БЕСПЛОДНАЯ И ЗАСОХШАЯ (Великий Понедельник)

...у тех, кто рядом в эти дни, жизнь такая яркая и кипящая, плотная до осязаемости, набитая событиями, стремлениями, чаяниями, радостным предвкушением давно желанного: Учитель, Мессия и Господь, наконец-то согласился на триумф, наконец-то услышал "осанна" и по пророчеству вошел в Свой город. Еще немного, еще чуть - и свершится, сбудется!... Он - Царь, они - при Нем.

...а Его жизнь течет сквозь пальцы тонкой песчаной струйкой, она разряжена, как горный воздух: в ней уже не будет того, сего и этого: не будет мирного ночлега в доме Марфы, Марии и Лазаря, не будет долгих вечеров с учениками под сенью галилейских холмов... не будет вкуса смокв, которых так неожиданно и недостижимо захотелось сегодня утром.

Сегодняшний день - день величайшей душевной муки.

Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!
Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится! (Лук.12:49,50)

Эти слова были сказаны Иисусом давно, задолго до событий сегодняшнего дня, но Великий Понедельник - день такой душевной бури, что они звучат как будто все время, весь этот день, в каждом слове, в каждом поступке Христа.

Какой внутренней болью полно каждое Его сегодняшнее движение, каждое слово. Как больно, больно - тронешь - и отзовется мукой. Все - болит. Какое внутреннее возмущение, нежелание смерти. И Божественное, и человеческое Его естество сопротивляется и не хочет. Что были Тебе эти ночи, Господи, когда Ты в сумерках уходил из Иерусалима и шел на гору Елеонскую? Сколько их было - Гефсиманских ночей?

Христос не геройствует, смерть Ему нежеланна и тяжка. Он идет на смерть, не вскидывая гордо голову - Он никому ничего не доказывает.

Смерть неестественна даже для нас - большинство из нас коробят ее атрибуты, нам неприятен вид гроба, мертвого тела и пугают рассказы о привидениях. А ведь наша природа причастна смерти. Христос же был ей совершенно непричастен, насколько же яснее и четче видел ее уродство Единый Безгрешный. А с каждым днем, с каждой ночью смерть была все ближе и ближе.

До чего тяжела, наверное, была Христу ночь на понедельник, проведенная в Вифании, у счастливых Марфы, Марии, Лазаря. Где-где, а в этом доме в ту ночь точно радовались от души, наверняка там толпилась целая куча народу, заходили, выходили, глядели на воскресшего Лазаря, прицокивали языком, воздевали руки, восклицали таращились на Равви. Смех, разговоры, поздравления, музыка, шум, шум, шум...

Наверное, Ему хотелось тишины, покоя, отдыха перед мукой, может быть, молитвы - но Он пошел в дом друзей, чтобы провести последние часы рядом с ними, не лишать их радости побыть с Ним.

Наверное сестры приготовили угощение, какое смогли, предлагали и Ему, и ученикам - но мог ли Он есть? Смог ли Он есть в доме друзей с утра? Наверное, нет. От Вифании до Иерусалима совсем недалеко, но выйдя утром в Город (пешком, пешком, вчерашний царский вход уже почти забыт), Иисус по пути взалкал. И немного надо-то было, чтобы зажевать голод - пары смокв бы хватило, но именно их-то и не нашлось на пышно зеленеющей смоковнице.

"И увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла".

Кстати, а почему она засохла? Ведь Иисус не сказал ей: умри. Сказал: да не будет плода вовек. Вполне могла и дальше зеленеть бесплодно, почему бы и нет, пожалуйста.
Может быть, с этим и связано будущее удивление Петра - смотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла. Подумаешь, что он, чудес не видел? Лазаря на его глазах воскресили, похлеще же будет. Наверное, он бы не изумился, если бы Иисус сказал: засохни, и та бы засохла. Но здесь иное: Господь не проклинает.

Пожалуй, это единственный раз, когда нам до конца показывают, что бывает, когда Господь соглашается с нашим желанием бесплодить. И то на примере дерева: слишком дорожит Христос каждой человеческой душой, чтобы показывать на живых людях. Пока Господь трясет нас за шкирку, требуя плода - мы живы. Как только Он отпускает руку и соглашается - живи бесплодно - смерть неизбежна.

Кстати, по одной из легенд именно на иссхошей смоковнице повесился Иуда. Может быть, именно на этой и повесился. Дерево-самоубийца и ученик-самоубийца.

Иисус уже забыл про голод: впереди Иерусалим, оскверненный торговцами Храм, последние слова людям, и все это - на одном жаре томящейся души. И до чего отчетливо Его одиночество, какая разница между Ним, с мукой смертной в сердце, с невысказанными, почти-что-высказанными словами на губах - и Его апостолами, не знающими, не понимающими.

Смеются, поди. Спорят. Места в грядущем Царствии делят. Переругиваются беззлобно. Все как всегда. Все как всегда.