Родина или смерть? Об отношении коммунистов к патриотизму.

«Patria o muerte» [Родина или смерть] — один из лозунгов кубинской революции.

«Борьба против всякого национального гнёта — безусловно да. Борьба за всякое национальное развитие, за „национальную культуру“ вообще — безусловно нет».

В. И. Ленин

«Красный патриотизм» — давняя болезнь коммунистического движения в России: её корни лежат ещё в советском «патриотическом повороте» 1930–40-х гг., Однако особенно сильно она проявилась, когда погибал СССР. Почти все члены КПСС и беспартийные советские граждане, пытавшиеся воспрепятствовать разрушению страны и реставрации капитализма, ложно понимали классовый конфликт в первую очередь как противостояние «патриотов страны» и «агентов проклятого Запада». Затем, после появления буржуазного государства РФ неизбежно встал вопрос: какую именно Россию спасать будем? Основная часть сторонников социализма ответила на это однозначно: «любую, потому что всякий коммунист — это патриот страны, в которой он живёт».

Такая постановка вопроса стала логичным следствием хаоса перестройки и девяностых. Тогда люди, знакомые с коммунистическими идеями в основном по поверхностной агитации, направленной на сиюминутные цели, были готовы уцепиться хоть за какой-то образ стабильности и благополучия — и находили его в разрушенной «советской империи». Так и сформировалось идеологическое болото «красного патриотизма», враждебное распространению научных марксистских представлений среди людей левых взглядов. Пренебрежение к науке, приверженность эклектичным позициям, основанным на этике и эстетике, выхолащивание марксизма — главные причины этого недуга, а ошибки в политической практике — его неотвратимое последствие.

Конечно, некоторый подъём интереса к коммунистическим идеям в последние пять-шесть лет несколько улучшил обстановку. Карикатурные нацболы, «национал-сталинисты» вроде КПРФ, патриоты в рядах РКРП и других осколков КПСС, сочетающие словесную приверженность «ортодоксальному марксизму» с антисемитизмом, и тому подобные кадры сегодня относительно адекватными сторонниками марксизма воспринимаются не как соратники, а как буржуазные патриоты, вредящие делу коммунизма.

Тем не менее, и эти «относительно адекватные» левые в своей пропаганде часто стремятся обратить внимание аудитории на бедствия отечества. Конечно, отчасти это можно оправдать ориентацией на массы: «за державу обидно» — по-прежнему серьёзный аргумент для широких масс в бывшем Союзе. Но это не отменяет сути: времена меняются — болезнь остаётся. И это не случайность: даже в трезво и научно (в целом) мыслящие головы марксистов нередко проникает эмоциональное отношение к происходящему, а вместе с ним — отдельные метастазы патриотизма.

Что такое родина?

Родиной в период до формирования наций обычно называли то, что ныне обозначается выражением «малая родина». Крестьянин даже ранней буржуазной эпохи считал себя не русским, а, к примеру, «рязанским» или «псковским», то есть идентифицировал себя с определённой провинцией, с её центральным городом (подробнее). Оно и понятно: вся жизнедеятельность, производственная и социальная практика, опирающиеся и на географические, и на культурные отношения, были связаны с вполне конкретной небольшой территорией, будь то отдельное село, небольшая группа населённых пунктов или, в крайнем случае, ближайший крупный город.

Согласно Ожегову, «родина» — более широкое понятие, чем „отечество“». Второе — однозначно страна, где человек родился и к числу граждан которой принадлежит. Первое же имеет ещё и смысл «место рождения, происхождения». Существование двух значений у слова «родина» играет с людьми злую шутку, поэтому об этом стоит поговорить особо.

Родина, соответствующая второму определению, — это место, к которому человек с детства испытывает привязанность. Привязанность эта иррациональна: «культурную родину» любят не за что-то конкретное и даже не за связь с определёнными приятными воспоминаниями. Просто с обстоятельствами, в которых ты провёл много времени и наладил какие-то социальные контакты, волей-неволей начинаешь себя ассоциировать, а в детстве такие вещи врезаются в сознание особенно сильно: ведь здесь через призму определённой культуры, определённых социальных отношений проходит процесс формирования самой личности.

При этом в наше время в это понятие уже входит не только «малая родина» и её атрибуты, но и культурные ассоциации более глобального порядка, приобретаемые человеком в ранний период его жизни: сюда относятся и язык, и культурные явления, и «национальные герои», общие для всего населения страны (или значительной его части). Или даже не одной страны: радоваться за того же Илона Маска и ностальгировать по диснеевским мультфильмам, считать их «своими» нынче принято у молодёжи далеко за пределами Штатов. Да, это мало чем отличается от того, чтобы считать «своими», например, уральские сказы, если ты ни разу не выезжал за пределы Подмосковья: потеря привязки к нации не отменяет близости тех или иных явлений для людей. СМИ делают своё дело в плане интеграции различных культур, а работа Интернета — апофеоз этого явления; не стоит забывать и о массовых миграциях населения (говоря о нашей стране — в советские и постсоветские времена), перемешавших людей из разных регионов в совершенно неожиданных местах. Человек при построении своей самоидентификации проходит своеобразный путь от чувственно-конкретного к абстрактному. Сперва он осознаёт себя частью семьи, потом всё большего круга общества, потом города, региона, страны, мира в целом и, в конце концов, единого мирового исторического процесса. До последних пунктов, конечно, доходят при этом не все.

В конечном счёте человек преодолевает идеологемы и начинает видеть себя частью развития общества, понимая свои задачи, роль и место в общественных отношениях. Это не значит, что вещи, заложившие основу его личности, отрицаются: они лишь иначе осознаются. Двор, где вырос индивид, его школа, друзья, история региона, культурная и языковая принадлежность — всё это никак не обязывает его служить интересам огромного империалистического монстра, названного его родиной — или мелкого монстрика, которому молятся националисты от малых народов, — никак не мешает ему быть интернационалистом и видеть весь мир своим отечеством.

Итак, родина — это совокупность явлений и отношений, участие в которых осознаётся человеком как то, что сформировало его личность. И этот набор вовсе не обязательно должен во всём соотноситься с буржуазным отечеством.

Абстрактное «отечество», «родина вообще» (здесь уже речь о другом ожеговском определении) — это взятый на вооружение государством как огромной экономико-культурной общностью идеологический инструмент, используемый для манипуляции людьми — отправки их на войну, подавления протестных настроений, обеспечения зрелищ вместо хлеба... Верующий в отечество отождествляет себя с огромной территорией. Родина (как бы она ни понималась конкретным человеком) тонет в патриотической идеологии, но психологически становится актом легитимности для буржуазных идеологем об обязательствах к «месту, где ты родился». «Культурный код» в тот или иной момент истории может и вправду быть общим для всей страны, но и он становится здесь только инструментом манипуляции.

Патриотизм прививают с детства, он обрёл святость наяву, но правомерно ли? По существу, абстрактное понятие «отчизна» есть краеугольный камень патриотизма как средства разобщения и фрагментации пролетариата, то есть выделения реакционных идентичностей в обход вопроса о классовой сущности общества (в данном случае — нации).

«Развитие капитализма в мировом масштабе породило глубокое экономическое, политическое и культурное неравенство, которое в сознании его защитников (также его бенефициаров) застыло вокруг приписывания народам и нациям якобы естественных характеристик, которые подходят им для господства или подчинения».

(Зак Коуп, «Разделённый мир, разделенный класс»)

Что же есть сам патриотизм?

Патриотизм по отношению к малой родине (патриа — земля отцов) появляется на раннем этапе цивилизации и представляет собой защиту своих хозяйственных единиц, будь то люди-общинники, территория с пашней или что-то иное.

Часто массы не видят классовой сущности современного патриотизма как идеологии, не способны перестать смешивать любовь к явлениям надстройки (социально-культурного порядка), и привязанность к государству. Патриотизм субъективен, относится к мировоззрению самой личности, тогда как национализм объективен, опрокидывает это мировоззрение на конкретную общественную деятельность.

В сущности это идеология, способствующая развитию у широких трудящихся масс потребности к защите господствующих форм собственности, прежде всего — через эмоциональную преданность социальной надстройке (образуемой производственными отношениями), несмотря на расхождение (частичное или полное) интересов широких народных масс и эксплуататоров.

В эпоху первой антагонистической формации (если говорить о классической «пятичленке») он был прежде всего чувством свободных граждан, реже — рабов. Граждане полиса, от рождения имевшие права на обеспечение рабами (в некоторых полисах), обучение и в целом на привилегированное положение, приобретали тем самым и материальную причину для того, чтобы брать на себя обязательства по защите и развитию города-государства (военная служба, участие в политической жизни, культ благого дела для родины и т. п.). Позже идея патриотизма постепенно отделилась от изначального объективного основания, стала пониматься абстрактно, как вечная нравственная ценность для всего населения государства (пример — граждане Римской империи). В феодальную эпоху, когда основная масса населения, крепостные, получают землю, при этом привязываясь к хозяйственным кусочкам во всех смыслах слова, патриотизм становится более массовым явлением, чем во времена рабовладения, но часто и ограничивается этими небольшими областями. Энгельс показал подобное явление в «Крестьянской войне в Германии»:

«Мы видели также, какими причинами было вызвано это распыление классовой борьбы и обусловленные им полное поражение революционного движения и половинчатый исход бюргерского. Предшествующее изложение достаточно ясно показало каждому, как местная и провинциальная раздробленность и неизбежно порождаемая ею местная и провинциальная узость кругозора привели все движение к гибели; как ни бюргеры, ни крестьяне, ни плебеи не оказались способными на объединенное общенациональное выступление; как крестьяне, например, действовали в каждой провинции на собственный страх и риск, постоянно отказывая в помощи соседним восставшим крестьянам, и потому поочередно истреблялись в отдельных сражениях войсками, численность которых не достигала даже десятой части всей массы восставших».

Патриотическая идеология усиливается по мере формирования протобуржуазных элементов. Своё оформление в новое время она нашла в период Великой французской революции. Тогда, в пику удельным провинциальным князькам, передовые деятели ВФР стали называть себя патриотами и гражданами. Это значило, что выступают они как бы от имени и во благо всей нации, всего народа. Это был вызов, отказ от традиционных оков узкого местечкового мировоззрения.

Однако далее, в мире утвердившегося капитализма, лишённый собственности пролетариат теряет материальные основания поддерживать патриотические идеи, но оказывается очень сильно подвержен им на уровне сложившихся культурных рамок и идеологических догм. Именно эти догмы призван преодолеть пролетарский интернационализм.

Здесь мы вновь вспомним Энгельса, описавшего пролетариат середины XIXвека. «В обращении к рабочему классу Великобритании» он писал:

(из книги «Положение рабочего класса в Англии», 1845 г.)

«Я с величайшим удовлетворением убедился в том, что вы [английские рабочие — Н. Б.] свободны от национальных предрассудков и национального тщеславия, этих пагубных чувств, которые являются в конце концов лишь эгоизмом в крупном масштабе. Я видел ваше сочувствие к каждому, — будь то англичанин или нет, — кто искренне отдаёт свои силы на служение прогрессу человечества, я видел ваше преклонение перед всем великим и добрым, независимо от того, возникло ли оно на вашей родной почве или нет. Я убедился в том, что вы больше чем просто английские люди, члены одной обособленной нации, вы — люди, члены одной великой общей семьи, сознающие, что ваши интересы совпадают с интересами всего человечества».

Но современный пролетариат развитых стран далёк от состояния середины XIX века, когда Маркс возвещал, что «пролетариям нечего терять, кроме своих цепей». «Обрастание жирком» рабочих в странах первого мира, превращение их в «средний класс» по мировым меркам подводит основание под идеологические шатания в сторону реформизма, шовинизма. Мелкобуржуазность — материальная основа всякого патриотизма, и именно поэтому современные пролетарии в РФ часто патриотичны. Впрочем, это мещанское благоденствие — явление временное, как за него ни цепляйся.

Объективные предпосылки для всенародной любви к родине складываются лишь в эпоху социализма, когда оказываются вновь созданы материальные предпосылки такого явления. Поэтому надо отметить социалистический патриотизм как отдельное, но родственное буржуазному патриотизму явление. Это объективно обоснованное стремление рабочего класса защитить молодое революционное государство, которое по-настоящему принадлежит ему, отражающее интересы самых широких масс трудящихся. Вызывается он положением пролетарского государства на мировой арене, именуемым «осажденной крепостью», — в эпоху спада мировой революции, затухания глобальной классовой борьбы. Укрепление собственного государства в этом случае становится классовой задачей. Пролетарский интернационализм полностью включает в себя прогрессивное содержание «социалистического патриотизма», мотивирует пролетария отстаивать всякое завоевание мировой революции. Но социалистический патриотизм необходим для массовой пропаганды лишь постольку, поскольку не противоречит интернационализму. Использование патриотических лозунгов в агитации оправдывается главным образом тем, что они более понятны массам, чем сугубо интернационалистские, что даёт коммунистам «пространство для манёвра»; он становится всё менее актуален по мере распространения социализма в мире и изживания буржуазных предрассудков в массах.

Подведём итог, процитировав старую статью LC, — «Буржуазный патриотизм и сталинская ВКП(б)» Виталия Сарматова. Так будет честнее: обнаружилось, что автор читаемой вами статьи ненароком оказался вторичен, размышляя о том же предмете, применяя марксистский метод, пришел к тем же выводам.

«Буржуазный патриотизм (а никакого иного патриотизма в буржуазном государстве быть не может) — это политическая идеология, а не некое „просто чувство“, как утверждают многие. Суть данной идеологии состоит в том, что страна, в которой родился и проживает патриот, объявляется непреходящей ценностью, чем-то существующим „от века“ и потому нуждающемся в защите от внешней агрессии, неважно со стороны каких сил и в какой ситуации. Причём носитель этой идеологии — совершенно не обязательно сторонник правящего в данной стране политического режима. Он может быть и оппозиционером, и даже революционером, но его взгляды и действия обусловлены всё тем же — есть „моя страна“ и есть „остальной мир“».

Вместе с тем национальный вопрос не разрешится сам собой с успехом пролетарской революции. Даже построение социализма не означает устранения национального вопроса в механистическом духе. Как уже сказано, эта проблема достаётся нам в наследство от предыдущего строя в обострённом виде и требует внимательного, деликатного разрешения. Национальный вопрос волнует нас не в силу его непременной важности для марксистов, а по той причине, что он вмешивается своей логикой в политический, революционный процесс, влияет на строительство нового общества; сам является фактором политики, пусть детерминированным общественными отношениями более глубокого порядка. Эта проблема напомнит о себе в любом случае, без оглядки на ускорение истории радикалами-головотяпами.

«Перестроив капитализм в социализм,

— писал В. И. Ленин, —

пролетариат создаёт возможность полного устранения национального гнета; эта возможность превратится в действительность „только“ — „только“! – при полном проведении демократии во всех областях, вплоть до определения границ государства сообразно „симпатиям“ населения, вплоть до полной свободы отделения. На этой базе, в свою очередь, разовьется практически абсолютное устранение малейших национальных трений, малейшего национального недоверия, создастся ускоренное сближение и слияние наций, которое завершится отмиранием государства».

В известной статье «О национальной гордости великороссов» Ленин применяет хитрость: он ставит оголтелый патриотизм начала Первой мировой на службу интересам коммунистов, привлекая массу. Но он не сообщает читателям, что в конце концов коммунисты выступают за скорейшее изживание всех национальных рамок, уничтожение всякого патриотизма, что мы — орудие интернационализма и будущего единства человеческой культуры, что судьбам буржуазного отечества с интернационалистами не по пути. Интересы революции в данной ситуации вынуждены оправдываться через интересы отечества. Но не забываем: само «отечество» классовое и принадлежит буржуазии. Поэтому война — в интересах отечества, поэтому немецкие мещане при Гитлере считали, что всё происходящее — в интересах отечества, как и англичане, мало заботившиеся о тяжести ярма индийцев.

Следующая важная работа, развивающая интересующий нас вопрос, — «Уроки коммуны».

«В соединении противоречивых задач — патриотизма и социализма — была роковая ошибка французских социалистов»,

— заключает Ленин.

«Уже в Манифесте Интернационала, в сентябре 1870 г., Маркс предостерегал французский пролетариат от увлечения ложной национальной идеей: глубокие изменения совершились со времени Великой революции, классовые противоречия обострились, и если тогда борьба с реакцией всей Европы объединяла всю революционную нацию, то теперь пролетариат уже не может соединять свои интересы с интересами других, враждебных ему классов; пусть буржуазия несёт ответственность за национальное унижение — дело пролетариата бороться за социалистическое освобождение труда от ига буржуазии».

Патриотизм, по Ленину, всегда конкретно-историчен, его оценку всегда необходимо строить, основываясь на классовом подходе. Абстрактный же патриот, живущий счастьем родины вообще, спекулятивно выделяющий «страну» и «государство» — всегда наивный фантазёр на службе у того, кто сумеет воспользоваться им.

В работе «О праве наций на самоопределение» Ленин показывает читателю новые детали. Так, любое национальное движение ставит себя особняком, исключительно, в нём всегда превалирует национальное, ставится первее и выше, важнее других национальных культур, интересов иных народов. Пролетарский же интернационализм не терпит любой исключительности.

Эта работа была написана как дополнение по особому и сложному вопросу к «Критическим заметкам по национальному вопросу» от 1913 г. (в том числе послуживших материалом к cталинской статье «Марксизм и национальный вопрос»). В большинстве же случаев марксисты за объединение, укрупнение, за постепенную ассимиляцию (конечно, не насильственную, а естественным путём, в ходе строительства социализма), изживание любых национальных границ. В основном наша ориентация происходит на последовательный демократизм, как принцип национальной политики, если к иному не вынуждают объективные обстоятельства мировой революции.

В «Критических заметках» Ленин говорит, что в любой национальной культуре есть две классовые линии — демократическая и буржуазно-националистическая. Мы всецело за развитие первой линии (в России это — Плеханов, Герцен, Чернышевский, Белинский и т. д.), но последовательное и радикальное её продвижение приводит к конечному полному интернационализму, отрицанию национальной идентичности. Национальность долгое время никуда не исчезнет в силу исторического характера признаков. Но важность её как фактора формирования идентичности постепенно будет понижаться вплоть до безразличия.

Также стоит упомянуть, что Ленин подчёркивает существование двух тенденций в национальном вопросе при капитализме. Одна — ранняя: национальные рамки и движения, государства-нации. Другая — поздняя: крушение всего этого и переход к единству культуры, территорий, единству капитала, глубокой экономической взаимосвязи мира, когда подготавливается база для интернационализма, основы социалистического единства мира.

Думается, что взгляд, изложенный в этой работе, наиболее ценен и актуален, так как избегает углублений в частности и выражает стратегическую линию интернационалистов, в отличие от двух упомянутых выше. Поэтому я советую читателям ознакомиться с незаслуженно забытой статьёй и прилагаю в конце материала свою выборку цитат.

Современность

Советский «патриотический поворот», вызванный чрезвычайными обстоятельствами, когда на кону стояло выживание государства, был необходимой уступкой, средством, во многом оправданным целью. Поначалу в массы продвигался социалистический патриотизм с буржуазными оттенками. Впоследствии же реакционные тенденции вышли из-под контроля: во главе государства со временем не осталось последовательных марксистов, а ревизионистская политика нового руководства подхватила удобный популистский лозунг.

Это сильно отразилось и на некоторых российских левых.

Во-первых, они полностью следуют традиции поздней советской компартии в оправдании национализма, в «русофильском» идеологическом уклоне, восхвалении социалистического патриотизма и «социалистической державы» без понимания того, что такие формулировки изначально были компромиссными, вводились в агитацию только ради воздействия на консервативные, отсталые круги общества.

Во-вторых, они избирательно относятся к работам классиков. Здесь — упомянутая некритичность подхода, популяризация сиюминутных тактических решений, замалчивание острых, радикальных интернационалистических работ и взглядов. Патриотизм закономерно стал элементом массовой идеологии в капиталистическом обществе и воспринимается как «вечная общечеловеческая ценность», что отражается на левой среде. Но есть и другой уклон — анархический, с отрицанием всяких национальных различий здесь и сейчас.

Так, некоторые нынешние левые защищают СССР с точки зрения слегка замаскированного патриотизма, не имеющего отношения к марксистской науке. Например, расширение территории Советского Союза они оправдывают, как возвращение «исконных российских земель». Для марксиста же защита СССР — это борьба за историю великого классового наступления пролетариата, где СССР был первым из целого ряда стран, осуществлявших строительство социализма. Восприятие СССР как «великой России» прямо противостоит пролетарскому интернационализму. Марксистам, отстаивающим положительные стороны советского опыта, надо одновременно понимать и критиковать все ошибки опыта социализма в прошлом столетии (коих немало) и, главное, осмыслить и сделать выводы из них.

Марксисту нужно преодолеть эмоциальную привязанность к советскому прошлому, чтобы сделать его предметом научного анализа, как и опыт других социалистических стран.

Ярлык «безродных космополитов», появившийся в советской пропаганде в послевоенное время, также необоснованно экстраполируется левыми на современность. Но проблема космополитизма того времени была в непонимании теми, на кого ставили клеймо, антагонизма социалистического отечества и империалистических стран, в наивном желании раскрытия границ, культурного взаимодействия, требования мира во всём мире (в эпоху мировой революции!), то есть в их (космополитов) отказе от классового подхода, что напрямую вредило делу пролетарской революции, подрывало социалистический блок. Сегодня же у мирового рабочего класса нет отечества, а значит, и обозначение «космополитизм» применять в пропаганде как что-то плохое ни к чему. Напомню, Маркс и Энгельс во второй половине XIX века сами именовали себя космополитами, понимая этот термин как синоним интернационализму, отдельно выделяя реакционный буржуазный космополитизм[1]. Когда левые сегодня вешают на неугодного ярлык «безродного космополита», они просто оправдывают свои (пусть неявные) патриотические, социал-шовинистические идеи.

Сегодня у нас нет причин, вынуждающих затушёвывать и искажать марксизм «патриотическими поворотами», а потому мы должны решительно отстаивать лозунг интернационала — «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — с присущей ему радикальностью.

Надо помнить: солидаризм — крайне опасное явление. Между тем, были и случаи его оправданного использования: когда в 30-е и 40-е годы XX века компартии разных стран способствовали вступлению капиталистических государств в борьбу с фашизмом, чтобы обеспечить выживание отечества пролетариата и очага революции — СССР.

«На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счёт продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся всё более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература».

(МКП, К. Маркс и Ф. Энгельс)

Тенденции сплавления мира в единое целое находят отклик в стремлениях молодёжи, но выливаются в наиболее известные неолиберальные концепции. Это реакционный мультикультурализм, некритически объявляющий всякую культуру самоценной и бетонирующий размываемые естественным путём нации. Это идеи глобализма, отстаивающего интересы международного монопольного капитала, империализма, стремящегося (опять же, не избирательно) смешать всё не глядя, сделать мир единым, но только лишь в своей подчинённости капитализму и потреблении стандартизированной продукции. Нужно отметить, что из этих двух культурных тенденций глобализм является более прогрессивным. Принося негативные моменты в жизнь людей здесь и сейчас, например, оправдывая уничтожения государственных систем Ближнего Востока в интересах крупного капитала, в сущности он образует базу сплетения наций в единое целое, образует единое экономическое пространство. Сторонники мнимого культурного многообразия же пытаются просто отменить исторически логичное явление, не признавая за ним прогрессивности, не видя его материального основания. Потому их борьба бесплодна.

Мелкобуржуазность масс, отсталость стран в прошлом веке препятствовали процессу слияния народов в социалистических государствах. Луначарский говорил в 30-х то том, что торжество всечеловеческой культуры — ещё далёкий этап развития социализма, а на тот момент надо было обеспечить мирное взаимодействие и развитие народов. Надо понимать, что особенности строительства социализма в прошлом веке диктовали коммунистам сложную политику: отсталые народности приходилось приводить к жизни и прогрессу, выводить на уровень нации, чтобы в конечном итоге они сливались в единый народ социалистического государства вместе с ранее сформировавшимися нациями.

Сталин не раз указывал, что нации прогрессивны своим радикальным отходом от национальностей, сломом этнических перегородок в экономическом единстве.

Чтобы сформировалась нация, нужно оторвать крестьянина, знающего лишь небольшую хозяйственно-полезную ему округу, с которой он взаимодействует в силу хозяйственной необходимости, от его куска земли. Сделать его мобильным пролетарием, привязанным к более крупному хозяйственному региону и, шире, государству в целом. Национальная политика коммунистов кажется противоречивой для буржуазной профессуры: они не понимают, как можно поощрять этническую обособленность ради конечного торжества пролетарского интернационализма. Но их формально-логические умствования историческому процессу не помеха.

Известно, что черты нового общества вызревают ещё в отжившей формации, тем более в высшей, последней стадии её развития. Капитализм всё более размывает нации, развиваясь в сторону отношений эксплуатации глобального трудящегося класса и глобального капитала, а значит, мировоззрение и бытие масс всё больше приобретает общечеловеческие, общепролетарские черты. Транснациональные монополии пронизывают весь мир, национальные экономики становятся лишь пазлом, кирпичиком масштабного здания, самостоятельным лишь формально, а в сущности являющимся неотъемлемой частью единого механизма. Мир склеивается воедино общей хозяйственной базой, широкими культурными связями, появляются международные научные объединения. Значит, ориентация национальных экономик на себя, составляющая основу для формирования национального самосознания, уходит в прошлое. Достаточность одной территориальной общности для этого очень сомнительна, особенно в странах Первого и Второго мира, где в большей или меньшей степени возможны миграции из страны в страну. Это готовит фундамент для будущей мировой пролетарской интернационализации. Однако остаются психическая, культурная общность и единство языка, ещё скрепляющие нации, подпитывающие буржуазное понятие «отечество».

Обратим внимание: для исторического процесса характерно постепенное и неуклонное укрупнение идентичности, тенденция к слиянию человечества воедино, ведомая развитием производительных сил и производственных отношений. Так, идентичность национальная отчасти эволюционировала в экономико-географическую. Речь о размежевании пролетариата Первого мира и народов, оказавшихся в неоколониальной зависимости. Фактором разобщения здесь выступает распределение капиталистами части прибыли от эксплуатации периферии на повышение благосостояния населения стран центра. В свою очередь, пролетариат, угнетённый двойным прессом (неоколониальная зависимость и угнетение отечественным капиталом), ненавидит и хорошо живущих рабочих «золотого миллиарда».

В Европе уже сложилась конфронтация широких слоёв по национально-конфессиональному признаку, прежде всего вызываемая выгодами от эксплуатации мигрантов. Это даёт повод ожидать в будущем крупных столкновений новых идентичностей в виде выступлений солидаризирующихся мигрантов с мусульманского Востока.

Тактика и стратегия

Если пролетарий или марксист ещё слишком связан с буржуазными отечеством, мы вручаем им последовательный демократизм, демократическую «национальную гордость», ободранную от шипов национализма и потому безвредную. Мы направляем его по пути интернационализма через привязанность к близким ему пролетарским массам, через патриотизм по отношению к трудящемуся народу, через революционно-демократическую национальную традицию. Здесь будут уместны слова вроде тех, что говорил Чернышевский:

«…патриот — это человек, служащий родине, а родина — это прежде всего народ».

Или лозунги вроде знаменитого времён Кубинской революции —

«Родина или смерть!»

Но если марксист или передовой пролетарий сознательно преодолел национальные рамки, привязанности, если он открыт ко всему историческому опыту человечества, видит себя частью процесса исторического развития, осознаёт, что в классовом смысле у него нет отечества, стремится к мировой пролетарской революции — так нам же лучше. Предполагается, что при социализме будущего люди будут именно так, сознательно, преодолевать привязанность к национальным границам и признакам. Но если этот процесс начинается сейчас, в силу экономического единства мира, культурной взаимосвязи, постепенного падения языковых и географических барьеров, мы должны его только поощрять. Нужно всегда руководствоваться принципиальным законом этики марксиста, который сформулировал ранний Плеханов:

«...что благо для революции — то высшее благо».

Марксист — прежде всего интернационалист. Ложные идентичности — те, что ставятся выше пролетарской солидарности, или вовсе не имеют материального основания, — какие бы они ни принимали формы, противны интересам рабочего класса, носят метафизический и идеалистический характер. В их основе лежит или плюрализм, который здесь проявляется как отрицание того, что принадлежность к определённым общественным группам определяет личность и положение человека в обществе больше, чем принадлежность к другим, или крайний субъективизм в виде признания действительными только тех связей, которые таковыми считает сам человек. В капиталистическом обществе важнейшим для самоидентификации человека должно становиться его классовое положение. Другие идентичности либо уходят на второй план, либо преодолеваются окончательно. Идентичность в классовой структуре общества составляет не часть жизни, а необходимо всю полноту её, вытекает из конкретных условий существования индивида, детерминируя его бытие, закономерно устанавливая перед ним задачи исторического развития, которые ему следует осознать. Общность объективных интересов и практика классовой борьбы толкают пролетариат к научно обоснованной международной солидарности трудящихся. Единство рабочего класса есть закономерный этап общественного развития.

«Коммунисты отличаются от остальных пролетарских партий лишь тем, что, с одной стороны, в борьбе пролетариев различных наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы всего пролетариата; с другой стороны, тем, что на различных ступенях развития, через которые проходит борьба пролетариата с буржуазией, они всегда являются представителями интересов движения в целом».

(МКП, К. Маркс и Ф. Энгельс)

С развитием исторического процесса патриотизм оказывается снят интернационализмом. Можно сказать, упрощая: патриотизм пролетариата — марксистский социалистический интернационализм. Поэтому марксист должен не ограничивать себя культурой своего места рождения, а рассматривать её в контексте выстраивания и обогащения культуры всечеловеческой, мировой. Являясь по месту рождения и впитанной с детства культуре, например, немцем или аргентинцем, он считает «родными» для себе прогрессивные достижения всех культур в мире. В преодолении отживших национальных, расовых, культурных, языковых практик, выступающих в качестве барьеров, на базе пролетарского классового интернационализма состоит наша задача. Мы должны брать лучшее от культуры всего человечества, быть палачом всего регрессивного и реакционного, служить орудием прогресса солидарного кооперированного Человечества.

При использовании всех тактических ходов и уступок нельзя забывать, что стратегическая цель коммунистов — мировое единство трудящихся. Коммунист, испытывающий слабость к своему удельному княжеству, будь то Россия, Франция, Куба или что-то ещё, в перспективе может оказаться идейно ненадёжным, и это может негативно повлиять на практику классовой борьбы, пример чему был приведён выше. Конечно, нет ничего зазорного в том, чтобы любить историю России, культуру запорожских казаков или архитектуру католических соборов. Но надо крепко понимать, что привязанность ко всему этому должна осмысливаться лишь в контексте целостной исторической общечеловеческой культуры и общечеловеческой истории. Пролетарий может интересоваться какой угодно культурой какого угодно народа, испытывать к ней тёплые чувства, любить любое географическое место на земном шаре, не видя для себя никаких границ.

Но сказанное не касается отношения к социалистическому отечеству, здесь вопрос другого порядка — об обретении рабочими своей классовой родины, которая постепенно, в ходе классовой борьбы, должна распространиться на весь мир. Явление социалистического патриотизма, если мы говорим о привязанности к пролетарскому государству, как субъекту мировой революции, объективно обоснованно и прогрессивно. При этом следует помнить: социалистическое отечество может быть принесено в жертву объективной необходимости общей революции, а также может выродиться. В любом случае наша тактика будет зависеть «от обстоятельств места и времени», как часто повторял Плеханов, то есть опираться на конкретную обстановку.

Что касается актуального понимания нами самоопределения народов, то любая национально-освободительная борьба должна оцениваться марксистами с классовых позиций, с точки зрения того, насколько эта борьба способствует прогрессивному развитию человечества. Причём эта прогрессивность должна быть подлинной с точки зрения коренных интересов рабочего класса, а не сводиться к навеянным либеральной идеологией абстрактным «гуманистическим» понятиям «свободы» и «справедливости». Человечество должно быть освобождено целиком, как трудящийся класс, а не методом адресной поддержки национально-исключительных групп. Этот последний метод ведёт к разложению единства пролетариата, к взаимному отчуждению надуманных идентичностей, что активно используется капиталистами.

«Национальная независимость не так неразрывно связана с классовыми интересами борющегося пролетариата, чтобы до́лжно было стремиться к ней безусловно, при всяких обстоятельствах»,

— говорил ранний Каутский.

Нет никакого смысла бороться за появление ещё одного буржуазного государства, такого же, как и то, от которого оно отделилось, как это происходило в последние годы в Каталонии, Шотландии или в ЛДНР, если эта борьба не может быть полезна коммунистам ослаблением власти в «метрополии». Если же сепаратистское движение выступает за разрыв с капитализмом или, по крайней мере, последовательно борется за буржуазную демократию против фашистского режима террористического типа, конечно, дело обстоит иначе. Но и тут мы должны исходить из целесообразности поддержки тех или иных движений, не тратить силы попусту, зная, что не сможем достичь цели. Тем более, совершенно не стоит становиться пешками в игре империалистов, бросаясь в патриотическом угаре, без марксистского анализа, отстаивать родину.

«Буржуазия и её сторонники в рабочем движении обычно ставят вопрос так: или мы принципиально признаём долг защиты отечества, или же мы оставляем нашу страну беззащитной. Такая постановка в корне неправильна. В действительности вопрос стоит так: или мы дадим себя убивать в интересах империалистской буржуазии, или же мы будем систематически подготовлять большинство эксплуатируемых и самих себя к тому, чтобы ценой меньших жертв захватить банки, экспроприировать буржуазию. Лозунг и признание защиты отечества в империалистской войне — это только коррупция рабочего движения буржуазной ложью».

(Пролетарская революция и ренегат Каутский, В. И. Ленин)

Далеко не всякие борцы за социализм в принципе смогут добиться освобождения своей страны: у региона может банально не хватить сил, людей и ресурсов для защиты молодого социализма. В таком случае действительно успешная поддержка борьбы возможна лишь со стороны действительно крупной и сильной партии (например, коммунистическое движение рабочих масс стран-империалистов сильно убавило их желание продолжать интервенцию в РСФСР). Остальным же коммунистам остаётся лишь придавать максимальной огласке ситуацию в сражающемся регионе. Каким бы «неправильным» это ни казалось, но цель таких марксистов — извлечь из борьбы товарищей максимальную пользу для коммунистов своего региона. Знание того, что на другом конце мира кто-то отдаёт жизнь за дело революции, способствует сплочению людей здесь и сейчас. И это необходимо для того, чтобы у нас был шанс на будущее. Пусть даже те борцы проиграют: их жертвы не будут напрасными.

Здесь важно прояснить и вопрос о временном единстве позиций коммунистов и буржуазного государства. Такие случаи возможны, если при военном столкновении государству угрожает явная деградация политической и хозяйственной системы: представим себе образ усилившегося ИГИЛ, наступающего на буржуазную демократию.

«Там, где власть навязывается нациям извне угнетающим государством, склонным к сверхэксплуатации, успешная национальная борьба обычно принимает народную, социалистическую форму народной войны, поскольку нация стремится лишить государственной власти иностранного угнетателя. И наоборот, когда государство стремится навязать деспотичное правление другому обществу, национальная борьба принимает форму колониализма. Национальная борьба, основанная на классовых интересах компрадорской или полукомпрадорской элиты, тем временем, имеет тенденцию к формированию неоколониального компромисса. (В состав компрадорской буржуазии входят капиталисты, выступающие в качестве посредников, управляющих производством для иностранных фирм и розничных торговцев). Национализм, таким образом, отражает динамичные политические интересы различных классов в обществах на разных этапах развития. По сравнению с борьбой за социализм, процессом, в котором освободительная борьба эксплуатируемых народов является отдельным этапом, национализм может иметь либо прогрессивные, либо реакционные цели».

(Зак Коуп, «Разделённый мир, разделённый класс»)

В указанных выше случаях тактически использовать национальные предрассудки можно и нужно. Но очень важно, чтобы сам коммунист чётко понимал, где оправданный компромисс с массовыми настроениями, а где собственно коммунистическая позиция, стройная и научно выверенная. Проблема в том, что многие марксисты решают для себя этот вопрос не до конца, не вполне последовательно. Буржуазные идеологемы вступают в противоречие с марксистским мировоззрением, но на это не все обращают внимание. Часто бывает, что родину относят к области личного, субъективируют («у каждого своё понимание»), пытаются разделять неразделимое — «отечество» как государство и «родину» как внеклассовое, не политизированное абстрактное нечто. Патриотические взгляды здесь находят ложное, спекулятивное выражение:

«…я так люблю свою страну, но ненавижу государство»,

— так, например, поёт известная рок-группа LUMEN.

Нужно понимать: если мы в попытках примирить патриотизм и интернационализм убираем из первого основную функцию — безусловную обязанность буржуазному государству, оставляя только культурную привязанность, то и само это явление растворяется, лишается своего содержания. В данном случае урезанная любовь к отечественной культуре полностью включается в содержание интернационализма, гораздо более полного и логичного — вспомним логические круги Эйлера. Если же интернационалист упорствует в сохранении безжизненной формы, значит для него вопрос не лишён содержания, значит, социал-шовинизм сколько-нибудь пустил в нём корни.

Такие «овеянные святостью» вещи тащат человека к агностицизму, когда он смутно ощущает несовместимость интернационализма и национальной исключительности. Буржуазной идеологии нужно всего-то создать «ореол святости» вокруг некоторых «важных» общественных явлений, якобы недоступных науке, чтобы никто не решился на них посягнуть — старый рецепт схоластики. Область социального (для обывателя — «духовного») выводится из сферы объективного, познаваемого человеком. Понятие, отражающее явление реального мира, выносится в сферу абстрактных трансцендентных (Бог, мировая воля или дух и т. д.) или трансцендентальных («идентичность», личное самоопределение, воля и желание субъекта и др.) абсолютов, выхолащивается, мистифицируется и, в конечном итоге, объявляется священным, вечным, незыблемым. Оно объективируется, получая оправдание со стороны какого-либо универсалистского метафизического принципа или религиозного концепта, либо субъективируется: «всё индивидуально, иррационально, плюралистично, а значит, может быть наполнено абсолютно любым смыслом, который вообще можно пожелать».

Наука в данном случае ассоциируется в массах с чем-то «роботизированным», и они всерьёз тревожатся, когда их песчаные замки пытаются рационально осмыслить и выкинуть всё противное реальности. Надо понимать, что когда речь идёт о патриотизме, мы говорим о чувстве закономерно иррациональном, которое облекают в идеологию.

Этот механизм очень характерен для консервативных течений в сознании масс, но присмотритесь: и левые не лишены того же порока. Приведу пример: «свобода — это для каждого что-то личное, душевное, нельзя так определить её, чтобы подошло всем. Это связано с ощущениями человека, его эмоциями». К таким же вечным самоценным вещам относят любовь, семью, жизнь, патриотизм и тому подобное. Вспомните «вечные общечеловеческие ценности», которым в обязательном порядке учат со школьной скамьи, где патриотизм занимает одно из центральных мест. Но мы не можем терпеть нестройность, противоречия в теории. Всякий вопрос, любое явление действительности может быть материалистически осмыслено и осознано марксистом, непознаваемого в природе нет.

Поэтому и вопрос патриотизма должен быть разрешён таким образом, чтобы марксисты встали на единые позиции, на наиболее истинный, последовательно материалистический, научный фундамент. Наше мнение таково: марксист обязан осмысленно отказаться от всякого патриотизма как вредного и не имеющего смысла по отношению к интернационализму.

Только общественная собственность на средства производства может породить в надстройке устойчивое, подлинно братское единство людей, желание защитить мир, принадлежащий им, стремление к защите соотечественников.

Выводы

Вооружать массы мы должны пролетарским интернационализмом, марксистским научным анализом действительности, чуждым национализму и глобализму, а также осознанием неслучайного положения их в современном мире. Используя абстрактное понятие родины, отечества, коммунист играет на чужой территории. Это явление вызвано к жизни буржуазией в интересах капитала, оно несёт в себе национализм и привязку к уже существующим государственно-культурным формам как к самоценным. Не стоит удивляться, когда пролетарии, агитированные таким образом, не склоняются в данном вопросе в сторону марксистов, а шатаются между нацистами и прочими буржуазными популистами, выясняя для себя, кто же из них ценнейшему отечеству несёт больше пользы. Тем более, что фашистские режимы часто предлагают абстрактным интересам «отечества» и нации гораздо больше возвышения.

Наша самоидентификация — классовая. Прежде всего ты — человек, трудящийся, пролетарий. Нечего бояться довести принцип пролетарского интернационализма до его логического завершения, напротив, мы должны по возможности наиболее радикально отстаивать его и проводить в жизнь. Надо помнить слова Коммунистического манифеста:

«Рабочие не имеют отечества. Нельзя отнять то, чего у них нет. Пролетариат должен прежде всего завоевать политическое господство...конституироваться как нация…»

В конце концов Родиной рабочего класса должен стать весь мир, объединённый победой мировой революции нового коммунистического общества, где национальностью станет «трудящийся человек».

Патриотизм не есть явление в вакууме. Патриотизм — следствие, формальное выражение явлений другого порядка, он связан с более широкими проблемами, такими как явление нации, развитие национальных движений, этничность.

Поэтому «национальный вопрос» требует отдельного подробного исследования. Позволим себе поставить вопросы на будущее:

Во-первых, изучение всего классического наследия в теории и практике национального вопроса: Маркс и Энгельс, Каутский, Бауэр и австромарксисты, Роза Люксембург, Ленин, Сталин. Автор данной статьи знаком с отдельными работами всех указанных марксистов, с материалами двух последних — наиболее полно.

Во-вторых, нужно изучить развитие этнологии как науки в СССР, затронуть исторические, лингвистические работы, посвящённые нашей проблеме. Советская наука провела огромное количество марксистских (как минимум, материалистических) исследований формирования этноса, национальной культуры, патриотической идеологии. Стоит затронуть и работы наиболее ярких заграничных исследователей.

В-третьих, нужно изучить актуальный эмпирический материал по развитию национальных движений в мире за двадцатый век. Мы должны критически проследить практику национального строительства в социалистических странах. Такие работы существуют, как от советской академии, так и заграничные. Современные исследования национализма, как и нынешнее положение дел в научном осмыслении этих вопросов, также должно быть освоено и переработано марксистами.

Таков фронт будущих работ, на основе которых можно будет составить действительно научную национальную программу марксистов, применяя теоретические знания для изучения конкретики каждой страны.

Николай Белкин

Приложение

Цитатник статьи В. И. Ленина «Критические заметки по национальному вопросу» (1913)

«Лозунг рабочей демократии не „национальная культура“, а интернациональная культура демократизма и всемирного рабочего движения. Пусть буржуазия обманывает народ всякими „позитивными“ национальными программами. Сознательный рабочий ответит ей: есть только одно решение национального вопроса (поскольку вообще возможно его решение в мире капитализма, мире наживы, грызни и эксплуатации) и это решение — последовательный демократизм».
«Вывод тот, что всякий либерально-буржуазный национализм несёт величайшее развращение в рабочую среду, наносит величайший ущерб делу свободы и делу пролетарской классовой борьбы. Это тем опаснее, что прикрывается буржуазная (буржуазно-крепостническая) тенденция лозунгом „национальной культуры“. Во имя национальной культуры — великорусской, польской, еврейской, украинской и пр. — обделывают реакционные и грязные делишки черносотенцы и клерикалы, а затем и буржуа всех наций».
«Таков факт современной национальной жизни, если смотреть на неё по-марксистски, т. е. с точки зрения классовой борьбы, если сличать лозунги с интересами и политикой классов, а не с пустыми „общими принципами“, декламациями и фразами. Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман. Наш лозунг есть интернациональная культура демократизма и всемирного рабочего движения».
«В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве ещё черносотенная, клерикальная) — притом не в виде только „элементов“, а в виде господствующей культуры. Поэтому „национальная культура“ вообще есть культура помещиков, попов, буржуазии. Эту основную истину, азбучную для марксиста, бундист оставил в тени, „заговорил“ своим набором слов, т. е. на деле против вскрытия и разъяснения классовой пропасти дал читателю затемнение её. На деле бундист выступил, как буржуа, весь интерес которого требует распространения веры в внеклассовую национальную культуру».
«Вопрос в том, допустимо ли для марксистов ставить, прямо или косвенно, лозунг национальной культуры, или обязательно против него проповедовать на всех языках, „приноровляясь“ ко всем местным и национальным особенностям — лозунг интернационализма рабочих».
«Значение лозунга „национальной культуры“ определяется не обещанием или добрым намерением данного интеллигентика „толковать“ этот лозунг „в смысле проведения через него интернациональной культуры“. Смотреть так было бы ребяческим субъективизмом. Значение лозунга национальной культуры определяется объективным соотношением всех классов данной страны и всех стран мира. Национальная культура буржуазии есть факт (причём, повторяю, буржуазия везде проводит сделки с помещиками и попами). Воинствующий буржуазный национализм, отупляющий, одурачивающий, разъединяющий рабочих, чтобы вести их на поводу буржуазии, — вот основной факт современности».
«Кто хочет служить пролетариату, тот должен объединять рабочих всех наций, борясь неуклонно с буржуазным национализмом и „своим“ и чужим. Кто защищает лозунг национальной культуры, — тому место среди националистических мещан, а не среди марксистов».
«Возьмите конкретный пример. Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской, культуры? Нет. Такого человека надо поместить среди националистов, а не марксистов. Наше дело — бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной культурой великороссов, развивая исключительно в интернациональном духе и в теснейшем союзе с рабочими иных стран те зачатки, которые имеются и в нашей истории демократического и рабочего движения. Бороться со своими великорусскими помещиками и буржуа, против его „культуры“, во имя интернационализма, бороться, „приноровляясь“ к особенностям Пуришкевичей и Струве, — вот твоя задача, а не проповедовать, не допускать лозунга национальной культуры».
«Буржуазный национализм и пролетарский интернационализм — вот два непримиримо-враждебные лозунга, соответствующие двум великим классовым лагерям всего капиталистического мира и выражающие две политики (более того: два миросозерцания) в национальном вопросе. Отстаивая лозунг национальной культуры, строя на нём целый план и практическую программу так называемой „культурно-национальной автономии“, бундовцы на деле выступают проводниками буржуазного национализма в рабочую среду».
«Развивающийся капитализм знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнёта, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т. д. Обе тенденции суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм. С обеими тенденциями считается национальная программа марксистов, отстаивая, во-первых, равноправие наций и языков, недопустимость каких бы то ни было привилегий в этом отношении (а также право наций на самоопределение, о чём ниже особо), а во-вторых, принцип интернационализма и непримиримой борьбы против заражения пролетариата буржуазным национализмом, хотя бы и самым утончённым».
«Остаётся та всемирно-историческая тенденция капитализма к ломке национальных перегородок, к стиранию национальных различий, к ассимилированию наций, которая с каждым десятилетием проявляется всё могущественнее, которая составляет один из величайших двигателей, превращающих капитализм в социализм. <...> Кто не погряз в националистических предрассудках, тот не может не видеть в этом процессе ассимиляции наций капитализмом величайшего исторического прогресса, разрушения национальной заскорузлости различных медвежьих углов — особенно в отсталых странах вроде России. <...> Капитализм ставит на место тупого, заскорузлого, оседлого и медвежьи-дикого мужика великоросса или украинца подвижного пролетария, условия жизни которого ломают специфически национальную узость как великорусскую, так и украинскую».
«Марксизм непримирим с национализмом, будь он самый „справедливый“, „чистенький“, тонкий и цивилизованный. Марксизм выдвигает на место всякого национализма — интернационализм, слияние всех наций в высшем единстве, которое растет на наших глазах с каждой верстой железной дороги, с каждым международным трестом, с каждым (международным по своей экономической деятельности, а затем и по своим идеям, по своим стремлениям) рабочим союзом. Принцип национальности исторически неизбежен в буржуазном обществе, и, считаясь с этим обществом, марксист вполне признает историческую законность национальных движений. Но, чтобы это признание не превратилось в апологию национализма, надо, чтобы оно ограничивалось строжайше только тем, что есть прогрессивного в этих движениях, — чтобы это признание не вело к затемнению пролетарского сознания буржуазной идеологией».
«Никакого закрепления национализма пролетариат поддерживать не может, — напротив, он поддерживает все, помогающее стиранию национальных различий, падению национальных перегородок, все, делающее связи между национальностями теснее и теснее, все, ведущее к слиянию наций. Поступать иначе — значит встать на сторону реакционного националистического мещанства».

Примечания

Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений в 50 т. Примечания. М.: Издательство политической литературы, 1974. Том 42. Издание второе. С. 490. — Слова «космополитизм», «космополитический» Энгельс употреблял в смысле «свободный от национальной ограниченности и национальных предрассудков».

Ресурсы Lenin Crew Media

Группа журнала ВКонтакте