Наши гносеологи. В защиту материализма
Ответ на критику В. Серкова «Наши онтологисты. В защиту Ильенкова».
В. Серков начинает с упоминания републикации моей безымянной заметки почти двухлетней давности как о «статье». Я нисколько не возражал против яркого названия для этого текста, предложенного товарищами: «„Материализм“ Ильенкова как протаскивание идеализма в диамат». Талантливый философ Э. В. Ильенков, увы, не был последовательным материалистом. «Защищая» Ильенкова, его последователи часто делают только хуже, не понимая, что единственно правильной стратегией был бы поиск тех положений в его позднем творчестве, которые подтверждали бы его отказ от принципа тождества мышления и бытия, от утверждений о мышлении как о всеобщем свойстве материи, об идеальном как отражении внешнего мира в формах деятельности человека, о том, что вне социума нет мышления, о том, что мышление и есть предмет философии.
Но проблема в том, что Ильенков сам мог «исправить» кое-что в худшую сторону. Так, похоже, что, по крайней мере, от утверждения о мышлении как атрибуте материи, которое было внесено Ильенковым в «Философскую энциклопедию» [Ильенков Э. В. Субстанция // Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1970. С. 152–153], он отказывается в работе «Диалектическая логика» (1974 г.). Ведь он, вопреки «защите» Серкова, не допускающего свойства отражения в какой-либо иной форме, кроме мышления, пишет во втором очерке этой книги, посвящённом философии Б. Спинозы, – «Мышление как атрибут субстанции», — про общеметодологическую позицию, которая «позволила Ленину заявить, что в самом фундаменте материи резонно предположить свойство, родственное ощущению, хотя и не тождественное ему, — свойство отражения. Мышление и есть, согласно Ленину, высшая форма развития этого всеобщего и чрезвычайно существенного для материи свойства, т. е. атрибута» [Ильенков Э. В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. М., 1974. С. 41].
Но в восьмом очерке книги эта высшая форма развития отражения выносится за пределы субстрата отражения. Ильенков пишет, что идеальное есть «отражение внешнего мира в формах деятельности человека, в формах его сознания и воли» [Там же. С. 184], что «идеальное как общественно-определённая форма деятельности человека, создающей предмет той или иной формы, рождается и существует не в голове, а с помощью головы в реальной предметной деятельности человека как действительного агента общественного производства» [Там же. С. 190], что «идеальное всегда выступает как продукт и форма человеческого труда, целенаправленного преобразования природного материала и общественных отношений, совершаемого общественным человеком» [Там же. С. 202].
В работе «Диалектика идеального», написанной не ранее 1975 г., Ильенков рассуждает:
«…„идеальное“ существует только в человеке. Вне человека и помимо него никакого „идеального“ нет. Но человек при этом понимается не как отдельный индивид с его мозгом, а как реальная совокупность реальных людей, совместно осуществляющих свою специфически человеческую жизнедеятельность, как „совокупность всех общественных отношений“, завязывающихся между людьми вокруг одного общего дела, вокруг процесса общественного производства их жизни. Идеальное и существует „внутри“ так понимаемого человека, ибо „внутри“ так понимаемого человека находятся все те вещи, которыми „опосредованы“ общественно-производящие свою жизнь индивиды, и слова языка, и книги, и статуи, и храмы, и клубы, и телевизионные башни, и (и прежде всего!) орудия труда, начиная от каменного топора и костяной иглы до современной автоматизированной фабрики и электронно-вычислительной техники. В них-то, в этих „вещах“, и существует „идеальное“, как опредмеченная в естественно-природном материале „субъективная“ целесообразная формообразующая жизнедеятельность общественного человека. А не внутри „мозга“, как думают благонамеренные, но философски необразованные материалисты»
[Ильенков Э. В. Диалектика идеального: собр. соч. Т. 5. М., 2021. С. 84–85].
Что же происходит? Мышление больше не атрибут материи, но через идеальное в формах деятельности человека, через идеальное в «вещах» (кавычки здесь не спасают) действует «принцип тождества мышления и бытия».
Для материализма материя первична, идеальное вторично. Но что получается, когда идеальное «растягивается» каким-либо образом? Не до полного тождества со всей материей, не до противопоставляемой ей клерикалами «божественной субстанции», не до атрибута материи, но хотя бы до «форм человеческой деятельности», до политики, например. Если, допустим, у вас принципиально и идея политики, и сама политика идеальны («тождество мышления и бытия»), то вопрос о том, что из них первично, уже не воспринимается однозначно как уточнение основного вопроса философии в применении к общественно-политической проблематике. Зато открыта дорога идеалистическому «объяснению» происхождения политических актов «из идеи политики». Сколько ни оправдывайся, что и то и другое вторично по отношению ко всей материи, получается непоследовательный материализм с «идеализмом наверху», в области объяснения социальной формы движения материи.
Не спасает от идеализма и «заступничество» диалектики. Абстрактное положение о моменте тождества в различии и моменте различия в тождестве (особенно с забвением того, что моменты тождества и единства всегда уступают моментам различия и борьбы), применённое к отношению мышления и бытия, не может претендовать на статус принципа, являющегося «паролем на право входа в научную философию». Нельзя делать таким принципом то, что само должно быть принципиально материалистически объяснено конкретным отношением. При предъявлениях этого «тождества» как пароля гарантированно попадаешь в ловушки разнообразной идеалистической «философии тождества». Но настоящим-то паролем является верный ответ на основной вопрос философии. И дело вовсе не в «тождестве мышления и бытия», а в том соответствии содержания образа или понятия отображаемому материальному предмету (это гораздо конкретнее гносеологически), которое основано на конкретном онтологическом отношении идеального и материи. В фундаменте материи (а вовсе не ПОД её фундаментом в виде какого-то сверхъестественного начала) есть отражение — один из атрибутов материи, всеобщее её свойство, составляющее вместе с другими её атрибутами её сущность и являющееся основой, условием, «первой ступенью» в формировании такого её модуса, как мышление. Никто из настоящих марксистов не считал, что отрицание принципа тождества мышления и бытия есть якобы агностицизм, отрицание истины, как соответствия мысли действительности. Соответствия, которое, кстати, есть подтверждение не «тождества» мира, а его единства. Но ни тождество, ни даже единство не конкретизируют так принципиально отношение мышления и бытия, как это возможно онтологически при помощи категории модуса и гносеологически при помощи родового для категории мышления понятия отражения. И поскольку даже νούς и νοητόν не одно и то же [см. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 262], то ВНУТРИ отношения мышления и бытия под тождеством с моментом различия следует понимать прежде всего тождество νοητόν и действительного ὄν. И следует быть аккуратнее с провозглашением «принципов».
Объявление же мышления атрибутом материи, растягивание идеального до социальных форм деятельности, ограничение предмета философии мышлением — это варианты приглушённого эха от ильенковского пароля на «право входа в научную философию» — принципа тождества мышления и бытия. Не думаю, что Ильенков отказался от этого принципа.
P. S. Даже вульгарные материалисты Фогт, Молешотт и Бюхнер не отождествляли мышление с материей, а считали его лишь её свойством (если не считать одной неудачной формулировки в одном издании в 1850-е годы, которая, однако, была вскоре исправлена).