Политическое устройство на Руси в период раннего средневековья

Введение

Становление русской государственности традиционно ассоциируется с формированием сильной княжеской власти, развитием политических и феодальных отношений, а также с междоусобными конфликтами. Однако первоначальные истоки политического устройства на Руси были связаны не с формированием власти как самоцели, а с необходимостью коллективного выживания в суровых условиях раннефеодального общества. Этот процесс стал естественным следствием массовой миграции славянских племён на Восточно-Европейскую равнину, происходившей с VI по VIII в., и был направлен на поддержание внутреннего порядка, защиту от внешних угроз и организацию хозяйственной деятельности.

Миграционный процесс

Появление славян на Восточно-Европейской равнине представляло собой закономерный этап Великого переселения народов, которое продолжалось с IV по VII вв.

Основным источником, повествующим о начале жизнедеятельности восточных славян, является «Повесть временных лет», созданная в начале XII в. Летопись повествует о расселение славян в трёх местах. В первом говорится, что восточная ветвь славян — хорваты белые, сербы и хорутане — будучи потеснены врагами, двинулись на северо-восток. Одни из них осели по Днепру и стали называться полянами; другие, поселившись в лесах, получили имя древлян; далее, жившие между Припятью и Двиной — дреговичи; часть племён обосновалась на Двине и была названа полочанами, по реке Полоте, впадающей в Двину. Некоторые славяне поселились у озера Ильмень и сохранили собственное имя — славяне, основав город, который назвали Новгородом. Остальные расселились по Десне, Семи и Суле, став известными как северяне.

Во втором упоминании говорится, что у «каждого из этих племён существовало своё княжение: у полян — своё, у древлян — своё, у дреговичей — своё, у славян — в Новгороде, у полочан — своё». От полочан, по свидетельству летописца, происходили кривичи, жившие на верховьях Волги, Двины и Днепра, имевшие город Смоленск; к ним же примыкали северяне. Далее в «Повести временных лет» перечисляются восточнославянские племена в следующем порядке: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, а также бужане, которые по реке Бугу получили своё имя и позднее стали известны как волыняне.

В третьем месте летописи, говоря о полянах и древлянах и подтверждая их славянское происхождение, летописец добавляет радимичей и вятичей, происходивших, по его словам, от ляхов — западных славян. Летописец сообщает, что было два брата в ляхах — Радим и Вятко: Радим пришёл и поселился со своим родом на реке Соже, а Вятко — на Оке. В этом же контексте упоминаются хорваты, а также дулебы, жившие по Бугу, где во времена летописца уже находились волыняне. Завершая перечень, автор добавляет угличей и тиверцев, занимавших земли по Днестру до самого Чёрного моря и Дуная, многочисленные племена, имевшие собственные города, существовавшие вплоть до эпохи самого летописца.

Международный консорциум HistoGenes (проект, который с мая 2020 года занимается изучением истории населения Восточной / Центральной Европы в период с 400 по 900 год н. э.), объединивший исследователей из Германии, Австрии, Польши, Чехии и Хорватии, представил первые масштабные результаты анализа древней ДНК славянских популяций. В журнале Nature генетик Института эволюционной антропологии имени Макса Планка Йохан Гретцингер отмечает: «Наши генетические данные впервые дают чёткие указания на то, как формировались славяне. Вероятнее всего, их корни следует искать в регионе между Днестром и Доном».

Историк Вальтер Поль подчёркивает: «Славянская миграция представляла собой принципиально иную модель социальной организации — массовое движение небольших групп, осваивавших новые территории без навязывания фиксированной идентичности или создания элитных структур».

Исследователи также обращают внимание на особенности социальной и бытовой организации славян в V — начале VI вв.: «Славянский образ жизни, основанный на равенстве, натуральном хозяйстве и прочных семейных связях, оказался исключительно устойчивым в эпоху кризиса, когда рушились римские институты, а Европу охватывали климатические потрясения и эпидемии».

Работы последних лет (Haak et al., 2015 г.; Mathieson et al., 2018 г.; Damgaard et al., 2021 г.) показывают, что генетическая и миграционная экспансия славян действительно сопровождалась ростом населения Центральной Европы и его постепенным продвижением на восток.

Историки предполагают, что численность миграционного ядра славян, переместившегося на восток в VI–VIII вв., составляла не более 200–400 тысяч человек, но за счёт демографического роста уже к IX в. — их потомки составили миллионы восточных славян.

Враждебные соседи

Расселение славянских племён на Восточно-Европейской равнине закономерно привело к установлению контактов с новыми соседями. Первые из них — народы финно-угорской группы, населявшие северные и северо-восточные области будущей Новгородской Руси. Историк С. Ф. Платонов отмечал, что финны «жили с незапамятной поры, находясь под влиянием сначала скифов и сарматов, позднее — готов, тюрков, литовцев и славян».

«Повесть временных лет» также сообщает, что финно-угорские народы делились на многочисленные племена: чудь, весь, емь, эсты, меря, мордва, черемисы, вотяки, зыряне и другие. Разрозненные и не обладавшие централизованной организацией, эти племена долгое время сохраняли первобытные формы общественного устройства и сравнительно низкий уровень хозяйственной культуры. Это делало их уязвимыми перед внешним воздействием и способствовало постепенной ассимиляции с более культурными славянскими поселенцами. В результате многие из них были включены в состав восточнославянской среды, а часть отступила на север и восток, сохранив отдельные этнокультурные особенности.

Южными соседями восточных славян являлись хазары — народ, создавший мощное государственное образование, известное как Хазарский каганат. Он представлял серьёзную военную и политическую угрозу для славянских племён, поскольку облагал данью южные славянские союзы и контролировал торговые пути, связывавшие степи Причерноморья с Прикаспием и Средней Азией.

Территориально-политические союзы

Славяне представляли собой преимущественно оседлый земледельческий народ, в отличие от кочевых племён, населявших сопредельные территории. Оседлость определяла их хозяйственную и социальную структуру, ориентированную на устойчивость и закреплённость за конкретными территориями. Политическая организация ранних славян формировалась на местном уровне, исходя из потребностей общинного самоуправления и поддержания внутреннего порядка, а не на основе подвижного, кочевого образа жизни. Это свидетельствует о раннем стремлении к созданию устойчивых форм общественного и территориального устройства.

Особо ценные сведения о славянах VI–VIII вв. содержатся в сочинениях византийских историков, являющихся одними из первых средневековых авторов, оставившими письменные описания восточнославянских племён.

Византийский историк Прокопий Кесарийский подчёркивал демократический характер славянского общественного строя, отмечая:

«Эти племена — славяне и анты — не управляются одним человеком, но издавна живут в народоправстве (δημοκρατία), и потому счастье и несчастье в жизни у них считается общим делом. И во всём остальном у обоих этих варварских племён жизнь и законы одинаковы».

Феофилакт Симокатта в своём историческом сочинении, созданном в начале VII в., характеризует славян как народ, ведущий мирный и уравновешенный образ жизни:

«Склавины — это народ простой и не злонамеренный; они живут в бедности, но миролюбиво; они ведут жизнь вольную, не подчинённую одному властителю, и любят равенство».

Там же он описывает особенности их расселения и бытовой уклад:

«Они строят свои дома вдали друг от друга, в лесах, у рек, источников и болот, потому что боятся внезапного нападения».

В трактате Псевдо-Маврикия «Стратегикон» (конец VI — начало VII вв.) подчёркивается свободолюбие и физическая выносливость славянских племён:

«Склавины и анты живут в лесах, у рек и озёр; они любят свободу и ни в коем случае не переносят рабства или подчинения; они многочисленны, выносливы и переносят жару, холод и дождь одинаково легко».

Также Маврикий сообщает, что основными культурами у антов и склавинов были пшеница и просо.

Таким образом, анализ византийских источников позволяет заключить, что славяне раннего периода отличались устойчивым оседлым образом жизни, коллективной формой управления и свободолюбивым характером. Оседлость стала рудиментом для формирования у восточных славян прочных территориальных общин и первых зачатков государственных структур, основанной на самоуправлении и взаимной ответственности членов общины.

«Это был оседлый земледельческий народ, который знал и умел разводить полезные растения, разводил домашних животных, промышлял охотой и рыбной ловлей, знал некоторые мастерства и ремесла», — пишет историк М. К. Любавский.

Археологические исследования историка В. В. Седова подтверждают: в VI в. на территории распространения тушемлинской археологической культуры появляются первые городища-убежища, одним из которых является памятник в районе современного села Тушемля на Смоленщине. Было выяснено, что ведущую роль в хозяйственной деятельности тушемлинских племён занимало земледелие. Согласно данным споро-пыльцевого анализа, как пишет тот же В. В. Седов, что «основным типом земледельческой системы являлась подсечно-огневая, хотя уже отмечаются элементы пашенного земледелия. Основными возделываемыми культурами были ячмень, мягкая пшеница, рожь, просо, овёс, горох и бобы».

Это подтверждает становление государственности и так называемую зерновую гипотезу, согласно которой формирование государств становится возможным лишь при преобладании зерновых культур в пищевом рационе населения. Именно зерновые культуры — ячмень, рожь, пшеница, рис, кукуруза и просо — создают условия для концентрации производства, сбора налогов, кадастрового учёта, длительного хранения и нормирования ресурсов. Напротив, при обеспечении питания за счёт разнообразных хозяйственных практик, что характерно для обществ охотников-собирателей, подсечно-огневых земледельцев и других аналогичных групп, возникновение государства маловероятно, поскольку отсутствуют ресурсы, легко поддающиеся учёту, оценке и изъятию. Таким образом, восточные славяне стремились формировать упорядоченный, измеримый и унифицированный ландшафт, основанный на налогооблагаемом зерновом земледелии, а также удерживать на своей территории значительное население, необходимое для выполнения военной службы и производства основного вида продовольствия — зерна.

«Государство стремится всё контролировать, всюду проникать — с древнейших времён, когда оно только возникло», — пишет автор «зерновой гипотезы» Джеймс Скотт.

Орудийный комплекс представлен железными серпами, топорами, зернотерками и жерновами, что свидетельствует о достаточно высоком уровне обработки земли и заготовки зернового урожая. Пространственное распределение памятников, в частности сопок, указывает на предпочтение в выборе территорий, наиболее благоприятных для ведения пашенного хозяйства. Это прежде всего участки с дерново-карбонатными почвами — наиболее плодородными в северо-западной части Восточно-Европейской равнины, а также долины рек и озёр с аллювиальными отложениями (осадочные образования, формирующиеся под воздействием постоянных и временных водотоков. Состоят из обломков различной степени окатанности и размеров (валун, галька, гравий, песок, суглинок, глина).

Таким образом, данные археологических и палеоботанических исследований позволяют говорить о формировании у носителей тушемлинской культуры осёдлого и развитого земледельческого уклада, являвшегося одной из основ их политико-социальной деятельности.

Обоснования устройства славян до призвания варягов 862 г. и установлением централизованной власти в X в., является неоднородность доводов историков разных эпох, дореволюционных, советских и современных.

Историк А. А. Горский пишет, что «главой славянской общины традиционно считался «старейшина», выполнявший функции управленца. Для «племён», о которых идёт речь, в классическом понимании этого термина — как объединений, члены которых связаны общностью происхождения и кровнородственными отношениями — характерна устойчивость этнонима, являющегося одним из ключевых индикаторов этнической самоидентификации. Осознание того, что в ходе расселения славян произошло значительное обновление этнонимов, позволяет сделать вывод о том, что под новыми названиями скрывались новые образования, возникшие в результате смешения племенных групп в ходе миграций. Эти формирования обладали в большей степени территориально-политическим, а не этническим характером».

Археологические исследования, проведённые в 1950–1960-х г. на Зимновском городище (расположенном вблизи современного села Зимно на Волыни), позволили отнести этот памятник к VI–VII в. По результатам раскопок, представленных археологом В. В. Аулихом, на территории поселения были выявлены многочисленные следы ремесленной деятельности, свидетельствующие о развитии специализированного производства. Здесь функционировали мастерские кузнецов и ювелиров, продукция которых, судя по находкам, распространялась далеко за пределы самого городища.

Среди обнаруженных изделий особое место занимают украшения из бронзы и серебра, что указывает на наличие социального расслоения: часть ремесленной продукции, по-видимому, предназначалась для дружинного слоя, формировавшегося в рамках перехода от родовой общины к раннефеодальным отношениям.

Археологические данные также свидетельствуют, что Зимновское городище могло выполнять функции не только ремесленного, но и административного центра локального племенного объединения. По мнению В. В. Аулиха, на поселении, вероятно, «проживал племенной вождь (возможно, что князь) с дружиной», что подтверждается как структурой укреплений, так и характером найденных предметов вооружения. Этой точки зрения придерживается и В. В. Седов, отмечая, что подобная интерпретация представляется вполне обоснованной с точки зрения археологических исследований и эмпирических доказательств.

Кроме того, наличие развитого бронзолитейного производства при отсутствии местных источников рудного сырья указывает на существование устойчивых связей межобщественного обмена. Импорт сырья для ремесленного производства, вероятно, осуществлялся через торгово-обменные пути, что подчёркивает роль Зимновского городища как важного экономического узла в системе восточнославянского расселения периода раннего средневековья.

Следовательно, политическая структура раннесредневековых славян не может рассматриваться как племенная в строгом смысле данного понятия. Племенной характер имела структура праславянского общества (праславянская цивилизация просуществовала до VI в. н. э.). В ходе расселения VI–VIII в. она была разрушена, и на её основе сформировались новые общности, базировавшиеся преимущественно на территориально-политических связях, а не на кровнородственных отношениях. Таким образом, использование терминов «племя» или «союз племен» применительно к этим объединениям оказывается фактологически неправильно.

Согласно «Повести временных лет», в древности существовало двенадцать крупных территориально-политических объединений восточных славян. В центрах политического влияния, согласно летописи, выделяются поляне. Однако следует учитывать, что летописец сознательно помещает полян в центр повествования, поскольку на момент составления летописи Киев выступал как главный культурно-политический центр. Таким образом, приоритет полян в летописном изложении отражает влияние эпохи XII в., чем объективное раннефеодальное распределение власти. На раннем этапе средневековья (VI–VIII вв.) все территориально-политические союзы восточных славян находились в относительном равенстве и не имели выраженного центра, который бы доминировал над другими объединениями.

Период с VI по IX в. можно считать предфеодальным или раннефеодальным, так как в это время происходит распад родового строя у славян и формирование более крупных объединений, что сопровождается разрушением системы мелких разрозненных родовых коллективов. По периодизации немецкого экономиста К. В. Бюхера: в этот период распадается замкнутое хозяйство, что отражает переход к более сложной социально-экономической организации.

Исследования роменской культуры (общность археологических культур, распространённая от востока Среднего Поднепровья и Поожья до Верхнего Подонья и Поочья. Датируется VIII — первой половиной XI в.), обобщённые археологами И. И. Ляпушкиным и В. В. Седовым, позволяют заключить, что типичным для того периода социальным и хозяйственным звеном восточнославянского общества VII–IX вв. была малая семья. Археологические данные, полученные при раскопках жилищ роменских поселений, свидетельствуют, что в каждом доме проживало, как правило, от четырёх до шести человек. Характер находок — предметов быта, инвентаря, запасов продовольствия — указывает на то, что данные коллективы вели самостоятельное, индивидуальное (личное) хозяйство. Следов коллективного производства, которые могли бы говорить о сохранении родовой формы хозяйственной организации, археологами не зафиксировано.

Материалы, полученные при изучении в роменской культуре поселений в других районах восточнославянской территории, подтверждают этот вывод. Как в южных, так и в северных областях Руси основой социальной структуры выступала малая семья, объединённая в территориально-политический союз. Это доказывается археологами, которые обнаружили наличие общинной структуры погребальных памятников — вместо коллективных захоронений, характерных для более раннего периода, с VII–IX вв. распространяются малые курганы с индивидуальными или семейными захоронениями.

Тем не менее данные археологии и летописей также позволяют предположить, что пережитки большесемейных коллективов сохранялись у восточных славян вплоть до IX в. Вероятно, наряду с малыми семьями, объединёнными территориальным принципом, существовали и более крупные хозяйственные объединения, основанные на совместном владении и обработке земли. В северных регионах Восточной Европы распад таких общин задерживался природными и экономическими условиями — необходимостью освоения новых земель, расчистки лесов под пашню и трудностями переселений.

«Повесть временных лет» также фиксирует существование у восточных славян социальной организации, обозначаемой термином «род». Летописец сообщает: «Поляне же жили в те времена отдельно и управлялись своими родами; ибо и до той братии были уже поляне, и жили они родами на своих местах, управляясь каждый своим родом». Понятие «род» в данном контексте, по интерпретации историка Я. Н. Щапова, обозначает не производственно-хозяйственную, а общественно-административную единицу, основанную на брачно-родственных связях и выполнявшую функции местного самоуправления в территориально-политическом союзе, то есть функция семьи не главенствующая.

Можно сказать, что родовые объединения постепенно эволюционировали в соседские, территориальные объединения, где главным фактором становились не кровные узы, а совместное владение землёй и участие в политических делах, но семья сохранила свою форму как социально-родственное явление в виде общественно-административной единицы.

Постепенно территориальная община превращается в основную форму социально-экономической организации восточных славян. В её рамках формируются отношения частной собственности на землю, орудия труда и продукты хозяйственной деятельности. Развитие частновладельческих тенденций вело к постепенному имущественному расслоению внутри общины. Однако на ранних этапах земледельческие угодья ещё находились в коллективном пользовании: пахотные земли периодически перераспределялись, тогда как луга, сенокосы и леса оставались общинными. (Подробно о частной собственности можно почитать в моей предыдущей статье: История частной собственности на Руси ).

Таким образом, политико-территориальная система восточных славян проходила несколько этапов развития. Первый этап: характеризовался кровнородственными общинами с большой семьей. Второй этап: соседскими общинами и объединениями коллективов, а также территориальными политическими объединениями, где роль семьи становилась менее значимой из-за развития государственных институтов.

Некоторые исследователи полагают, что указанные этапы могли сосуществовать одновременно, что вполне реально, так как не существовало одной юридической системы смены общественного устройства, поэтому эволюция территориальных объединений в разных частях Руси могла происходить по-разному.

Историки Б. А. Рыбаков, И. Я. Фроянов и А. А. Горский рассматривали эти стадии как предшествующие политическим формам «эпохи военной демократии», демонстрирующей переход от последних этапов первобытного строя к ранним формам классического политического строя на Руси.

Подходя к вопросу социальной стратификации и определения социального и экономического неравенства среди славян на основе археологических и письменных данных, остаётся проблематичным. В жилищах и погребениях VI–VIII вв. отсутствуют явные признаки имущественного разделения. Это, вероятно, связано не с отсутствием социального расслоения, а с особенностями погребальных обрядов славян-язычников, которые не включали в захоронения предметы, указывающие на статус или богатство. Это подтверждают ряд историков — В. В. Седов и Б. А. Рыбаков.

Уже доказано, что мы имеем дело не с первобытно-племенной структурой, основанной на кровнородственных связях, брачных союзах и примитивных формах хозяйствования, а с уже сформировавшейся территориально-политической системой. Подобная организация была широко распространена на территории Восточно-Европейской равнины и проявлялась в рамках каждого союзного образования в виде так называемой «вервь». Археологические источники достоверно подтверждают существование и развитие подобных форм общественного устройства.

Военная структура

Ни одно политическое сообщество не может существовать без вооруженной силы, которую называют армией. Славяне тоже имели армию с самого начала своей истории. Помимо политического института территориальных объединений, существовал внутри их военный институт, характера «народного ополчения». Б. А. Рыбаков и А. Н. Сахаров выдвигали гипотезу, согласно которой восточные славяне могли объединяться в условиях постоянной внешней угрозы со стороны южных соседей — хазар, с целью защиты своих земель от наложения дани. По словам А. Н. Сахарова, «против внешнего врага славяне зачастую выступали единым фронтом», что свидетельствует о способности этих сообществ к координированным коллективным действиям в рамках территориально-политических союзов.

Выдвинутая гипотеза имеет под собой прочные основания. Византийские письменные источники неоднократно упоминают о существовании у славян военных предводителей — вождей, которые возглавляли ополчение и организовывали защиту в случае внешней угрозы. Таким образом, основой военной организации славян в VI–VIII вв. являлось народное ополчение. В условиях военной опасности каждый взрослый мужчина, способный носить оружие, был обязан вступить в ряды воинов и принимать участие в сражениях.

Византийские письменные источники являются доказательством, что с «всеобщим славянским ополчением» столкнулись войска византийского императора Флавия Маврикия Тиберия Августа во время его военных кампаний против славян в районе Дуная. Византийские источники подчёркивают высокую боеспособность славян, их сплочённость и мужество в сражениях. Сам Маврикий в «Стратегиконе» отмечал «непобедимое мужество» и «несметное множество» славян, подчёркивая тем самым массовый и самоорганизованный характер их военной силы.

Заключение

Период с VI по IX вв. характеризуется слабо выраженной для исследователей этапностью развития, что затрудняет написание чёткой периодизации при изучении. Тем не менее, можно утверждать, что до IX в. власть на землях Руси базировалась на административных, политических и территориальных началах. Славяне совместно трудились, занимались торговлей и вместе защищались от внешних угроз. Общинная и личная собственность существовали как в рамках частных владений, так и в крупных территориальных объединениях. Власть принадлежала «общему делу», народу, недаром, что византиец Прокопий Кесарийский называл это «демократией».

На основе малых родоплеменных объединений в VI–VIII вв. постепенно формировались более крупные политико-экономические союзы. Среди них существовали как временные объединения, исчезнувшие, не оставив значимых следов для современных исследователей, так и устойчивые политические структуры, ставшие основой последующих княжеств (Новгородская и Киевская земля). К числу последних относятся союзы полян, древлян, северян и других восточнославянских групп. Эволюционирующих в княжескую власть.

VI–IX вв. стали важным этапом эволюции общественно-политических структур, подготовившим почву для становления государственности на Руси в X–XI вв. Рост населения, расширение хозяйственной деятельности и усиление внешнеполитических угроз, с точки зрения времени, объективно потребовали централизации власти и появления единого управленческого центра.

В этих условиях возникает институт княжеской власти — как необходимость внутренней организации и защиты территориальных объединений. Именно этот процесс отражён в знаменитых словах из «Повести временных лет»: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву… Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет». Эти слова символизируют переход от децентрализованных форм общественного управления к осознанному стремлению к единой власти и полноценной государственности.

Литература:

1. Повесть временных лет / Пер. Д.С. Лихачева, О.В. Творогова ; Коммент. А.Г. Боброва, С.Л. Николаева, А.Ю. Чернова при участии А.М. Введенского и Л.В. Войтовича ; 129 ил. Мюда Мечева. - Санкт-Петербург : Вита Нова, 2012. - 507, [2] с. : ил., табл., цв. ил. (Библиотека Всемирного клуба петербуржцев). / Повесть временных лет (По Лаврентьевскому списку 1377 г. ; Пер. Д.С. Лихачева).
2. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / АН СССР, Институт истории; отв. ред. М. Н. Тихомиров; под ред. и с предисл. А. Н. Насонова. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1950.
3. Разыскания о древнейших русских летописных сводах: [С прил. 2 вариантов текста Начала земли Русьсте] / А. А. Шахматов. — Санкт-Петербург : Тип. М. А. Александрова, 1908. — XX, 687 с., 1 л. табл. — Отт. из т. 20 «Летописи занятий Археогр. комис.»
4. Прокопий Кесарийский. Война с готами. Пер. С. П. Кондратьева. М., 1996.
5. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Пер. Э. Ч. Скржинская. М., 1960.
6. Феофилакт Симокатта. История. Пер. С. П. Кондратьева. М., 1997.
7. Псевдо-Маврикий. Стратегикон. Пер. Г. Ц. Бонч-Осмоловского. М., 1950.
8. Менандр Протектор. Фрагменты. // Fragmenta Historicorum Graecorum, Vol. IV. Paris, 1961.
9. Российская историческая энциклопедия [Текст] : РИЭ : [в 18 т.] / гл. ред. - А. О. Чубарьян ; редкол.: Б. В. Ананьич [и др.] ; [Российское военно-ист. о-во].
10. Gretzinger J., Biermann F., Mager H., King B., Zlámalová D., Traverso L. и др. Ancient DNA connects large-scale migration with the spread of Slavs // Nature. 2025. DOI:10.1038/s41586-025-09437-6.
11. Haak W., Lazaridis I., Patterson N., Rohland N., Mallick S. и др. Massive migration from the steppe was a source for Indo-European ancestry // Nature. 2015. Vol. 522, № 7555, pp. 207–211. DOI:10.1038/nature14317.
12. История России: в 20 т. / Ин-т российской истории РАН. — М.: Наука, 2024—. — ISBN 978-5-02-040487-8. Т. 2. Государства и народы на территории России в VI — середине XIII века. Становление и развитие Руси. — 2024.
13. Николай Карамзин, История государства Российского, СПБ, Азбука-Классика, 2020.
14. Соловьев С. М. История России с древнейших времён. - Иллюстрированное издание. - Москва: Эксмо, 2023.
15. Соловьев С. М. Чтения и рассказы по истории России / М.: Правда, 1989.
16. Ключевский В. О. Краткий курс по истории России. Издательство АСТ, Москва 2019.
17. Бестужев-Рюмин К. Н. Русская история. До конца эпохи Ивана Грозного. - Иллюстративное издание. - Москва: Эксмо, 2022.
18. Любавский М. К. Русская история: от древности до конца XVIII века, "Академический проект", М., 2015.
19. Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории, Фолиум, 1996.
20. Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX - XII вв.), Учебное издание, М., 1998.
21. Аулих В. В. Археология Прикарпатья, Волыни и Закарпатья (раннеславянский и древнерусский периоды). — Киев, 1990.
22. С. А. Плетнева, Б. А. Рыбаков / История СССР с древнейших времён до наших дней, М.: Наука, 1966.
23. Рыбаков Б. А. Древние славяне. — М.: 1994.
24. Седов В. В. Славяне в древности. — М.: Логос, 2002.
25. Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. — М.: Наука, 1979.
26. Седов В. В. Восточные славяне VI-IX вв. — М.: Наука, 1982.
27. Седов В. В. Новгородские сопки. — М.: Наука, 1970.
28. Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.): Ист.-археол. очерки // Материалы и исследования по археологии СССР. — М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1968. — № 152.
29. Славяне Юго-Восточной Европы в предгосударственный период / В. Д. Баран, Е. В. Максимов, Б. В. Магомедов и др. АН УССР. Ин-т археологии;
    Редкол.: В. Д. Баран (отв. ред.) и др. — Киев: Наук. думка, 1990.
30. Толочко П. П. Древняя Русь, Киев 1987.
31. Анисимов Е. В. История России от Рюрика до Путина. Люди. События. Даты. СПБ.: Питер, 2024.
32. Сахаров А. Н. История России с древнейших времён до наших дней: М. 2024.
33. Горский А. А. Русь. От славянского расселения до Московского царства. М, 2004.
34. Гимбутас М. Славяне. Сыны Перуна / Пер. с англ. Ф.С. Капицы. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2007.
35. Бюхер К. Возникновение народного хозяйства: публичные лекции и очерки / ред. и пер. И. М. Кулишер — 5-е изд. испр. и доп., пер. по 16-му нем. изд. 1922 г. — Пг.: Akademia, 1923.