, — фыркает Чонин и складывает на груди руки, а в следующую секунду теряется лицом, и быстро убирает обе за спину.

Чан поднимает бровь, и его губы расползаются в улыбке. Чонин закатывает глаза — вот же черт, увидел!

— Сигареты, Чонин? Серьезно? — он прыскает в кулак. — Из-за этого мы неслись сю...

— Тихо, блин! — Чонин убирает уже спалившуюся пачку в карман и, подлетев к Чану, закрывает ему рот ладонью, — Если ты хоть кому-нибудь об этом скажешь...

Чан убирает ладонь Чонина и усмехается одним уголком губ, отчего на его щеке появляется ямочка. Он складывает на груди руки, немного наклоняясь вперед.

— То что ты сделаешь? Ой, или погоди, мне интереснее, что ты сделаешь, чтобы я не говорил? М, лисичка?

Чонин притворно улыбается.

— Я не добавлю в твой утренний кофе мышьяк, — приторно говорит он. — Ты все равно не почувствуешь его вкуса в этой отвратительной жиже.

Чан опускает руки и смеется. Хотя делает он это всегда добродушно и как будто даже искренне, Чонину все равно его смех не нравится. Так же, как и весь Чан в целом. И что все в нем находят? Почему все им так очарованы? Да он просто придурок. Пользуется своей внешностью и дурацкими ямочками на щеках, чтобы все вокруг в него влюблялись. Подумаешь. Не то чтобы Чонин находил ямочки на его щеках привлекательными, конечно, это остальные так думают, только поэтому он их и приплел.

Их вещи уже привезли в новый дом, поэтому нужно ехать. Чонин нехотя выходит из своей любимой-родной-самойлучшейнасвете комнаты, закрывая за собой дверь. Видимо, он выглядит таким расстроенным, что даже Чан, увидев его лицо, решает не отпускать больше компрометирующих замечаний. Они снова садятся в машину и куда-то едут, а Чонин снова отворачивается к окну. Может, он и ведет себя как капризный ребенок, а во взрослом мире все так и решается, но и пусть тогда! Чонин обиженно думает, что имеет право чувствовать все, что он на самом деле хочет чувствовать. И если ему хочется дуться и обижаться, отвернувшись в окно, то он будет это делать, потому что это, кажется, единственное, что ему позволено делать в этой новой жизни, которую за него выбрал отец.

— Ты всегда будешь от меня отворачиваться? — Чан заводит разговор, но Чонин не отвечает. Бан поджимает губы и спустя некоторое время предпринимает еще попытку. — Значит, ты куришь?

— Нет, — Чонин отвечает слишком быстро и нервно, сталкиваясь с насмешливым взглядом Чана. — Просто балуюсь, — бурчит он, снова отворачиваясь.

— Просто к слову, — говорит Чан, и Чонин уже готовится выдать что-то язвительное в свою защиту после того, как старший договорит, — я бы и так никому ничего не рассказал.

Чонин недоверчиво смотрит, но напряженные плечи сами собой опускаются, а колкость не слетает с языка. Он автоматически ищет подвох в его словах. Подлизывается, решает для себя Чонин.

— Будешь выжидать момент?

Чан издает смешок и облизывает губы.

— Почему ты такая язва, лисичка, м? Мне просто интересно, — Ян на это ничего не отвечает. — Я видел, как ты испугался, значит, для тебя было важно, чтобы об этом никто не узнал. Видимо, для тебя это вовсе не пустяк, поэтому это осталось бы между нами в любом случае.

Чонин бегает глазами по салону автомобиля перед собой и только беспомощно фыркает. Подумаешь, хороший какой нашелся, внимательный. Чонин не знает, что на такое можно ответить, потому что язвить как-то нехорошо, а доверять Бану он вовсе не хочет. Не получится у него так просто подмазаться, после всего, что он сделал с его жизнью. Пусть не старается теперь казаться добреньким и понимающим. Чонин шмыгает носом и отворачивается. И вообще, он бы предпочел, чтобы Бан вместо этого только снова бы усмехнулся и как-то его подколол. В этом ключе с ним как-то легче строить взаимно-токсичный диалог.

Дом, который родители им купили, был небольшой, но просторный. Небольшой, конечно, в сравнении с родным домом Чонина. Здесь было две спальни, две ванные комнаты, кухня, гостиная и столовая. Все, что нужно для комфортной жизни. Коробки с вещами Чана и Чонина стояли отдельными кучами в разных углах гостиной, чтобы ничего не перепуталось. Чонин хмыкает, увидев это. Умно было так сделать, словно все знали, что на самом деле они не будут жить вместе. В целом дом светлый и с приятным ремонтом, однако Чонин все еще не может отделаться от мысли, что просто участвует в каком-то шоу и приехал сюда на неделю (ну, максимум, на две), а потом вернется в свою любимую кровать в своей любимой комнате. Н-да уж, повзрослеть пришлось внезапно быстро.

— Так, это будет моя комната.

Чонин стоит посреди спальни, поставив руки на пояс, и деловито оглядывает интерьер.

— Ты хотел сказать, наша? — Чан насмешливо смотрит, прислонившись к дверному косяку.

— Еще чего, — фыркает Чонин. — Здесь две спальни, одна твоя, другая — моя. Моя — эта, значит твоя — оставшаяся.

— Разве ты не знаешь, что вторая спальня считается гостевой?

Чан расслабленно подходит к нему сзади и кладет руки на плечи, от чего Чонин вздрагивает.

— По-моему, здесь отличная кровать, — говорит он на ухо, от чего у Чонина табуном пробегаются мурашки, и он, взбрыкнув, скидывает ладони Чана, заставляя того рассмеяться. — Боже, ты такой очаровательный.

— Издеваешься? — скалится Чонин.

— Шучу, — Чан пожимает плечами. — Поверь, мне и самому хотелось бы засыпать без твоих истерик на ночь. И мне, в принципе, все равно, какая у меня будет спальня, поэтому эту можешь забирать себе.

Чонин фыркает.

— Как будто могло быть по-другому. И кстати, — он складывает на груди руки, — давай договоримся сразу: эта спальня — мое личное пространство, — Чан старательно делает вид, что ему очень интересно слушать, — и ты сюда без моего разрешения не заходишь. Никогда. Для справедливости, это касается и твоей спальни тоже, но я туда все равно и так никогда не зайду.

Чан на это только вздыхает, потирая переносицу и улыбаясь, и подходит к Чонину, чтобы потрепать того по волосам.

— Эй! — возмущается младший, шлепая его по руке, но Чану будто все равно на это, и он выходит из комнаты, продолжая улыбаться.

Позже они заключают перемирие для того, чтобы помочь перенести друг другу коробки с вещами в комнаты. На это уходит около полутора часов, за которые они выматываются и, закончив с коробками, падают на диван в гостиной. Чан говорит, что персонала, как дома, у них не будет, только раз в неделю будет приходить клининг. Чонин грустно поджимает губы и уже скучает по тетушкиной пасте с томатами. С другой стороны, его ведь никто здесь не держит, и он все равно может приезжать домой, когда захочет, верно? Чан задумчиво смотрит в какую-то точку перед собой и делится тем, что давно хотел переехать от родителей в свой дом. Чонин ничего не отвечает, снова поджимая губы. Он вот никуда не торопился. И вообще, вся эта ситуация выглядит так, словно в выигрыше остается только Чан: хочет жениться на парне? пожалуйста; хочет должность в компании? да без проблем; хочет переехать в свой дом? получите и распишитесь. Чонина от этого снова пробирает злость. Как он вообще из главного героя превратился во второстепенного персонажа в жизни Чана? Только потому что его семья богаче, так? Потому что его отец держится за бизнес крепче, чем за сына? Чонин никогда себя не жалел, довольствуясь тем, что есть, но сейчас — именно сейчас — он ощущает себя каким-то дополнением к богатому сыну чеболя.

— Давно ты куришь? — Чан только успевает подать голос, когда взъерошившийся Чонин сразу его прерывает:

— Не твое дело.

Он встает с дивана, расстроенный и разозленный своими же мыслями, а Чан только цокает и закатывает глаза.

— Да что я опять сделал? — стонет он. Чонин сдерживает колкий комментарий.

— Я к себе.

— Ты серьезно не будешь со мной разговаривать? — Чан возмущается ему вслед. Он даже перевешивается через диван, что Чонин находит весьма забавным.— Эй, мы же живем теперь вместе!

— Отвали, — хмыкает Ян, не оборачиваясь. Впрочем, совершенно беззлобно и даже с улыбкой на губах.

Он так и не выходит из комнаты до самой ночи, играя в игры и переписываясь с Феликсом. Чан решает его не трогать, давая привыкнуть к новой жизни и новому дому, а Чонин старается не думать вообще, иначе в голову лезет одна чернуха. Он жмет на кнопки джойстика почти бездумно, пустым взглядом смотря в экран. Очевидно, теперь ему не вылезти из этой ситуации до университета. Чонин решает подать документы именно сейчас и загружает на сайт все данные, отправляя заявку. И хотя он старается себя успокоить тем, что Чан постоянно будет на работе, а он — на учебе, его все равно не отпускает мысль о том, что его вот так запросто лишили свободы и собственного решения. Чонин бы хотел возразить отцу и настоять на своем, но только от мысли об этом начинает бешено колотиться сердце и слабеют ноги. Он может устраивать истерики кому угодно, но только не ему. Перед отцом всегда пустеет голова, и возможно, где-то очень глубоко в душе, Чонин даже может признаться себе, что рад переехать из дома. Чану до него дела нет, а комнату можно обустроить так, как ему хочется. Получается, как бы это ни было странно, вместе с отцовским эгоистичным решением он получил и свободу тоже?.. Чонин громко вздыхает и ерошит волосы на голове — как же это все сложно!

Когда Чонин просыпается и выходит из комнаты, в доме подозрительно тихо. Он быстро понимает, что Чан, должно быть, уехал на работу, а потому расслабленно выдыхает и шлепает в ванную, чтобы умыться и принять душ. Посмотрев в забитый продуктами, которые надо готовить, холодильник, Чонин решает на все забить и заказать доставку, а потом звонит Феликсу, приглашая в гости. Друг обещает приехать через час, и это время Чонин посвящает изучению нового дома. На самом деле, все вполне себе неплохо и даже, можно сказать, уютно. В гостиной много зеленых растений, так же, как и в столовой, все выполнено в теплых светлых цветах, и Чонин даже думает, что чувствует себя... спокойно? Тишина вокруг совсем не давит, а даже наоборот, и, проистерив полночи, парень для себя все-таки принимает решение, что больше рад этому переезду, чем не рад. В конце концов, все могло быть намного хуже. Например, им бы с Чаном пришлось делить одну кровать. Ужас.

Жить с Чаном оказывается не так уж плохо. Всю неделю они почти не видятся, потому что старший рано встает и уезжает на работу, а вечером Чонин уходит в свою комнату, стоит только входной двери открыться. Возможно, Чан слишком устает, чтобы донимать новоиспеченного муженька, а может, ему не до этого или нет настроения — Чонину, на самом деле, глубоко все равно. Самое главное, что он его не достает и не досаждает своим присутствием. Если подумать, их жизнь больше похожа на сожительство в какой-нибудь общаге — у каждого своя комната и своя жизнь, а пересечься можно только в местах общего пользования — в гостиной, столовой или на кухне, так как ванная у каждого своя. Чонина такое более, чем устраивает, и он все больше убеждается в том, что уехать из дома было не так уж плохо. Феликс приходил к нему еще раз, и они ездили в город, а потом смотрели фильмы дома, а еще теперь Чонин мог не переживать, что кто-то из работников мог учуять запах сигарет и передать отцу — ведь работников в этом доме и не было. В пятницу в обед он получает от Чана внезапное сообщение — Бан ни разу не писал и не звонил ему все это время. Он говорит быть готовым к пяти вечера, и что пришлет за ним водителя — его, видите ли, позвали на какой-то ужин и ждут вместе с супругом. Чонину такое не по душе, он редко бывал на подобных мероприятиях — только когда отец изредка брал его с собой — и чувствовал себя там не в своей тарелке. Отец, хоть и планировал передать управление компанией сыну, почти не посвящал его в детали своего бизнеса. Чонина раньше это не особо смущало, но теперь, посмотрев на Чана, его, возможно, даже укалывает обида: отец не доверяет ему или не хочет отдавать бразды правления раньше времени? Его отец, конечно, моложе отца Чана и, возможно, он предпочитает вести дела сам, но все-таки, думает Чонин, мог бы и вводить его в курс дела понемногу. Может быть, он хочет, чтобы сын сначала получил профильное образование? Кто знает.

мне обязательно быть там? скажи, что я заболел

Чан

Чонин, это просто ужин

Чан

Расслабься

Чан

Я буду рядом

вот это как раз и заставляет меня беспокоиться


Часть 7.

— Если он не пригласит меня завтра на свиданку, то я ваще, — заявляет Феликс с порога и снимает с плеча рюкзак.

Чонин улыбается, отходя немного в сторону, чтобы пропустить гостя. Феликс уже третью неделю ноет о каком-то парне из этого закрытого гоночного клуба, куда он повадился ходить в свободные вечера. Чонин даже не знает, как он выглядит, потому что у Феликса его фоток нет, а в какао-токе у него нет ни одной фотографии, кроме мотоциклов. Они с Феликсом дружат уже несколько лет, и Чонин мог точно сказать, что таким влюбленным друга еще ни разу не видел. Впрочем, зная вкус Феликса, скорее всего это какой-то высокий парень с крашенными волосами, наверное еще с пирсингом и татухами в придачу, чтобы свести его с ума.

— Ну, пригласи его сам? — Чонин пожимает плечами и проходит в кухню. — Ты что-то будешь?

— Представляешь, мы знакомы две недели, а все наше общение — это редкие переписки и встречи в клубе! — отчаянно восклицает друг, игнорируя вопрос. — Может, я ему не нравлюсь? Может, я просто придумал, что нравлюсь ему?

Чонин вздыхает, закатывая глаза, и открывает холодильник, чтобы достать оттуда колу. Взгляд сразу цепляется за контрастность продуктов. Чан весь из себя за здоровый образ жизни, поэтому их холодильник всегда забит овощами, фруктами, зеленью и мясом. А вот Чонин может есть все, что попадется под руку и просто обожает фастфуд и газировки, поэтому наряду со всем этим здоровым комплектом лежат так же бутылки с лимонадами и коробки с едой из доставки ресторанов. Чонин поджимает губы, глядя на эту картину — боже, какие же они разные, как же так угораздило, что их свело вместе в этой жизни. Он разливает лимонад по бокалам и возвращается в гостиную.

— Ликс, во-первых, ты точно уверен, что он по парням? — Чонин окидывает друга скептическим взглядом. — Не пойми неправильно, ты, конечно, просто очаровательный, но если у него не стоит на парней, то тебе тут даже косплей не поможет.

Феликс вдруг осекается на середине слова и замирает. Он поднимает на Чонина большущие глаза, и Ян готов поклясться, что видит там подступающие слезы.

— О боже, — вздыхает парень. — Зря я это сказал, — и ставит стаканы на стол. — Забей.

Хотя Чонин понимает, что прав, расстраивать друга он ужасно не любит. Феликс похож на мультяшного персонажа с его некоторой наивностью, жизнелюбием и эмоциональностью, а потому расстраивать его — это все равно что целенаправленно наступать маленькому котенку на лапку.

— Я не подумал об этом, — ошарашенно шепчет Феликс, сминая в руках декоративную подушку с дивана. — Чонин! Боже, вдруг он правда не любит парней???

В этот раз Ян решает не говорить о том, что, вообще-то, гетеро ориентация пока что преобладает среди населения, и гораздо более шокирующим было бы наоборот, если бы предмет его воздыхания был гомосексуалом.

— Сколько вы с ним виделись?

— Четыре раза, — поникшим голосом отвечает друг, а потом вскидывает голову в свою защиту, — но мы много переписывались!

— Ты сказал редко, — замечает Чонин, поднимая бровь.

Феликс сурово хмурит брови.

— Иди нафиг, понял?

Чонин смеется и пьет свою колу. Феликс дуется еще всего несколько секунд, а потом его лицо озаряется идеей. И вот когда такое происходит, Чонин знает — сейчас будет плохо.

— Нет, даже не начинай, — тут же предупреждает он. — Я не буду соглашаться на твои идеи.

— Ну Чонин, — хнычет Ли. — Ты же мой лучший друг, самый-пресамый!

— Не подлизывайся.

— Сходи со мной всего один раз, а? — Феликс делает умилительные глаза и складывает ладони.

— Да зачем?

— Посмотришь на него своим гетеро-взглядом и скажешь, нравлюсь я ему или нет, — заявляет друг.

— Ты про гетеро-взгляд сейчас говоришь парню, который замужем за другим парнем? — Чонин кривится.

И вообще, он не любит все эти ярлыки. Гетеро, не гетеро. Чонин бы себя лучше ни к чему из этого не относил. То, что у него никогда не было опыта с парнями, не означает, что он стопроцентный натурал. На этом моменте он застывает. Это что такое сейчас было? Он только что допустил мысль, что может попробовать с парнем? Чонин трясет головой, отгоняя все это.

— Так, ладно, — быстро отвечает он, чтобы отвлечь себя, — как единственный гетеро в этом дуэте я тебе помогу.

Они договариваются на определенный день, и Феликс просит одеться соответствующе. Что значит это соответствующе Чонин не понял, но для себя решил, что если это какой-то гоночный клуб, то черные кожаные штаны и простая черная оверсайз футболка будут смотреться по крайней мере нормально. Немного подумав, он надевает на шею цепь и решает, что этого вполне себе достаточно, чтобы не выделяться в плохом смысле этого слова. Чонин выходит из своей комнаты и видит, что в гостиной горит свет, а диване с ноутбуком сидит Чан, и разочарованно выдыхает. Вот же блин, теперь прицепится. Он, тем не менее, выпрямляется и принимает самое непринужденный вид, проходя мимо.

— Куда-то собрался? — ожидаемо спрашивает Чан, даже не поднимая глаз от ноутбука.

— Не твое дело, — пожимает плечами Чонин.

— Хочешь поговорить об этом? — Чан выгибает бровь и поднимает взгляд, а в следующую секунду застывает. — И куда это моя радость в таком виде собралась?

Чонин кривится от прозвища.

— Давай только без этого, умоляю. Феликс позвал меня сходить с ним кое-куда, тебя не касается. Если не вернусь, то считай, что я не выдержал жизни с тобой и сбежал. Или умер.

Теперь уже кривится Чан.

— Очень смешно, Чонин. Я серьезно, где ты будешь и до скольки? Время уже десять.

— Ты мой муж или мой отец? — Чонин закатывает глаза. — Отвали, пожалуйста, я опаздываю.

И внезапно, это работает. Потому что Чан, вдруг о чем-то задумавшись, больше не задает вопросов и возвращается к своему ноутбуку, позволяя Чонину уйти. Это, конечно, вызывает у Яна подозрения, но потом он смотрит на часы и понимает, что должен был выйти из дома уже десять минут назад, а потому быстро собирается и выбегает из дома.

На самом деле, Чонин жалеет, что приехал, ровно в ту же секунду, когда выходит из машины. С Феликсом они договорились встретиться в месте недалеко от этого клуба, потому что друг, сделав страшные глаза, сказал, что это совершенно секретно, потому что не очень легально. На улице темно, холодно, моросит какой-то мерзкий дождь, и вообще Чонин не любитель такого плана развлечений. Но, как говорится, что ни сделаешь ради Феликса Ли. Чем бы дитя не тешилось, и так далее, и тому подобное. Друг действительно ждал его уже какое-то время и выглядел... соответствующе. Чонин за все годы их дружбы ни разу не видел, чтобы Ли так укладывал волосы, одевался в таком стиле и даже подводил глаза. Это заставляет его даже оторопеть на мгновение, когда Феликс снимает капюшон толстовки. Он оглядывает его снизу вверх, отмечая тяжелые ботинки и количество цепей.

— Ты, типа, всегда в таком виде туда ходишь? — выдает он, на что Феликс только загадочно улыбается и ведет его куда-то во дворы.

Идя по лужам и неосвещенным дворам, Чонин успевает уже в сотый раз пожалеть, что согласился на просьбу друга и в тысячный раз пообещать себе в следующий раз не сдаваться этим жалобным глазам и сложенным ладошкам. В конце концов они выходят к какой-то трассе, где стоит целая толпа людей и горят установленные прожекторы. Боже мой, Чонин за все своим двадцать лет даже не знал, что такое есть у них в городе. Точнее, за городом, учитывая сколько он сюда ехал. Они подходят к толпе, и дальше Феликс просто к рыба в воде проскальзывает между телами вперед. Чонин просто старается не отставать, потому что уверен, что если замешкается хоть на секунду, то потеряет друга из виду и уже не найдет. У них получается протиснуться во второй ряд, но в первый уже никак, поэтому Чонин встает между кем-то впереди него и даже открывает рот, увидев перед собой широкую дорогу и шесть огромных байков. Рядом с ними стоят мужчины, вокруг них тоже какие-то люди. Они все выглядят достаточно расслабленно, смеются и перекрикиваются.

— Ликс! — слышит Чонин совсем рядом и тут же ищет взглядом источник звука.

Он не сразу понимает, кто зовет его друга, потому что за впереди стоящими не видно, но в какой-то момент Феликса выдергивают за руку из толпы, и... Чонин давится воздухом. Он??? Чонин ни секунды не сомневается, что именно этот невысокий, какой-то слишком накаченный парень без единой татуировки и в кепке — и есть предмет воздыхания его друга, потому что Феликс просто расплывается в улыбке, разговаривая с ним, а в его глазах Ян отчетливо видит сердечки. В этот момент Феликс переводит взгляд на него и что-то говорит этому парню. Он разворачивается и заставляет людей спереди разойтись, чтобы Чонин тоже вышел вперед.

— Чонин, это Чанбин! — счастливо улыбаясь, представляет Феликс. — Чанбин, это мой лучший друг Чонин. Он пришел сегодня со мной за компанию, хотел посмотреть, как тут все устроено. Надеюсь, ты не против, что я позвал его?

Чонин прожигает друга взглядом. То есть, его любовь это даже не какой-то красавчик, а вот этот гном? Серьезно? И ради этого Чонин перся за тридцать черт сюда в этот отвратительный холодный вечер? Неужели он серьезно переживает, что недостаточно хорош для него?

— Рад познакомиться, — улыбается Чанбин и протягивает ладонь.

Чонин тянет улыбку и протягивает ладонь тоже. Рукопожатие у Чанбина очень крепкое. Ну, с такой горой мышц это неудивительно, конечно.

Сказать, что Чонин в шоке — это не сказать ничего. Ладно, возможно, про гнома было грубовато, но Чанбин был на сто процентов не во вкусе Феликса. Настолько, что если бы Чонина попросили описать кого-то, на кого Ли бы точно не посмотрел, то Чонин бы с большой вероятностью описал кого-то вроде этого гонщика. Феликс, выглядя абсолютно счастливым, перекидывается с парнем еще парой фраз, а потом он уходит к своему мотоциклу, а Феликс возвращается к Чонину.

— Ну? — нетерпеливо спрашивает он.

— "Ну"? — Чонин не понимает, что он хочет услышать. — Что "ну"? Феликс, ты серьезно? Он же мимо всех твоих стандартов!

Друг закатывает глаза.

— Мои стандарты поменялись, — он пожимает плечами.

— И давно? — язвит Чонин.

— В ту минуту, когда я увидел его за байком, — мечтательно произносит Феликс, глядя на то, как Чанбин готовится к гонке. — Надеюсь, когда-то я окажусь на его месте.

— На месте Чанбина?.. — Чонин выгибает бровь. Феликс смотрит на него, как на дурака.

— Ты тупой? На месте мотоцикла.

— О боже, — Чонин закатывает глаза. — Ну и что, какой у нас план действий? Мерзнуть здесь всю ночь?

— На улице не так уж и холодно, — возражает Феликс. — Но после гонки все обычно пьют в самом клубе.

Чонин думает, что если за все это время Феликс даже с помощью алкоголя не смог оказаться на желанном месте мотоцикла, то тут уже пиши пропало. А вообще, этот Чанбин должен быть на седьмом небе от счастья, что в него влюбился кто-то вроде Феликса. Чонин думает, что раз уж ему придется торчать здесь до конца гонок, то лучше попробовать заинтересоваться тем, что происходит. Все выглядит как в кино: толпа взрывается криками, перед гонщиками выходит красивая девочка в кожаной куртке и коротких шортах, взмахивает каким-то флагом — и все мотоциклы, оглушающе рыча, срываются со своих мест. На этом, в общем-то, представление заканчивается, потому что дальше толпа просто остается стоять и ждать, кто первым появится на горизонте к финишу. Прикольно, конечно, на один раз, но такого азарта, чтобы прийти сюда еще хоть раз, Чонин не уловил. Чан пишет ему, спрашивая, все ли хорошо и когда он вернется. Сообщения Чонин видит в пушах уведомлений, но не читает, убирая телефон в карман. Что за внезапная забота? Тоже мне.

После гонки, на которой Чанбин пришел вторым, все начинают расходиться по машинам и байкам, чтобы, видимо, поехать в этот самый клуб. И если Феликса Чанбин забирает с собой, то Чонин понимает, что ему приткнуться некуда. Но герой Феликса решает вопрос быстро и просит какого-то своего друга подвезти Чонина до клуба. Яна пробирает дрожь и он застывает, глядя на огромный байк.

— Я на этом не поеду, — говорит он, бледнея. Еще не хватало разбиться где-то черт знает где.

— Да брось, Чонин, — улыбается Феликс, — это не страшно! Очень даже весело.

— Хочешь сказать, ты на этом ездил? — Чонин округляет глаза.

— Чанбин меня... катал пару раз, — говорит друг, немного краснея веснушчатыми щеками. — Ну же! Они настоящие профессионалы, и Хенджин не будет сильно гнать, да? — говорит он, обращаясь к высокому парню, который должен был подвезти Чонина.

Он стоит, прислонившись к своему байку, и улыбается уголком губ. Чонин вдруг понимает, что даже не посмотрел на него, когда только подошел к байку. Хенджин выглядит как гребаная модель со своими длинными ногами в кожаных штанах. Как будто из манги вышел, думает Чонин растерянно.

— Я буду нежен, — усмехается он, глядя на Чонина, и протягивает шлем. — Садись давай.

В клуб, однако, они попасть не успевают.

Когда Хенджин тормозит на парковке у клуба, Чонин с трясущимися ногами и бледными губами сползает с байка и кивает Хенджину в знак благодарности. Феликс, который приехал с Чанбином чуть раньше, смеясь, хлопает его по плечу, и они идут к двери клуба. Чонин думает, что на сегодня отхватил себе приключений и впечатлений на год вперед, и больше точно из дома никуда не вылезет, как бы Феликс ни старался его умилить. Однако, стоило им только подойти, как оттуда вышел немного встревоженный Чанбин и, наткнувшись на идущего впереди Ликса, тут же схватил его за плечи.

— Нам лучше уехать сегодня, — говорит он, и Чонин начинает переживать.

— Что случилось?.. — спрашивает Феликс растерянно.

— Ничего страшного, просто приехали копы.

— Копы?? — Чонин чувствует, как холодеют руки. Еще проблем сейчас не хватало.

— Не переживай, — Чанбин переводит на него взгляд, — все будет нормально, так как клуб крышует один уважаемый человек, скажем так. Но все равно лучше сегодня вам двоим тут не светиться, — он переводит взгляд на Феликса. — Просто на всякий случай. Мы с Хенджином можем покатать вас немного, а потом развезти по домам, — он улыбается, глядя на Феликса, и тот весь аж расцветает.

— Не думаю, что этот паренек согласится еще хоть раз сесть на байк, — усмехается Хенджин, глядя на Чонина, и тот хочет было ему ответить, но вдруг замирает, услышав сзади знакомый голос.

— Чонин.

Сердце падает в пятки, и Чонин медленно разворачивается, чтобы увидеть стоящего позади них Чана. Его брови нахмурены, а пальто не застегнуто. Вот же черт.

— Поехали, — говорит он тоном, не терпящим возражений.

Это действует на Чонина магнетически, и он тут же со всеми прощается и подходит к Чану.

— Что ты здесь делаешь? — шипит он, подойдя к нему. — Как ты сюда попал?

— Ты мне ответишь на эти же вопросы в машине, — отрезает Чан и уходит вперед, подразумевая, что Чонин пойдет за ним.

И Чонин идет.


Часть 8.

— Почему твой телефон выключен? — чеканит Чан, когда они садятся в машину.

Чонин растеряно лазит по карманам и достает телефон, чтобы увидеть, что тот разрядился.

— Ты в курсе, что это нелегально? — дальше переходит на гонки.

— Не так уж нелегально, когда у тебя есть деньги, — хмыкает Чонин. — Но как ты там оказался? Это закрытый клуб.

— Не такой уж закрытый, когда у тебя есть деньги, — в тон ему отвечает Чан. — Ты проблем себе ищешь, я не могу понять?

— Никаких проблем не было, — Чонин начинает закипать. — И тебя никто не просил за мной ехать. Как ты вообще узнал, где я?

— Попросил за тобой проследить.

Чонин давится воздухом от возмущения.

— Ты нормальный? Ты еще и людей своих ко мне приставил??

— Просто на случай, если что-то произойдет. Насколько я знаю, тебе не мешали развлекаться до этого момента, — Чонин слышит, что Чан очень раздражен.

— Ничего не произошло, — напоминает он.

— Но могло бы, — настаивает Чан. — Ты не должен светиться в местах, где есть нелегальщина и, тем более, полиция. Что за парень был рядом с тобой?

— Не твое дело, — огрызается Чонин, складывая на груди руки.

— Напоминаю, что я твой муж, — цедит Чан, сжимая в руках руль.

— Напоминаю, что наша свадьба — фиктивная, — язвит Чонин. — И еще напоминаю, что именно поэтому ты не имеешь никакого права вторгаться в мою личную жизнь, где бы я ни был и с кем бы я ни был, ясно? — злость и раздражение накатывают с новой силой, и Чонин чувствует, что начинает заводиться. — Кто ты такой, а? Кто ты такой, чтобы лезть в мою жизнь? Чтобы забирать меня как какого-то провинившегося школьника с тусовки? Как это выглядело со стороны, а? — он с каждым вопросом повышает голос. — Я не стал устраивать скандал, только потому что рядом были другие люди.

— Я тоже, — рычит Чан. — Я сорвался посреди ночи хер знает куда, потому что мне сказали, что в клуб, куда вы едете, приехала полиция. Я думал о том, чтобы у тебя не было проблем, Чонин. А ты там спокойно себе веселился с какими-то байкерами!

— Тебя не касается, с кем я веселился, ясно? Хенджин прокатил меня на своем мотоцикле, но даже если бы после этого мы пошли с ним трахаться в кабинке туалета — это не твое гребаное дело!

Чан бьет ладонями по рулю, отчего младший вздрагивает.

— Не зли меня, Чонин, пока я за рулем. Ради бога, не зли.

— Тыкаешь в меня теперь тем, что сорвался за мной среди ночи, — не унимается Чонин, — а кто тебя просил? Кто тебя просил это делать?! Даже если бы я вляпался в какие-то проблемы, я бы мог решить это сам! Я не заставлял тебя никуда ехать, поэтому не надо выставлять это как одолжение теперь, понял?

Чан молчит, стиснув зубы и руль до белого, и только набирает скорость на пустой трассе.

— А, или ты переживал за свою задницу? — Чонин продолжает давить. — Ведь если бы у меня были проблемы, то у тебя они были бы тоже. Да? Да?! Так ты и говори сразу прямо, что переживаешь за себя, а не за меня. Строит тут из себя благородство, посмотрите на него.

— Да замолчишь ты или нет сегодня? — рявкает Чан.

— Хочешь заткнуть меня? — вспыхивает Чонин. — Ну заткни, попробуй! Попробуй! Что ты можешь мне сделать, а? Что?? Ты испортил мне жизнь, испортил мне вечер, и еще хочешь выставить меня виноватым за то, что его величество решило поиграть в рыцаря и поехать за город посреди ночи? Нет, у тебя не получится! И ты можешь хоть взлететь на этой гребаной тачке от своей злости, мне все равно, ясно?! Я вообще не хочу с тобой находиться! Хочешь разбиться здесь, делай это без меня! Останови машину! Слышишь меня?! — но Чан только смотрит вперед и сжимает руль. — Ты оглох? Останови гребаную машину! — кричит Чонин, размахивая руками. — Не надо меня ниоткуда забирать, я сам сюда приехал, и сам уеду!

— Хочешь остаться ночью на трассе в одиночестве? — гавкает Чан.

— Да я лучше пешком до Сеула пойду, чем проведу еще хоть пять минут с тобой!

— Я тебе жизнь испортил, да? — Чан больше не может молчать. — Вечер тебе испортил? А что испортилось в твоей жизни, Чонин? Ты живешь в отдельной комнате, в собственном доме, и я тебя ни пальцем, — он переводит горящий взгляд на мужа, — ни пальцем не тронул!

— О, так ты этим сейчас гордишься? — Чонин выгибает бровь, снова складывая на груди руки.

— Я постоянно ищу к тебе подходы, но-

— Да кто тебя просит?! — кричит Чонин. — Мне нахрен твои подходы не сдались!

Чан бьет ладонями по рулю и резко тормозит, отчего скрипят тормоза, и их грубо бросает вперед. Чонин от этого страшно пугается и даже вскрикивает. Он хватается за сердце и громко дышит, пытаясь перевести дыхание.

— Больной! — бросает Чонин, судорожно пытаясь отстегнуть ремень, а потом выходит из машины, громко хлопая дверью. Чан вылетает из машины следом за ним и обходит, чтобы подойти к нему.

— Хочешь поругаться, да?! — срывается он. — Тебя прям несет всю дорогу, я смотрю!

— Да, хочу! — орет Чонин. Злость накрывает его с головой на фоне только что пережитого страха. — "Чонин, нам надо на эту встречу", "Чонин, нам надо на этот ужин", я всегда должен бежать, да? — он не выдерживает и пихает Чана ладонями в грудь. — А если я хочу куда-то пойти, я должен спрашивать у тебя разрешение?

— Да, должен, — рычит Чан. — Потому что я должен знать, где ты и с кем ты.

— Ты контролируешь компанию, и меня хочешь контролировать тоже? Я не твоя вещь, Бан Чан! И ты уяснишь это раз и навсегда, ясно? Я должен отчитываться перед тобой? — Чонин смеется, — Да с чего? Ты мне никто. Я никогда не встречал человека, который бесил бы меня так сильно, как ты! Ты самый наглый, — Чонин снова пихает его в грудь, — высокомерный, — еще раз, — самолюбивый, — снова, — невыноси...

Чан перехватывает его ладони и дергает на себя, чтобы в следующую секунду прижаться губами к его губам. Он перемещает одну ладонь на затылок Чонина, чтобы прижать его ближе, а второй рукой прижимает его к себе. Чонин чувствует только, как у него в этот момент сердце ухает куда-то вниз и, кажется, перестает биться. Он чувствует губы Чана на своих губах и сильные руки на своем теле, которые крепко держат его. Сердце снова начинает биться, причем вдруг так быстро-быстро, что Чонину кажется, что он скоро начнет задыхаться, и он понемногу приходит в себя. Чан отстраняется, отпуская его, и смотрит все еще горящими глазами. Он поцеловал его? Он только что поцеловал его?.. Чонин делает глубокий вдох и выдох, чувствуя, что возмущение накатывает на него с такой силой, что он даже не может выразить это словами, чтобы снова наорать. Поэтому он поднимает руку и дает Чану резкую, звонкую пощечину.

Чан опускает взгляд и делает глубокий вздох, поджимая губы.

— Успокоился? — говорит он негромко, снова поднимая на Чонина глаза.

И хотя вопрос адресован Чонину, Ян видит, что Чан успокоился тоже. Его тон голоса ровный, взгляд больше не бешеный, и он снова похож на того невозмутимого Бан Чана, которого он знает.

— Никогда меня больше не трогай, — шипит Чонин, — придурок.

Больше он ничего не говорит и молча садится в машину. Чан обходит автомобиль спереди и тоже садится на свое место, заводя мотор. Всю оставшуюся дорогу до дома они едут в полной тишине.

Чонин смотрит в окно, отвернувшись от Чана. В голове одновременно куча мыслей и при этом как будто абсолютная пустота. Он все еще чувствует, как у него бьется сердце, а в мыслях только ощущение чановых губ и тепло рук, крепко прижимающих к себе. Подумать только, он действительно поцеловал его? Чонин ожидал чего угодно, только не этого. Чан мог ударить его, мог остаться в машине и уехать, оставив его стоять посреди ночной дороги. Он мог наорать на него в ответ, наговорив кучу обидных вещей, но он не сделал ничего из этого. Он просто взял... и поцеловал его? Чонин вдруг понимает, что не понимает своих чувств по этому поводу. Он ударил его не потому что разозлился, а потому что испугался своей реакции. Он никогда раньше такого не чувствовал. Сердце начинает биться чаще, когда он снова вспоминает произошедшее минутами ранее. Что это такое?.. Этот дурацкий Бан Чан сломал его голову, вот что.

По приезде домой, Чонин спешит уйти в свою комнату, чтобы поскорее принять душ и лечь в свою кровать под одеяло. Он слышит, как хлопает дверь в комнату Чана. Чонин думает, что то, что произошло сегодня ночью — определенно поворотный момент в их с Чаном отношениях. Но поворотный в какую сторону? Этого он не знает. Чонин считал, что они постоянно ссорились с Чаном, но сейчас понимает, что это были не ссоры, а просто обмен колкостями с обеих сторон. Настоящая ссора была сегодня, и Чонин вдруг понимает, что ему неприятно от этого. В душе такое мерзкое, липкое чувство, которое заставляет мысли роиться в голове и сердце биться тревожно.

Просыпается Чонин на следующее утро с таким же неприятным чувством и понимает, что сегодня суббота. Сегодня суббота, а значит Чан, скорее всего, дома. Чонин стонет в подушку и накрывается одеялом. Почему сегодня не какой-нибудь вторник или среда? Он больше всего не хочет сейчас встречаться с Чаном. Как ему себя с ним вести? Как Чан будет вести себя с ним? Они еще никогда не ссорились так сильно. Чонин понимает, что волнуется. Он идет умываться и в душ, в надежде, что вода его успокоит, но это не помогает. Сегодня завтрак готовит тетушка, которая приезжает к ним по выходным, поэтому, когда Чонин все-таки, собравшись с духом и сделав глубокий вдох, выходит, то видит, что в столовой уже накрыт стол. В душе теплится надежда, что Чан ушел в какой-нибудь спортзал или еще куда-то, но нет. Зайдя в комнату, Чонин видит, что Чан сидит за столом, листая что-то в телефоне. Он поднимает глаза на парня, и они сталкиваются взглядом. Чан смотрит внимательно и закусывает щеку изнутри, видимо, что-то обдумывая, но Чонин не понимает его, поэтому первый отводит взгляд и садится за стол напротив.

— Доброе утро, Чонин, — говорит Бан.

— Доброе утро, — негромко отвечает Чонин.

Все это напоминает какое-то осторожное прощупывание почвы. Будто Чан этим приветствием хочет понять, собирается ли Чонин с ним хотя бы разговаривать. А Чонин пытается вести себя спокойно, чтобы не спровоцировать новую ссору.

На столе стоят тарелки с дымящимся омлетом и овощами, а также тарелки с фруктами, салатами и выпечкой. Тетушка, по-матерински улыбаясь, приносит Чану ароматный кофе, и тот благодарит ее, с улыбкой на губах. Перед Чонином женщина ставит небольшой заварочный чайник и чашку, и Чонин тоже негромко благодарит ее.

За столом висит неловкая, некомфортная тишина, хотя Чан, например, выглядит достаточно спокойно и по-обычному. Просто завтракает, листая ленту в телефоне, но Чонину почему-то от этой некомфортности хочется просто встать и уйти, оставив завтрак на столе.

— Чан...

— Чонин, — начинают они одновременно.

Чонин вздрагивает от такого совпадения и поднимает на Чана глаза. Ему тоже было неловко? Он тоже хочет что-то сказать?

— Говори, — уступает Чонин и опускает взгляд в тарелку.

— Извини, — начинает Чан, убирая телефон, — за вчерашнее. — Чонин тоже хочет что-то сказать в ответ, но осекается, когда слышит слова Чана дальше. — Я действительно воспринял этот брак слишком серьезно, — он поджимает губы. — И, честно говоря, я устал с тобой бороться и пытаться что-то наладить. Ты прав, я никто в твоей жизни, и ты можешь делать, что хочешь. Ты взрослый человек, и у тебя есть голова на плечах, чтобы не втягивать себя и меня в какие-то проблемы. Я больше не буду вмешиваться в твою жизнь. Считай, что мы просто сожители.

Чонин сглатывает, а где-то внутри будто образуется камень, который медленно спускается вниз и придавливает собой все, что есть под ним. Он вдруг теряет слова, которые тоже хотел сказать Чану.

— Хорошо, — тихо давит он, хотя это совершенно не то, что он хотел бы сказать.

Чан закачивает завтракать и выходит из-за стола, оставляя Чонина одного. А младшему ароматный завтрак на тарелке вдруг перестает казаться привлекательным. Чан извинился, но почему это ощущается так тяжело? Он сказал, что оставит его в покое, тогда почему внутри стало так неприятно? Разве Чонин не должен сейчас скакать от радости, потому что победил? Потому что отвоевал себе свою свободу, максимально возможную в условиях их брака? Разве это не должно приободрить его сейчас?.. Чонин ждал этого момент все время, что они живут вместе, тогда почему он вовсе не чувствует себя счастливым? Что за мерзкий, тяжелый камень внутри, и почему тетушкин омлет теперь даже в горло не лезет? Чонин ковыряет вилкой еду без какого-либо аппетита, и понимает, что ему вдруг так погано, что даже начинает щипать в носу. Возможно, что он за все это время привык к их с Чаном шутливым перепалкам, а теперь, получается, ничего этого не будет. Чан постоянно лез в его жизнь со своими вопросами и правилами, фактами, перед которыми он Чонина всегда ставил, и из-за этого и получались эти переговорки с усмешками и колкостями. Теперь Чан больше не будет бесить его своими наглыми усмешками с ямочкой на щеке и провоцирующими фразами. Господи, да причем здесь эти ямочки вообще, злится Чонин сам на себя, откуда они в его мыслях опять взялись?

Завтрак больше не лезет, поэтому Чонин решает перестать мучить себя и еду, встает из-за стола и, поблагодарив тетушку, уходит к себе в комнату.


Глава 9.

Сегодня тяжелый день. Чонин каждый год готовится к нему морально, но в конце концов все равно оказывается не готов. В этом году, правда, подготовиться он не успел — последние события в жизни совершенно выбили его из колеи. С Чаном они почти не общаются уже две недели. Перекидываются парой слов, когда пересекаются в общих комнатах, и иногда чуть больше, чем парой слов, когда Чан просит его присутствовать с ним на неформальных встречах с партнерами. К своей роли Чонин уже почти привык, поэтому как по сценарию улыбается мужу на встречах, и они оба делают вид, что у них полная идиллия — а потом возвращаются домой почти в полной тишине. Но сегодня Чонину все равно на все это, он стоит перед зеркалом и застегивает пуговицы белой рубашки, а потом заправляет ее в черные классические штаны. Прошло уже десять лет, но Чонин все еще не привык. Мамы до сих пор не хватает очень сильно, и Чонину все чаще кажется, что она единственная во всем мире любила его, просто потому что он ее сын, а не потому что он принес медаль с соревнований по плаванью. Возможно, отец тоже любит его своей какой-то непонятной, любовью, но Чонин ее никогда не чувствовал.

В носу щиплет, и Чонин шмыгает, а потом смотрит в потолок, чтобы слезы отступили. Отец не любит, когда он плачет, поэтому нужно держать себя в руках. Чонин, кажется, до сих пор помнит, как собирался прийти после школы к маме в больницу, как он обычно это делал, но в этот день отец забрал его со школы сам. Он подъехал к воротам школы, чтобы забрать сына и сказать ему, что к маме ходить больше не нужно. Чонин точно помнит, что это был вторник, а в школе был английский, история, математика, корейский и химия. Он даже помнит, во что был одет и что было на обед. Этот день отпечатался у него в памяти так ярко, будто бы был вчера. Мама бы точно не позволила продать своего сына Банам ради выгоды папиной компании. Как жаль, что мамы больше нет.

Отец будет ждать его на кладбище, поэтому Чонин сверяется со временем, чтобы не опоздать. Отец не любит опоздания, поэтому Чонин решает выйти из дома сильно раньше — чтобы точно не опоздать. Он выходит из комнаты тише обычного и проходит мимо гостиной и столовой. Чан в это время наливает себе стакан воды и поднимает на него взгляд.

— О? Устроился на работу? — спрашивает Бан, но Чонин только молча на него смотрит и, не отвечая, проходит дальше. Чан хмурится и ставит стакан на столешницу. — Чонин? Все хорошо?

Парень шмыгает носом и кивает, отворачиваясь к вешалке, чтобы взять куртку и заодно, чтобы Чан не увидел покрасневших глаз. Нет ничего хуже в моменты, когда ты изо всех сил пытаешься сдерживаться, когда кто-то подходит и спрашивает, что случилось и все ли хорошо. Чонин бы хотел, чтобы его никто никогда ни о чем не спрашивал, неужели не видно, что он держится из последних сил? Не нужно, пожалуйста, все это бередить, он и так прилагает титанические усилия.

Но Чан про это не знает, поэтому подходит и берет за запястье, пытаясь развернуть парня к себе. Чонин на это шипит и выдергивает руку.

— Извини, — Чан тут же убирает руку. — Тебя кто-то обидел? Что-то случилось? Я могу помочь?

Чонин качает головой, не поднимая взгляда.

— Мне нужно идти, — тихо говорит он, снова шмыгая носом. А потом почему-то решает рассказать:

— У мамы день памяти сегодня. Десять лет, — добавляет совсем тихо. — Отец ждет меня на кладбище сегодня к двенадцати.

Чан кивает.

— Подожди меня, я быстро соберусь и отвезу тебя, — говорит он и разворачивается.

Чонин вскидывает голову.

— Не нужно, водитель отвезет меня.

— Стой и жди меня, — отвечает Чан, а потом добавляет:

— Пожалуйста.

И Чонин остается. Сегодня совсем нет сил спорить с Чаном и совершенно нет настроения на ссоры. Отчасти, Чонин готов признать, он даже рад, что Чан так безоговорочно решил ехать с ним — присутствие третьего человека поможет ему лучше держать себя в руках и вести себя при отце. Чан действительно собирается быстро, и всего через несколько минут выходит в своей белой рубашке и черных брюках, по пути надевая на руку часы.

— Идем, — бросает он, проходя мимо, и Чонин послушно выходит за ним.

Сидя в машине, Ян время от времени кидает косые взгляды на мужа, уверенного ведущего автомобиль, и честно не понимает, зачем он вдруг вызвался ехать. С момента их прошлой ссоры он больше ни разу не спросил, куда Чонин идет, с кем будет и когда вернется, а тут вдруг — словно почувствовал. Чонин тут же хмыкает сам себе — почувствовал, ну конечно. На нем, скорее всего, лица не было, поэтому Чан так встревожился и решил нарушить обещание не лезть в его жизнь.

Чан кидает взгляд на часы.

— Мы приедем к одиннадцати. Хочешь куда-то заехать по пути?

Чонин качает головой.

— Нет, давай приедем раньше. Я хочу побыть с ней... до того, как приедет отец.

— Понял, — кивает Чан, и дальше они снова едут молча.

Чонин прислоняется головой к окну и тоскливо смотрит на пролетающие мимо дома, машины и идущих по своим делам людей. Когда они приезжают на кладбище, Чан остается стоять немного поодаль от могилы, позволяя Чонину побыть наедине со своими мыслями. А Чонин не может сдержать дрожащих губ и щиплющего носа, глядя на холодный белый камень, где выгравированы имя его мамы и даты жизни. Он опускается на корточки и обнимает себя руками, снова чувствуя себя маленьким ребенком, который остался один. Ян ведет мысленный диалог с мамой, рассказывая ей о том, что произошло, и о том, как сильно он по ней скучает — всегда, но сейчас особенно. Как сильно ему не хватает ее безоговорочной любви, которую не нужно заслуживать, и как сильно не хватает ее поддержки и защиты. Он не может сдержать слезы и закрывает ладонями лицо, позволяя себе поплакать, пока еще есть время.

Чан, глядя на него, поджимает губы. За последние пятнадцать минут он уже несколько раз дернулся, чтобы подойти к Чонину и успокоить его, но в следующую секунду останавливал себя. От Чонина, которого он знал все это время, ничего не осталось. Он будто сбросил все свои шипы и броню, а под ней остался одинокий ребенок. Его мысли прерывает движущийся в их сторону силуэт, и переведя взгляд, Чан видит отца Чонина. Он тут же выпрямляется и, когда отец подходит ближе, кланяется ему и пожимает руку. Чонин к этому моменту уже не сидел на корточках, он стоял ровно, только плечи были опущены вниз, так же, как и голова. Отец Чонина хлопает Чана по плечу, одобрительно улыбаясь на то, что в такой важный для Чонина день они приехали вместе. Затем он идет к Чонину, и тот, увидев отца, тоже немного склоняется в приветствии. Он что-то говорит ему, и Чонин кивает, вытирая запястьем глаза.

Проходит еще несколько минут, прежде чем Чонин и его отец разворачиваются, чтобы уйти.

— Я рад, что вы приехали вместе, — говорит отец. Чонин не отвечает, поджимая губы. — Вы же хорошо ладите?

— Да, папа, — тихо отвечает Чонин.

Отец хвалит Чана за его манеры и заботливость, Чонин только кивает, не решаясь возразить. В конце концов, будто его интересует, как на самом деле живет его сын. Если бы это было так, он бы не выдал его замуж за мужчину. Отец смотрит на часы и говорит, что у него еще есть дела сегодня, поэтому он не сможет остаться на обед. Чонин думает, что оно и к лучшему. Он не хочет с ним обедать, он хочет наконец остаться наедине со своими мыслями. Они провожают отца Чонина до машины и прощаются с ним до следующий встречи, а потом остаются вдвоем на улице, когда автомобиль уезжает.

— Наверное, у тебя нет аппетита, — начинает Чан. Чонин не отвечает, — но я все же предлагаю пообедать.

Чонин кивает и идет за Чаном к машине. Сегодня ему все равно, куда его повезут и что с ним будут делать. И даже общество Чана, как ни странно, совсем не раздражает. Не то чтобы быть с Чаном лучше, чем остаться сейчас одному, но его присутствие ощущается... нейтрально. Не дойдя до автомобиля, Чан разворачивается.

— Чонин, — зовет он немного неуверенно. Ян поднимает на него взгляд.

Чан мнется еще какое-то время, но потом сокращает расстояние между ними и, притянув младшего к себе, обнимает его. Чонин от неожиданности распахивает глаза и так и остается стоять как статуя, пока Чан крепко обнимает его, прижимая к себе.

— Извини, что не знал, — тихо говорит Чан, поглаживая его по спине. — И извини, что нарушаю твое личное пространство, — Чан просит прощения, но одновременно с этим обнимает Чонина крепче, одной рукой продолжая гладить его по спине, а другую положив на его затылок. — Не знаю, как поддержать тебя, но хочу, чтобы ты знал, что ты не один. Все будет хорошо.

Чонина от этого кроет, и он не может сдержать эмоции. Его губы кривятся, а глаза снова краснеют. Почему тот, кого он ненавидит, сейчас стоит и обнимает его, говорит слова поддержки? А отец уехал, сославшись на дела? Разве не должно быть наоборот? В носу щиплет, а в горле встает ком.

— Я предлагаю заключить перемирие на сегодня и поесть вместе, — негромко говорит Чан.

Чонин в его объятиях кивает с уставшим вздохом. Хорошо, когда есть кто-то, кто в определенный момент может взять на себя принятие решений, даже по типу того, что делать дальше, куда ехать и что заказывать поесть. Чонин ловит себя на этой мысли и чурается — но это только на сегодня, когда он разбит и не может собрать себя в кучу. Чан просто придерживается правил искусства войны и не бьет лежачего — это нормально, это не делает его каким-то супер человеком. Все вернется на свои круги уже завтра, Чонин в этом уверен. Поэтому сегодня он позволяет Чану быть ведущим и молча садится в машину, разрешая везти себя туда, куда он захочет.

Они приезжают в какую-то небольшую пиццерию достаточно далеко от центра. И это заведение такое просто и неприметное, что Чонин бы никогда не подумал, что о нем может знать кто-то вроде Чана. Хоть сегодня и выходной день, народу здесь немного, и они садятся за один из свободных столиков.

— Этой пиццерией владеют настоящие итальянцы, — говорит Чан. — Я читал интервью с ними когда-то в интернете, они приехали сюда путешествовать. А потом им понравилось, и они переехали сюда, решив привезти с собой частичку дома. Пицца здесь просто потрясающая.

Чонин поднимает уголки губ, и украдкой разглядывает Чана, пока тот смотрит меню и периодически отвлекается на уведомления в телефоне. Чан выглядит очень... приятно. Не только в плане внешности, точнее, вообще не в плане внешности, поправляет себя Чонин, но и по поведению тоже. Нет этого насмешливого взгляда, и как будто бы даже не стоит ожидать от него очередной колкости. Он с мягкой улыбкой рассматривает картинки в меню и подзывает официанта, заказывая у него что-то. Почему этот Чан не может всегда быть таким? Почему ему постоянно надо быть таким неприятным? Ведь, будь он всегда таким, они с Чонином могли бы даже подружиться. Чонину не хочется признавать, что Чан оказался сегодня именно той поддержкой, которая была ему нужна. Но, нехотя, он все же это признает. И ему становится неловко из-за их ссоры. Он устроил такой скандал (хоть и не без причины), но Чан все равно предпочел забыть это все на сегодня и попытался поддержать.

— ... обязательно надо попробовать, — он продолжает говорить что-то о здешней пицце.

— Чан, — негромко перебивает Чонин, и старший тут же замолкает.

— Хотел тебя отвлечь немного... Не в тему, да? — он виновато поджимает губы.

— Прости меня... за ссору, — давит из себя Чонин.

Если честно, извиняться перед Чаном — последнее, что хотел бы делать Чонин. Но от такого поведения старшего совесть начинает его буквально сжирать изнутри. Чан поднимает брови, не ожидая такое услышать.

— Мы же вроде все решили? — хмурится он.

— Да, — кивает Чонин. — Просто... извини меня, ладно?

Чан поджимает губы.

— Давай не будем об этом.

— И спасибо тебе... за сегодня.

— Надо же, — Чан поднимает уголок губ, — лисичка умеет быть вежливой.

И хотя Чан снова не сдержался от колкости, Чонин не может сдержать ползущую по губам улыбку и только фыркает отводя взгляд. Почему-то даже обычно выводившее его из себя прозвище сейчас не кажется раздражающим, а насмешливый тон Чана даже заставляет Чонина подумать о том, что за эти две недели он успел по нему соскучиться.

— Не обязательно было снова становиться таким, — хмыкает Чонин, впрочем, беззлобно.

— Мне не хватало твоих фырканий, — усмехается Чан.

Перед ними ставят дымящуюся пиццу с огромной порцией сыра, который, Чонин уверен даже на взгляд, будет тянуться даже на километр. И внезапно он вдруг чувствует такой сильный голод, что в животе начинает урчать, а стоящая на столе пицца кажется самым вкусным, что он ел за всю свою жизнь. Чонин с аппетитом уминает пиццу, не замечая, что Чан время от времени кидает на него взгляд и улыбается чему-то в своей голове.

А вечером Чонину приходит сообщение на почту о том, что его приняли в Сеульский Национальный университет на направление дизайна архитектурной среды.


Глава 10.

— О? Так вы теперь помирились? — Феликс закидывает в рот попкорн.

Чан уехал в командировку на неделю, поэтому в субботу Чонин позвал друга на кино. В конце концов, не пропадать же огромному экрану в гостиной за зря.

Чонин кривится.

— Ну, мы попытались.

В тот день они даже поговорили по душам. Чан осторожно спросил, что случилось с мамой Чонина, и тот рассказал, что последние пять лет она тяжело болела, поэтому приходить к маме после учебы стало рутиной. Чонин очень быстро к этому привык, так, будто это было всю жизнь. Он плохо помнит раннее детство, однако, если копнуть поглубже, то, возможно, он даже может вспомнить, как мама гуляла с ним в парке и держала за руку. С годами и эти воспоминания стали такими эфемерными, что иногда Чонину кажется, что он все это придумал, а мама была в больнице всегда.

Чонин также спросил про маму Чана, потому что про нее он не слышал вообще ни разу. Было видно, что Бан не хотел поднимать эту тему, но Чонин сказал, что в ответ на такое откровение старший тоже должен что-то рассказать. На самом деле, Чонин почему-то тоже думал, что мамы Чана не стало достаточно давно, однако оказалось, что женщина вполне себе жива и здорова (что, несомненно, просто прекрасно), но Чан почему-то говорил о ней сквозь зубы. Оказалось, что мать Чана ушла из семьи тоже — иронично — десять лет назад. Вот только Чан на тот момент был старше Чонина, и помнил все очень хорошо. Она до сих пор звонит ему раз в год или полтора — но каждый их разговор превращается в ссору, потому что Чан не может сдержать обиды за то, что она их оставила, а женщина, в свою очередь, начинает обвинять их с отцом за то, что испортили ей жизнь. Нехорошо так думать, но в этот момент Чонин не смог удержаться от мысли о том, что это несправедливо, что его любящая и добрая мама так скоро покинула его, а эгоистичная мать Чана живет себе припеваючи и периодически треплет ему нервы. Чонину в ту минуту даже стало жаль Чана. Возможно, поэтому он вырос такой невыносимый — просто недолюбленный ребенок. С отцом у них отношения, кажется, больше партнерские, чем семейные.

Тем не менее, это стало отправной точкой в их перемирии. Теперь они даже завтракают вместе по будням, потому что у Чонина началась учеба, и Чан, оказывается, готовит себе завтраки сам. А в первый учебный день приятным сюрпризом стало то, что Бан, оказывается был в курсе о начале учебы младшего, и даже приготовил завтрак на двоих. И хотя это было неловко, учитывая их совсем недавние отношения, Чонин признался себе, что получить поддержку было очень даже приятно, пусть и от Чана. Сейчас Чан готовит завтраки им обоим, и они даже могут о чем-то поговорить за столом, хотя это больше похоже на светские беседы о погоде и каких-то новостях.

— Ну, давай, скажи мне, что он оказался не таким плохим, как ты думал, я жду, — довольно мурчит Ликс.

— Я не буду этого говорить, — смущенно бурчит Чонин.

— Да я знаю, — улыбаясь, Феликс машет рукой. — Тебе всегда тяжело признать, что ты был неправ. Ладно, можешь не говорить этого мне, но уж сам себе ты по-любому должен в этом признаться.

Чонин фыркает.

— Больше не о чем поговорить? Что там у тебя с твоим байкером?

Феликс заметно оживляется.

— Ну, — он отряхивает ладошки и, отставив попкорн, усаживается поудобнее, подбирая под себя ноги и выглядя при этом как радостный щенок, — мы встречаемся!

Он широко улыбается и, Чонин готов поспорить, едва сдерживается от того, чтобы похлопать в ладоши от переполняющих его эмоций.

— Ну, поздравляю, — улыбается Чонин. — Он все-таки оказался геем?

— Я не знаю, — Феликс беззаботно пожимает плечами, — может, это я его сманил на другую сторону, — он хитро улыбается и играет бровями. Чонин на это смеется, закрывая ладонью глаза. — Но, честно сказать, все происходит немного не так, как я ожидал. Я думал, что Бинн-и, — на этом Чонин давится смехом, но, получив укоризненный взгляд, изо всех сил делает лицо внимательного слушателя, — так вот, я думал, что Бинн-и весь из себя такой, знаешь, мачо. Ну, что, как говорится, подойдет, возьмет за руку, закинет на плечо и унесет любить всю ночь до самого утра.

— Без подробностей, пожалуйста, — уточняет Чонин.

— Я и так без подробностей, — недовольно ворчит Ликс и продолжает. — А он оказался таким нежным и заботливым, и вместо горячего секса каждую ночь у нас сейчас смущенные взгляды и держания за ручку. Но это даже не плохо! — тут же поправляется парень, — мне это, если честно, даже больше нравится. В общем, он оказался еще лучше, чем я даже себе представлял! Такой бережный, что я чувствую себя принцессой.

Чонин, сдерживая смех, кивает, пытаясь выглядеть понимающим, за что быстро получает декоративной подушкой по голове.

— Я тебе тут душу изливаю, а он ржет! — возмущается Феликс.

— Извини, — прыскает Чонин, но в следующую секунду не сдерживается и разражается грудным смехом. — Принцесса, ой не могу!

— Ты просто завидуешь, — фыркает друг, складывая руки на груди.

— Я-то определенно, — поддакивает Чонин, продолжая смеяться. — Ой, уф, мне такое и задаром не надо. Как представлю, что Бан держал бы меня за ручку и относился как к принцессе, так блевать сразу тянет.

— Вот погоди, — хитро улыбается Феликс, — ты еще втрескаешься в Чана еще хуже, чем я в Чанбина, тогда и поговорим.

— Я? — Чонин таращит глаза и снова смеется. — В него? Упаси господь. Это невозможно.

— Может быть, — Феликс загадочно играет бровями. — Ты до этого даже представить не мог, что сможешь с ним спокойно разговаривать, а теперь вы и завтракаете вместе, и на кладбище он с тобой поехал.

— Это просто вежливость, — хмыкает Чонин.

— Ну ты-то ему нравишься, это понятно, — Ликс пожимает плечами. — Осталось только подождать, пока ты оттаешь.

Чонин давится возмущением.

— Что значит "оттаю"? Ликс, я не люблю парней, это не значит, что я глыба льда.

Ли только машет рукой, словно сказанное — какая-то ерунда.

— У тебя просто мужика нормального не было.

— Завались, — Чонин закатывает глаза под низкий смех друга.

— Ой, кстати, — Феликс встрепенулся, вспомнив о чем-то, — ты знал, что Чан и Бинн-и — давние друзья?

Чонин хмурится.

— Это еще что за прикол? Почему они тогда даже не поздоровались, когда он забирал меня с этого вашего клуба?

Феликс жмет плечами, а потом снова хитро улыбается.

— Не знаю, может, был слишком занят тем, что волновался за тебя.

Чонин на это только закатывает глаза.

— В любом случае, это отличный повод устроить свидание на четверых. Бин сказал, что они уже давно не виделись, так как после университета Чан с головой ушел в работу, — видя скорчившуюся мордашку друга, Ликс закатывает глаза. — Боже, ну ладно, не свидание, пусть это будет дружеская встреча, если тебя так коробит слово "свидание". Честное слово, ну хватит быть таким ханжой!

— Я поговорю с Баном, если ты так хочешь, но если он откажется, то настаивать не буду и приду один.

— Ну, тогда ты будешь третьим лишним, — Феликс подмигивает, — так что ты уж постарайся прийти не один.

Учеба Чонину нравится. По крайней мере, это лучше, чем сидеть дома, что ему даже успело поднадоесть за последнее время. Первый курс не столько сложный, сколько интересный. Постоянно сыплются приглашения в какие-то университетские клубы, их возят на экскурсии, а особо талантливым или интересующимся первокурсникам даже предлагают участие в проектах, где они могут набраться практики. Да, пожалуй, Чонину нравится почти все. Единственное, что заставляет его чувствовать себя немного некомфортно — это некоторые однокурсники, которые, кажется, имеют что-то против его нахождения здесь. Впрочем, Ян уже привык к такому — когда ты сын богатых родителей, обязательно будут те, кто либо захочет с тобой дружить, чтобы иметь связи, либо будет ненавидеть тебя просто за то, что ты родился. Чонин думает, что справится с этим — опять. Ничего нового, и ничего страшного. Хотя Чонин никак не афиширует свое происхождение, интернет, плохо или хорошо, есть у всех, поэтому навести о нем справки может любой, кто хоть как-то умеет пользоваться гуглом.

Еще один плюс — если это можно назвать плюсом? — с началом учебы появилось больше тем для разговора с Чаном. Не то чтобы Чонин рвался вести с ним какие-то дискуссии, но иногда за столом повисало неловкое молчание, потому что общих интересов у них не то чтобы много, если есть вообще. Теперь же Чан активно интересуется его учебой — даже больше, чем его отец, хотя тот звонит каждую неделю, а то и по несколько раз — какие есть предметы, что нравится, что не нравится. И в один из таких разговоров Чонин вдруг понимает, что ничего не знает о Чане. Не то чтобы ему было интересно, однако — он ведь совсем не представляет, что происходит у него на работе. С кем он работает, что конкретно он делает, какие у них сейчас проекты. И это при том, что, вероятнее всего, какой-то из проектов ведет компания его отца. Ведь, в конце концов, это и была суть их брака — объединить компании для общего бизнеса.

И хотя Чонин понимает, что надо бы задать пару вопросов тоже, почему от мысли об этом у него начинает чаще биться сердце, а ладони потеют. Он будто не может пересилить себя, чтобы проявить инициативу в диалоге с Чаном. Ведь если он сделает шаг навстречу — то получится, что он сдаст одну из своих обороняющих крепостей, а этого допустить никак нельзя. Изначально он вообще ожидал, что отношения с Чаном будут чисто партнерские — холодные, расчетливые, обезличенные. А сейчас вдруг все выходит из-под контроля, и образ Чана в офисных рубашках сменяется образом в домашней футболке, с вьющимися, немного взлохмаченными волосами и искренней улыбкой с ямочками на щеках. Опять эти ямочки.

Дружить с Чаном, конечно, лучше, чем ссориться каждый день, но что опасно — Чонин не успевает уследить, когда начинает стираться грань, отделяющая их отношения от хороших знакомых до друзей. Чонин не хочет сближаться с Чаном настолько. Если они действительно подружатся, то ему будет намного сложнее отстаивать свои границы. И хотя Чан не сделал ничего плохого, Чонин знает, он — бизнесмен. Его отец тоже бизнесмен, а такие люди ради цели готовы пойти по головам. И Чонин не хочет в решающий момент оказаться слабее и пойти на поводу из-за какого-то сострадания или симпатии. Даже если он действительно нравится Чану, этот брак — фиктивный. Они просто партнеры, и отношения у них тоже должны оставаться в рамках делового партнерства. Чан, как бы хорошо ни улыбался, достаточно напористый и властный. Возможно, в какой-то степени Чонин боится оказаться слабее. Возможно, в какой-то степени Чонин боится, что купится на его улыбки и пойдет навстречу.

Нет. Такого ни в коем случае не должно произойти.


Глава 11.

Чонин выходит из машины, ежась от ветра, и спешит зайти в ресторан.

Он не знает, что за отношения связывают Чана и Чанбина, но Бан, услышав о предложении встретиться, тут же согласился и весь аж засиял. После учебы Чонин успел заехать домой, чтобы сходить в душ и переодеться, а вот Чан в ресторан решил поехать сразу с работы, поэтому, скорее всего, приедет немного позже. Что ж, во встречах с новыми людьми есть своя прелесть — не нужно ломать голову над темами о разговоре, потому что вы буквально ничего друг о друге не знаете, и можно задавать какие угодно вопросы.

Когда он подходит к столику, то видит, как Феликс, счастливо улыбаясь, рассказывает что-то Чанбину, а тот, подперев щеку ладонью, только улыбается, внимательно слушая Ли. Кажется, не только Феликс влюблен в него по уши — Чанбин также не может отвести от него взгляд. Чонин даже думает, что это очень мило. На самом деле, он, конечно, искренне рад за друга, и все их шуточные перепалки ничего не значат. Хорошо видеть Ликса таким — счастливым, влюбленным и вдохновленным. Парочка даже не замечает его, подошедшего ближе, поэтому он показательно кашляет, привлекая к себе внимание. Ликс тут же вскакивает и, кажется, улыбается еще шире.

— Наконец-то ты пришел! Садись скорее, — он едва ли не подпрыгивает на месте. — В прошлый раз нам так и не удалось нормально поговорить.

— Ну да, атмосферка была такая себе, — хмыкает Чонин, но протягивает руку парню. — Я Чонин.

— Я помню, — улыбается Чанбин и пожимает ему руку. — Тебя подвозил Хенджин до клуба в прошлый раз.

Чонин кивает.

— Кстати, как тебе мотоцикл?

— Кожаный салон автомобиля поприятнее будет. На ту штуку я больше не сяду.

Чанбин по-доброму смеется.

— Значит, Чан тебя до этого не катал?

— Что? — Чонин удивлен. — Он что, тоже умеет водить байк?

Чанбин фыркает.

— Пф, "умеет"! Он был лучшим среди нас в университетские годы, — он довольно крякает, отмечая удивление на лицах Чонина и Феликса. — Правда, потом стал нудным и серьезным, и ушел в работу, начав строить карьеру в компании отца. Что поделать, лучшие уходят первыми, — он пожал плечами. — Здорово, что мы снова встретимся сегодня. Сто лет уже не собирались.

Чонин на это только хлопает глазами.

— Я честно не понимаю, про кого ты говоришь. Вот этот самодовольный зануда — лучший байкер?

— Попроси его как-нибудь тебя прокатить, — подмигивает Чанбин.

— Вот уж обойдусь, — шокировано бормочет Чонин, перекладывая на столе приборы с места на место.

Немного погодя приходит Чан. И, честно сказать, Чонин еще ни разу не видел его настолько счастливым. Они с Чанбином пожимают друг другу руки, а после — обнимаются, хлопая друг друга по спине. Они заказывают еду и напитки, и вечер начинает набирать обороты. Чан и Чанбин вспоминают истории из университета, громко смеясь, а Чонин и Феликс обмениваются многозначительными взглядами, не сдерживая улыбок. Ян замечает, что все это время Чанбин держит руку Феликса под столом, и находит это действительно очаровательным. Чан спрашивает, как так получилось, что его друг познакомился с Феликсом, и они оба начинают наперебой рассказывать историю знакомства.

— Феликс мне про него все уши прожужжал, — жалуется Чонин Чану, за что получает пинок под столом от друга и его же вспыхнувшие щеки.

— Предатель!

— Да ладно, теперь уже можно, — смеется Чонин, и остальные подхватывают.

— Я более, чем уверен, что Бин тоже кому-то все уши прожужжал про твоего друга, — улыбается Чан. — Я его таким влюбленным уже давно не видел.

— Эй! — возмущается Со, но теперь уже хихикает Феликс.

Наслушавшись историй про дружбу старших, Феликс начинает рассказывать про их дружбу с Чонином, вспоминая все школьные истории. И вот теперь краснеть и пинать друга под столом приходится уже Чонину, когда Ликс вспоминает, как Чонин забыл взять на физкультуру форму, и ему пришлось брать вещи со школьного склада, а в наличии были только ярко-розовые треники.

— Не обязательно было об этом говорить, — бурчит Чонин.

— Око за око, — Феликс показывает язык.

— А что Кейлин, кстати? — вдруг вспоминает Чанбин, обращаясь к Чану. — Помню, она тоже начинала работать в одной из ваших компаний?

— Она мой секретарь, — кивает Чан. — Работает до сих пор.

— Реально? — байкер округляет глаза и потом смеется. — Твой секретарь? И вы все еще общаетесь?

— Что за Кейлин? — Чонин, улыбаясь, включается в разговор, чтобы им с Феликсом тоже рассказали эту историю.

— О-о-о, — смеется Чанбин. — Кейлин — это она девчуля из Японии, поступила к нам учиться. Чан встречался с ней что-то около... двух? лет, — рассказывает Чанбин, но после последней фразы Чонин уже не вслушивается в разговор, а только переводит взгляд на Чана, продолжая глупо улыбаться.

Бан тут же убирает руки под стол и отводит взгляд, прекращая делать что-то, чем был занят секунду назад — очевидно, подавал другу знаки, чтобы тот вовремя заткнулся, но не помогло. Чонин хлопает глазами, и его улыбка превращается в натянутую. Феликс поджимает губы и тянется за своим стаканом сока, понимая, что пахнет жареным. Он пихает Чанбина, чтобы тот замолчал, и парень останавливает свой рассказ, только сейчас замечая резко сменившуюся атмосферу.

— Ты встречался с ней два года? — елейным голосом уточняет Чонин, обращаясь к мужу. Он не может поверить своим ушам.

— Чонин...

— Ты. Встречался. С девушкой?? — он повышает голос с каждым словом. — Два года??

Чан поджимает губы, не находясь с ответом, а Чонин в нетерпении бьет ладонью по столу, чем заставляет вздрогнуть Феликса и Чанбина. Дальше он решает не ждать ответа Чана, потому что чувствует, что еще немного — и его понесет. Поэтому он молча встает из-за стола и берет с вешалки пальто.

— Всем спасибо за вечер. Чанбин, было приятно познакомиться, и спасибо за то, что рассказал мне больше о жизни моего мужа.

И, после этих слов, он вылетает из ресторана, натягивая пальто по пути. Чан срывается за ним. Чонин знает это, а потому спешит выйти быстрее и уйти подальше.

— А что я сказал?.. — растерянно говорит Чанбин, но Феликс на это только машет рукой, мол, забей, сами разберутся.

Чонин запахивает пальто, складывая на груди руки, чтобы оно не распахнулось, и несется подальше от ресторана. И он-то еще думал, что отношения с Чаном можно наладить? Что с ним можно подружиться? Что он может быть нормальным человеком? Вот этот лжец, который использовал его — может быть нормальным? Боже!

— Чонин! — Чан догоняет его, хватая за руку, но Ян вырывается, продолжая идти вперед. — Чонин, давай поговорим.

— Отвали!

— Чонин! — он снова пытается его поймать, но Чонин уворачивается и разворачивается к нему.

— Что?! Что Чонин? Что ты мне хочешь сказать?? А?!

— Давай успокоимся и поговорим, ладно?

— Не ладно! — психует Ян, зачем-то отмечая, что Чан выбежал за ним в одной рубашке. — Я не хочу с тобой говорить! Ты просто больной, ты в курсе? Наврать отцу о своей ориентации, сломать мне жизнь, заставив насильно выйти за тебя — ради чего? Ради высокой должности? Ты больной, Чан! Просто ненормальный!

— Я не врал об ориентации! — гавкает Чан. — Говорю же, давай поговорим нормально!

— Как с тобой говорить нормально после такого, Чан?! Ты встречался с девушкой! А отцу сказал, что тебе нравятся парни! Меня заставили выйти за тебя, когда ты мне даже не нравишься! Я даже не люблю парней в принципе! А тебе все равно, Чан! Тебе важна только твоя чертова компания! — Чонин кричит, чувствуя, что нос щиплет от подступающих слез, а голос срывается от злости.

— Чонин, — Бан пытается говорить спокойно, — я не врал ему. Мне правда нравятся парни. И девушки тоже. Я би.

— Тогда какого хрена ты разыгрываешь этот спектакль, Чан?! — в горле встает ком, а глаза намокают от обиды. — Почему ты не женился на девушке?! На той же самой Катрин или как ее там! Нарожали бы детей и жили счастливо!

— Вот именно! — срывается Чан. — Именно поэтому я сказал, что мне нравятся только парни!

Чонин хлопает глазами, не понимая, к чему тот клонит.

— Если бы я женился на девушке, следующим условием отца были бы дети. Я думал, если я скажу, что мне нравятся парни, он успокоится и отстанет от меня с женитьбой. Думал, что мы снова обсудим эту тему и решим вопрос с должностью. Но отец оставался непреклонен в своем условии. И мне пришлось жениться. Я тоже не знал, что до такого дойдет, Чонин!

— Ты сейчас себя жертвой выставляешь? — Чонин задыхается в возмущении. — А я-то почему должен страдать из-за того, что у твоего отца сдвиг по твоей женитьбе, а? Я-то здесь причем??

Он хватается за голову и начинает ходить кругами, не зная, куда деться от собственной ярости и обиды. Он так и знал, что этому Бану нельзя доверять! Что нельзя с ним ни дружить, ни любезничать! Господи, как же он ошибся, решив довериться ему с этим чертовым перемирием. От этого на душе еще более мерзко, чем могло бы быть. Чонин чувствует себя таким дураком, боже!

— Чонин...

Ян вздрагивает от его голоса и выставляет перед собой указательный палец.

— Я тебя ненавижу, Бан Кристофер Чан. Запомни это раз и навсегда. Я ненавижу тебя! — он хватается за волосы, издавая протяжный стон, а потом берет себя в руки, чтобы снова посмотреть Чану в глаза. — Завтра я подаю на развод. Мне глубоко насрать, что будет с твоей компанией и с твоей репутацией, понял? Я просто... я не могу поверить, что связался с тобой! Я даже грешным делом подумал, что мы могли бы подружиться! А ты... ты просто...

Лицо Чана меняется, и в его глазах загорается бешеный огонь. Чонин уже видел такое тогда, когда они поссорились в машине. Это неизменный знак того, что Чан тоже теряет контроль над своими эмоциями. Впрочем, Чонину абсолютно все равно на его злость.

— На развод, говоришь? — рычит он, а потом усмехается, складывая на груди руки. — Ну, подавай.

— И подам!

Чонин разворачивается, чтобы уйти, но брошенная в спину фраза заставляет его застыть на месте.

— Разочаруешь своего отца?

Сердце останавливается и падает куда-то вниз, а руки холодеют. Чонин медленно разворачивается, не в силах поверить, что Чан правда это сказал. Возможно, где-то очень-очень глубоко в душе, он, несмотря на сказанные Бану слова, надеялся, что Чан не такой плохой. Возможно, где-то глубоко в душе он (почему-то) хотел в это верить. Но это — это удар в спину в прямом смысле. Чан ударил по самому больному, и что хуже всего — он прекрасно это осознает.

— Ты просто... — шокировано шипит Чонин. — Ты... просто...

— Чонин, — увидев, что Ян снова идет на диалог, Чан снова превращается в себя прежнего, без этой ухмылки и бешеного огня в глазах. — Давай поговорим и...

Но он не успевает договорить, потому что Чонин подлетает к нему и отвешивает размашистую пощечину. Уже вторую в их отношениях. Чан отворачивается от удара и шипит, но стискивает зубы и переводит дыхание, чтобы снова предпринять попытку разговора.

— Ни о чем я с тобой говорить не буду, — рычит Чонин. — Не подходи ко мне, не говори со мной, забудь, что я вообще есть, не попадайся мне на глаза. Я видеть тебя больше не хочу.

Чан хватает его за руки. Чонин вырывается и снова замахивается для пощечины — но в этот раз Чан успевает перехватить его руку, и они встречаются взглядами. Чонин упрямо не отводит взгляда от почерневших глаз напротив — и выдергивает руку.

— Ты меня не понял? Не смей. Меня. Трогать.

— Чонин, в самом деле! Мы взрослые люди, я руководитель большой компании и бегаю тут по улице за каким-то сопляком, — рычит Чан, но Чонин его перебивает.

— Мне все равно, кто ты. И я не просил за мной бегать. А слова про отца, — он закрывает глаза, переводит дыхание и открывает их снова, — я тебе никогда не прощу.

И, развернувшись, он уходит, запахивая полы пальто и вытирая запястьем выступившие слезы.


Глава 12.

Чан прав — как бы Чонин ни бесился. Он не сможет подать на развод даже при всем желании, ведь расстроить отца нельзя. Чертов Бан прекрасно знает, куда давить, и как же бесит, что Чонин в этот раз ему проиграет, несмотря на громкие заявления посреди улицы. Чудом, что ссору не увидел кто-то из репортеров, вот было бы веселье. Чонина изнутри просто прожигает злость, которую некуда деть. Как же хочется стереть эту наглую усмешку с его лица! Почему, ну почему Чан всегда оказывается в выигрыше? Почему Чонин всегда вынужден ему уступать? Бан постоянно называет его лисом, в то время как сам — не лучше — похож на большого серого волка. Он не берет хитростью, он берет напором, силой, уверенностью и не стесняется показать клыки. Чонин бы хотел быть настолько же уверенным в каждом своем действии. Пока что он чувствует себя только загнанным в угол зверьком, который в отчаянии решает нападать первым, лишь бы не попасться в чужие руки. Бан притворно хочет заполучить его доверие, улыбается, разговаривает — но в конце концов, под овечьей шкурой все тот же волк. Который возьмет, что ему надо, чего бы ему это ни стоило.

Как так вышло, что у Чана — ни одного слабого места? Разве может человек быть таким совершенным? Кажется, что у него все под контролем, и он уверенно идет вперед, зная, что хочет получить. Это невозможно, чтобы у него совсем не было слепых пятен. Чонин бы искренне хотел увидеть то же отчаяние в его глазах, которое было у него, когда отец поставил его перед фактом о браке. Боже, как бы он хотел его переиграть! Конечно, он весь трясется за свою компанию — но победить такого монстра Чонин не сможет. Испортить карьеру Бана ему не под силу — из вредности можно только репутацию подмочить, но это слишком мелко. Нет, у него обязательно должны быть какие-то чисто человеческие обиды на что-то. Ян обязательно об этом узнает. Он узнает, и тогда Чан тоже будет хвататься за голову и десять раз проклянет день, когда решил на нем жениться.

Он видится с Чаном только на следующее утро, когда собирается в университет. И в этот раз, когда он проходит мимо мужа, Бан даже не смотрит в его сторону. Чонин тихо фыркает, проходя в прихожую. Отлично, пусть обижается, сколько ему влезет. Надеюсь, ты почувствовал себя глупо, бегая за каким-то сопляком в одной рубашке, мстительно думает Чонин, вспоминая его вчерашние слова.

Сначала ему хотелось встать пораньше, чтобы уйти еще до того, как Чан проснется. Но потом он подумал, что ему нечего скрывать и нечего стесняться. И вообще, с чего он должен жертвовать своим сном и пытаться избегать Чана, когда это он вчера облажался? Да после всего, что было, если кто и должен ходить на цыпочках, стараясь не попадаться на глаза — так это сам Бан. В этот раз Чонин не пойдет на контакт и отношения налаживать не собирается. Он больше не наступит на эти грабли наивного доверия Чану — хватит, шишки на лбу достаточно.

Самое стремное — то, что вечер с Феликсом и его новым парнем закончился именно так. Они ведь просто хотели посидеть все вместе в кафе. Что ж, невесело хмыкает Чонин сам себе, теперь Феликс и сам увидел, что их с Чаном перемирие держится на волоске. Абсолютно разные, разве они смогут когда-нибудь быть вместе? Вот уж, шутки. Чонин останавливается и сам себя ловит на непонятных мыслях. О каком еще "вместе" он только что думал? Смысл был, конечно, только в том, чтобы они могли терпеть общество друг друга, и ни в чем больше. Просто не успел сформировать нормальную мысль, поэтому такое проскочило. Он фыркает.

— Бинн-и был удивлен, но я уже привык, — Феликс пожимает плечами, когда они обедают в столовой и Чонин заводит тему неудачных посиделок. — Хотя, честно, поначалу все было так хорошо, что я даже подумал, что вы неплохо ладите.

Чонин поджимает губы, а Феликс вздыхает, подпирая щеку ладонью.

— Было бы так здорово, если бы вы были вместе, — грустно тянет он, мешая кофе в стакане пластиковой трубочкой. — Мы могли бы тусить вчетвером.

— Вместе, — фыркает Чонин, складывая на груди руки и отводя взгляд. — Да я терпеть его не могу.

— Большая ненависть часто скрывает за собой большую любовь, — Феликс стреляет глазами. — Ты так хочешь быть им или хочешь быть с ним?

— Ой, давай, а, — кривится Чонин. — Прекрасно знаешь, что ни то ни другое. Как я вообще должен был реагировать, узнав о том, что ему нравятся девушки? Ты представляешь, ведь я сейчас мог жить своей нормальной жизнью, а он бы парил мозг какой-нибудь своей фанатке, я не знаю? Надо же настолько сходить с ума по своей работе, — фыркает он. — Ему вообще все равно на чувства других, Ликс.

— Ну, — неоднозначно тянет Ли, отводя взгляд, а потом пожимает плечами. — Мне все равно кажется, что он не такой плохой. Просто вы друг друга не понимаете. Возможно, с его стороны это выглядит иначе.

— С его мудацкой стороны — возможно, — кивает Чонин.

Чонин никогда не был заучкой и не фанател по учебе, оставаясь в школьной библиотеке до полуночи, но сегодня пары закончились как-то слишком быстро. Феликс убежал на свидание с любовью всей своей жизни, а Чонин только крикнул ему вслед, что от родных предательства не ждут, получив на это высунутый язык и широкую улыбку друга. Нет, конечно, Чонин за него счастлив, но вот ему бы сейчас точно не помешало на что-то отвлечься, чтобы не идти домой. Хотя Чан почти всегда задерживается на работе, Чонин все равно не хочет идти туда, где хотя бы лежат его вещи. Его ноутбук на журнальном столе в гостиной, упаковка с кофейными зернами рядом с кофемашиной на столешнице, его куртка в прихожей и две пары обуви на полке. Чонин, конечно, может — и обязательно это сделает — уйти в свою комнату, как только услышит, как открывается дверь. Но прятаться в собственном доме — это еще хуже, чем прятаться в доме отца. Чонин сидит еще какое-то время в столовой, делая домашку за столом и наблюдая в панорамные окна, как другие студенты ходят мимо. Но столовая закрывается в шесть, поэтому ему приходится убрать все в сумку и позволить работникам делать свои обязанности по уборке помещения.

— Эй! — раздается за спиной.

На крыльце универа больше никого нет, поэтому Чонин знает, что это адресовано ему. Он вздыхает и разворачивается, видя, как какой-то парень подходит к нему с не самым дружелюбным выражением лица. Чонин точно помнит, что видел его раньше, и вспоминает, что они учатся на одном курсе. Он один из тех, кто косо смотрел на него с самого начала. Неудивительно, что в конце концов это привело к ситуации здесь и сейчас. Это не первый раз за всю жизнь, когда Чонина вызывают на разборки, просто потому что он Ян Чонин.

— Знакомы? — Чонин выгибает бровь и убирает руки в карманы. Парень останавливается в метре от него.

— Конечно, — скалится парень. — Такие, как ты, не считают нужным запоминать имена людей вокруг.

— Я не понимаю суть претензии, — Чонин выглядит абсолютно невозмутимо и даже скучающе.

— Ты занял мое место в списке на поступление, — говорит он. — Поэтому мне пришлось пойти туда, куда я успевал подать документы во вторую волну.

— И? — Чонин снова выгибает бровь. — Я виноват в том, что ты не дотянул до места?

Видно, что этот парень просто кипит от злости, и после очередной реплики Чонина он даже дергается, видимо, намереваясь затеять драку, но вовремя останавливается. Ян за этим наблюдает, даже не дрогнув. В его жизни последние несколько месяцев творится такой беспросветный пиздец, что неадекватный пацан со своими обидами пугает не больше, чем обертка на асфальте.

— Мы оба знаем, что это не твое место, — рычит парень. — Ты оказался в списке, благодаря деньгам твоего папаши.

Чонин вздыхает.

— Я оказался в списке, потому что, очевидно, умнее, чем ты. Успокойся и учи мат.часть, может, в следующем году переведешься. Бывай, — он, разворачиваясь, поднимает ладонь в качестве прощания.

Он успевает только удивиться, увидев подлетающего к нему Чана и услышав сзади тихий мат, потому что Бан несется мимо него, чтобы в следующий момент перехватить летящий в сторону Чонина кулак. Чонин в растерянности смотрит на картину: разъяренный парень стоит с занесенным вверх кулаком, а Чан стоит ровно между ними, крепко сжимая чужое запястье.

— Ты еще... — начинает шипеть парень, но столкнувшись взглядом с Чаном, тут же замолкает.

Чонин видит Бана только со спины, поэтому не знает, что такого увидел в лице его мужа этот паренек, что так быстро потерял спесь. Впрочем, возможно, он просто узнал его, поэтому так растерялся. Чонин криво усмехается. Чан дергает парня за запястье.

— Внимательно посмотри на него, — говорит он парню таким устрашающе спокойным голосом, что Чонину, возможно, на долю секунды тоже стало не по себе. Чан кивает в сторону Чонина. — Запомни, как он выглядит и как его зовут, — продолжает давить Чан, крепче сжимая чужое запястье. Парень шипит от боли. — Запомнил? — парень судорожно кивает. Чан усмехается и наклоняется к нему. — А теперь заруби себе раз и на всю жизнь, что ни ты, ни твои дружки, ни кто бы там ни был никогда в жизни не посмеете подойти к нему ближе, чем на три метра. Это раз. Ни ты, ни кто-либо еще не посмеете открыть свой рот в его сторону, и даже подумать о том, чтобы это сделать. Это два. А если такое хоть раз произойдет, то...

Дальше Чонин не слышит, потому что Чан наклоняется к парню совсем близко и говорит ему что-то на ухо, отчего тот бледнеет и только кивает много-много раз. Чонину от такого Чана становится не по себе. Сколько бы они ни ссорились, он никогда не был таким. И от того, что на самом деле он может быть таким, у Яна проходятся мурашки по коже. Пожалуй, он бы никогда не хотел быть настоящим врагом Чана. Подумать только, проносится у Чонина в голове, сколько бы Чан ни злился на него, он никогда не позволял вести себя так.

— Это три, — говорит Чан, отстранившись. Он отпускает руку парня, и тот тут же хватается за запястье и шипит. — Пошел вон, — цедит Чан и наблюдает за тем, как парень быстро сбегает по лестнице и уходит.

Стоя к Чонину полубоком, он делает глубокий вздох, а затем разворачивается к нему — и Чонин видит перед собой привычного Бан Чана, совсем не такого, каким он был минуту назад. Такой Чан — раздражающий, но совсем не страшный, поэтому Чонин приходит в себя и выпускает когти.

— Что ты здесь делаешь? — холодно спрашивает он. — Что за сцену ты устроил?

— Это просто профилактика, — Чан тянет улыбку. — Хочу быть уверен, что тебя никто не тронет.

— Меня и так никто не тронет, — отрезает Чонин. — Зачем ты приехал?

— Твой отец попросил меня привезти тебя к нему после учебы.

— Ты мог просто сказать мне об этом, — Чонин вскидывает голову. — Я вызову водителя.

— Не вызовешь, — Чан подходит ближе. — Я дал всем выходной сегодня.

Чонин поднимает брови.

— Ты не можешь распоряжаться графиком моего водителя.

— Получается, могу, — Чан пожимает плечами. — Хватит упрямиться, Чонин. Поехали.

— Я вызову такси, — Чонин достает телефон, но Чан тут же перехватывает его руку. Чонин кидает на него яростный взгляд, и Бан тут же отпускает, отводя взгляд.

— Отец попросил, чтобы я привез тебя. Может, хочет убедиться, что мы еще вместе.

— Мы не вместе, — перебивает Чонин. Он вздыхает, потирая переносицу. Против отца не пойдешь. — Я поеду с тобой только при условии, что ты закроешь свой рот и не будешь со мной разговаривать до конца поездки, — Чан было открывает рот, но Чонин его перебивает, — и еще одно: домой я поеду один. Ты только привезешь меня и все.

Видно, что Чан очень сдерживается, чтобы что-то сказать. Он внимательно смотрит на Чонина, встречаясь с таким же упрямым взглядом — и в конце концов сдается, соглашаясь. Спорить с Чонином можно бесконечно, и младший все равно никогда не отступится от своих слов. Чонин смеряет его презрительным взглядом и идет вперед до машины.


Глава 13.

Чонин искоса смотрит на Чана за рулем, не поворачивая головы. Бан послушно молчит всю дорогу, и даже как будто не предпринимает попыток завести разговор — Чонина такая покорность удивляет. Чего это он вдруг? Однако Чан, глядя на дорогу, будто все равно думает о чем-то своем. Его взгляд сосредоточен, правая рука на руле, а левым локтем он упирается в выступ под окном, прикладывая пальцы к губам. Чонин невольно вспоминает сцену у университета. Видеть Чана таким агрессивным ему еще не приходилось, и от этого как-то не по себе. Что, если он и с ним когда-то будет вести себя так же? Что, если он просто терпит Чониновы истерики, и когда-нибудь терпение закончится? Ян чувствует, как от таких мыслей начинает заходиться сердце, а потом ловит себя на другой: что, если только с ним он не позволяет себе быть таким? Ведь Чонин не знает, какой он руководитель. В таком случае, почему он так себя с ним ведет? Ян уже понял, что если Чан захочет, он может добиться своего любыми способами. Почему, как бы Чонин ни выводил его из себя, Чан все еще ни разу не тронул его и пальцем?..

Хотя Феликс говорит, что он Бану нравится, Чонин все равно слабо в это верит. Для него нет ничего важнее работы, вряд ли он стал бы размениваться на каждого такого "чонина" в его жизни, который ему хоть сколько-нибудь нравился. Внутри что-то укалывает, отчего Чонин чувствует себя странно. Как будто ему несколько обидно, что он не нравится Чану настолько?.. Но это уже какой-то бред. Чонин еще раз кидает взгляд на мужчину за рулем. Конечно, если смотреть объективно, Бан хорош собой. Чонин, может, не гей, но он и не слепой. Это просто объективно. Добавить к этому хорошее воспитание и обходительность — настоящий джентльмен. При этом не лишенный чувства юмора и наглого огня в глазах. Этот Бан Чан, на самом деле, тот еще фрукт, если подумать. Неудивительно, что он всем нравится. Всем, кроме Чонина, конечно — Ян тут же себя одергивает.

Не сказав по пути ни слова, Чан довозит его до офиса компании его отца. Чонин напряженно сглатывает, оглядывая в окно машины высокое застекленное здание, где на двенадцатом этаже расположена компания отца. Чан внимательно смотрит на реакцию Чонина и поджимает губы.

— Если хочешь... — начинает он, но Чонин уже отстегивается и выходит из машины, поэтому Бан осекается на середине фразы и замолкает, когда закрывается дверь машины.

Надо же, даже не попрощался, паршивец.

Чонин мнет пальцы, поднимаясь в лифте до нужного этажа. Приходить в компанию всегда почему-то неуютно. Все знают, кто он, и все ожидают, что он займет пост однажды. И все так же знают, что отец до сих пор не привлекал его к работе в компании, что означает, что у него совсем нет опыта. Чонин сглатывает, ощущая это нарастающее неприятное чувство в груди. Любопытство вперемешку с опасением — вот, что исходит от всех, кто видит его здесь. Всем интересно, когда он "придет к власти", но вместе с этим все боятся, что ввиду неопытности Чонин не сможет продолжить придерживаться курса отца. Не то чтобы Чонин не хотел однажды возглавить компанию — скорее, хотелось бы поскорее набраться опыта, чтобы не чувствовать себя так неуютно среди всего этого бизнеса. Почему-то в голове в этот момент всплывает образ Чана. Действительно, сейчас в его глазах он выглядит огромным зубастым волком, в то время как себя Чонин ощущает маленьким щенком. То, что Бан в таком возрасте разбирается в тонкостях бизнеса и ведет одну из компаний отца — конечно, заслуживает уважения (как бы Чонину ни хотелось сейчас на это фыркнуть).

Секретарь отца с улыбкой встречает его в приемной и провожает в кабинет. Просторный, с мебелью из темного дерева и панорамными окнами на двенадцатом этаже. Отец стоит у окна, оглядывая город под ним, со сложенными за спиной руками. Услышав, что дверь открылась, он оборачивается и улыбается, глядя на Чонина.

— Здравствуй, сынок, — добродушно приветствует он и кивает секретарю, позволяя ей уйти.

— Привет, пап, — Чонин немного неловко улыбается и переминается с ноги на ногу.

Почему-то находиться в кабинете отца всегда было неуютно.

— Чан привез тебя? — спрашивает он.

— Да, папа, — кивает Чонин, усаживаясь на диван. — Не стоило его отвлекать, он ведь работает.

— Ничего, ничего, — глухо смеется мужчина. — Небольшая просьба отца не повредит его работе. Что же он сам не зашел?

— Уехал, — рвано отвечает Чонин, отводя взгляд. — На работу.

— Эх, молодежь, — вздыхает мужчина, усаживаясь в свое кресло. — Хороший парень тебе достался, Чонин. Тебе бы с него пример брать.

Чонин молчит, неловко улыбаясь, и ждет, пока отец продолжит.

— Пора тебе начинать вникать в семейное дело, — кряхтит отец, довольно улыбаясь. — Начнешь с самых низов. Будешь стажером у одного из наших архитекторов. Ты должен пройти весь пусть с самого низа до самого верха. Когда я буду видеть, что ты готов, я буду лично повышать тебя в должности. Но имей в виду, сынок, если кто-то в команде твоего уровня знаний окажется лучше, чем ты — я повышу этого человека, а не тебя. Ты знаешь, для меня важно качество работы. Конечно, я надеюсь, что мой сын будет лучшим и не станет расстраивать своего отца. Ведь так?

Чонин только кивает, тяжело сглатывая. Расстроить отца он ни в коем случае не может. Получается, детство закончилось. Теперь придется совмещать работу и учебу. Ян думает, что правильно сделал, спровадив Чана. Не хватало еще, чтобы он стоял тут и слушал все это. Ощущал себя еще более опытным и властным, видя, как Чонина назначают на должность стажера в его же компании. Как бы не так.

На самом деле, Чонин нисколько не расстроен. Немного ошарашен, но, в целом, даже доволен наконец начать свой путь в компании. Это намного лучше — начинать с самого начала. Это позволит ему набираться опыта постепенно, к тому же поможет избежать насмешливого отношения подчиненных — если бы его сразу назначили руководителем. Конечно, стоило ожидать, что отец не будет так рисковать компанией, чтобы назначать неопытного сына на руководящую должность. Однако отец четко дал понять — поблажек не будет. Чонин чувствует, будто снова оказался в школе, где нужно бороться за первое место в рейтинге, только теперь борьба будет жестче — отец с него глаз не спустит. Потому что он должен стать лучшим. Не просто лучшим, а единственным достойным занять руководящий пост. Придется не просто много учиться, а буквально ночевать с книжками. Чонин умеет, его не это не страшит. Что действительно страшно — это не быть достаточно достойным в глазах отца.

— Не переживай, сынок, — отец опускает на плечо тяжелую ладонь. — Уверен, Чан будет рядом, чтобы помочь тебе во всех начинаниях.

Не дай бог. Парень заставляет себя кивнуть и улыбнуться.

Чонин ставит на кассу бутылку соджу и упаковку чипсов, устало вздыхая. День был ужасно тяжелым, и ему очень хочется выпить где-то на берегу реки Хан, оставшись наедине. Когда он вышел из офиса отца, Чана уже не было. Удивительно, каким послушным он сегодня был. Даже не стал возникать по поводу условий Чонина. Либо чувствует себя виноватым, либо показывает характер, решает для себя Ян. Если первое — то так ему и надо, если второе — Чонину абсолютно все равно.

Он специально заходит в какой-то мелкий круглосуточный ларек, потому что в таких местах обычно не спрашивают паспорт, и Чонин надеется, что выглядит достаточно уставшим, чтобы сойти за взрослого. Он берет бутылку соджу и какие-то снэки, выкладывая все перед кассиром.

— Извините, — говорит девушка за кассой, виновато улыбаясь. — Могу я взглянуть на ваш паспорт? Вам есть двадцать один?

Вот же черт. Надо же было именно сегодня! Чонин судорожно думает, какой ответ подобрать, но кто-то рядом протягивает паспорт за него.

— Мне есть, — раздается знакомый голос.

Чонин поворачивает голову и видит того парня, который подвез его на своем мотоцикле, когда Ликс притащил его в клуб. Как же его... Хванджун? Парень подмигивает и довольно усмехается, забирая себе бутылку, чтобы пробить в чек. Девушка за кассой ловит его взгляд и тут же смущенно отводит его, пробивая выпивку и принимая оплату. Чонин забирает свое добро, и они выходят на тихую улицу.

— Спасибо... я сейчас переведу тебе деньги, — Чонин тянется за телефоном, но парень машет рукой.

— Забей.

Его волосы собраны в хвост, и Чонин замечает несколько пирсингов на ушах.

— И что зверек из высшего круга забыл в этом ларьке так поздно? — байкер выглядит расслабленно, губы растягиваются в беззлобной усмешке.

— Хотел купить выпивку без паспорта, — улыбается Чонин, отводя взгляд. — Не прокатило. Хорошо, что ты выручил... Хванджун? — он виновато заглядывает в глаза, пытаясь отгадать имя.

Парень смеется, открывая свою бутылку воды.

— Хенджин. Почти угадал.

— Извини. Я запомню.

— Так и... что ты собирался делать, купив выпивку без паспорта? — он склоняет голову набок.

Чонин почему-то снова улыбается ему, чувствуя себя странно.

— Хотел выпить где-нибудь у реки. День просто жесть был.

— В одиночестве? — уточняет Хенджин, явно напрашиваясь в компанию.

— Теперь, наверное, нет, — усмехается Чонин.

Вот черт. Они только что флиртовали?..

— Я знаю хорошее место у реки, — говорит Хенджин и протягивает ладонь. — Идем?

Чонин смотрит на протянутую руку и почти решается протянуть свою, но в последний момент почему-то передумывает. Как будто это будет не очень правильно, вдруг думается ему, и он просто улыбается.

— Пойдем.

Хенджин в ответ на это просто пожимает плечами и убирает ладонь, уходя вперед, чтобы Чонин пошел за ним. Они уходят совсем недалеко, спускаясь к песчаному берегу и тихим шелестящим волнам реки. Усаживаются прямо на песок и некоторое время молчат, наблюдая за спокойной водой.

— А ты что тут делал? — вдруг спрашивает Чонин. — Ты ведь тоже не то чтобы обычный зверек.

Хенджин издает смешок и косится на Яна, продолжая улыбаться.

— Ты прав. Но я тоже просто хотел посидеть у реки поздно вечером, чтобы подумать... о всяком.

— Получается, я помешал твоим планам? — спрашивает Чонин, глядя на темные волны.

— Скорее, я помешал твоим, — Хенджин пожимает плечами, опираясь на выставленные назад руки.

Это немного странно. Вот так просто общаться с почти незнакомым человеком. Конечно, неловкость присутствует, однако будто не напрягает Чонина. Хотя, может бутылочка соджу, постепенно становящаяся менее наполненной, делала свое дело. Хенджин от предложенного вежливого отказался, потому что недалеко оставил байк. Чонин на это пожал плечами, мол, не хочешь — как хочешь, и продолжил методично наполнять пластиковый стаканчик.

— Так... что у тебя произошло сегодня? — негромким голосом интересуется Хенджин.

Чонин поворачивает на него голову. Парень полулежит, опираясь на руки, а на его без сомнения модельном лице — расслабленная улыбка. Металлические колечки в ушах поблескивают от света фонарей, а немного растрепанные волосы выглядят даже хорошо. Хенджин в этот момент тоже переводит на него взгляд, и Чонин тушуется, отворачиваясь обратно к воде.

— Да всякое... — неоднозначно говорит он, чувствуя, что язык немного заплетается. — Какая-то глупая стычка в универе, потом разговор с отцом, и вот я здесь. Ну, до этого еще тоже, конечно, события были, — Чонин кривится от воспоминаний. — Как-то все я не знаю...

Хенджин хмыкает.

— Еще Чан, блин... это мой муж, — уточняет он, усмехаясь. — Прикол, да?

Хенджин улыбается, поднимая уголок губ.

— Да уж, прикол, — вздыхает он и встает, отряхивая джинсы. Он смотрит на Чонина сверху вниз. — Кажется, тебя пробрало уже, — и протягивает ладонь. — Подвезти домой?


Глава 14.

Чонин тихо заходит в дом, словно скрывая что-то, хотя он прекрасно знает, что Чану в его комнате ничего не слышно. Тем не менее, вся ситуация веселит его, и он тихо хихикает от выпитого и разговора с Хенджином. Тот долго уговаривал его снова сесть на байк, но выпитая до конца бутылка соджу помогла преодолеть страх.

— Ты же не по парням?

Чонин вздрагивает от голоса Чана, раздавшегося так внезапно громко. Бан включает свет, обнаруживая Чонина, пытавшегося снять кроссовки. Господи, ну и напугал же.

— Я и не по парням, — пожимает плечами Ян.

— Кто это был? — спрашивает Чан почти спокойно.

— Хенджин, — отвечает Чонин как ни в чем не бывало и вешает пальто на крючок.

— Какого хрена он подвозит тебя?

Чонин прекрасно видит и слышит, что Чан сдерживается, но из вредности ему хочется побесить мужа. А что? Он сам нарвался. Плюс алкоголь в крови развязывает ему язык, и он становится смелее.

— Предложил подвезти, я согласился, — также беззаботно отвечает Чонин. — Мы погуляли перед этим, и я немного выпил. Тебе-то что?

— Ты специально меня выводишь? — уточняет Чан. — Издеваешься надо мной?

— Может, и так, — игриво отвечает Чонин, пожимая плечами и улыбаясь. — Хенджин мне нравится, так почему я не могу провести с ним время?

Чонин фыркает и показательно проходит мимо Чана, не обращая на него внимания, но чувствует, как его дергают за запястье, разворачивая, а в следующую секунду Чан хватает его за челюсть, заставляя смотреть на себя. Чонин на мгновение пугается, потому что раньше Чан ни при каких обстоятельствах не позволял себе так его хватать, а сейчас его потемневший взгляд не сулит ничего хорошего.

— Это уже слишком, лисичка, — рычит он. — Ты переходишь все границы. И я крайне не советую тебе так себя вести.

Несмотря на то, что сердце Чонина колотится где-то в пятках, он усилием заставляет себя принять безразличный вид и сбрасывает руку Чана.

— Это ты переходишь границы, милый, — шипит он. — И позволяешь себе слишком много для человека, который пообещал не лезть в мою жизнь.

Чан снова хватает его за запястье, притягивая к себе, но Чонин отодвигается, выпрямляя захваченную руку.

— Я хочу, чтобы ты понял, Чонин, — продолжает Чан, глядя прямо в глаза, — я вытерплю все твои психи, истерики, капризы, даже обвинения. Но быть с другим — я тебе не позволю.

Чонин не может отвести взгляд от абсолютно черного — напротив, чувствуя себя вдруг меньше и слабее. На его лице какая-то отчаянная злость, и он только сглатывает и выдергивает руку из чановой. А потом молча уходит в свою комнату, демонстративно хлопая дверью, чтобы хотя бы так последнее слово осталось за ним. Возражать Чану в лицо он не решился.

Выпитой бутылки соджу будто и не было, Чонин трезвеет мгновенно. Что это было? Чан раньше так себя не вел. Разве ему не должно быть все равно на это? Сердце бьется как бешеное, Чонин может почувствовать его хватку так, словно он все еще держит его. Он сглатывает, невольно думая о том, что Чан, кажется, начинает терять терпение. По коже мурашки, когда он вспоминает, как Чан разговаривал с тем парнем из университета. Однако вместе со всем этим Чонин чувствует, как внутри что-то щекочет, когда в мыслях всплывает черный взгляд напротив. Он трясет головой, отгоняя это странное чувство. Не стоит забывать, что Чан — просто ненормальный карьерист. Это все еще тот человек, который заставил его заключить с ним брак, прекрасно зная, что Чонин этого не хотел. Чонин поджимает губы. Он может хоть целоваться с Хенджином перед его носом! И Чан не имеет права возражать, потому что Чонин ему ничего не должен!

— Придурок, — бурчит Чонин, направляясь в душ. — Весь вечер испортил.

После университета Чонин, не заезжая домой, отправляется в компанию отца. Теперь расписание только такое — пять дней в неделю. Домой он возвращается ближе к девяти, иногда десяти вечера, а сил хватает только чтобы сходить в душ и сразу же лечь спать. Впрочем, не то чтобы его сильно нагружают на работе отца, но дело не в этом. Стажер у архитектора — звучит приятно, а по факту его используют как "принеси-подай-отнеси-не мешай", и это расстраивает. Признаться честно, Чонин ожидал от стажировки немного другого. Например, какого-то участия в проекте, чтобы набраться опыта и применить какие-то знания из учебы. Однако, хотя стажировка на деле оказалась не совсем тем, о чем мечтал Чонин, в глубине души он понимает — его проверяют на прочность. Все эти "принеси-подай" ничто иное как проверка того, как будет вести себя богатенький наследник. Чонин далеко не тупой, и прекрасно все понимает. Он знает, что как только эта проверка будет пройдена, его допустят к настоящей работе. А пока он приносит всем кофе, относит бумажки и папки на подпись, сканирует документы, ставит печати, отвозит оригиналы кому надо. Из-за этого пришлось пересесть за руль самому — гонять водителя по пустякам десять раз на дню как-то неприлично. Чонин, конечно, избалованный, но не до такой степени.

Не успевает он зайти в офис, как менеджер Ким практически не глядя дает ему увесистую папку и просит отвезти ее заказчику. Ну, вот опять.

— А... кому?.. — растерянно спрашивает Чонин, держа в руках папку, но ему небрежно машут ладонью, мол, там все есть.

Парень открывает папку, первые тридцать файлов — договор. Далее идут чертежи и схемы, а в последнем файле лежит флешка. Вздохнув, Чонин подходит к ближайшей стойке, чтобы положить папку и пролистать договор до последней страницы, где указаны реквизиты и адрес.

О.

Ян вчитывается в текст снова. Бан Чан? Ему надо отвезти документы Чану?.. Могли бы и сразу сказать. В животе неприятно ноет, когда он думает, что придется видеться с Чаном. После вчерашнего они больше не пересеклись, и, честно говоря, Чонин не горит желанием видеть снова его черные глаза. На работе, однако, никого не волнуют личные отношения. Тем более, что для всех они — самая счастливая пара в Корее. Чонин недовольно сует папку в портфель и спускается обратно, чтобы поехать в офис мужа.

Подумать только, ведь он ни разу у него не был. От этого немного неловко. Все знают, кто он такой, и вот, он приезжает к Его Величеству в качестве курьера. Чонин встряхивает головой, сжимая руль крепче. Какая разница, курьер он или кто-то еще. Вот уж, что никого волновать не должно. Он поправляет галстук и вскидывает голову.

Компания Чана расположена на девятнадцатом этаже, и у Чонина только от этого потеют ладони, когда он подходит к лифту. Чувствуется мощь семьи Бан, по-другому и не скажешь. Лифт дзынькает на нужном этаже, и Чонин выходит. Его встречают панорамные окна и вид на Сеул. У отца тоже большие окна от потолка до пола, но здесь еще выше. Он подходит к окну и смотрит вниз. Жуть. Белый кафельный пол тоже выглядит дорого. Чонин берет себя в руки и подходит к двери, нажимая на звонок. Ему открывают, и он попадает на ресепшен. Девушка за столом тут же встает и улыбается ему, немного кланяясь в знак приветствия. Чонин кивает ей. Она выглядит очень опрятной и ухоженной, в строгом костюме и с безупречной укладкой. Конечно, у Бана даже человек на ресепшене должен выглядеть так, словно в любой момент может приехать президент страны. Как иначе. Чонин спрашивает у нее, где находится приемная, потому что он приехал к господину Бану. Она вежливо указывает ладонью направление, и Чонин, снова кивнув, идет туда.

Секретарь Чана — еще одна модель с обложки корейского Vogue, не иначе. Она тоже улыбается, вставая со своего места.

— Господин Ян? — уточняет она, растягивая губы с красной помадой в белоснежной улыбке.

Ах, точно.

— Кейлин, — улыбаясь, кивает Чонин.

Конечно. Это же та самая японка, бывшая Чана. Ян быстро окидывает ее взглядом еще раз, пока она не села на свое место. Идеальная фигура, красивое лицо и безупречные манеры — Бан не купился бы на меньшее.

— Вы знаете меня? — удивляется она.

— Мой муж много о вас рассказывал, — вежливо улыбается Чонин.

Девушка смущенно отводит взгляд, явно почувствовав себя от этого неловко. Чонин выгибает бровь — что за странная реакция? В голове пробегает неприятная мысль о том, что Чану все-таки нравятся девушки тоже. А Чонин все еще не знает ничего о его жизни вне дома. Не может быть, чтобы Бан вот так просто не обращал внимания на такую красотку у своего офиса. А что, если они...

Чонин хмурится, отворачиваясь. Какая ему разница? Даже если они и спят время от времени, это не его дело. Их брак — всего лишь фальшивка. Он подходит к двери, но Кейлин вскакивает с озабоченным выражением лица, и это заставляет Чонина остановиться, глядя на нее с вопросом в глазах.

— Чан не у себя? — спрашивает он.

— Чан у себя, — кивает она. Чонин отмечает то, что она не исправилась, говоря о своем начальнике, и это его... раздражает. — Но он занят, у него... гости.

Чонин хмыкает. Разве ему нужно ждать, пока он освободится, чтобы просто передать бумаги?

— Что за гости? — спрашивает он, выгибая бровь. — Я не могу зайти на минуту?

— Там... — мнется девушка, видимо, подбирая ответ.

Чонин тихонечко подходит к двери, прикладываясь ухом к поверхности. На удивление голос за дверью женский, а Чана не слышно совсем. Женщина достаточно жестко что-то высказывает, но Чонин не может разобрать предложение полностью. Однако, по отрывочным «ты виноват» и «бесполезное отродье» он понимает, что конфликт достиг эскалации, и пора бы в него вмешаться. Он осторожно открывает дверь и заходит, тут же закрывая ее за собой не до конца. Впрочем, вряд ли бы кто-то обратил на него внимание. Перед ним картина: Чан с опущенной головой стоит посреди своего кабинета, а женщина напротив достаточно агрессивно продолжает свой монолог.

— …всю жизнь испортили мне ты и папаша твой, — плюется она. — Никакой от тебя помощи не дождешься, выродок!

Чонин хмурится. Чан ни за что не позволит кому-то оскорблять себя, однако сейчас молчит. Очень странно еще и то, что он покорно склоняет голову перед этой ненормальной, выслушивая все, что она несет. В нем закипает злость — разве можно бросаться такими словами? Он решительно подходит к ним и вырастает между Чаном и разъяренной женщиной.

— Что здесь происходит? — холодно спрашивает он, глядя на нее сверху вниз.

— Ты еще кто такой? — шипит женщина. — Кто позволил тебе заходить сюда и прерывать наш разговор?

— А кто позволил тебе так разговаривать с руководителем компании? — Чонин щурит лисьи глаза. Злость кипит в нем, потому что каким бы ни был Бан, даже сам Чонин никогда не позволял себе так с ним разговаривать. С чего эта дамочка взяла, что имеет право так себя вести?

— Хамить мне будешь, сопляк? — рявкает она и заносит руку для пощечины, но Чонин хватает ее за запястье. — Я его мать! А ты кто такой?!

Ух ты. Вот оно что. Чонин тут же вспоминает, как нехотя Чан о ней говорил. Да, парень знает, что муж не в ладах с родительницей, но он никогда не говорил, что их отношения настолько плохие. Разве можно говорить такое в лицо своему ребенку? Чонин ни за что не позволит этой проходимке оскорблять Чана.

— Очень странно, что мой муж ни слова мне о своей матери не рассказывал. Также странно, что его мать не в курсе, кто я такой. Впрочем, — продолжает он, брезгливо отпуская ее руку, — должно быть ему было стыдно признаваться в том, что у него такая мать. Неудивительно.

Женщина задыхается возмущением, но Чонин продолжает прежде, чем она снова открывает рот:

— Полагаю, диалог закончен. Проводить до выхода?

— Крысеныш, — шипит она и, демонстративно вскинув голову, выходит из кабинета, громко хлопая дверью.

Чонин зажмуривает глаза от громкого звука и выдыхает, только сейчас понимая, как напряжен был все это время. Он все еще стоит спиной к Чану, который не произнес ни слова. Чонин даже не слышит его дыхания, он медленно разворачивается. Мужчина все еще стоит, опустив голову. Чонин скользит сочувственным взглядом по его фигуре и видит, что у него ладони до побелевших костяшек сжаты в кулаки. Чонин поджимает губы, чувствуя сожаление. Он не должен был стать свидетелем этой сцены, и Чан, наверняка, сейчас ощущает себя хуже некуда, раз даже не поднимает на него взгляд. Сердце сжимается от такого Чана. От того наглого уверенного Бан Чана с ухмылкой на губах не осталось и следа. Человек перед ним абсолютно разбит.

— Ч-Чан… — осторожно зовет Чонин, заглядывая ему в лицо.

Но Бан только отворачивает голову, а потом резко срывается и выходит из кабинета, ничего не сказав. Чонин медлит лишь секунду, прежде чем оставляет папку на столе и вылетает из офиса вслед за ним. Чан выходит на лестничную клетку и, поднявшись пару пролетов, выходит на крышу, распахивая дверь настежь, так, что та даже ударяется о стену. У Чонина бешено бьется сердце от тревоги, потому что он понятия не имеет, что делать с таким Чаном. Он еще никогда не видел его в подобном состоянии — но он все равно выбегает вслед за ним. На крыше холодно и дует ветер, Чонин съеживается и обнимает себя руками, однако Чан не выглядит так, словно ему хоть сколько-то холодно. Он только меряет шагами площадку в бешенстве. Да, Чонин выводил его и заставлял злиться, но никогда — настолько. Он держится на расстоянии, боясь подойти ближе. Что, если Чан хотел побыть один и его бесит присутствие Чонина? Может, лучше уйти? С другой стороны, Чонин никогда бы не оставил его в таком состоянии одного. Любому человеку нужна поддержка. Даже если это всегда идеальный и сильный Бан Кристофер Чан.

— Чан!.. — зовет он чуть громче, чем в прошлый раз.

Чонин понятия не имеет, как начинать разговор и что сказать, но сказать что-то нужно, и начать разговор тоже нужно, иначе Бан сейчас взорвется от невыпущенной агрессии.

— Твоя мама... Мне жаль, — пробует Чонин, а Чан хватается за голову.

— Не лезь, — рычит он. — Уходи, Чонин.

— Я не уйду, — упрямится младший, хотя его голос подрагивает от страха. — Я н-не оставлю тебя одного... ты ведь мой... муж? — он отчаянно пытается подбирать слова, не понимая, что из этого должно как-то на Чана повлиять.

Но это влияет. Только немного не так, как думал Чонин. Чан вдруг перестает ходить и застывает.

— Да мне тоже не нужен этот брак, Чонин! — срывается Чан, разворачиваясь к нему. Чонин вздрагивает от неожиданности, видит покрасневшие глаза. — Я просто хочу вырваться из-под контроля отца, понимаешь?! Я хочу уже успокоиться и жить спокойно, не думая о том, что и кому я должен доказать! Я хочу добраться до самого верха и там умереть, Чонин! — его голос немного срывается.

Это... внезапно. Разве Чан все это время не хотел просто стать самым главным в компании?.. Разве Чонин был не прав?..

— Я прошел уже так много, не для того, чтобы меня остановило дурацкое условие отца о браке, понимаешь?! Ты понимаешь, Чонин?! — орет Чан. —Но все как будто становится сложнее и сложнее с каждым днем, настолько, что даже моя мать соизволила появиться именно в этот момент! Она — и ты, именно сегодня ты решил прийти, чтобы увидеть, как она проклинает меня, стоя в моем же кабинете! — его голос звучит так надрывно, что Чонин поджимает губы, не зная, что можно сделать, чтобы успокоить его. — Что, рад увидеть меня в таком состоянии? Злорадствуешь, Иен-и?

Чонин хмурится. Слова Чана больно задевают его. Разве может он радоваться тому, что увидел только что? Разве такого Чан о нем мнения?

— Чан... — он хочет было возразить, но вовремя затыкается, решая не добавлять масла в огонь и не провоцировать новую ссору между ними.

— Мы ссоримся с тобой почти каждый день, ты думаешь, мне все равно?! — продолжает он. — Думаешь, у меня не портится настроение так же, как и у тебя? Думаешь, мне нет до этого дела? — он взмахивает руками, а потом разворачивается, пытаясь отвлечься и перевести дыхание. Чонин нерешительно делает маленький шаг к нему, но Чан в этот момент разворачивается, не в силах сдержаться. — А знаешь, что в этом всем самое хреновое, Чонин? — Чан смотрит в глаза, выдерживая паузу. Чонин может только снова поджать губы, не решаясь подать голос. — Что ты на самом деле нравишься мне. Со всеми твоими психами, истериками и проклятиями меня.

Он хватается за голову и отворачивается, после опуская руки на пояс. Чонин видит, как поднимаются и опускаются его широкие плечи от тяжелого дыхания.

— Что я должен чувствовать, Чонин? — продолжает он, снова резко развернувшись. — Когда ты меня на пушечный выстрел не подпускаешь после нескольких месяцев жизни под одной крышей, зато довольно улыбаешься, когда приходишь домой пьяным, после того, как катался в обнимку с каким-то… хер пойми кем!

Чонин поджимает губы и отводит взгляд. Неужели ситуация с Хенджином настолько задела его?

— Что мне сделать, Чонин, чтобы стать для тебя хоть сколько-то значимым? Меня тоже выводит этот брак, но я так стараюсь все уладить, хотя бы вывести в ноль!.. — он обрывает предложение на середине и снова отворачивается, сбрасывая руки. — А ты просто... Ты просто гуляешь с этим...

Чонин не успевает подумать, прежде чем подходит к Чану совсем близко и, развернув его за предплечье к себе, решительно прижимается губами к его. Чан застывает, проглатывая несказанные слова, а его руки опускаются. Потрясенный, он не делает ничего, позволяя Чонину целовать его. Он даже не закрывает глаза, глупо хлопая ими и видя, как Чонин хмурит брови, отчаянно прижимаясь к нему. Младший и сам не до конца понимает, что делает, только целует нижнюю, потом верхнюю, чувствуя, как сердце падает куда-то вниз, а холод на крыше перестает хоть как-то волновать. Он отстраняется, открывая глаза.

— Успокоился? — Чонин возвращает его же монету.

Чан внимательно смотрит, будто не до конца осознавая произошедшее. Ян вспоминает, что в прошлый раз старшему прилетела нехилая такая пощечина, так что, возможно, в этот раз Бан решит вернуть ему его монету тоже. Чонин боится даже вздохнуть слишком громко или заметно, только смотрит ему в глаза, ожидая реакции.

А Чан рывком притягивает его к себе, прижимая одной рукой за талию, а вторую размещая на затылке, — и тоже целует. Чонин замирает, а в следующее мгновение внутри будто запускают аттракцион с этими дурацкими горками и мертвыми петлями, от которого заходится сердце и сводит живот. Он даже в каком-то плане пугается реакции Чана, но в следующую секунду решает отпустить ситуацию и позволить всему происходить так, как оно происходит. А происходит так, что Чан все крепче прижимает его к себе, так, что Чонин чувствует сильную горячую руку на своей талии и настойчивые губы — на своих губах. И, пустив все на самотек, Чонин поднимает руки, чтобы вплести пальцы в волосы Чана и позволить ему целовать себя, прижимая все ближе.


Глава 15.

Нам надо поговорить, предлагает Чан, когда они возвращаются с крыши вдвоем, нам есть, что обсудить.

Чонин согласен, что поговорить надо, но уверен, что натрезвую они просто снова рассорятся, и ничего не выйдет. Поэтому он уже десять минут стоит перед полкой с вином в винотеке и выбирает, что могло бы скрасить их совместный вечер. Господи, как звучит-то. Он старается не думать о том, что было на крыше, но даже мимолетная мысль заставляет его уши покраснеть, а сердце — начать биться быстрее. Чонин и сам себе, пожалуй, не может объяснить, что это было, и почему он так сделал, а уж Чану — тем более. Он просто сделал это, потому что не успел подумать. Потому что говорить с Чаном в таком состоянии было бы бесполезно. Потому что ему стало жаль Чана. Потому что — боже, это все звучит как оправдание. Чан наверняка сделал из всего этого неверные выводы. Какие? тут же возражает Чонин сам себе. Что Чан ему нравится, пожалуй? Это не так. Чонину не нравятся парни, даже если Чан (почему-то) заставляет его сердце биться чаще. В первую очередь нужно будет объяснить Бану, что поцелуй на крыше ничего не значит. Чтобы никто (в том числе и сам Чонин) ничего не надумывал. Отвернувшись от полки с вином, Чонин берет бутылку виски.

Чан возвращается на час позже Чонина — однако все еще намного раньше обычного. Наверняка события сегодняшнего дня тоже выбили его из колеи, и он решил закончить работу хотя бы не в десять. Чонин встречает его, сложив на груди руки и прислонившись к углу.

— Ого, — улыбается Чан. — Ты первый раз встречаешь меня с работы.

Чонин закатывает глаза, хотя его всего потрясывает от волнения перед предстоящим разговором. Они еще никогда не садились с Чаном поговорить по душам, и он понятия не имеет, что из этого получится.

— Идем, — говорит он почти безразлично и уходит в гостиную, где на небольшом столике уже стоит выпивка и закуски.

Чан шуршит верхней одеждой в коридоре, а потом уходит мыть руки. Чонин все это время сидит на диване, положив руки на колени и сжав пальцы в кулаки. И почему он так волнуется? В лучшем случае они все прояснят и поймут друг друга, а в худшем снова поссорятся, что уже не ново. Однако Чонин впервые ловит себя на том, что не хочет снова ссориться с Чаном. Где-то глубоко в душе он надеется, что сегодняшний разговор положит конец их войне, и они хотя бы станут терпимее относиться друг к другу. Чан подходит заходит в гостиную, развязывая галстук и расстегивая верхние пуговицы рубашки. Положив галстук на подлокотник, он усаживается рядом с Чонином.

— Подготовился, — хмыкает он, оглядывая стол.

— Думаю, так будет лучше, — хмурится Чонин. — Итак?..

— Итак, — вздыхает Чан, кивая, и берет в руку бутылку, чтобы разлить алкоголь по стаканам. — Начнешь?

Чонин кивает, сжимая кулаки сильнее и делая глубокий вздох.

— Ты вел себя как мудак последнее время.

— Понял, — смеется Чан, — начинаем с претензий. Что ж, справедливо, — он протягивает стакан Чонину и поднимает свой. — А ты как истеричка.

Чонин поджимает губы.

— Справедливо, — нехотя признает он, и они чокаются бокалами, а потом выпивают.

Чан тянется за лимоном и закусывает. Они сидят в тишине какое-то время.

— Прости, — начинает Чан. Чонин вскидывает голову, встречаясь с ним взглядом, — за те слова про отца, — Чонин на это хмурится, чувствуя, что воспоминания об этом злят его. — Так нельзя было говорить, я ведь имею представление о твоих отношениях с ним.

Чонин открывает рот, чтобы сказать, что это было просто омерзительно с его стороны, и что он все еще ужасно злится, но тут же закрывает его, когда Чан продолжает.

— Я был в отчаянии. На самом деле, эти слова были для меня тоже. Если бы ты правда подал на развод, это я разочаровал бы отца.

Чонин поднимает брови в изумлении. Это Чан-то? Смог бы разочаровать своего старика? Этот золотой ребенок может чем-то разочаровать своего родителя? Чан грустно усмехается.

— Если твой отец продал тебя за бизнес, — продолжает Чан, а Чонина эти слова бьют словно плетью, и он вздрагивает, услышав это вслух, — то мой свято верит, что у нас с тобой любовь с первого взгляда и полная идиллия. Ведь он пошел мне навстречу, когда я признался ему, что меня не привлекают девушки.

— Когда ты соврал ему, — усмехаясь, поправляет Чонин. Чан вздыхает, улыбаясь.

— Неважно. Он просто хотел, чтобы я был счастлив, потому что уверен, что я с головой уйду в работу и останусь один. А он хотел, чтобы у меня была семья. Я обманул его и не могу теперь разочаровать. Я... на самом деле, не успел подумать, когда сказал тебе это.

Чонин хмыкает. Надо же, этот придурок даже умеет искренне извиняться. Что ж, тыкать его теперь своими обидами даже как-то неловко. Чан выглядит очень виноватым и отводит глаза, снова хватаясь за стакан и делая глоток. Чонин поджимает губы.

— Ты тоже... извини, — нехотя начинает Ян. Чан поднимает на него взгляд, словно спрашивает, о чем он. — Хоть ты и сразу сказал мне, что отец сказал тебе жениться, я все равно всегда винил в этом тебя. Хотя кого уж и стоило бы винить, так это моего дорогого папашу, — фыркает Чонин, — для которого бизнес оказался дороже сына. На самом деле, я, наверное... — он чувствует, как быстро начинает биться сердце. Он еще никому в этом не признавался, даже самому себе, — наверное, я ненавижу его, а не тебя. Просто не мог себе в этом признаться. Прости, — он тоже не выдерживает и отводит взгляд, немного дрожащей рукой берет стакан и делает глоток, ощущая, как обжигающая жидкость разливается по горлу дальше вниз.

Чан поджимает губы, словно хочет что-то сказать, но не решается. Только снова пьет свой виски. Чонин слышит только звенящую пустоту в своей голове, а в мыслях только воспоминания о том вечере в ресторане, когда сливочная паста перестала быть любимой, а отец поставил перед фактом. Нос начинает щипать от обиды. Ему было совсем все равно на него.

— Сегодня на крыше, — неуверенно начинает Чан, — ты поцело-

— Это было случайно! — тут же дергается Чонин, даже немного разливая алкоголь из стакана.

Чан внимательно смотрит на него и закусывает щеку изнутри. А потом отворачивается и усмехается.

— Жаль... я уж было подумал-

— Ты ошибся, — отрезает Чонин немного дрожащим голосом. — Я-я должен был тебе объяснить это сразу. Это ничего не значит.

— Тогда зачем ты поцеловал меня?

— Я... просто не нашел другого способа тебя успокоить. Я не успел подумать! — Чонин бегает глазами, и его голос звучит как-то отчаянно.

— Надо же, — снова усмехается Чан, задирая голову. Его взгляд становится насмешливым, а Чонин отводит глаза, чувствуя себя пойманным. — Такое вряд ли придет в голову, если тебе не нравятся парни.

Чонин чувствует, что крепкий алкоголь уже ведет его голову, и вспоминает, что все это время он ничем не закусывал. Однако это даже лучше. Если Чан будет смотреть на него и разговаривать вот так, ему будет намного легче, если он опьянеет. Поэтому он берет стакан и сразу же пьет снова. Чан пьет вместе с ним.

— Это просто поцелуй, — находится Чонин. — Ничего серьезного.

— Однако за такой просто поцелуй я получил от тебя пощечину в прошлый раз, — подкалывает Чан, и от улыбки на его щеке появляется ямочка.

Чонин отводит взгляд, чтобы не смотреть, и ничего не отвечает. Он чувствует, что щеки горят — от алкоголя ли? — а в голове приятная легкость.

— Этот парень Хенджин, — Чан продолжает разговор, — когда ты вернулся домой от него в прошлый раз, ты сказал, что он нравится тебе. Правда нравится?

Ян смотрит на мужчину, но на его лице уже нет улыбки. Он смотрит внимательно и покусывает нижнюю губу. Чонин хмурится, пытаясь вспомнить. Разве он говорил такое? А если и говорил, Чан действительно это запомнил? Чонин вздыхает, отводя взгляд.

— Я имел в виду, что он нравится мне как человек, — отвечает он и машет рукой. — Не так, как ты подумал. Но я бы все равно хотел за это извиниться. Я правда не подумал тогда о том, что было бы, если бы нас кто-то сфотографировал. Теперь, когда ты рассказал про своего отца, я понимаю, чем это могло быть чревато, — он снова вздыхает и смотрит Чану в глаза. — Я просто хотел тебя позлить.

Бан хмыкает, поправляя подвернутые рукава рубашки.

— Что ж, у тебя получилось.

— Я знаю, — улыбается Чонин, заставляя Чана цокнуть и тоже улыбнуться.

— Ты просто очарователен, когда действуешь мне на нервы, — он вздыхает и ерошит себя по волосам. — Что мне делать с этим, м?

Чонин беззаботно пожимает плечами и тянется за кусочком лимона. Чан поджимает губы и снова пьет. Его взгляд уже становится замыленным.

— Чонин, — зовет он, младший поворачивает голову. — Спасибо тебе.

— О? — Чонин наклоняет голову и поднимает брови, не понимая, о чем речь.

— За то, что встал между мной и мамой.

О. Чан отводит взгляд, тяжело вздыхая и обновляя им стаканы, видимо, чтобы просто чем-то занять руки.

— Что у вас... за отношения? — осторожно спрашивает Чонин. Чан, скорее всего, не достаточно пьян, чтобы рассказать.

— Это сложно назвать отношениями, — хмыкает Чан, все еще не глядя ему в глаза. — Я уже говорил, что мама ушла, когда мне было пятнадцать. Это был большой скандал, она напилась и сказала, что больше не может терпеть моего отца и меня, — он поджимает губы. Чонин хмурится, видя, что рассказ дается мужу тяжело. Возможно, он не делился этим уже очень давно. — Вообще, дома и до этого были скандалы, но я не знаю, почему. Мама просто начинала кричать и обвинять всех, а потом уходила в комнату. Мама родом из Австралии, поэтому, когда ушла от нас, она уехала домой. Потом я узнал, что у нее новый муж и дочь. Однако через несколько лет она начала объявляться, — Чан усмехается и делает глоток. — Требовать от нас с отцом денег, потому что мы ей обязаны. Когда отец перестал ей отвечать, она начала звонить мне.

— Зачем ты... брал трубку?..

Чан печально усмехается снова.

— Не знаю. Наверное, все это время думал, что мама просто хочет узнать, как я. Обычно разговор так и начинался. А потом...

— Я понял, — кивает Чонин. — Не продолжай, если тяжело.

— Я не ожидал, что ты так поступишь, — признается Чан, поднимая на него взгляд, и улыбается. — И это... это, наверное, послужило каким-то толчком к тому, что я сорвался. Я получил помощь, которой не ждал. Никогда не ждал.

Чонин поджимает губы, чувствуя, что сердце сжимает от жалости, а в носу начинает щипать. Ему не понять такого отношения матери к родному сыну, потому что его мама целовала его на ночь в лоб, а когда он приходил к ней в больницу, всегда улыбалась и тянула руку, чтобы потрепать по волосам. Ни один ребенок не заслуживает такого отношения к себе от собственной матери. Чонин с удивлением открывает для себя Чана с другой стороны. Бутылка с виски со временем пустеет наполовину, и Чонин даже не замечает, как тема разговора сменяется какими-то шутками, и он даже искренне смеется рядом с Чаном. Он оказывается не такой уж и мерзкий, а очень даже понятный и какой-то человечный. Образ успешного и жесткого бизнесмена Чана как-то рассеивается, уступая место образу человека со своими желаниями, обидами, злостью, смехом, надеждами и разочарованиями. Надо же.

— Мне жаль, что ты оказался в такой ситуации, — признается Чан. — И честно, мне было все равно изначально, потому что я просто хотел достичь своей цели и стать свободным. Но я понимаю твою злость по отношению ко мне, мне правда жаль, что так вышло. На самом деле... — он вздыхает, подпирая щеку ладонью и глядя на Чонина, — на самом деле, еще мне жаль, что вся эта ситуация изначально испортила наши отношения. Я бы хотел, чтобы ты пустил меня к себе ближе. Мы, оказывается, можем неплохо ладить.

Чонин хмыкает, пьяно улыбаясь. Он наклоняет голову, стреляя глазами.

— Хочешь сказать, я правда нравлюсь тебе?

— Правда, — отвечает Чан, кивая. — Но подойти к тебе очень тяжело. Ведь ты не не любишь парней, верно? Ты просто не любишь меня.

Чонин щурит лисьи глаза.

— Может, и так, — отвечает он, улыбаясь. Почему-то ему хочется подразнить Чана, разморенного крепким алкоголем. Чонин смотрит на ямочки на его щеках, когда он улыбается в ответ.

— Но ты ведь даже не знаешь, как я мог бы любить тебя.

Сердце пропускает удар, и Чонин чувствует, как щеки краснеют снова, но теперь уже вряд ли от виски. Он подпирает голову кулаком и встречается взглядом с Чаном.

— Ну, так покажи мне?


Часть 16.

Чан закрывает лицо ладонями и издает глухой стон, а потом смотрит на Чонина.

— Не шути так, пожалуйста.

— Я и не шучу, — добивает Чонин, флиртуя.

Чан смотрит на него очень внимательно и ничего не говорит. Чонин, хотя и улыбается, на самом деле понимает в этот момент, что чувствует грусть, которая укладывается на его плечах и давит своим весом. "Ты ведь даже не знаешь, как я мог бы тебя любить" — крутится у него в голове. Не знает. Но не потому что не дает Чану шанс, а потому что вдруг понимает, что его в принципе вряд ли кто-то любил. Кроме, конечно, мамы, но это другое. Его первая и последняя девушка была в седьмом классе, так что это тоже не считается. Да, Чонин пользовался популярностью в школе, да и сейчас в университете есть люди, которым он нравится. Но любил ли его кто-то в действительности? Алкоголь овладевает его разумом, а потому его веселье потихоньку сменяется щемящей тоской. Он вдруг чувствует себя таким отчаянным, что на полном серьезе готов дать Чану шанс — но только один. Не потому что Чан ему вдруг понравился, а потому что ему просто захотелось почувствовать, что это такое — когда тебя любят. Улыбка постепенно сходит с его лица, и он смотрит на Чана в ответ.

— Ну? — усмехается Ян. — Передумал?

Чан отводит взгляд и усмехается в ответ, меняясь в лице.

— Просто даю тебе время на подумать.

— Что такое? — Чонин выгибает бровь, продолжая улыбаться. — Испугался? Не хочешь проверить, действительно ли "такие стервочки" как я "горячи в постели"?

В точку. Лицо Чана сначала вытягивается от удивления, а потом он начинает заливисто хохотать.

— Боже, ты запомнил это? Извини, это правда было мерзко с моей стороны. Хотел тебя подразнить.

Чонин хмыкает.

— Я дам тебе шанс, Бан Чан, — говорит он, переводя взгляд на Чана, — но только один. И я не обещаю, что смогу ответить тебе взаимностью. Если тебя такой расклад устраивает, то вперед, — Чонин улыбается, встречаясь хитрым лисьим взглядом с глазами напротив, и медленно расстегивает одной рукой пуговицы собственной рубашки.

Чан скользит взглядом за рукой и сглатывает, а потом поднимает глаза, возвращаясь к взгляду самодовольно улыбающегося Чонина.

— Мне хватит одного шанса, — говорит он уверенно и двигается ближе.

Ян останавливается в расстегивании рубашки на половине, наблюдая за действиями мужа. Чан двигается еще ближе и наклоняется к его лицу. Чонин бегает глазами по лицу напротив и чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Так еще не было. Они еще ни разу не целовались с Чаном... взаимно? Его лицо все ближе, Чонин сглатывает вязкую слюну. Господи, неужели он правда...

Чан останавливается, сталкиваясь с непониманием во взгляде напротив.

— Обещай, что мне не прилетит очередная пощечина после этого, — он улыбается, и Чонин улыбается в ответ.

— Постарайся не разочаровать меня, Бан Чан, — хмыкает Ян.

Чан снова прикрывает глаза и приближается к его губам. Чонин не сдерживает судорожного вздоха и останавливает его, упираясь ладонями в широкие плечи. Чан открывает глаза, теперь с непониманием смотрит уже он.

— Если мне будет больно, я тебя убью.

Бан тихо смеется, опуская голову.

— Я клянусь, Чонин, больно не будет, — улыбается он совсем по-доброму, так, что у Чонина вдруг екает от этого сердце.

Мужчина снова становится ближе, он касается носом носа Чонина, и от этого мимолетного действия у младшего загораются красным щеки и кончики ушей. Он внезапно думает, что слишком трезвый для всего происходящего, и когда Чан уже почти касается своими губами его губ, снова упирается ладонями в его плечи и отстраняется. Бан нетерпеливо выдыхает, снова опуская голову.

— П-подожди, а вдруг...

— Ты слишком много думаешь, — выдыхает Чан, прерывая его, и накрывает его губы своими.

Чонин еле слышно пискнул, зажмуриваясь. Сердце как будто прямо сейчас выпрыгнет из груди, а губы Чана ощущаются очень странно. Этот поцелуй совсем не похож на те, которые были у них до этого. Этот поцелуй не требовательный, не злой, не отчаянный — он очень мягкий и почти невесомый. Чонин прижимает руки к груди, не зная, куда их деть, пока Чан целует его очень легко и нежно. Чан помогает ему, когда берет его ладонь и поднимает ее, опуская на свою голову. Чонин вплетает пальцы в его волосы, осторожно отвечая на поцелуй. Он чувствует, как Чан поднимает уголки губ, улыбаясь, и потом снова целует его, в этот раз чуть более настойчиво. Вторую свою ладонь Чонин самостоятельно размещает на его горячей шее. Целоваться с Чаном — очень странно, но почему-то совсем не противно. Если признаваться честно, то очень даже наоборот. От того, что происходит, у Чонина щекочет в животе, а в голове все мысли превращаются в белый шум.

— Так значит, я совсем тебе не нравлюсь? — хитро улыбаясь, тихо спрашивает Чан.

Чонин только сейчас замечает, что все это время ладонь старшего находилась прямо на его груди. Значит, он прекрасно чувствует, как бешено бьется его сердце.

— Я... это просто... — теряется Чонин, бегая глазами по его лицу.

— Волнуешься? — с пониманием спрашивает Чан. В его глазах совсем нет насмешки или упрека — и Чонин кивает.

Тогда Чан берет ладонь Чонина и перемещает себе на грудь. Чонин чувствует жар его тела даже сквозь рубашку, однако не это главное. Парень даже удивленно выдыхает, чувствуя, как под тканью быстро-быстро бьется сердце Чана. Значит, он тоже волнуется?.. Чонин улыбается, поднимая на него взгляд.

— Все нормально, Чонин, — говорит он и, улыбнувшись, снова его целует.

Младший от этого чувствует себя легче и смелее, а потому сразу же отвечает на поцелуй, обнимая его за шею ладонями. Дыхание Чонина сбивается, когда Чан, потершись кончиком носа о его, смазано целует его в щеку и касается губами места под линией челюсти. Он скользит ладонью вниз, подхватывая под спиной и заставляя выгнуться навстречу. Чонин немного откидывает голову назад, позволяя Чану целовать его. Он совсем ничего не может поделать с тем, что его дыхание прерывается от каждого горячего прикосновения губ. Кажется, что даже воздуха уже не хватает, пока Чан очень спокойно покрывает мягкими поцелуями его шею, спускаясь к ключицам. Чонин упирается ладонью в его плечо, сам не понимая, хочет ли он его оттолкнуть или просто держится, потому что и так кружащаяся от выпитого виски голова будто начинает лететь еще сильнее. Чан, однако, не заходит дальше. Вместо этого, он снова возвращается к губам, только целует уже крепче, чем все время до этого. Чонин обнимает его за шею одной рукой, второй зарываясь пальцами в волосы. Щекочущее чувство в животе спускается ниже, завязываясь в тугой узел, когда Чан немного прикусывает его нижнюю губу и прижимает его ближе к себе. Чонин рвано выдыхает, сдерживаясь от рвущегося наружу непонятного стона. Внезапно он чувствует, как чужая ладонь опускается на его пах, и открывает испуганные глаза, снова упираясь ладонями в плечи Чана.

— П-погоди... — растерянно шепчет он, когда Чан снова спускается поцелуями по шее.

Что будет дальше? Ведь он понятия не имеет, как это все происходит, ну... между мужчинами? Он ведь даже не готов?.. Чан, тем временем, скользит пальцами выше и расстегивает его брюки, прикусывая кожу на шее. Чонин снова рвано выдыхает от этого, чувствуя, как узел в животе становится еще крепче, а его всего изводит этим тянущим чувством вперемешку со страхом и волнением.

— Чан, — испуганно выдыхает он, дергаясь, когда ладонь скользит под белье.

— Я же поклялся, Чонин, — тон голоса Чана звучит спокойно и уверенно, когда он говорит ему это на ухо, заставляя покрыться мурашками кожу.

Чонин растерянно кивает, позволяя старшему продолжить. Чан вытаскивает руку, чтобы, глядя Яну прямо в глаза, широко пройтись по ладони языком и снова скользнуть под белье. Твою мать, только пробегает у Чонина в голове, а в следующую секунду Чан обхватывает ладонью его член, высвобождая из-под белья. Младший чувствует, что краснеет до самых кончиков ушей, отводя взгляд от Чана, но тот только берет его пальцами другой руки за подбородок и целует.

— Ты самая очаровательная стервочка, — говорит он, улыбаясь и начиная двигать ладонью на члене. — И действительно, очень горячая.

Чонин давится вздохом и хватается за плечи Чана. Его словно прошибает током от этих движений и слов. Он роняет голову Чану на плечо и закусывает губу, пока старший продолжает двигать рукой и мягко целовать его плечи. Чонин рвано дышит, не в состоянии сидеть спокойно, толкается в руку как может и изредка поскуливает от переполняющих его чувств. Чан усмехается, когда прикусывает его за плечо и сжимает крепче член. Он отстраняет Чонина от себя, чтобы уложить его на подушку у спинки дивана. Черным взглядом он окидывает младшего с немного взмокшими, растрепанными волосами, в наполовину расстегнутой рубашке, оголяющей его ключицы. Бан закусывает губу, продолжая двигать ладонью, и снова целует его. Чонин от этого вздрагивает и тихо стонет в поцелуй, прижимая мужчину к себе.

Чан трется кончиком носа о его нос и коротко целует в губы. Чонин тяжело дышит, смотря на него расфокусированным взглядом.

— Я могу сделать тебе еще приятнее, лисичка, — говорит он.

Чонин закусывает губу. Это все алкоголь так действует, что Чонина так ведет, не иначе. Чан смотрит на него своим темным взглядом.

— Но в следующий раз ты попросишь меня об этом сам.

Младший не находит, что ответить на это, только закрывает глаза и откидывает голову на подушку.


Глава 17.

Чонин просыпается и тянет руку к телефону на тумбочке, чтобы по привычке посмотреть время. Он хлопает ладонью по поверхности дерева, но телефона нет. Парень хмурится и открывает сонные глаза, чтобы увидеть, что телефона на тумбочке действительно нет. Он трет глаза и просыпается совсем — а потом охает. Он не в своей комнате.

Это же комната Чана! испуганно проносится в голове. Чонин осматривает черное постельное белье, которого у него никогда не было, и непривычный интерьер комнаты. Он вдруг понимает, что вообще никогда не заходил в его комнату. Он один, Чана нет — и слава богу. Сколько же он вчера выпил, чтобы оказаться здесь, и каким вообще образом это получилось? На пуфе рядом с кроватью лежат его сложенные брюки, а сам он в белье и своей мятой белой рубашке. Боже, он что, даже не соизволил переодеться на ночь? Чонин зачесывает пальцами назад разлохмаченные волосы и встает с кровати. Где, интересно, Чан?.. Он забирает свои брюки и спешит выйти из комнаты, чтобы уйти к себе и принять душ. На удивление, ему даже не так плохо, как могло бы быть. Наверное, потому что кроме виски он ничего вчера не пил. Голова тяжелая и неприятно гудит, но в целом его больше ничего не беспокоит. Чонин переодевается после душа в домашнюю одежду и выходит из комнаты. Он чувствует запах готовящейся еды, тетушка уже делает завтрак. Чонин проходит мимо гостиной в столовую и видит там Чана, который копается в телефоне, попивая свой кофе.

— О? — он поднимает голову на звук шагов и улыбается. — Доброе утро, Чонин.

— Доброе, — рассеянно отвечает младший и садится напротив него. — Как я оказался в твоей комнате?..

Чан усмехается, откладывает телефон и смотрит на мужа.

— Не помнишь? — он склоняет голову набок, в его глазах пляшут смешинки.

Чонин хмурится. Он не любит, когда с ним играют, и когда он не обладает всей информацией, чтобы парировать в ответ. Это лишает его чувства безопасности.

— Не переживай, — улыбается Чан, — ты просто вырубился в гостиной.

— И ты решил отвести меня к себе в комнату? — Чонин выгибает бровь.

Тетушка, улыбаясь, заходит в кухню и ставит перед Чонином тарелку с дымящимся омлетом, а потом уходит обратно, наверное, чтобы приготовить ему чай. Чонин благодарит ее и возвращает взгляд на Чана.

— Я начал тебя будить, чтобы отвести в комнату, — уклончиво отвечает он, видимо, не горя желанием о чем-то рассказывать.

— И? — давит Чонин.

— Ну, я предложил пойти ко мне. И ты согласился. Кстати, обняв меня при этом за шею и довольно улыбаясь, — закончил Чан. — В комнате ты скинул брюки и увалился спать, а я просто сложил их и лег рядом. Ничего больше не было, если ты переживаешь.

— Зачем ты позвал меня к себе? — уточняет Чонин.

— Чонин, ну я тоже был пьян, — ноет Чан, складывая брови. — Я просто хотел побыть с тобой, ты ведь никогда бы не пошел сам. Ничего я с тобой не делал.

Чонин чувствует себя легче. Значит, ничего не было, они просто спали вместе. Ну, как ничего не было, вспоминает он вчерашний вечер и немного краснеет щеками. Очень даже было. Он принимается за завтрак, а Чан снова берет свой телефон и продолжает пить свой кофе. Чонин смотрит на него украдкой из-под упавшей на глаза челки. Значит, он был не против пойти к Чану вчера. Эта мысль заставляет чувствовать себя странно. Чан не стал бы тащить его к себе насильно — в этом Чонин уверен (теперь). Он сам был не против. Интересно. Чонин снова кидает взгляд на мужчину напротив. Чан отпивает кофе, продолжая смотреть в телефон, и взгляд Чонина цепляется за его губы. Вчера они... целовались. Много. Подумав об этом, Ян невольно вспоминает ощущения прикосновений этих губ к собственным губам, к шее, к плечам и ключицам. Уши начинают гореть, Чонин утыкается взглядом в тарелку. Он ведь сам предложил вчера Чану, подумать только. Алкоголь — это действительно зло. Чан останавливает тетушку, проходящую мимо стола, и, улыбнувшись, что-то ей говорит. Та кивает и уходит на кухню, а через какое-то время возвращается, чтобы поставить перед Чонином стакан воды с чем-то шипящим. Он непонимающе смотрит на стакан, потом на Чана.

— Выпей, — советует старший. — Наверняка у тебя болит голова после вчерашнего.

— Спасибо, — тихо отвечает Чонин и выпивает лекарство.

— Какой-то ты непривычно тихий с утра, — замечает Чан, склоняя набок голову. — Совсем плохо?

— Н-нет, нет, — мотает головой Чонин. — Просто...

Просто я вспоминаю как ты вчера целовал меня.

— Немного плохо, да, — рассеянно отвечает он и снова утыкается в тарелку.

Он продолжает украдкой смотреть на Чана, проходясь взглядом по его плечам. Плечам, за которые он вчера держался как за спасательный круг, пока Бан... к щекам снова приливает. Чонин скользит взглядом по его рукам и понимает, что он уже совсем, наверное, красный как рак, потому что взгляд на руки Чана практически прошибает его воспоминанием о том, как этими руками он ласкал его вчера. Чонину стоит титанических усилий не бросить вилку на стол прямо сейчас и не закрыть руками пунцовое лицо. Он только тупит взгляд обратно на несчастный омлет и запихивает его в себя, запивая чаем.

— Все нормально?

Конечно, Чан замечает. Ну, конечно, он все замечает, отчаянно думает Чонин. Он немного закашливается от куска в горле и хватается за кружку с чаем, чтобы запить. Как он может быть таким спокойным после того, что было? Чонин думает, что сейчас взлетит прямо из-за стола в стратосферу.

— Ладно! — не выдерживает он и все-таки закрывает ладонями лицо, чтобы потом увести их наверх и забрать волосы назад. Он встречается взглядом с насмешливым взглядом Чана. — То, что вчера было...

— Мне забыть? — услужливо предлагает Чан. Его веселит состояние Чонина — это очевидно.

— А ты можешь?.. — с надеждой в глазах спрашивает младший.

— Извини, — смеется Чан, разбивая надежду в глазах Чонина. — Такое сложно забыть, лисичка, — он подмигивает. — Почему тебя это так беспокоит? Я же сказал, что не буду трогать тебя до тех пор, пока ты сам не попросишь.

— Что значит почему? — возмущается Чонин с красными щеками. — Может, для тебя это и ничего не значит, но для меня...

— Бесишься, что сдал оборону, м? — Чан подпирает ладонью щеку, а в его глазах все еще пляшут чертята. — Что так долго отталкивал меня, а на самом деле тебе вчера было хорошо? Не можешь принять это?

— Прекрати!.. — смущенно бурчит Чонин, отводя взгляд.

Почему он так уверен, что Чонин вообще что-то у него попросит? Ему просто было интересно вчера, вот и все. Слова Чана вызывают у него возмущение и раздражение. Он никогда не признается себе в том, что раздражает его это именно потому, что Чан, скорее всего, попал в точку со своими предположениями. Что он как будто видит насквозь Чонина и все его сомнения и замешательства. Потому что ему действительно было приятно вчера, и он сам этого не ожидал. Это было интересно, Чонин нехотя готов признать, что было приятно — но на этом все. Уж он-то точно знает, что у него никогда не получится влюбиться в Чана. Только не в него.

— Я даже не знал, что ты умеешь так смущаться, — замечает Чан, улыбаясь. — Это просто очаровательно.

— Смотрите на него, какой довольный, — фыркает Чонин, бросая на старшего короткий взгляд и снова утыкаясь в свою кружку с чаем.

— Очень, — соглашается Чан. — Да и ты был вчера не менее довольным.

Чонин усердно пьет чай, краснея кончиками ушей.

Выносить этого бесконечно флиртующего Чана с довольной усмешкой на губах весь день — вот уж увольте. Чонин заканчивает свой завтрак, возможно, слишком быстро и уходит в комнату, оставляя Чана одного. Он почти жалеет об этом своем пьяном решении вчера — подпустить Бана к себе. Почти — потому что... Чонин снова розовеет, признаваясь себе в том, что не ожидал, что Чан зайдет так далеко, и что он, Чонин, его совсем не будет в этом останавливать. Ян закусывает губу, глядя в экран телефона и, вздохнув, открывает чат с Феликсом.

у меня вопрос по твоей специальности

Ликс

по дизайну? о.о

как ты...как ты понял, что тебе нравятся мужчины?..

Ликс

О.О

Ликс

я щас приеду

нет!!! давай лучше в кофейне

Ликс

через полчаса буду

Чонин собирается и, немного подумав, достает из ящика прикроватной тумбы пачку сигарет. Сегодня ему точно нужно снять стресс, иначе его голова лопнет. Феликс выстебет его вдоль и поперек — не то, чтобы он не заслужил за все свои шуточки про ориентацию друга. Чонин успокаивает себя: ничего не изменилось, он встречается с Феликсом просто потому что ему стало интересно узнать про это, вот и все. Когда он проходит мимо гостиной, Чан уже сидит там с ноутбуком. Чонин невольно думает, что он, наверное, опять работает.

— Куда-то идешь? — Чан поднимает голову от ноутбука и мягко улыбается.

Чонина накрывает чувство дежа-вю. Именно так было в тот день, когда он уходил с Феликсом в клуб.

— Дай угадаю, — продолжает Чан, — не мое дело?

Младший хочет что-то ответить, но прикусывает язык. Почему-то становится стыдно за все его грубости. Если Чан правда... Если он правда нравился ему все это время?.. Чонин никогда об этом не думал.

— Я к Феликсу, — вместо колкой фразы отвечает Чонин.

Чан кивает.

— Только не забудь, что вечером мы едем к родителям.

Чонин прикусывает губу и сводит брови. Вот же блин! Совсем вылетело из головы! Отец Чана пригласил их на рождественский ужин, а Чонин даже не обратил внимания на то, что уже конец декабря. Боже, они познакомились с Чаном летом, а уже скоро новый год. В голове до сих пор не укладывается вся эта ситуация. Он кивает и уходит одеваться в коридор.


Глава 18.

Феликс забирает, наконец-то, свой заказ и плюхается за столик напротив Чонина. Тот уныло крутит пластиковой трубочкой в старбаксовском стакане, мешая густую шапку из мороженого и пенки.

— Ну? — нетерпеливо ерзает Ликс.

— Что "ну"? — нехотя отзывается Чонин и подпирает щеку ладонью, а потом вздыхает. — Я запутался. Мне нужна твоя профессиональная консультация.

— Ты влюбился в Чана? — друг аж подпрыгивает на месте, а на его лице широкая улыбка. — Да? Да?? Я знал, что это случится!

— Тихо ты, блин! — возмущается Ян, оглядываясь по сторонам. — Ни в кого я не влюбился, понятно? Тем более, в него.

Феликс дует губы и откидывается на спинку диванчика.

— А зачем тогда спрашиваешь?

— Просто интересно стало, — уклончиво отвечает Чонин. — Что у вас с Чанбином?

Друг расплывается в хитрой улыбке и наклоняется ближе.

— У нас все хорошо, — счастливо делится он. — Мне кажется, я еще ни в кого не был влюблен так сильно.

— А он?

— Я не знаю, — говорит Феликс. — Но он меня на руках носит (иногда в буквальном смысле), и я счастлив.

Чонин мучает пластиковую трубочку и закусывает губу.

— Ну, а как ты... откуда ты узнал, что тебе нравятся мужчины вообще?

Ликс фыркает.

— Что за вопрос? А ты откуда узнал, что тебе нравятся женщины? Понравился просто кто-то и все.

— Мне не...

Чонин осекается на середине. Не то чтобы ему прям нравились женщины. Не то чтобы он когда-то вообще думал о том, что ему даже чисто теоретически могут нравиться мужчины. Он, скорее, как-то нейтрально относился к романтическим отношениям в принципе. Ему в большей степени всегда было все равно и на тех, и на других. Он просто никогда не задумывался, откуда ему знать?

— Давай уже выкладывай, — канючит Феликс. — Ты позвал меня, чтобы загадочно молчать и отбиваться непонятными фразами?

Чонин вздыхает и сдается.

— У нас с Чаном... кое-что было.

Лицо Феликса с трубочкой во рту смешно вытягивается, а глаза становятся большими и круглыми.

— Вы переспали???

— Нет, конечно! — шикает Чонин, краснея. — Феликс, не будь таким громким, блин!

— Ну, а что тогда? Ну расскажи-и-и, — ноет Ли. — Я сойду с ума от любопытства!

— Короче, неважно, — тушуется Чонин. — Не спали. Но кое-что было. И я теперь чувствую себя странно...

— Первый раз — он всегда такой...

— Я тебе сейчас!..

Феликс, смеясь, откидывается на спинку диванчика.

— Ладно, если стесняешься, не говори, — великодушно разрешает друг. — Ну и? Что тебя беспокоит?

Чонин со вздохом шлепает ладони на лицо.

— Это было не так плохо, — раздается его глухой голос.

— Не так плохо? — Ликс, хитро улыбаясь, выгибает бровь и прикусывает свою пластиковую трубочку.

— Ладно, это было очень хорошо! — признается Чонин, краснея еще больше и не убирая ладоней от лица.

— И теперь ты не ненавидишь его так, как раньше? — уточняет Феликс, все еще улыбаясь.

— Возможно, — бурчит Чонин, наконец, убирая ладони, но отводя взгляд.

— Господи, — вздыхает Ли. — Неужели я доживу до момента, когда вы будете вместе!

— Мы женаты, — напоминает Чонин.

— По-нормальному вместе, — уточняет Феликс с такой интонацией, словно объясняет что-то тупому.

— И что, вы... вы с Чанбином уже... — Чонин не знает, куда себя деть от неловкости, — вы уже...

Феликс издевательски ждет, когда друг закончит предложение, насмешливо улыбаясь при этом.

— Ну ты же понял, о чем я! — канючит Чонин.

— Не единой догадки, — тянет Феликс, но, встретившись с отчаянным взглядом друга, звонко смеется. — Да понял я, боже. Да, мы уже с Чанбином, мы уже, — копирует он Яна.

— И как оно? — вкрадчиво спрашивает Чонин, но потом исправляется, прежде чем друг пустится растекаться мыслью по древу. — То есть, как это вообще?..

Феликс смеется.

— Боже, поверить не могу, что ты ни разу в жизни, даже прикола ради, не смотрел гейское порно.

— Не смотрел, — стонет Чонин.

— А зря. Вот, будет, чем заняться на досуге. Что, хочешь переспать с ним?

— Нет, конечно! — вспыхивает Чонин. — Просто я вдруг подумал, что... ну, я оказался в такой неоднозначной ситуации... и Чану буквально, ну, нравятся парни... а я даже не знаю... не знаю...

— Ладно, не пыжься, а то сейчас треснешь. Я понял. Так что у вас было? Теперь я точно понял, что вы не спали. Но и, видимо, не просто целовались. Вы ведь целовались? — Ликс снова ерзает от любопытства.

— Да, — кивает Чонин. — Ну... ну, в общем... боже, это так стремно, — его щеки снова становятся розовыми. — Ну, мы выпили вчера, и он... он сделал мне приятно...

— И ты ему тоже? — уточняет Ликс.

Чонин застывает и поднимает глаза на друга. Он ведь... он ведь ничего Чану не делал. Боже, он даже не подумал об этом! Честно говоря, его мозг вчера вообще был где-то очень далеко, вряд ли он мог даже соображать, что происходило. Феликс тоже замирает.

— Ты ничего не сделал? — ахает он. — Чонин, это некрасиво.

— Д-да я даже не подумал! — оправдывается Чонин. — Он не просил...

— Ну и что? — возмущается Ликс. — Он ведь тоже мужчина, Чонин. Я вообще поражаюсь, как он столько вытерпел без секса. Если только, конечно, не удовлетворял себя сам или на стороне. И я, кстати, крайне сомневаюсь, что кто-то вроде Чана бегает подрочить в душ.

Чонина словно ведром ледяной воды окатывает. Действительно. Чан взрослый мужчина со своими потребностями. Вряд ли он все это время ждет его, Чонина. Особенно учитывая характер их отношений. Чонин никогда не задумывался о том, где пропадает Чан помимо работы. Это как будто всегда было очевидно — он или на работе, или дома. Но ведь он может после работы где-то быть? Честно говоря, ему было абсолютно все равно на это все это время, пусть Бан хоть каждый день катается к своим любовникам или любовницам, но... Но почему-то именно сейчас внезапная мысль о том, что Чан может быть с кем-то вызывает у Чонина неприятное чувство обманутости. Все верно, Чан ему ничего не должен, и это абсолютно нормально, только почему вдруг стало так паршиво?..

— Эй? — Ликс проводит ладонью перед его лицом. — Ты чего загрузился?

— Ликс, — Чонин ошарашенно поднимает на него взгляд. — Я никогда не думал об этом.

— О чем? — Феликс хмурится. — О том, что он дрочит в душе?

— Да блин, — раздраженно цыкает Чонин, — об этом — тем более. Я имею в виду, ведь у него правда может кто-то быть?..

Друг пожимает плечами.

— Почему нет?

Действительно... почему бы и нет? Кофе с растаявшим в нем мороженым вдруг кажется отвратительно сладким и остывшим. Не то чтобы Чонина заботит его личная жизнь. Ведь нет? Точно нет. Однако Ян все равно чувствует себя глупо, обсуждая тут со своим другом вчерашний вечер, в то время как для Чана это, возможно, (скорее всего), не было чем-то особенным.

— Да он и не бывает нигде, кроме работы, — неуверенно возражает Чонин.

— Ты уверен? — уточняет Ликс. А потом его лицо озаряет догадкой. — Кажется, он работает со своей бывшей?..

Ах, Кейлин.

— Ты ее видел? Она красивая?

— Да уж, — уныло отвечает Чонин. — Как с обложки сошла. И когда я приезжал к нему на работу, — вспоминает он, — я еще обратил внимание на то, что она зовет его просто Чаном. Несвойственно для секретаря, — кисло хмыкает Ян.

— Расстроился? — вкрадчиво спрашивает Ликс.

— Вот еще, — фыркает Чонин, впрочем, уже не так бойко, как делал это раньше.

— Боже, — тянет Ли. — Так он правда нравится тебе!

Ни капельки, обиженно думает Чонин. Ни капельки он ему не нравится, а то, что было вчера — это просто их пьяный интерес. Вот и все.

Вот и все.


Часть 19.

За все время их жизни вместе это первый такой семейный ужин, поэтому Чонин немного нервничает. Если подумать, он совсем не знает отца Чана как человека, только немного — как папиного партнера. В отличие от Чана, который с отцом Чонина общается ввиду работы очень часто. Чонину, на самом деле, очень хочется спросить, что Чан думает о его отце. Кажется, что они неплохо ладят. Его отец всегда так доволен Чаном и ставит его в пример, но вот сам Чан никогда никаких комментариев о его отце не отпускал. Чонину интересно, но он не знает, как подойти к этой теме. Это несколько неловко. Кажется, что с Чаном отец ладит лучше, чем с родным сыном. Это удручает.

— О чем думаешь? — замечает Чан, на секунду отвлекаясь от дороги, чтобы посмотреть на Чонина.

— О том, что впереди еще один вечер, где нам придется строить из себя счастливую пару, — отшучивается Чонин, привычно хмыкая. Он пока не готов поднимать с Баном серьезный разговор. Это слишком личное.

— Это верно, — вздыхает Чан. — Отец — это не гости на встречах в ресторанах и не журналисты, он намного, намного проницательнее, — говорит он, а потом хмыкает. — Так что сегодня тебе нужно быть актером получше.

Чонин склоняет голову набок и улыбается.

— Уж получше тебя буду. Переживаешь, что отец узнает, что между нами ничего нет? И тогда твоя заветная мечта о последней ступени в карьере рассыпется в пыль?

Чан заметно напрягается, бросая быстрые взгляды на Чонина и возвращаясь к дороге. Ян довольно улыбается и наклоняется к сиденью Чана.

— Веди себя хорошо, волчонок, — негромко говорит он на ухо, — и тогда твой маленький секрет останется между нами.

И отстраняется обратно, складывая на груди руки и нагло улыбаясь. Чан, усмехаясь, понимает, что Чонин взял козырь в руку. Он сам этот козырь и вложил ему в ладонь, когда на эмоциях рассказал все, что чувствует. Чан закусывает губу и усмехается, отводя взгляд. Надо же, Чонин действительно запомнил и воспользовался его слабостью. Нельзя сказать, что несправедливо, конечно. Чан тихо смеется, покачивая головой.

— Ты можешь говорить, что угодно, Чонин, — он улыбается, быстро проходясь языком по пересохшим губам, — но я знаю точно, что ты был создан для меня.

Чонин, усмехаясь, фыркает.

В доме у Банов красиво — роскошно, если говорить честно. Чонин сам далеко не из бедной семьи, очень даже наоборот, но уровень Банов намного выше, это видно невооруженным взглядом. Это чувствуется даже по атмосфере в доме, и по атмосфере самого дома. Отец Чана встречает их с доброй улыбкой, обнимает сына, хлопая его по спине, а потом так же обнимает Чонина, что вводит последнего в небольшой ступор. В конце концов, они ведь и не говорили толком.

— Чонин, сынок, почему ты так напряжен? — смеется старик. — Чувствуй себя как дома.

Сынок. Чонин неловко улыбается и кивает, отдавая свою одежду работнику дома. Он чувствует, как Чан берет его за руку, переплетая пальцы, и смотрит на него.

— Представление начинается, лисичка, — подмигивает Чан и ведет его за собой.

Ах, точно. Чонин так растерялся, что совсем забыл про представление. Он надевает привычную широкую улыбку и крепче сжимает пальцы в руке Чана, проходя с ним в гостиную. В углу комнаты стоит большая пушистая елка, украшенная, как в новогодних американских фильмах — Чонин не сдерживает восторга. Он оглядывает гостиную словно ребенок, разглядывая все украшения. Посередине комнаты стоит большой стол, на котором уже куча тарелок с разного рода едой, а вокруг стоят люди, которых Чонин не знает.

— Дети!

Чан с Чонином оборачиваются, чтобы увидеть отца Чонина. Он тоже улыбается и раскрывает руки, чтобы подойти и обнять их. Отец Чонина одобряюще хлопает Чана по щеке, а другой рукой поглаживает плечо Чонина. Кажется, он действительно рад находиться здесь. Чонин мысленно фыркает — еще бы, сбылась его мечта, породниться с Банами. Внешне же Чонин только улыбается, позволяя отцу обнять его и потрепать по волосам. Отец Чана просит минуту внимания, чтобы всех представить.

— Сегодня важный для меня день, — говорит он, улыбаясь, — не только потому что мы все собрались за этим столом, но также и потому, что в этом году у меня появился еще один сын! — все люди за столом улыбаются, обращая взгляд на Чонина, а он чувствует, что щеки розовеют. Чан крепче сжимает его пальцы и ободряюще улыбается. — Мой любимый сын Чан женился в этом году, и это первое рождество, которое дорогой Чонин проведет с нами. Вы все знаете, что я желаю своему сыну только лучшего, и наконец-то я могу уйти на покой со спокойной совестью, зная, что мой ребенок в хороших руках, — мужчина с теплотой смотрит на них с Чаном. — Чонин — замечательный мальчик, прекрасный сын своего отца, с которым мы уже много лет сотрудничаем, и я верю и надеюсь, что этот союз принесет еще очень много хорошего не только в жизнь этих детей, но и в развитие наших с господином Яном компаний. Чан-и, — обращается он к сыну, — нет для родителя счастья больше, чем знать, что счастлив его ребенок. Глядя на вас с Чонином, мое сердце радуется.

Чонин, в угоду сценарию, прислоняет голову к плечу мужа и улыбается. Впрочем, не то чтобы он совсем фальшивит. Слушать речь отца Чана действительно приятно. Как бы там ни было, старик его действительно любит и заботится не только о его успехе, но и о его личном счастье. Чан такой дурак, что испортил себе жизнь, выбрав партнера просто случайно. Ведь он мог действительно влюбиться в кого-то, кто бы так же сильно любил его в ответ — очевидно, что его отец принял бы любые отношения. Чонину даже немного жаль старика, который просто искренне хотел счастья для своего сына, а в итоге остался обманутым. Он думает, что отец Чана ему очень нравится, и ради него он действительно отыграет так хорошо, как только сможет. Расстраивать его очень не хочется. Не сейчас, когда все уже зашло слишком далеко.

— Что же, прошу всех наслаждаться вечером! — заканчивает старший Бан, и все поднимают бокалы.

А после включается музыка, и атмосфера становится достаточно расслабленной. Кто-то беседует, сидя за столом, кто-то прогуливается по дому. Тарелки пустеют, и работники кухни приносят новые. Чонин держится рядом с Чаном весь вечер и просит напомнить, кто есть кто. Он смутно предполагает, что все эти люди были у них на свадьбе, но вряд ли ему тогда было дело хоть до кого-то из них.

— Это моя тетушка Ли, — тихо говорит Чан, когда они подходят к женщине в возрасте. — Она младшая сестра моего отца. Развелась с мужем, сын живет в Австралии, — Чонин кивает и широко улыбается, когда они подходят ближе.

— Добрый вечер, госпожа Ли.

Женщина расплывается в улыбке.

— Добрый, добрый, Чонин.

Она ласково треплет Чана по плечу, и они обмениваются дежурными фразами о делах и здоровье, а после проходятся дальше.

— Это мой двоюродный брат Сунен, — тихо продолжает Чан, — и его жена Хелин. Она беременна, ждут девочку.

Чонину они, почему-то, не очень нравятся. Сунен выглядит как самодовольный дурак, а его жена смотрит со слишком хитрым прищуром на все. Тем не менее, он снова улыбается и приветствует их тоже. Они говорят, что рады снова с ним встретиться, и дальше снова диалог ни о чем. Чан также рассказывает ему о других своих дядях, тетях, друзьях семьи и их детях, и через какое-то время Чонин тихо шепчет Чану на ухо, что устал и хотел бы куда-то выйти. Вся эта болтовня ни о чем ужасно выматывает, хоть и в общем плане Чонин привык быть на всяких светских мероприятиях. Чан тут же кивает и предлагает выйти на улицу, чтобы освежиться. Они уходят в беседку во дворе и садятся там на лавочку. Чонин молча наблюдает за тем, как в окнах дома горит свет и меняются силуэты, а на улице медленно падает снег.

— Извини, но любому актеру нужен антракт, — шутит он, когда Чан садится рядом.

— У тебя хорошо получается.

Чонин фыркает.

— Еще бы.

— Когда ты держал меня за руку, улыбался и целовал в щеку, я даже на какое-то время поверил, что это правда, — улыбаясь, говорит Чан. Чонин прыскает со смеху и закатывает глаза.

— Умоляю.

Они сидят в тишине еще какое-то время.

— Твоя семья милая, — говорит Чонин. — И отец правда любит тебя, зря ты так с ним.

— Родительская любовь может душить, — замечает Чан, хмурясь. — Когда в тебя много вкладывают, от тебя много ждут в ответ, и у тебя не остается выбора.

— Я знаю, — говорит Чонин. Кому, как не ему понять, о чем идет речь.

— Общаться с требовательными родителями проще, когда ты от них не зависишь.

— Когда отец передаст тебе компанию? — спрашивает Чонин. — Мне интересно, сколько еще нужно играть этот спектакль.

— Прекратишь сразу после? — Чан хитро улыбается. — Очень дальновидно, лисичка.

— Хотелось бы, — Чонин пожимает плечами. — Но, честно говоря, сегодня я понял, что вряд ли смогу разбить твоему отцу сердце. Он действительно верит, что ты счастлив и влюблен.

Чан на это ничего не отвечает.

— Он знает о ваших отношениях с Кейлин? — интересуется Чонин. Чан мотает головой.

— Мы расстались еще в университете. Сначала я не думал, что это настолько серьезно, чтобы знакомить ее с отцом. А потом уже необходимость в этом пропала. Я представил ее просто как хорошую подругу, когда помогал ей устраиваться в компанию после учебы.

Очень хорошая подруга, невольно думает Чонин.

— И вы... просто остались друзьями? — он делает вид, что просто поддерживает разговор, а его это ни капельки не волнует. — Редко о таком слышал.

— Да, мы... — Чан почему-то осекается, — достаточно близкие друзья.

Вот как, думает Чонин. Почему-то внутри неприятно дергает. Интересно, насколько близкие? Чонин теперь не уверен, какие у них границы. Он все еще не может ответить сам себе на вопрос, почему его вдруг начало это так беспокоить, но почему-то это все-таки беспокоит.

— Почему вы расстались? Я видел ее, когда приезжал к тебе на работу. Она очень красивая.

— Да, красивая, — соглашается Чан и улыбается, переводя взгляд на Чонина, — просто не сошлись. Так бывает. Мы расстались на хорошей ноте и по обоюдному согласию.

Чонин поджимает губы. Почему-то он все равно не верит, а непонятное чувство в душе разрастается. Неужто он ревнует? Какая глупость.

— Возможно, я бы женился на ней тогда, когда мы еще встречались. Если бы знал, что отец выдвинет мне такое условие чуть позже, — добавляет Чан, задумчиво глядя перед собой. — Но, сам видишь, как все сложилось.

— Да уж, — вздыхает Чонин, тоже переводя взгляд на падающий снег. — В этой истории могло бы быть намного меньше жертв.


Часть 20.

Когда гости разъезжаются, Чонин вдруг понимает, что они остаются ночевать в доме Банов. Они с Чаном даже не обсуждали это ранее, а потому сейчас, когда отец Чана говорит, что их комната готова, Чонин теряется, но натягивает на лицо благодарную улыбку.

— Чан не говорил мне, что мы останемся, — смущенно улыбаясь, говорит Чонин и смотрит на Чана, прожигая его взглядом.

— Конечно, останетесь, — уверенно говорит его отец. — Куда вы поедете на ночь глядя? К тому же, все уже выпили, и я отпустил всех слуг отдыхать.

Чан пытается улыбнуться виновато, но Чонин прекрасно видит, что он доволен как объевшийся сметаны кот. Они желают всем спокойной ночи, и Чан уводит его на второй этаж, где располагаются спальни.

— Что еще за сюрпризы? — шипит Чонин, дергая его за рукав рубашки.

— Извини, Чонин, — тихо смеется Чан. — Я правда, хочешь верь, хочешь нет, забыл тебе об этом сказать. Но я совру, если скажу, что расстроен.

Чонин раздраженно закатывает глаза. Они заходят в комнату, и Чонин, конечно же, видит большую двуспальную кровать. Два кресла, книжный шкаф, рабочий стол и дверь в ванную.

— В доме, кстати, хорошая звукоизоляция, — говорит Чан ему на ухо, за что тут же получает кулаком в плечо. — Просто шучу, Иен-и.

Чонин нервно смотрит на кровать.

— Я не буду с тобой спать, — заявляет он. — Спектакль только на виду у всех остальных.

— Почему? — удивляется Чан. — Боишься, что буду приставать? — он смеется. — Не волнуйся, лисичка, я же сказал...

— Я знаю, — раздраженно прерывает его Чонин, все еще нервничая. — Просто не хочу.

Не совсем просто, конечно. Если раньше Чонин его просто ненавидел и не хотел даже рядом находиться, то теперь причина, пожалуй, в другом. Чан будет близко. Слишком близко. Чонин все еще не уверен, что чувствует только от мысли об этом. Навязчивые воспоминания о недавнем вечере лезут ему в голову, и внутри появляется чувство волнения. Чонин не боится, что Чан будет приставать. Чонин боится, что не знает, что будет чувствовать, находясь к нему так близко. Чан, тем временем, спокойно расстегивает рубашку. Чонин видит это, когда поворачивается к нему, чтобы что-то сказать, но тут же забывает, что именно, и отворачивается.

— Мог предупредить!

— А что ты не видел? — смеется Чан. — В любом случае, кровать только одна, Чонин. Будет странно, если я сейчас пойду искать дополнительные подушки и одеяла.

Чонин хмурится, закусывая губу. А потом его лицо светлеет. Он просто сдвинет два кресла! Да, будет неудобно, но всяко лучше, чем ложиться спать с Чаном. Чонин проходит мимо мужа, шутливо отпихивая его в сторону, и тащит одно кресло к другому.

— Я буду спать здесь.

— Самоотверженно, — хмыкает Чан, глядя на конструкцию, а потом вздыхает. — Чонин, ты серьезно?

— Абсолютно, — кивает Ян. — Я первый в душ!

Чан только терпеливо вздыхает.

После душа они оба укладываются спать. Чан безрезультатно предлагает Чонину перестать выступать и лечь на нормальную кровать, но младший остается непреклонен, устраиваясь на своем только что сделанном месте для сна. В конце концов Бан сдается, позволяя Чонину делать то, что он хочет, а через какое-то время Чонин слышит его мерное дыхание. Он долго ворочается на своей "кровати", но скоро усталость берет свое, и он даже проваливается в какую-то полудрему, завернувшись в плед. Долго, однако, так проспать не удается. Он просыпается через какое-то непонятное время от боли в спине и сонно садится на одном из кресел. Чонин складывает на груди руки, кидая раздраженный взгляд на спокойно спящего на удобной кровати Чана. Кресла, к тому же, со временем разъезжаются, и Ян понимает, что просыпаться каждые полчаса, чтобы устроиться поудобнее и сдвинуть кресла — равно не спать вообще. Поэтому он, недовольно сдавшись самому себе, решает все-таки пойти спать на кровать.

Он аккуратно укладывает свою подушку на другом конце кровати. Чан спит на животе, повернувшись к нему лицом. Чонин медленно и осторожно ложится в кровать, двигаясь к самому краю, чтобы не оказаться к Чану слишком близко. Он, стараясь не шуметь, укрывается своим пледом и поворачивается набок, тут же отмечая, насколько кровать приятнее, чем эти ужасные кресла. Боже, как хорошо. Утром он просто встанет раньше Чана, и он не узнает, что младший спал в кровати. Чонин улыбается сам себе, проваливаясь в сон, какой он молодец. Только совсем уже засыпая, Чонин чувствует, как Чан сгребает его в охапку со спины, притягивая к себе, и утыкается носом в его шею. Он пугается на мгновение, но слишком сильно хочет спать, чтобы что-то с этим сделать, а потому просто засыпает в объятиях Чана, будучи прижатым к его груди.

Проснуться раньше Чана не получается, потому что старший, оказывается, встает очень рано. Чонин открывает глаза, услышав шорохи, и сонно смотрит на одевающегося Чана. Он хмурится, хлопая глазами и привставая немного. Чан это замечает и подходит к нему.

— Я на пробежку, — тихо говорит он, — спи, — и целует в макушку, а потом уходит.

Чонин мало что соображает в такое время и мгновенно засыпает до тех пор, пока в комнате не становится совсем светло. Он снова просыпается, кидая взгляд на часы — почти восемь. Чана нет в комнате, Чонин потирает лицо ладонями, заставляя себя окончательно проснуться, и садится в кровати. Потом до него доходит, что Чан видел, что Чонин спал с ним, и он удрученно стонет. Ну вот, как же тупо! Теперь будет подкалывать его весь день как минимум. Чонин ненавидит ему проигрывать.

Он встает с кровати, чтобы сходить в душ и переодеться. Стоя перед зеркалом и застегивая рубашку, Чонин поправляет растрепанные волосы — и замирает на секунду. Чан поцеловал его с утра? Он вдруг вспоминает, как старший подходил к нему. Ему же это не приснилось? Или приснилось? Господи, если приснилось, то это еще хуже — он уже видит его во снах. А ночью? Ведь он обнял его, прежде чем Чонин уснул. Ох, он вспоминает, как Чан буквально загреб его к себе, и видит в отражении, как розовеют щеки. Это ему точно не приснилось. А обещал не приставать, недовольно ворчит про себя Чонин, хотя и сам понимает, что просто оправдывается перед самим собой. Если признаваться, то в объятиях Чана было очень тепло и комфортно.

Но признаваться Чонин не хочет.

Когда он выходит из комнаты, то сталкивается с Чаном, который, очевидно, хотел в эту комнату зайти.

— О, — говорит он. — Ты проснулся, отлично. Я шел тебя будить, потому что нас ждут к завтраку. Потом поедем домой.

Чонин кивает.

— Ты всегда так рано встаешь? — спрашивает Чонин, пока они спускаются. Чан пожимает плечами.

— Вроде да? Для меня это нормально, я успеваю выспаться и сходить на пробежку по утрам.

Так Чан все-таки ходил на пробежку, думает Чонин. Значит, это действительно было? Он действительно поцеловал его утром? Чонин смутно вспоминает все детали и ловит себя на каком-то смущении. Такое просто действие со стороны Чана почему-то вызывает в нем целую бурю эмоций от абсолютного непонимания до какой-то глупой нежности, тоже непонятно откуда взявшейся. Чонин приходит в себя, чтобы поздороваться с отцом Чана, и они садятся за стол. Разговаривать с господином Баном почему-то очень приятно и совсем не сложно, в отличие от разговоров с собственным отцом. Впрочем, возможно, это потому, что он старшему Бану ничем не обязан. Беседа протекает спокойно, несколько лениво, с улыбками. Отец Чана интересуется, чем занимается Чонин, и как у него успехи в учебе и на работе. Чонин охотно рассказывает все старику, чему тот очень рад, чувствуя, что Чонину в их доме комфортно.

Позже они прощаются, и старик Бан обнимает их, снова треплет Чана по волосам и плечу и наказывает ему хорошо обращаться с Чонином, потому что Чонин ему "уж больно нравится".

— Не волнуйтесь, господин Бан, у нас с Чаном полное взаимопонимание, — улыбаясь, заверяет Чонин, переплетая с ним пальцы. Чан прочищает горло от неожиданности, но тут же расплывается в улыбке и кивает.

— Ну, хорошо, хорошо, — смеется мужчина. — Все, идите, не буду вас больше задерживать. Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества, — отвечает Чонин.

— Счастливого Рождества, папа, — улыбается Чан, и они выходят из дома.

Двухдневный марафон притворства заканчивается вместе с тем, как за ними закрывается дверь, и Чонин выдыхает, забирая свою ладонь из ладони Чана. Однако старший не отпускает, сжимая крепче. Чонин смотрит на него непонимающе.

— Давай хотя бы до машины дойдем, — улыбается он.

— Ты просто тянешь время, — хмыкает Чонин, хотя у самого розовеют щеки, и он прячет лицо в шарф.

— Да, — просто отвечает Чан и смотрит на него с теплой улыбкой. — Не осуждай, хочу чтобы новогодняя сказка длилась чуть-чуть подольше.

Чонин смущенно фыркает, но руку больше не убирает. Ладонь Чана широкая и теплая, очень приятная. Он крепко сжимает чонинову ладонь, и младший от этого ловит себя на том, что сердце начинает биться чаще. Это просто смешно, пару дней назад он сам приглашал Чана делать с ним... всякого рода развратные вещи, а сейчас его глупое сердце вдруг начинает так биться, просто потому что старший взял его за руку, а утром поцеловал в макушку. Чонин внезапно думает о том, что было бы, если бы они вообще не ссорились. Что было бы, если бы они познакомились в другом месте и при других обстоятельствах? Они бы и не посмотрели друг на друга? Или Чан бы привычно целовал его в лоб, когда уходил куда-то? Они бы так же возненавидели друг друга? Или Чан бы крепко держал его за руку?

Кто знает.


Часть 21.

Начинаются рождественские выходные, и Чонин думает, что это хорошее время, чтобы они с Чаном побыли вместе и поговорили о всяких вещах. Если он действительно дает Чану шанс, то им стоит больше разговаривать. Однако Чан все равно постоянно куда-то уходит, и Чонин успевает только ловить его в коридоре утром, чтобы встретиться с его улыбкой и лаконичным "доброе утро". Это его расстраивает, и Чонин обиженно думает, что даже не знает, куда он постоянно уходит — ведь очевидно, что не на работу, вся компания отдыхает. Однако гордость не позволяет засыпать Чана вопросами — во-первых, он не имеет права на допрос, а во-вторых, это будет выглядеть так, словно он за ним бегает. А он не бегает. Хотя Чан возвращается днем или вечером, и у них еще есть куча времени на разговоры, здесь уже встает в позу Чонин и решает, что не будет ни о чем с ним говорить. Впрочем, виду не подает, а потому со стороны кажется, что все нормально и как будто даже спокойно. Что его действительно волнует помимо того, что Бан не бывает дома в выходные, — так это то, что спится Чонину тоже не очень последние несколько ночей. И всё — тоже из-за Чана. Чонин несколько раз просыпался от того, что ему снился муж. Чан во сне довольно улыбался, крепко обнимал его и целовал везде, где только мог. Чан во сне заходил дальше, чем просто ласки, намного дальше, а Чонин хватался за его плечи и просил больше.

Чан в реальности же — не трогал Чонина и пальцем, как и обещал. Максимум — пара откровенных шуток, от которых Чонину теперь почему-то становится все сложнее отбиваться. И с чего вообще его мозг придумывает все эти сны, после которых у Чонина краснеют щеки от каждого неоднозначного взгляда старшего? Все это привело к тому, что однажды ночью Чонин с краснющими щеками все-таки полез в интернет читать о сексе между мужчинами и смотреть соответствующие видео. Только в целях собственного интереса, конечно же (и последующего постыдного самоудовлетворения в ванной).

Чонин бы хотел, чтобы Чан остался дома, хотел бы все-таки спросить у него про отца. (а еще хотел бы, чтобы Чан перестал шутить и так смотреть на него, и сделал бы уже хоть что-то, чтобы Чонина перестали мучить эти абсолютно ужасные сны)

Но Чонин не подает виду и держит на лице хитрую ухмылочку, когда снова пререкается с Чаном, что уже вошло в безобидную привычку. Чонин держит себя и свою абсолютно непонятную ревность в руках.

Пока однажды не видит, как лежащий на столе телефон Чана начинает вибрировать, пока старший ушел на кухню за водой. Он вытягивает мордочку, чтобы посмотреть, кто звонит. Кейлин. Чонин хмурится. С чего бы ей звонить? Разве она не должна быть освобождена от должностных обязанностей на период национальных праздников? Чан скоро возвращается, поэтому Чонин возвращается на свое место и снова с непринужденным видом листает ленту в телефоне. Он украдкой наблюдает за действиями Чана.

Тот возвращается, берет телефон — и перезванивает. Его голос звучит ровно, спокойно и очень по-деловому. Он обсуждает с ней какой-то договор и подпись к нему, и Чонин даже успокаивается, — а потом Чан вздыхает и говорит, что сейчас приедет и все решит. Что это значит? Он снова поедет на работу? А она тоже там будет? Чонина, вскинувшего голову, когда Чан встает и уходит собираться, мучает огромное количество вопросов, которые он не будет задавать просто потому что.

— Куда-то едешь? — не выдерживает Чонин, когда Чан проходит мимо. Он старается придать своему голосу как можно более будничный тон.

— На работу нужно, — отвечает Чан. — Я ненадолго.

— Будешь один работать в пустой компании? — шутит Чонин.

— Нет, Кейлин пришлось тоже приехать, там есть пара проблем, — как ни в чем не бывало отвечает Чан, а у Чонина от этого портится настроение.

Он ничего больше не отвечает, потому что уверен, что Чан услышит раздражение в его голосе, а ему это не надо. Еще не хватало, чтобы Бан думал, что он ревнует. Тем более, что он не ревнует. Он просто не понимает, как можно сохранять сугубо деловые отношения с такой красоткой и по совместительству своей бывшей, особенно когда дома тебе никто не дает. Ну нет уж, думает Чонин, когда захлопывается дверь. Чан ему столько нервов вымотал за все это время, что теперь Чонин очень эгоистично хочет, чтобы старший смотрел только на него. Чан сказал, что он ему нравится, сказал, что ему хватит и одного шанса — это не значит, что все это время он может быть с кем-то другим. Даже если между ними ничего нет, Чонин все равно хочет быть единственным, о ком Чан думает.

Подумать только, ведь он точно так же, как и Чонина, может целовать ее? И она тоже может ловить его взгляды, может чувствовать его руки. Нет, такого Чонин не позволит. Он закусывает губу, думая, что можно сделать. Они обсуждали это с Феликсом на днях, когда Чан снова уезжал. Друг, хоть и скептически относится к отношениям Чана и его секретаря, все же посоветовал обратить внимание на их общение, а еще — сказал, что Чонину нужно действовать в этот раз самому. Не то чтобы Чонин на сто процентов уверен, что между Чаном и Кейлин снова что-то есть, но убеждаться в этом ему бы не хотелось.

Делать шаг навстречу самому, однако, не хочется тоже. Тогда Чан подумает, что Чонин в нем заинтересован, а это не так. Ян совершенно точно не хочет, чтобы Чан заметил его ревность. Точнее, не ревность — конечно, не ревность, ведь Чонин не влюблен — а просто… недовольство. Чонин думает, что Чана нужно заставить сделать шаг самому. А для этого нужно что-то, перед чем Бан не смог бы устоять. Он достаточно сдержанный и терпеливый, так что его так просто не обдурить — это Чонин уже понял за время жизни с ним. Однако — он вспоминает вечер, когда Чан трогал его — Чану сложно держаться, когда Чонин начинает с ним флиртовать. Ну, конечно, думает Чонин, улыбаясь. Ведь Чан привык к его капризам и недовольствам, колким фразочкам, но он совершенно точно не привык к флиртующему Чонину. Если он правда… если он правда ему нравится, то будет весело немного помучить его.

Феликс говорит, что, чисто теоретически, если Чан не спит с Кейлин, то завести его будет очень просто. На аккуратное Чониново "а если нет?.." друг только поджал губы и пожал плечами. Что ж, если Чан может ревновать его к Хенджину, который просто подвез его до дома, то почему Чонин не может ревновать его к его бывшей? Это справедливо, вот и все.

— Хочешь посмотреть что-то вместе? — безобидно предлагает Чан, когда возвращается из офиса и переодевается в домашнее.

Чонин кивает и двигается к нему ближе, пока Чан открывает на ноутбуке Нетфликс. На это Бан реагирует удивленной усмешкой.

— Что это с тобой? Не будешь шарахаться от меня на два метра?

— Ну, — Чонин пожимает плечами, хитро улыбаясь. — Может, мне захотелось быть к тебе поближе.

Чан замирает на секунду и поворачивает к нему голову.

— Хорошо себя чувствуешь?

— Будешь издеваться, я уйду к себе, — фыркает Чонин, собираясь отсесть на другой конец дивана, но Чан тут же хватает его за руку, заставляя остаться на месте. Чонин скрывает довольную улыбку. — А что у тебя на работе случилось?

— Да так, — Чан ведет незаинтересованно ведет плечом, утыкаясь в монитор, — проект, который я хотел поставить, немного оказался под угрозой. Долго объяснять.

— Это связано с нашей компанией? — интересуется Чонин. Кажется, хороший момент, чтобы поговорить об отце.

— Нет, — Чан хмурится, — с чего бы?

— Просто... мы работаем достаточно... тесно.

— С вашей компанией, как раз-таки, проблем у нас нет, — усмехается Чан. — Мы с твоим отцом отлично понимаем друг друга.

— Вы так хорошо ладите? — Чонин хватается за то, что Чан сам завел разговор в эту тему.

— Неплохо, — Чан пожимает плечами. — Почему ты беспокоишься?

— Я не беспокоюсь, — хмыкает Чонин, отводя взгляд на большой экран телевизора. — Просто... кажется, ты нравишься ему. Очень сильно. Мне интересно, какой он с тобой?

— Ну, он мужик серьезный, но достаточно душевный, — задумчиво говорит Чан. — Из всех наших партнеров, наверное, его я воспринимаю как наиболее надежного. Ну, по очевидным причинам в том числе, — улыбается он, переводя взгляд на Чонина. — Любит много говорить, идет к своей цели, но при этом всегда открыт к обсуждению. Я такое ценю.

— Вот как... — тянет Чонин, снова отводя взгляд. Он знает отца только как требовательного, властного и строгого человека, который улыбается и может как-то похвалить только если Чонин выполнит все его требования и оправдает ожидания. Душевности тут явно маловато.

— А почему у тебя с ним такие отношения? — интересуется Чан.

Чонин фыркает.

— А то не догадываешься?

— Ладно, — смеется Чан, понимая, к чему тот клонит. — Что будем смотреть?

Чонин подбирается ближе, заглядывая в экран ноутбука. Он долго листает предложенные фильмы, но ему ничего не нравится.

— Был в душе? — слышит он немного севший голос Чана.

— Что? — он поворачивает голову и встречается с натянутой вежливой улыбкой. Слишком близко. — Да, а... что такое?

Лучше Чану не знать, что он там делал.

— Ничего, — выдыхает Чан, продолжая улыбаться. — Приятно пахнет.

— А... — Чонин почему-то краснеет и отстраняется от ноутбука, возвращаясь на свое место. — Выбери на свой вкус. Меня ничего не цепляет.

Чан в итоге выбирает какое-то старое атмосферное аниме. "Акира" или что-то такое — Чонин не смотрел. Его гораздо больше волнует тот факт, что свет полностью выключается, а комнату освещает только экран большого телевизора. Они все еще достаточно близко друг к другу. Чонин украдкой кидает взгляд на мужчину. Он сидит, будто бы полностью погруженный в то, что происходит на экране, пока Чонин ломает голову, что бы ему сделать, чтобы Чану стало неинтересно смотреть фильм. Чану нравится, как он пахнет — это интересно. Но как это использовать Чонин пока плохо представляет. Он обращает внимание на действие на экране — какие-то схватки и боевки: без сюжета, в который он не вникал, ничего непонятно. В какой-то момент один из героев аниме, сидя на своем мотоцикле, эпически отрывается от погони — Чонин думает, что ему вдруг очень интересно.

— Вау! — восклицает он как можно искреннее и, от предполагаемых эмоций, хватается за Чана. Ладонь приходится на бедро. — Как клево он это сделал!

Чан прочищает горло и ерзает на месте.

— Так увлекся? — слышится его насмешливый голос.

Чонин краснеет кончиками ушей. Хорошо, что в комнате темно. Бан мягко убирает его ладонь со своего бедра, продолжая смотреть фильм. Чонин поджимает губы. Отталкивает? Не хочет, чтобы Чонин его трогал? Они продолжают смотреть фильм, и больше Чонин не предпринимает попыток коснуться Чана. Все идет абсолютно не по плану, а из-за того, что Чонин пропустил завязку сюжета, ему совсем неинтересно. Он сдерживает зевки, подпирая ладонью голову, и смотрит в экран, потому что больше ничего не остается.

— Неинтересно стало? — спрашивает Чан.

Чонин поворачивает к нему голову. Почему, несмотря на то, что Бан будто бы искренне интересуется, Чонин слышит смех в его голосе?

— Я просто думаю... — Ян хитро улыбается, — будто есть еще много других занятий для двоих.

Чан смеется, поворачиваясь к нему.

— Что у тебя за план, лисичка? — спрашивает он, улыбаясь. — Ты весь вечер сам не свой.

— Я обычный, — Чонин пожимает плечами. — Просто фильм мне не зашел. И душно здесь как-то...

Он теребит ворот футболки, не отводя от Чана насмешливого взгляда. Тот выгибает бровь.

— Тогда чего ты хочешь? — Чан задает вопрос в лоб.

Чонин неосознанно прикусывает нижнюю губу, потому что от такого бьющего напрямую Чана, смотрящего прямо в глаза и насмешливо улыбающегося у него в голове мелькают картинки из снов, а напряжение внизу живота растет. Тем не менее, он отводит взгляд на экран и пожимает плечами, словно не пытался только что в открытую его соблазнять.

— Ничего. Кажется, стоит лучше подготовиться к совместному просмотру в следующий раз. Видимо, у нас разные вкусы.

Он слышит тяжелый вздох сбоку, который Чан все же попытался скрыть, но не поворачивает головы. Как же сложно понять этого Бана. Чонин думал, что возбудить его будет гораздо проще.

— Ну, раз ничего, — говорит Чан, опуская ладони на бедра и поднимаясь, — значит, наверное, ты прав. В следующий раз выберем что-то заранее. Доброй ночи, Чонин, — голос Бана звучит так, словно он сдерживает смех. Чонина это бесит.

— Мгм, и тебе, — отвечает он, несколько обиженно и даже не обращая на Чана внимания.

Чонин включает свет после того, как Чан уходит в свою комнату, и ложится на диван. Ну, что за стрем. Чонин со своими дурацкими неуместными подкатами чувствует себя абсолютно глупо. Вспоминается, что Феликсу тоже не сразу удалось "оказаться на месте мотоцикла", а уж он-то поопытнее будет. Конечно, Чонин был слишком самонадеян, если думал, что у него получится сходу. Хотя кажется, как будто могло получиться. Да, Чан откровенно смеялся над ним, но он определенно не был так расслаблен, как обычно. Тогда почему он просто ушел? Почему не стал флиртовать в ответ, как обычно это делает? Неужели он и правда снимает напряжение у своей бывшей? Ну, наверное, стоит полагать, что Чан не станет терпеть или самоудовлетворяться в душе, как какой-то подросток. У него ведь куча поклонниц и наверняка поклонников тоже, он может выбрать не только Кейлин, он может выбрать кого угодно.

Чонин лежит так уже почти час, а напряжение все так и не уходит. И из-за этого дурацкого напряжения, стоит ему закрыть глаза, мозг рисует, что могло бы быть, если бы у Чонина получилось спровоцировать Чана сегодня.

Ну, нет. Чонин вскакивает на диване. Еще одной ночи с подобными снами он уже не вынесет. Чан первый начал это, если бы он тогда не... если бы он не трогал Чонина в тот вечер, он бы даже не думать о таком не начал! А теперь он только смеется над ним и уходит в свою комнату. Он ждет, что Чонин придет сам в этот раз?

Что ж, он придет.


Часть 22.

Чонин стоит перед дверью в комнату Чана, и вся его смелость мгновенно улетучевается. Он даже не может заставить себя постучать. Неужели он сам идет к нему? Сам идет, чтобы попросить о... боже. Какая уже разница. Чонин стучит, и дверь открывается спустя несколько секунд.

— Ты стал чаще появляться в моей комнате, это прогресс, — улыбается Чан, облокачиваясь на дверной косяк. — Заходи, лисенок.

Чонина немного потрясывает от волнения, и он кусает губы. Однако — заходит, останавливаясь посередине комнаты.

— Хочешь что-то сказать? — подталкивает Чан с насмешливой улыбкой.

Чонин выдыхает и разворачивается к нему, поднимая решительный взгляд.

— Я… — начинает он и сдувается.

Господи, он реально пришел в комнату Чана просить его переспать с ним? Кто бы сказал об этом Чонину несколько месяцев назад, он бы умер со смеху, а перед этим его глаза вылезли бы на лоб. Чан терпеливо ждет. Чонин закрывает глаза и выдыхает:

— Я хочу, чтобы ты продолжил.

Чан молчит всего несколько секунд, а как будто вечность. Чонин все еще не открывает глаз.

— Какая смелая маленькая лисичка, — раздается голос Чана, однако что-то в нем звучит не так как обычно.

Чонин нерешительно открывает глаза, чтобы посмотреть на него. Чан все еще стоит с усмешкой на губах, но его глаза темнеют. Он подходит и берет пальцами Чонина за подбородок, а потом мягко целует. У Чонина заходится сердце и подкашиваются ноги только от этого.

— Что ж ты со мной делаешь, м? — тихо спрашивает он в самые губы и трется носом о его нос. — Краснеешь, стоит мне взять тебя за руку, а потом приходишь ко мне в комнату с подобными заявлениями?

Чонин чувствует, что весь дрожит, но не понимает, почему. Дыхание Чана мурашками проходится по его коже, и он сам льнет к его губам, обнимая за шею. Чан издает еле слышный низкий стон, тут же обнимая младшего за талию и прижимая к себе.

— Чего ты хочешь, Чонин? — Чан намерен получить точный ответ сегодня.

— Я хочу, — выдыхает Чонин немного дрожащим голосом, — я хочу, чтобы ты зашел дальше.

Чан сдержанно выдыхает, опуская голову, и тихо смеется. Чонин теряется.

— Т-ты не хочешь?..

Вместо ответа Чан поднимает голову и целует его.

— Почему ты смеялся? — Чонин отстраняется, но Чан снова его целует.

— Потому что ты сводишь меня с ума, Чонин.

От этих слов сводит внизу живота, и Чонин сам целует его, вплетая пальцы в его волосы.

Чонин падает на черное постельное белье, а Чан нависает сверху.

— Должен предупредить, — говорит Чан хриплым голосом, — сегодня может быть немного неприятно. Но если ты мне доверишься…

— Я-я знаю, — говорит Чонин и, тут же краснея, отводит взгляд, — я… постарался подготовиться.

Чан снова тихо смеется, утыкаясь ему в плечо, отчего Чонин краснеет еще больше. Знал бы он, как это было стыдно и смущающе!

— Тебе не стоит так много говорить, — отвечает Чан с улыбкой. — Поверь, мне и так очень тяжело держаться.

Ох.

Чонин чувствует свое возбуждение и возбуждение Чана физически. Он судорожно выдыхает, пока Чан покрывает медленными поцелуями его шею, спускаясь к ключицам. Чану сложно держаться. Чонин вспоминает слова Феликса и осторожно двигает коленом. Ох. Чан шипит, когда он задевает его член, а Чонин удивляется тому, насколько Чан возбужден. Это из-за него он так?.. Сердце бешено стучит, когда он отстраняет Чана от себя и обнимает ладонями его лицо, чтобы притянуть к себе и поцеловать.

— Я тоже… — смущенно выдыхает он, опуская взгляд на его губы, — я тоже хочу помочь тебе…

Он снова двигает коленом, теперь уже специально задевая чаново возбуждение. Старший не сдерживает глухого стона и целует его в ответ.

— Потом, Чонин… Не сейчас, — хрипит он, отстранившись, и целует его в лоб.

Он лезет рукой под домашнюю футболку, задирая ее. Чонина обжигает прикосновение горячей ладони к своему телу, он рвано выдыхает, а Чан снова припадает к его шее. Чонин откидывает голову назад, позволяя ему делать все, что он захочет. Чан снова спускается поцелуями к ключицам и прикусывает тонкую кожу — а потом опускается ниже, и следующий поцелуй оставляет горячий след на животе. Чонин вздрагивает и издает тихий стон. Чан поднимается тягучими поцелуями по животу вверх, до груди, задирая футболку, а потом и вовсе снимает ее с Чонина — и это уже становится слишком. Чонин еще никогда не раздевался перед Чаном, по всему телу бегают мурашки, но прежде чем он успевает что-то сказать, Чан затыкает его поцелуем. Чонин пытается отвлечься на этот поцелуй, но снова вздрагивает, когда Чан ведет ладонью по его телу.

— Прекратить? — Чан облизывает губы, и его темный взгляд говорит только о том, что он совершенно точно не собирается останавливаться.

Чонин мотает головой.

— Н-нет… нет, пожалуйста, продолжай, — горячо шепчет он.

Чан кивает и снова целует его. Он отстраняется и несколько секунд просто смотрит на Чонина, окидывая взглядом его лицо, грудь и живот. Чонин чувствует, как возбуждается от этого темного изучающего взгляда только сильнее. Бан заинтересованно смотрит на его вздымающуюся грудь и наклоняется, чтобы коснуться губами горошинки соска. Чонина от этого дергает, и он только закрывает рот ладонью, заглушая собственный голос. Чан смотрит ему в глаза и убирает ото рта ладонь.

— Не нужно так делать, — тихо говорит он не своим голосом. — Тебе не нужно стесняться меня, Чонин. Я хочу слышать каждый твой вздох.

Чонин никогда не думал, что Чан может выглядеть настолько горячо, когда внимательно смотрит на него, прожигая взглядом, полным возбуждения.

— Т-ты услышишь, — обещает Чонин, словно оправдываясь. — Я б-больше не буду закрывать рот.

— Я надеюсь на это, — говорит Чан и накрывает его губы своими, а рукой забирается под резинку шорт.

Чонин жмурится, понимая, что Чан двигается дальше, но усилием заставляет себя не возникать — он сам пришел к нему. Чан делает только то, что он попросил. Бан отстраняется, только чтобы стянуть шорты с Чонина окончательно, вместе с бельем. Ян тут же отводит взгляд и краснеет под изучающим взглядом старшего.

— Смотри на меня, — говорит Чан, поворачивая его лицо на себя. — Ты прекрасно выглядишь, лисичка. У меня титаническая выдержка, оказывается, — он усмехается.

Чонин хочет, чтобы Чан поцеловал его прямо сейчас, чтобы спасти от этого ужасного смущения, поэтому он тянет его на себя. Чан охотно отвечает, однако ладонь опускает прямо на член, сжимая у основания. Чонин скулит в поцелуй, неосознанно двигая бедрами.

— Ты такой чувствительный, — улыбается Чан и целует его в щеку. — Это очаровательно. Не могу не думать о том, каким количеством способов я мог бы заставить тебя кричать от удовольствия. Не смогу не думать об этом после.

Чонин весь покрывается мурашками, его бьет мелкая дрожь. Зачем Чан говорит такие вещи? Он и так чувствует так много, что кажется, сердце сейчас остановится, потому что все это — слишком. Чан, тем не менее, медленно двигает ладонью, размазывая по головке выступившую смазку. Чонин цепляется за его плечи, прогибаясь в спине.

— Тебе хорошо, Чонин? — голос Чана с явной улыбкой в нем возвращает к реальности, из которой Чонин успел выпасть.

— Д-да, — выдыхает он, его голос ломается.

— Я знаю, лисичка, — улыбается Чан, продолжая неспеша двигать ладонью, — я знаю. Но я покажу тебе еще кое-что.

Чан отстраняется совсем и убирает ладонь. Чонин чувствует холод, но вместе с тем берет эти секунды, чтобы перевести дыхание, потому что ритм его сердца уже давно выплясывает что-то непонятное. Через какое-то время он чувствует, что матрас прогибается под тяжестью веса Чана, и он, снова склонившись, нежно целует его в губы. Чан отстраняется, чтобы устроиться между ног Чонина. Он, глядя в глаза парня, целует его колени и мягко надавливает на его бедра, призывая раздвинуть ноги. Чонин весь пунцовый, но послушно раздвигает бедра, и Чан за это целует внутреннюю сторону сначала одного бедра, а затем другого. Чонин закусывает костяшку пальца, выстанывая, но быстро убирает его, когда встречается с Чаном взглядом. Он как завороженный смотрит на эту картину Чана между его ног, и его член стоит колом.

— Я вижу, как ты напряжен, — улыбается Чан, снова целуя его внутреннюю сторону бедра. — Потерпи еще чуть-чуть, я сделаю тебе очень хорошо.

Чонин кивает, обещая потерпеть, хотя возбуждение уже так велико, что он цепляется пальцами за черную простынь. Чан открывает баночку, которую принес с собой и выливает ее содержимое на пальцы. Чонин прерывисто дышит, наблюдая за его действиями. Чан опускает руку и касается губами бедра. Чонин дергается и сжимается от холодной субстанции на пальцах.

— Расслабься, лисичка, — просит Чан. — Ты ведь ждешь, что я сделаю тебе хорошо?

Чонин думает, что Чана нужно запретить со всеми этими его фразочками и взглядами. Как он может расслабиться, когда он такое говорит и так смотрит? Он все же пытается. Чан снова мягко прижимается губами к его бедру и толкает палец внутрь. Уф. Неприятно, но не более того. С этим Чонин знаком. Чан продолжает целовать его везде, где может, и проталкивает палец глубже. Чонин морщится, немного прогибаясь в спине. Бан, однако, смазки не пожалел — это краснющий Чонин понимает по хлюпающим звукам, когда старший начинает двигать пальцем. Когда Чонин привыкает, Чан снова льет смазку и добавляет второй палец.

— Сейчас может быть неприятно, — предупреждает он. — Потерпи немного. Когда ты привыкнешь, я найду, где сделать тебе хорошо.

Чонин кивает, и старший входит уже двумя. Черт. Действительно неприятно. Чонин с ужасом думает, как же он сможет принять Чана, если даже два пальца — это так… много. Бан продолжает осыпать его поцелуями, медленно двигая пальцами. Чонин решил для себя, что пойдет сегодня до конца, и терпит. Со временем все равно привыкается, и он может расслабиться — но ровно до того момента, пока Чан не делает что-то, отчего его прошибает, словно разрядом тока. Он шумно выдыхает и ошарашенно смотрит на старшего. Чан только усмехается и снова это делает, а Чонин не сдерживает стона.

— Что… что ты сделал? — испуганно выдыхает он.

Чан только снова входит пальцами, задевая то самое внутри, и Чонина выгибает дугой.

— Я нашел, где сделать тебе приятно, лисичка, — отвечает он с довольной улыбкой. — Сейчас лучше?

Он продолжает двигать пальцами, и Чонина снова накрывает волна возбуждения, потому что ему еще никогда не было так хорошо. Он сжимает простынь пальцами, выгибаясь и постанывая с каждым толчком. Чан двигается к нему, продолжая движения рукой и целует его. Господи. Чонин обвивает руками его шею и стонет в поцелуй, пытаясь насаживаться на пальцы сам. Так вот, почему те парни в видео так стонали. Чан видит, что его мужу мало, и начинает двигать пальцами быстрее, отчего у Чонина подгибаются ноги, а стоны становятся звонче. Чонин думает, что это невозможно — чувствовать все это, его словно дробит на мелкие части, а потом — Чан отстраняется и обхватывает другой ладонью его член. Голос Чонина срывается, и его выгибает в спине, он пачкает руку Чана и собственный живот. В голове только белый шум, Чонин не чувствует свое тело, только загнанно дышит. Он приходит в себя, кажется, несколько минут спустя, хотя на деле не проходит и минуты. Чан! вспоминает он и распахивает глаза, но старший уже рядом, чтобы вовлечь его в глубокий поцелуй. Чонин чувствует бедром, что у Чана стоит, наверняка уже болезненно, и он тянется руками к его домашним штанам.

— Не надо, — улыбается он, тяжело дыша. — Отдыхай. Я сам.

— Нет! — упрямо выдыхает Чонин. — Я… я хочу помочь тебе…

У Чана нет сил спорить с ним, он слишком возбужден. Ян берет дело в свои руки (буквально) и тянет его штаны вниз, высвобождая твердый член с блестящей от смазки головкой. Его стопорит это на секунду, потому что он еще никогда не… брал в руки чужой член. Но всего лишь на секунду — потому что Чан тяжело дышит ему в шею. Чонин обхватывает ладонью возбуждение Чана и начинает двигать ею, размазывая по стволу естественную смазку. Чан не может не двигать бедрами в ответ, глухо стонет ему в плечо, и Чонин охает, когда чувствует укус на своей шее. Старший кончает спустя несколько движений — слишком долго терпел — с гортанным стоном. Он сгребает Чонина в охапку, падая вместе с ним на кровать.

— Вживую это оказалось еще лучше, — выдыхает Чан, улыбаясь.

Чонин краснеет, кажется, до самых кончиков ушей. Что значит — вживую? Чан фантазировал о нем?

— Ты… думал обо мне? — недоверчиво спрашивает Чонин. Бан тихо смеется, утыкаясь ему в плечо.

— Ты правда хочешь, чтобы я в этом признался?

— Но ты правда думал? — допытывает Чонин.

Чан привстает на локтях, нависая над ним, а потом склоняется к его уху.

Неприлично много, Чонин.

Чонин готов провалиться сквозь землю.


Часть 23.

— Итак, — говорит Чан за завтраком, улыбаясь. — Ты пришел ко мне. Сам.

— И что? — Чонин выгибает бровь.

Да, вчера его (не)много повело. Да, вчера он, возможно, переступил черту. Однако самодовольная ухмылочка на лице мужа просто выбешивает. Чонин умеет выкручиваться, выкрутится и сейчас. Он ни за что не поднимет белый флаг.

— "И что"? — Чан смеется. — Хорошо, мне тоже интересно. И что, Чонин?

— И ничего, — хмыкает младший. — Не придумывай себе то, что ты там уже придумал. Я пришел только для того, чтобы... чтобы... — Чонин почти не краснеет, когда выдает: — чтобы просто расслабиться. А что? Ты же не разрешаешь мне быть с кем-то другим, что, кстати, я считаю несправедливым, учитывая фиктивность наших отношений.

Чонин прикусывает язык, когда дальше у него хотят вырваться слова о том, что Чан, вообще-то, обнаглел, раз позволяет себе быть со своей бывшей и не отпускать никуда Чонина. Ревность сейчас ни к чему, Чан и так его почти к стенке припер.

Бан, однако, на это усмехается и поднимает брови, делая для себя какие-то выводы.

— Ух, какая защита, — улыбается он. — Хорошо, лисичка, — снисходительно кивает он. — Пусть будет так. Я подожду тебя еще.

Чонин фыркает. То-то же. И чего он собирается ждать? Чонин ясно дал понять ему, что он не собирается в него влюбляться.

— Значит, мы не вместе? — улыбается Чан.

— Вот еще, — хмыкает Чонин. — Пусть это будет... — он задумывается, — фиктивный брак с привилегиями. Так тебя устроит?

Теперь уже хмыкает Чан.

— Вполне. Будешь приходить ко мне?

Он смотрит так, что у Чонина сбивается дыхание. Вот же черт. Ян отводит взгляд и прочищает горло.

— Т-ты тоже. Можешь, — давит он в ответ, все еще не поднимая взгляд.

— Ого, — выдыхает Чан. — Это точно прогресс. Я рад. Ну, давай переведем тему, а то ты так и не сможешь позавтракать, — Чонин бросает на него колючий взгляд, хотя щеки у него и правда покраснели. — У тебя есть планы на сегодня?

— Нет, — Чонин пожимает плечами.

— Тогда предлагаю съездить за подарками.

— За подарками? — Чонин выгибает бровь. — Рождество уже прошло.

— Вот именно, — Чан пожимает плечами. — Рождество уже прошло, а мы были так заняты... друг другом, — он играет бровями на этом моменте, отчего у Чонина закатываются глаза, — что даже не подумали о подарках. Хорошо, что впереди еще новый год, так что мы можем исправиться. Ну что, поехали?

— Ну... поехали? — неуверенно соглашается Чонин.

Проводить время с Чаном просто так — все еще ощущается немного странно. Обычно они вместе, если того требуют правила (не считая тех моментов, когда они просто выпивали). Чонин чувствует, что запутался. То, что Чан улыбается ему, когда показывает на что-то в магазине — это все еще продолжается их игра или он серьезно? А если он серьезно, тогда с каких пор он вдруг стал таким улыбчивым и приятным? Разве они не ненавидели друг друга взаимно в самом начале? А как вести себя самому Чонину рядом с ним? Он немного боится расслабляться рядом с ним, но не понимает, почему. Вроде и угрозы никакой нет, и повода для того, чтобы грубить ему — тоже. Однако Бан все еще тот человек, который получает все, что он захочет. И Чонин понимает, что, как бы ни противился, он все равно сдается Чану раз за разом по собственной воле. Он все еще пытается обыгрывать свой проигрыш так, словно победителем выходит он, но это становится все сложнее. Чонин уже сдался ему телом, а вот головой — не хотелось бы.

Чан заводит какую-то рождественскую игрушку, и она начинает петь, а по платформе крутятся фигурки разных животных и падает искусственный снег. Он смотрит на эту игрушку как завороженный и нетерпеливо подзывает Чонина к себе, чтобы показать. Чонин не замечает, как на его собственном лице появляется ответная улыбка, глядя на такого Чана. Такой Чан — обычный, восторженный, простой — ему нравится гораздо больше того самодовольного придурка в идеально выглаженной рубашке и галстуке. Такой Чан ощущается ближе и понятнее, а потому — безопаснее. И с таким Чаном Чонин сокращает дистанцию намного быстрее, сам того не замечая. Старший берет в руки подсвечник в виде домика в скандинавском стиле, куда можно положить свечу, и крутит в руках.

— Мило, как думаешь? — спрашивает он. Чонин пожимает плечами.

— Ну, вроде да. Это кому?

— Кейлин хочу подарить. Все-таки, почти каждый день весь год вместе проводили.

— М, — коротко отвечает Чонин, стараясь звучать как можно безразличнее. Губы Чана трогает улыбка.

Настроение не то чтобы портится совсем, но подарок для Кейлин неприятно полосит по чему-то внутри. Подумаешь, мысленно фыркает Ян, однако быстро переключается на что-то другое, чтобы не позволять темным мыслям заполнять голову. Чану он вида не подает. В конце концов, после подарков родителям и некоторым друзьям, Чонин просит мужа пойти с ним выбрать очки для Феликса — он будет в восторге от новой пары. Чан, конечно же, соглашается.

Выбрать очки для Феликса — сложно, но не потому что сложно подобрать что-то, что ему бы подошло. Сложно выбрать из всего, что ему бы подошло. Подлецу, как говорится, все к лицу, а лицо у Феликса — вот прям сейчас на все обложки журналов. Веснушчатый друг личико имеет абсолютно очаровательное, а потому на нем все смотрится как произведение искусства. Чан присоединяется к выбору, и через какое-то время они уже просто надевают очки друг на друга и балуются перед зеркалом, смеясь. Чонин надевает очередную пару, которая заставляет его выглядеть какой-то богемой с итальянского показа, поэтому он принимает соответствующе высокомерное выражение лица и, спустив очки на переносицу, подмигивает Чану. Тот шутливо хватается на сердце, словно покоренный его красотой, и заставляет Чонина смеяться и пихать его ладонью в плечо. Когда Чан надевает другие очки на себя, то выглядит смешно. Чонин никогда не видел его в солнцезащитных очках, а потому такой элемент как-то не сильно вяжется с его повседневным образом. Чан немного кривляется в них, а потом поднимает их на голову и смотрит на другие пары. А Чонин, почему-то, застывает на несколько мгновений, потому что Чан — внезапно — выглядит очень хорошо. Почему вдруг Ян обратил на него внимание именно сейчас? Ему просто нужно было очки надеть, что ли? Что за глупость? Однако Чан продолжает улыбаться, разглядывая другие пары, и на его щеке видна ямочка, а пара коротких прядей, выбившихся из-под очков, спадают ему на лоб. И это, почему-то, очень красиво.

Чонин спешит отвести взгляд и в итоге тыкает наугад в одну из пар, которые ему понравились. Феликсу в любом случае подойдет.

— Итак, вы вместе, — довольно говорит Феликс, когда они в этот же день встречаются с Чонином в ресторане.

— Да вы заманали, — стонет Чонин, закатывая глаза. — Нет, не вместе. Вот, с новым годом, — бурчит он, протягивая другу коробочку.

— Ой, спасибо! — восторгается Феликс, открывая подарок. Он вспоминает и лезет в сумку за чем-то, а потом достает оттуда коробочку тоже. — Мы не виделись на Рождество, но я тоже подготовил тебе подарок!

Чонин вскрывает упаковку и видит, что в коробке лежит игра для его приставки. Он поджимает губы в умилении и поднимает глаза на друга.

— Блин, спасибо большое... Это ж новая "Зельда", вот класс! — выдыхает он. — Правда, последнее время у меня совсем нет времени на игры.

— Ну, ничего, — друг пожимает плечами. — Как-нибудь сядешь и поиграешь.

— Спасибо, — повторяет Ян, улыбаясь. — А насчет Чана...

— Да, — вспоминает Ликс. — Скорее расскажи мне, как он тебе не нравится, но ты ревнуешь его к его бывшей и спишь с ним.

— Я не сплю с ним, — возражает Чонин, а потом краснеет. — Ну... ну не то чтобы... мы не... И я не ревную его к Кейлин!

— Да-да, — Ликс закатывает глаза. — Ты же не из ревности взбесился и пошел к Чану, чтобы с ним переспать.

— Хватит это так называть, — Чонин вспыхивает щеками. — Просто... просто это нечестно, что он бесится, стоит мне с кем-то поболтать рядом дольше пяти минут, а сам!..

— А что, я оказался прав, и он все еще с ней спит? — друг округляет глаза.

— Я не знаю, — Чонин опускает взгляд в тарелку. — Но когда я об этом думаю, я злюсь.

Феликс прыскает в кулак, но, столкнувшись с возмущенным взглядом друга, пытается сделать серьезное лицо. А потом снова смеется.

— Помнишь, я говорил тебе, что ты еще влюбишься в него, а? — Ли подмигивает.

Чонин издает стон и роняет голову на руки.

— Я не хочу в него влюбляться, — приглушенно бурчит он, а потом вскидывает голову. — Я не хочу, понятно? Я тогда проиграю. Я не хочу ему сдаваться.

— Мгм, не забудь об этом, когда снова придешь к нему в комнату, — хмыкает друг.

Ну, что за глупость? Чонин раздраженно кидает сумку на кровать, когда возвращается к себе в комнату. То, что он подпустил Чана ближе — это все в рамках шанса, который он Бану дал. Сам Чонин в него точно не влюбился и влюбляться не собирается. Еще чего не хватало. Они просто притворяются, каждый имеет с этого свою выгоду. Чонин не хочет влюбляться, потому что не верит, что Чан любит его тоже. Он с самого начала только подшучивал над ним, а на его месте вообще мог оказаться любой, кому бы повезло меньше, чем Чонину. На телефон приходит сообщение, Чонин, хмурясь, открывает ссылку. Статья в интернет-источнике с их фоткой, когда они выбирали Ликсу очки. Чонин хмыкает, вот ведь проныры, и шагу не ступишь без папарацци.

Однако... Чонин смотрит на фотографию. Сам он стоит, надев какие-то очки, и смеется, глядя на Чана. Он помнит, что смеялся искренне в тот момент. Чан же стоит, глядя на него и тепло улыбаясь. Чонин, глядя на фото, зависает на какое-то время. Кто бы мог подумать, что они когда-то будут искренне друг другу улыбаться? Скажи это Чонину несколько месяцев назад — он бы только фыркнул. Улыбка Чана выглядит настоящей. Он смотрит на Чонина и улыбается ему. Чонин ловит себя на том, что сердце вдруг стало биться быстрее, а на губах застыла глупая улыбка.

Вот же черт. Он действительно влюбился в Чана.


Глава 24.

Рождественские выходные заканчиваются, а значит пришло время снова вернуться к учебе и работе. На "раскачку" после долгих выходных времени совсем нет — скоро сессия, а на работе ему наконец-то дали что-то кроме приготовления чая и воды и доставки документов по всему городу. Теперь ему дают заниматься первичной документацией по новому проекту и показывают, как работать с различными программами. Думать о том, нравится ему это или нет, у Чонина нет времени. За короткий срок приходится запоминать огромное количество информации как на учебе, так и на работе. Сегодня он снова заканчивает поздно, и уже не успевает на работу — пары со всеми дополнительными занятиями заканчиваются около восьми. Руководство, конечно, не особо довольно, но Чонин пообещал, что все, что не успеет на неделе — закончит в выходные.

Чан обещал, что заедет за ним после пар. Их отношения стали чем-то странным. И хотя Чонин сам изначально предложил идею фиктивного брака с привилегиями — это все равно ощущается странно. Потому что привилегий как-то слишком много — Чонин часто приходит ночью к Бану, иногда они переходят в его комнату из гостиной, где начали, а еще Чан может просто подойти утром и, обняв сзади, лениво пройтись поцелуями по шее, пожелав доброго утра, — и пойти по своим делам дальше. У Чонина от такого — мурашки по коже и сердце вот-вот выпрыгнет. Быть с Чаном — хорошо, а вот сжирать себя мыслями о том, что он, Чонин, совсем не может остановить себя от этих накрывающих его с головой чувств — как-то не очень. Чонин знает, что Бан может перестать, стоит только ему об этом сказать. Но сказать такое Чонин уже не может. Потому что когда Чан начинает его касаться, все мысли из головы будто исчезают в одно мгновение, а весь Чонин превращается в одно какое-то чувство — и все.

Чонин сбегает с крыльца и быстрым шагом идет до ворот университета, где его ждет черный автомобиль Бана. Он освободился даже еще позже, чем планировал. Приплюсовать к этому — время, пока они доедут, пока поужинают, пока Чонин сходит в душ и сделает домашнее задание для завтрашних пар — и вот, будильник прозвенит через четыре часа.

— Чонин! — чей-то голос выдергивает его из мыслей.

Чонин останавливается и оборачивается на голос. Около ворот стоит Хенджин, прислонившись к своему мотоциклу. Чонин расплывается в восторженной улыбке и подходит к нему.

— Хенджин! — радостно говорит он. — Сто лет не виделись, что ты здесь делаешь?

— И тебе привет, — улыбается Хван своей кошачьей улыбкой. — Жду одного мальчишку, который мне сильно нравится.

— О... — выдыхает Чонин, кивая. — Не знал, что у тебя есть парень?

— С недавних пор, — хмыкает Хенджин. — Но гоняться за ним пришлось очень долго.

— Вот как, — улыбается Чонин. Интересно, как выглядит тот, за кем кто-то вроде Хенджина стал бы долго гоняться. — А... где он учится?

— Чонин! — раздается позади знакомый голос. Чонин оборачивается и видит Чана, который, видимо, вышел из машины, увидев, что Чонин к нему не подошел.

— Чан, — зовет Чонин, — мы тут с Хенджином встретились.

Бан подходит ближе, и Чонин видит его напряженное лицо и жесткий взгляд, направленный на Хенджина. Байкер приветливо улыбается и протягивает ему ладонь для рукопожатия.

— Приятно познакомиться, — Хенджин немного склоняет голову набок, оглядывая Чана.

Чан смеряет его взглядом, будто думая, стоит ли подавать руку. Чонин чувствует что-то неладное и, натянуто улыбаясь, пихает мужа локтем в бок.

— А что здесь происходит? — раздается еще один голос, и все смотрят на подошедшего к ним парня.

Чонин смотрит на него. Достаточно высокий, но все же ниже Хенджина. И больше, в общем-то, ничего о нем не скажешь. Обычный.

— Сынмин, — улыбается ему Хенджин, и его взгляд заметно теплеет. А затем он обращается к Чану и Чонину, — это мой парень, Сынмин.

Только после этого Чан подает ему ладонь и, наконец, пожимает руку. Чонин еле заметно выдыхает. Не хватало еще скандалов прямо на улице. Чан тут же расслабляется и тоже улыбается.

— Приятно познакомиться, Хенджин, — он кивает Хвану и переводит взгляд на Сынмина, — Сынмин.

— Это мои знакомые, — говорит Сынмину Хенджин. — Чан и Чонин. Они женаты.

Сынмин выгибает бровь, но потом кивает и пожимает им руки.

— Да, я, кажется, видел новости.

— Ну, рад был повидаться, Чонин, — Хван подмигивает ему и садится на байк, отдавая второй шлем своему парню.

Чонин, все еще улыбаясь от внезапной, но приятной встречи, садится в машину. Какое-то время они едут в тишине. Надо же, у Хенджина, оказывается, парень — такой обычный мальчишка. Чонин бы никогда не подумал, что у такого харизматичного гонщика, за которым, наверное, и так все бегают, будут отношения с кем-то вроде Сынмина. Интересно, чем он его зацепил, что Хенджин за ним бегал?

— О чем задумался? — спрашивает Чан.

— Да просто, — Чонин пожимает плечами, — Сынмин такой обычный. Даже не подумал бы никогда, что Хенджин бы встречался с кем-то вроде него.

Чан усмехается.

— А каким, по-твоему, должен был быть его парень?

— Ну, не знаю, я не думал об этом, — Чонин снова пожимает плечами. — Но учитывая его внешность и хобби, наверняка это был бы либо тоже кто-то из гонщиков, либо кто-то из его фанатов.

— Так может, Сынмин его фанат?

Чонин мычит.

— Это вряд ли. Пока ты не подошел, Хенджин сказал мне, что долго за ним бегал.

Чан хмыкает, а потом вздыхает.

— Я рад, что у этого Хенджина есть парень. Я уж было подумал, что он поджидал тебя.

— Это было видно по твоему лицу, — фыркает Чонин. — Не мог попроще физиономию сделать? Хенджин тебе нигде дорогу не перешел.

— Это как сказать, — усмехается Чан.

— То, что ты там себе напридумывал, к реальности не относится, — ворчит Ян. — Ты все еще мог поздороваться с ним нормально, — а потом его клинит, и он уже не успевает сдержаться от следующей фразы: — Хенджин, по крайней мере, не мой бывший, с которым я встречаюсь каждый день.

Чонин прикусывает язык, пока лицо Чана вытягивается в удивлении.

— Лисичка, я правильно понял, ты ревнуешь меня к Кейлин? — он смеется.

Чонин вспыхивает щеками и отводит взгляд.

— С чего ты взял? Просто... просто это несправедливо, понятно? Хенджин для меня просто знакомый, с которым мы и виделись-то всего пару раз, а ты уже успел мне скандал закатить. А в это время ты каждый день встречаешься со своей бывшей, ах, извините, секретарем, — язвительно поправляется Чонин, — покупаешь ей подарки на новый год, и она, почему-то, зовет тебя просто Чаном. Кажется, это не поведение секретаря, м? — Чонин фыркает и складывает на груди руки.

— Я думал до этого, что мне показалось, — улыбается Чан. — А ты и правда ревнуешь. Чонин, я же говорил, мы с Кейлин просто близкие друзья. Нас многое связывает.

— Ах, вот как, — заводится Чонин. — И какие же привилегии у твоих близких друзей? Тоже спишь с ними?

Чан вздыхает, продолжая снисходительно улыбаться, и паркует автомобиль у обочины. У Чонина от этого неприятные воспоминания, и он напрягается. Опять сейчас ругаться будут?.. Бан отстегивает ремень и разворачивается к Чонину, чтобы взять его пальцами за подбородок и заставить смотреть на себя.

— Иен-а, — мягко говорит он, глядя ему в глаза, — я говорю еще раз, мы с Кейлин — просто хорошие друзья. И, чтобы ты знал, моя лисичка, с тех пор, как мы с тобой вместе, ты занимал и продолжаешь занимать почти все место в моей голове, — Чонин только моргает и боится даже дышать, потому что его сердце начинает биться так быстро и беспокойно от этого голоса и внимательного взгляда. — Более того, — Чан тихо смеется, — с твоим появлением в моей жизни у меня даже не было возможности смотреть на кого-то еще. Ты так старался устраивать мне скандалы каждый день, что я не мог думать ни о ком другом, кроме тебя. А сейчас я уже не хочу смотреть на кого-то другого и быть с кем-то другим, потому что я хочу быть только с тобой. Даже если ты снова будешь устраивать скандалы каждый день, — улыбается он.

Чонин поджимает губы и мысленно приказывает себе успокоиться, а его взгляд срывается на губы на Чана. Зачем он говорит такие вещи? Ведь у Чонина от этого сердце переворачивается, и падает вся его защита. Он еще пытается мысленно как-то огородиться от такого напора Чана, объяснить себе, что этот бизнесмен просто умеет хорошо играть и оборачивать правила игры в свою пользу, что он просто получает то, что хочет — но Чан наклоняется к нему в следующую секунду и мягко целует, а Чонин забывает все, о чем думал еще мгновение назад.

— Я п-понял, — тихо говорит Чонин, отводя взгляд и розовея щеками, когда Чан отстраняется.

Чан невозможный. Он умеет подбирать слова так, чтобы раскрошить младшего в пыль. Чонин, однако, ловит себя на мысли, что уже совсем не против.


Глава 25.

— Получается, он оказался не таким мерзким, как я думал изначально, — рассуждает Чонин.

Он лежит на диване, закинув на спинку ноги и почти свесившись с сиденья головой вниз. Феликс, усмехнувшись, заваривает им чай. Уже совсем поздно, но это единственное время, которые Чонин смог выкроить, чтобы съездить к другу в гости.

— И как бы я ни пытался себе запретить, я реально запал на этого придурка, которого когда-то ненавидел всей душой, — продолжает Чонин.

— И что в этом такого? — Феликс пожимает плечами и ставит кружки на кофейный столик. — Чан, вроде, никак тебе не навредил.

— Да дело же не в этом, — возражает Чонин, переведя на него взгляд.

— Мне кажется, ты драматизируешь, — косится друг. — Ты ему нравишься, он тебе нравится, вы женаты, богаты, что тебе не нравится?

— Ну, — Чонин переворачивается и садится на диван нормально, — я чувствую какой-то диссонанс сам с собой, понимаешь? Еще полгода назад я был уверен, что я только по девочкам, женюсь где-то ближе к тридцати и буду счастлив. А меня выдали за мужчину, с которым я понял, что не так уж сильно я, оказывается, по девочкам. Представляешь, что у меня в голове творится? Добавь еще к этому то, что в итоге я, мало того, что влюбился в мужчину, так еще и в того, кого до истерики ненавидел. Как я должен признать это перед самим собой?

— Так у тебя не с Чаном проблемы, а с башкой? — хмыкает Ликс.

— Ну типа, — Чонин пожимает плечами. — Как ты принял это в себе?

Феликс задумывается, помешивая ложечкой чай в кружке. Он выглядит забавно в своих мешковатых домашних штанах и пушистых тапках. Впрочем, в конце концов, все равно остается миленьким. Дар у него такой.

— Ну, я не влюблялся в своего врага, начнем с этого. Но вообще... — он смотрит куда-то вверх, вспоминая. — Не знаю, у меня не было каких-то предубеждений изначально. Все люди разные, кому-то нравится одно, кому-то другое. То, что я оказался в меньшинстве, не означает, что я такой один. Просто, ну, я такой. Вот и все.

Чонин издает страдальческий стон и растягивается на диване.

— Слушай, ну, — окликает Феликс, — возможно, тебя это так тревожит, потому что вы с Чаном сблизились достаточно быстро, — Чонин заинтересованно поднимает голову. — Ну, то есть, вы собачились на протяжении долгого времени, а потом ты просто приходишь и рассказываешь мне, что вы переспали. Дистанция слишком быстро сократилась, сечешь? Возможно, поэтому у тебя идет какое-то непонимание и неприятие. Возможно, стоит поговорить с Чаном и притормозить. Уверен, он поймет.

— Притормозить?..

Притормозить... Чонин задумывается. Феликс, кажется, прав. Они сблизились с Чаном слишком быстро, поэтому так получилось. С другой стороны — Чан не трогал его ровно до момента, пока Чонин не пришел к нему сам. И даже в самый первый раз Ян сам позвал Чана переступить черту. Получается, Чонин попал в ловушку, которую сам же и поставил. Вот так номер.

— Чан убьет меня, если узнает, что это я посоветовал тебе спасовать, — мурлычет Феликс, попивая свой чай.

Да, притормозить — это хорошая идея. Только не так, как предложил Феликс. С Чаном действительно нужно поговорить, но не о том, чтобы сбавить темп. С Чаном нужно поговорить о том, чтобы вообще это все прекратить. Чонин сам загнал себя в этот капкан, и сам же может из него выбраться — но только если Чана не будет. Нужно все вернуть так, как было. Чонин не понимает, что чувствует, поэтому ему нужно время и дистанция. Может, он вовсе и не влюбился в Чана, просто все как-то закрутилось, и он сам себе это придумал? Может быть, так и есть. Чонин до последнего оттягивает признание самому себе. Что будет, если он позволит себе влюбиться в Чана? Он станет уязвимым. Сейчас его единственная сильная сторона — это безразличие. Да уже можно сказать, что и того почти не осталось. И как только этому Бану удается? Чонин словно кролик перед удавом стоит перед ним и не может сдвинуться с места. Чан смотрит на него, говорит с ним, касается его — и Чонин совершенно перестает соображать. Раньше, когда они постоянно ругались, Ян чувствовал себя в гораздо большей безопасности.

— Надо все прекратить, — решительно говорит Чонин вслух, смотря перед собой. Феликс давится чаем.

— Я не это имел в виду...

— А я это, — Чонин смотрит на него решительно. — Надо вернуть все так, как было. Мне спокойнее держать его на расстоянии.

— Чонин, ты тревожный дурак, — стонет Феликс, закатывая глаза. — Отношения — это когда вы сближаетесь, а не разбегаетесь по разным углам.

— Мне... мне не нужны отношения, — давит Чонин, и что-то в этом ощущается неправильным. Неважно, он уже в конец запутался. — Я поехал.

Поговорить нужно сейчас, иначе потом у Чонина просто не хватит смелости. Время почти полночь, Ян надеется, что Чан еще не спит. Хотя сегодня пятница, он наверняка читает у себя в комнате или... или, возможно, ждет его в гостиной, как это часто бывает, когда Чонин поздно возвращается. Ян хмурится, мотая головой. Не время для сентиментальностей, иначе он так и не сможет ничего сказать Чану. Это и так будет тяжело, когда он будет смотреть на него и ждать ответа. Надо резко, как пластырь, чтобы, возможно больно, но зато быстро. Если Чан и правда ему нравится, если он Чану тоже правда нравится, то они все равно будут вместе, рано или поздно. Но не сейчас. Сейчас это все слишком, Чонин не может контролировать ситуацию, это его раздражает, утомляет и злит. Он знает, что Чан тоже любит контролировать все, а потому эта борьба за одеяло Чонина слишком выматывает, и он сдает позиции. Нормально так сдает, отступает на сотни километров, сдаваясь без боя.

В комнате Чана горит свет, Чонин видит полоску под дверью. Он заносит руку, чтобы постучать, но так и не делает этого. Страшно. Почему он боится? Что Чан ему сделает? Ровным счетом ничего — Чонин уверен в этом на тысячу процентов. Тогда почему сердце так колотится, а решимости не хватает, чтобы просто постучать? Неужели он боится оттолкнуть Бана? Так, разве не в этом и цель этого разговора? С одной стороны, Чонин думает, что, возможно, ему все-таки стоит подумать, прежде чем затевать этот разговор. С другой стороны, чем дольше он будет думать, тем больше будет сомнений, а сомнения ему не нужны.

Он делает глубокий вдох и выдох — и стучит в дверь.

Слышит, как Чан встает с кровати и идет к двери. Сердце наворачивает кульбиты, Чонин уже почти жалеет, что вообще пришел — дверь открывается. Они встречаются взглядами, Чан улыбается, а у Чонина сердце пропускает удар.

— Что такое, лисичка? — Чан склоняет голову набок, улыбаясь. — Хочешь спать в моих объятиях? — Он смотрит на часы на руке. — Ты поздно вернулся.

Чонин игнорирует шутки Чана и смотрит на него исподлобья.

— Хочу поговорить, — отвечает он.

Чан отходит в сторону, пропуская парня в комнату, но Чонин делает только пару шагов, оставаясь стоять посередине.

— Нам н-нужно перестать все это.

— Перестать что?

— Ничего. То есть, все. Этот брак должен оставаться фиктивным. Таким, каким он и был изначально.

Чан хмурится и складывает на груди руки.

— Я чем-то тебя обидел?

— Дело не в этом, — Чонин отводит взгляд.

Не говорить же Чану, что ему ужасно страшно от того, что происходит в его сердце. Не говорить же ему, что он просто боится, что ужасно влюбился в него.

Чан подходит ближе, а Чонин инстинктивно отступает немного назад, отводя голову в сторону.

— Посмотри на меня, — говорит Чан. Он не просит.

Чонин не может сопротивляться, поворачивая к Чану голову и поднимая взгляд. Он кусает нижнюю губу, чувствуя, как от волнения бешено колотится сердце. Бан выглядит серьезно и шутить не намерен.

— А теперь, глядя мне в глаза, скажи, что тебе все это не нравилось, и что ты хочешь вернуть наши отношения к исходной точке. Скажи это, Чонин, и я больше не сделаю к тебе ни шагу.

Чонин вскидывает на него взгляд, полный отчаяния. Почему Чан ставит вопрос ребром? Он чувствует себя загнанным в угол. Он бегает глазами по лицу Чана, не решаясь сказать.

— Я… — неуверенно начинает Чонин.

Чан смотрит молча, выжидающе. Он всем своим видом показывает, что собирается выслушать его до конца, не перебивая и не переубеждая — и от этого еще хуже. Чонин понимает, что следующие слова — это только его ответственность, и от этого будет зависеть то, в каких отношениях они останутся. Он вдруг думает, а правда ли он готов оттолкнуть Чана? Да, принять свои чувства к нему — сложно, но настолько же сложно оборвать все собственными руками. Чонин не выдерживает и отводит взгляд, поджимая губы.

— В глаза, Чонин, — требует Чан.

Чонин только кусает губы и чувствует, как в носу начинает щипать. Он не может. Уже слишком поздно. Этот разговор должен был состояться раньше. Намного раньше. Чонин упустил это время, а сейчас уже слишком ослаб. И в этот момент Чан просто подходит сам, притягивая его.

— Я так и думал, — усмехается он, глядя Чонину в глаза, а потом целует.

И Чонин сразу же отвечает, обнимая его за шею и прижимаясь ближе. Нет, он уже не может все прекратить. Уже нет смысла бороться, Чан вышел победителем. Но внезапно — Чонин так рад, что Чан сделал это! Что ему не пришлось мучиться оправданиями своей трусости, что Чан просто подошел и поцеловал его, взяв дело (и его самого) в свои руки. И из-за того, что произошло, ему вдруг становится так легко. Ощущение, что он не один, и что он не должен справляться и решать все в одиночку накрывает его с головой, пока Чан крепко обнимает его, горячо целуя. Именно сейчас Чонин понимает отчетливо, что не смог бы оттолкнуть его, не смог бы прекратить то, что между ними и не смог бы запретить себе в него влюбляться, потому что на самом деле он уже.

Чан поставил вопрос ребром и Чонина — перед выбором, и этим решил все, что мучило младшего последнее время. Чонин не смог бы это сказать. Глупо было думать, что Чан просто кивнет и согласится на его условия. Чан не такой. Он будет идти до конца, если ему что-то нужно, и просто так ничего не отдаст. А Чонин вдруг чувствует себя так по-дурацки глупо и влюбленно, когда понимает, что нужен ему. Что Чан не позволит вот так взять и оборвать то, что между ними было.

— На самом деле, я не хочу, чтобы это заканчивалось, — признается Чонин, отстраняясь и опуская взгляд на плечо Чана. Он ковыряет пальцем шов на ткани чужой футболки, а потом снова поднимает взгляд на Чана. — На самом деле, я хочу, чтобы ты любил меня так сильно, как только сможешь, — говорит он. Сердце пропускает удар, прежде, чем он продолжает. — Так сильно, насколько собираюсь тебя полюбить я.

Чонин сдается ему окончательно. В этот раз — без сожалений.


Бонсуная глава (26).

Чонин лежит на спине, весь раксрасневшийся и взлохмаченный. Его грудь неровно вздымается от рваного дыхания, а глаза блестят. Чан смотрит на него словно завороженный и, не отрывая взгляда, опускается, чтобы покрыть медленными поцелуями его грудь. Чонин от этого закидывает голову назад и немного прогибается в спине.

— Сегодня... — хрипит Чан.

— Сегодня я хочу, чтобы ты пошел до конца, — выдыхает Чонин, глядя ему в глаза.

Чан переводит дыхание, прежде чем кивнуть. Чонин знает, что старшему тяжело терпеть. Знает, что с каждой такой фразой выводит его из себя, но, черт возьми, как же горячо Бан выглядит, когда держит себя в руках ради него, Чонина. Ян знает, что Чану уже давно мало только поцелуев и рук, но все же он ни разу Чонину не сказал, что хочет большего. Он терпеливо ждал его все это время, и за это его хочется наградить. Чан вытаскивает пальцы, и Чонин не сдерживает тихого стона. Ему и самому хочется больше. Он видит, как Чан закрывает глаза и делает глубокий вздох, прежде чем снова смотрит на него.

— Чонин, ты уверен?

— Да, — отвечает младший, глядя ему в глаза. — Я уверен, Чан.

— Ты сводишь меня с ума, — стонет Чан, прежде чем поднимается с кровати, чтобы что-то взять.

Чонин, улыбаясь, прикусывает губу. Может, Чан и любит все контролировать, может, он и властный и держит все в руках, но вот в постели младший, хоть и имеет намного меньший опыт, может вертеть им как хочет. Это даже мило, что кто-то вроде Чана безоговорочно делает все, о чем Чонин попросит.

Чан возвращается с квадратиком презерватива в руках и вскрывает его. Чонин чувствует нарастающее волнение, но приказывает себе успокоиться и дышать ровно. Чан не сделает ему больно. К тому же, за все это время он хорошо его подготовил.

— Хочешь помочь, лисичка? — усмехается он, и это выбивает воздух из Чонина.

Твою мать, Чан настоящий черт с этим его черным взглядом и ухмылкой на губах. Он приподнимается, чтобы раскатать рукой презерватив по стволу. Чан шипит сквозь зубы и тут же втягивает младшего в поцелуй, укладывая его обратно на кровать.

Чонин шипит и немного царапается, когда держится за руки Чана. Это немного неприятнее, чем три пальца. Даже, пожалуй, сильно неприятнее. Однако Чонин сам просит продолжать двигаться, даже когда Чан останавливается, чтобы дать ему привыкнуть. Он привыкнет, но ждать совершенно не хочет. Когда Чан входит полностью, оба тяжело выдыхают. Чан просит дать ему знать, когда можно начать двигаться, и Чонин кивает. Он дает себе несколько секунд, чтобы перевести дыхание и попросить Чана продолжить. Чонин видит, что старшему тяжело терпеть, поэтому старается привыкнуть к этому побыстрее. От члена внутри его первый раз дергает спустя несколько толчков. Чан замирает, когда Чонин вздыхает и вцепляется в него пальцами, но, быстро сообразив, что стало причиной, целует младшего в запястье и начинает толкаться сильнее.

— Я соврал, — выдыхает Чан между толчками. — Я не смог бы отпустить тебя, даже если бы ты сказал нет.

Чонин выгибается в спине и сжимает пальцами черную простынь.

— Не сейчас, когда я знаю это чувство, когда ты в моих руках, — признается Чан. Он толкается, раздвигая бедра Чонина шире, а тот начинает скулить. — Когда я знаю, как ты целуешь меня, — горячо продолжает Чан. Если бы Чонин открыл глаза и посмотрел на него, он бы увидел чернющий взгляд напротив. — Когда я знаю, как ты выглядишь, когда тебе так хорошо, — шепчет Чан, завороженно наблюдая за метаниями младшего.

Он смотрит темным взглядом на то, как Чонин скулит, откидывая голову и ломая брови. Как вздымается его грудь, как он сжимает в пальцах его простынь, как не сдерживает стонов и сжимает его там, внизу. Чонин едва ли связно понял все, что говорил ему Чан, потому что он чувствует, что его разрывает миллионом разных чувств. Ему так хорошо, что просто невыносимо и невозможно сдержать голос. Он поскуливает, не зная, куда деться, потому что Чан как будто везде — он чувствует его губы, его руки, он чувствует его внутри. А там Чан делает так хорошо, отчего младшего прошибает с каждым толчком, пальцы на ногах поджимаются, а внизу живота так сладко тянет — Чонин стонет, выгибаясь в спине.

— Посмотри на меня, Чонин, — голос Чана звучит мягко, негромко, но властно.

Чонин не может не подчиниться. Но как только он встречается взглядом с Чаном, его накрывает снова. Он еще никогда не видел Чана таким. Таким… одержимым. Внутри все переворачивается от его черного взгляда, Чонин даже давится воздухом. Его не хватает надолго, когда Чан снова толкается, и Чонин отводит взгляд, закрывая глаза, но Чан не позволяет.

— Смотри на меня.

Чонин не может. У него воздух из легких выбивает, глядя на такого Чана, а внутри все скручивается еще более тугим узлом. Он не может выдерживать еще больше всех тех эмоций, которые и так накрыли его с головой, но Чан говорит не отводить взгляд — Чонин не в силах ослушаться. Чан толкается особенно глубоко, и Чонина всего пробивает разрядом, тело дергается, и он вскрикивает, хватаясь за чужие плечи. Он пачкает им животы, а Чан тут же целует его, и Чонин хватается за этот поцелуй как за спасательный круг, обнимая Чана за шею и прижимаясь ближе. Он все еще чувствует, как Чан толкается в него, в ушах шумит, низ живота щекочет, а стоны сами вырываются, когда Чан продолжает своими движениями задевать что-то внутри. Что это? Кажется, что тело больше не выдерживает этих ощущений после того, как Чонин кончил. Чан все еще толкается, а Чонин от этих движений не в силах сдерживать стоны каждый раз, когда Чан задевает это.

— Я не могу… — скулит Чонин. — Я не понимаю…

Но Чан только целует его куда-то под ухом, судорожно выдыхая, а в следующую секунду Чонин вскрикивает, когда его заполняет горячим. Чан продолжает целовать его, сгребая руками под поясницей и прижимая к себе, а Чонин вдруг чувствует такую необъяснимую нежность, что даже глаза щиплет. Он хватается ладонями за лицо Чана, заставляя его оторваться от своего тела, и целует его. Чан жадно отвечает, тут же углубляя поцелуй и буквально вжимая младшего в подушки.

— Я люблю тебя, — выдыхает Чан, отстранившись и глядя прямо в глаза. Чонин, кажется, даже дышать не может. — Я люблю тебя так сильно, что готов убить за тебя, Чонин, — признается Чан, его брови ломаются. — Ты даже не представляешь, как много места ты занимаешь в моей голове.

Чонину не хватает воздуха, потому что его сердце стучит так громко, что, кажется, даже Чан слышит. Ему никогда не говорили таких слов. Никто никогда не смотрел на него так, как смотрит сейчас Чан. От этого все сжимается внутри и щиплет нос.

— Я не смогу отступить, даже если ты так и не полюбишь меня, — признается Чан. — Изви…

Чонин просто целует его. Как Чан может занимать руководящую должность в такой огромной группе компаний, когда он такой дурак? Как он может думать, что Чонин не любит его после того, что только что было? Чонин хочет сказать, что он дурак, но во взгляде Чана столько потерянности, что были бы у него уши как у зверя, он бы наверняка понуро прижал их к голове.

— Я люблю тебя, — мягко улыбаясь, говорит Чонин вместо этого. Взгляд Чана мгновенно светлеет, а губы расплываются в широкой улыбке, отчего на щеке появляется ямочка. — Я люблю тебя, Чан.

Чонин просыпается, будучи прижатым к груди Чана, и, когда понимает это, расплывается в сонной улыбке. Он разворачивается к нему лицом и утыкается носом в шею, обнимая. Чан инстинктивно прижимает его к себе — и Чонин снова засыпает. Когда он просыпается в следующий раз, в комнате уже светло, а Чана, ожидаемо, нет рядом. Чонин поджимает губы — надо же, после того, что было, он просто продолжает жить по своему расписанию. А ведь Чонин ночью сказал, что любит его! Недовольный, он встает с кровати и шлепает в свою ванную, чтобы привести себя в порядок, а после — пойти завтракать.

Однако — Чана нет и за столом тоже. Чонин удивленно поднимает брови и садится за пустой стол. Неужто и правда поехал работать с утра в субботу? Тетушка желает ему доброго утра и приносит завтрак. Чонин спрашивает, не видела ли она Чана, женщина отвечает, что Чан не завтракал и уехал где-то час назад. Чонин растерянно благодарит ее за завтрак и подпирает рукой щеку, пока ковыряется в тарелке. Вот тебе и первый совместный завтрак в качестве возлюбленных. Может, зря он это все?.. Может, и правда надо было просто прекратить. Чана ничего не интересует так сильно, как работа. Ошибкой было верить, что он интересует Бана больше.

Хлопает входная дверь, и Чонин мгновенно забывает все, о чем думал секунду назад, потому что он вскидывает голову в надежде, что Чан вернулся, и улыбка сама появляется на лице. Чан забегает в дом в расстегнутом пальто и с покрасневшим от холода кончиком носа. На его волосах еще лежит немного снега, и Ян только сейчас замечает, что за окном снегопад. Чонин не может сдержать улыбки, какой он смешной.

— Чонин, — выдыхает Чан, подходя ближе.

— Что слу...

— Ты выйдешь за меня?

Он достает из кармана коробочку и, открыв ее, протягивает Чонину. Младший стоит, хлопая глазами, и переводит взгляд то на Чана, то на кольцо. Чан... уезжал за кольцом? Чонин мысленно успел уже расстроиться и закатить Бану скандал, а он просто поехал с утра за кольцом? По лицу расползается улыбка, и Чонин не может сдержать смеха. Он смеется, а на душе так легко.

— Чонин, — зовет Чан.

— Чан, ты дурак? — смеется младший и поднимает руку с кольцом на пальце. — Мы женаты.

— Нет, — Чан мотает головой. — Я хочу по-настоящему. Давай начнем сначала.

— А что люди скажут? — продолжает улыбаться Чонин. — Родители, пресса...

— Ничего, — улыбается Чан. — Никто не узнает. Давай уедем на три дня на какие-нибудь... Гавайи, — он тоже смеется. — Будут только пальмы, кокосы и мы с тобой. И нам там устроят свадебную церемонию на берегу океана. Чонин, — зовет он, заглядывая в глаза, — ты выйдешь за меня? Еще раз.

Чонин поджимает губы, расплываясь в улыбке и кивает головой несколько раз. Что Чан за дурак такой, даже в носу пощипывает теперь от сентиментальности момента.

— Да, — отвечает Чонин, глядя ему в глаза. — Давай начнем сначала.