Монгольская война - 206. Свеча на ветру
1226-1227 гг., поздняя осень - ранняя весна. Бросив народное ополчение на монголов, Тангутское царство теряет 300 тыс. человек враз. Потеря мобилизационного ресурса даёт выигрыш времени для профессиональных войск. Ставя Чингисхана перед дилеммой: добивать армию или брать столицу.
Продолжение. Предыдущую часть (и цыплят по осени) считают ЗДЕСЬ
Если тебе этого, так не хочется. Почему ты этого, так боишься
Разгромив тангутов на Желтой реке, монгольские войска оказывались в предельно сложной ситуации. Крепость Линчжоу, закрывавшая подходы к Чжунсину - пала. С одной стороны открывался путь на столицу и возможность поставить точку в войне. С другой, никто не сомневался в готовности тангутов сражаться. Осада была неизбежна. А монголы вовлекались в изнурительные штурмы - худшую разновидность войны из всех существующих.
Уставшие за осеннюю кампанию части, связывались у городских стен.
Теряя мобильность и подставляясь ударам с Востока и Юга. Где находились непокоренные территории Ся и цзиньские генералы, способные прийти им на помощь. Притом главная опасность таилась на Севере, возле Шачжоу. Крупного центра государства тангутов, цветущего на границе пустыне Ордос, подобно Мервскому оазису в Каракумах. Защищенный с трех сторон песками, Шачжоу оставался неуязвим для обходных ударов, заставляя противника действовать в лоб. Столетиями крепость нависала над коммуникациями завоевателей, идущих к столице. Вынуждая подставлять фланги или отвлекать часть сил для заслона.
После чего наступал черёд главных китайских войск. Положение Чингисхана было тем хуже, что теперь Шачжоу удерживал не крепостной гарнизон. И не собранные из мужиков-сошников войсковые части. Последние, место имели. Но в небольшом количестве, и как обслуга. Обеспечивая повседневный быт Железных Ястребов - профессиональных войск государства. Западное Ся содержало 40 тыс. конных латников. Это требовало напряжения всех общественных жил. Для них ничего не берегли и никого не жалели.
Благожелательность соседей обеспечивают только доброжелательные войска. И еще ни разу в истории не было, чтобы доверивший меч чужим рукам, не ощутил его на своей шее. Латный корпус позволял Тангутскому Царству удерживать паритет и поддерживать добрососедские отношения с соседями-доброхотами из Сун, Цзинь и Ляо. Проводя дипломатию в неизменном духе миролюбия и (взаимной) пользы. И хоть любезности порой, доходили до крайних пределов, чаще всего тангуты выходили из них победителями.
Разве что чжурчжени воевали (немного) получше.
Хотя и у них, Железные Ястребы, считались примером сокрушительности и скоростей. И Чингисхан просто не мог оставлять такой меч над своей шеей. Монголы встали лагерем у Яньчжоу, в речной местности на перепутье дорог. Разрезая коммуникации на воде и суше между столицей, Шачжоу и не завоёванными территориями на Западе и Юге.
Зима прошла в рейдах и стычках.
Тангутам не давали усилиться, отсекая подкрепления и припасы к остававшимся центрам сопротивления. На тибетской границе взяли крепость Цзиши. На Западе земли за рекой Эдзина (совр. Жошуй) попутно осуществлялись набеги в Цзинь. Где Царевич Толуй не оставлял сомнений в дальнейших целях. И осуществлял правосудие возле Яньцзина, расправляясь с разбойниками как законная власть. А Наследник Угедэй с пасынком Чаганом даже на краткое время осадили Кайфын (столица Цзиньской Империи).
Зазеленели поля и наступила пора покончить с вопросом. Оставив небольшой корпус топтаться возле столицы, Чингисхан пошел на Север к Шачжоу. Добивать всех, кто у тангутов еще оставался.
А у тангутов там оставались все.
Воспоминания солдата
Хочешь стать другим человеком, поступи по-другому сейчас.
Всё началось с того, что я увидел свет, но это меня не обрадовало. Свет горел в моем доме, жил я один, а значит в нём хозяйничали чужие.
Теперь.. по прошествии лет и событий.
Познакомившись с собой, пожив с кочевниками, я бы внутрь попросту не пошёл. Прошел бы мимо как ни в чем не бывало, и ускорил за углом шаг. Ждите, не проспите. Ловите, не запыхайтесь. Всё главное в нас, с нами, дома и отношения наживное дело. Наживное тем проще, чем проще относишься к ним. Но тогда.. прикованный к обществу, жилью, быту, связанный повседневным укладом и правилами, соблюдение которых представлялось воплощением добродетели. Даже если правила были нелепостью и их учредил самодур.
Тогда я сделал вот что. Зашел в собственный дом и робко постучал по двери
Здравствуйте..
И мои внутренности перевернули три взора
Один исподлобный от лысеющего парня. Другой туповатый, затуманенный поволокой, принадлежал приземистому мужичку, что был как-то нарочито неряшлив. И третий насмешливо пытливый, их начальнику с медной пайцзей - полного командира строя (старший офицер в европейской классификации). Чей украшенный пояс говорил о пленении высокопоставленного врага. Его взгляд я запомнил навсегда. И он как ничто повлиял и на мою жизнь, и на мои взгляды.
А первым делом навалился сверху, заставив потупиться.
Я опустил глаза, признав подчинение. Как миллионы до меня и сотни (миллионов) после. В мой дом заявилась власть и он стал её домом. Чтобы не мерзнуть на улице, люди вошли внутрь. И хотя найдутся (смутьяны!) усмотревшие нарушение частной собственности. В нашем Царстве вся собственность являлась в первую очередь государственной. И Господин Офицер был в своём праве, в каком-то смысле..
Хотя букашки всегда найдут оправдание ногтю, что их давит.
Ничего особенного не происходило. Шла война. Гвоны досуха выгребали, отыскивая новобранцев. В нашем из пригодных к службе был я один, и еще один - слабоумный. Кстати, его Господин Офицер не взял.
Ну и кто из вас двоих дурак, Умник?
Только вздыхать мне и оставалось.
Остальные были заняты на заготовках. Исполняли важные (государственные) дела. Имели родственные и другие связи с начальством. Деньги имели тоже. В общем, не подлежали призыву. Как объяснял Господин Офицер, деньги охотно бравший. От гвона к гвону наша оборванная компания увеличивалась, как и вес серебра (медь не принималась) в сундуке. Сперва сундук тащили Молчун с Неряхой (парни прозвали его Жуком), затем осел. Последнего, Господин Офицер взял вместо призывника в одном из гвонов. Едко заметив, что особой разницы нет, но от осла пользы больше.
Господин Офицер шутил едко. А я был единственным, кто эту язвительность мог оценить. Людей видели насквозь мы оба.
Я человек злой, но веселый. Со мной легко, Умник.
А вот с Молчуном осторожней! Он злобный, тупой и метит в начальники. И когда его повысят (а его повысят) жизни тебе не даст.
Жизнь показала, что и в этом Господин Офицер не ошибся.
Молчун невзлюбил меня сразу. Косился, не здоровался, убирал взгляд. И так как парень был груб в проявлениях, у нас возникали стычки. Но Молчун был скорее неприятен, чем страшен. Страшными таких делает власть, с ней они становятся дуболомами и ломают судьбы. А без неё просто недоброжелательные и подозрительные типы, чьи редкие улыбки на редкость злобны.
А вот Жук оказался личностью по-настоящему ужасной.
Пьянство его полностью обезличило, обнажив пороки на дне. Про таких говорят: дожил до седин, а портки не высохли. Можно по разному относиться к незрелости, сохранившейся с человеком в летах. порокам, Все мы в какой то мере остаемся недоумками. Но каким же всё-таки мелким гадёнышем его сделала водка. Он потерял стыд. Это касалось речи преисполненной грязных ругательств. И жизни опустившейся до гнусной нечистоты. Он мог оправляться прилюдно, не стесняясь глаз, и казалось выражал себя этим.
Как проявляет себя мастер-ремесленник или поэт.
На вежливые укоры, отвечал вызывающей грубостью. И (извиняюсь за подробности) всюду оставлял метки. Превратился в свинью, разве что не (редко) хрюкал. Стал собакой, понимающей только исправление палкой. И чтобы он не делал новых луж, его требовалось тыкать носом в старую. Лишь страх побоев удерживал от гнусностей это падшее существо.
Чей нижний ум чует взбучку и никогда не обманывает подонка.
И он бы выпачкал, измазал, исковеркал каждое жилище, каждую жизнь, где его бы не встретили силой и не выпроводили пинком.
Господина Офицера его поведение забавляло, но иногда он вдумчиво пояснял:
Жук не собака, но дай ему волю, поступит хуже. Псы хотя бы не изгаляются над людьми. Представь, что с таким жуком наедине остались беззащитные. Старики, женщины, дети. - я мотнул головой, не желая додумывать дальше, а Господин Офицер продолжил, - а теперь поразмысли, что таких жуков много. Они сбились в кучу. И между ними и жизнью, нет меня. А только дрянные мужики, вроде тебя Умник. Способные понимать, но не делать.
С точки зрения Господина Офицера, дрянным мужиком считался всякий мужчина, неспособный защитить и накормить ребенка. Даже если этот ребенок он сам. Такая неспособность была главным (если не единственным) грехом в понимании этого пройдохи и взяточника. Любившего повторять, что вообще..
среди умников, дрянных мужиков много..
И не одну палку изломавшего об Жука.
В военном лагере того определили на чистку отхожих мест. Доказав еще одно утверждение Господина Офицера, что в добрых руках и злым (рукам) найдется доброе применение.
Это всё..
Скривился Начальник военного лагеря - Полный командир марша (соответствует европейскому полковнику), осмотрев наш потрепанный вид.
Не совсем..
Взгляд Начальника мельком осмотрел сундуки и он важно кивнул
Годится.
Хоть я и вымотался подобно бездомной собаке.
Это всё были лишь дорожная радость. Настоящая служба началась здесь, в лагере. Это был полностью перевернутый мир даже в перевернутом мире гвонов. Всё было по-другому, все по-другому себя вели. Всё знаемое требовалось узнавать заново, всё ценное переоценивать снова. Больше всего хотелось есть. Хотелось жрать, если выражаться яснее. Не возьму наглости заявить, что кормили нас плохо. За воротами (у гражданских), кое-где той осенью, еда вовсе пропала. Случилась засуха, часть полей монголы сожгли, склады захватили.
И всё же чувство голода определяло мысль.
Холод еще.. Ближе к зиме заметно похолодало. И единственное, что запомнилось из тех дней, желание пожрать и согреться. Ну и поспать конечно, сытым в тепле. Остальное смазалось и забылось. Дали по роже, поставили в строй. Поставили в строй, дали по роже. Отвлекся - получил, получил - не отвлекся. Внимательность - главное, что нужно от человека. Но именно в этом, он всего небрежней. Иным образом, быстро сосредоточенности не достичь. Монахи и мудрецы постигают её десятками лет упражнений, их ученики подвизаются столько же. А у наших командиров времени не было.
К зиме, чуть позже, нас требовалось выставить на монголов.
Чья способность отвлекаться, умирает в детстве или человек умирает (в детстве) с этой способностью. В случае с умниками это еще важнее. Блуждая мыслью по свету они забывают, что значит работать на результат. Когда из двух людей одинаковых с виду, оставшихся в зиму. Один находит укрытие, находит топливо, спасает себя и многих. А другой застывает и кормит собой лисиц. А всего то разницы, что один ищет дрова на снегу. А второй думает зачем дрова и почему человек не собака с естественной защитой от холода.
Об этом тоже неплохо подумать, но если ты человек, сперва поищи дрова.
У войсковых лагерей много запахов, сильнее всего выделяется свежая кожа. Мне (как и всем) выдали новую пару сапог, и в первую же ночь обокрали, подменив один на дерюгу с дыркой. Так я и ходил, в новом и старом. Само по себе это добавляло смеху, показывая грань между прежним и настоящим. Но, ох и доставалось же мне за рваный сапог на воинских смотрах..
А десятник советовал, когда все уснут пробраться в расположение соседних трехсот (низшая воинская единица у тангутов, триста человек, аналог европейского батальона) и:
Укради, как у тебя украли.
На что я, ни тогда ни потом, не решился.
Глаза у тебя умные, но ты дурак.
Только и оставалось говорить командирам.
Мне же хотелось есть, спать и чтобы все это скорее закончилось. Но это не кончалось и требовалось научиться с этим жить. И научиться жить тоже. В гражданской жизни настойчиво внушаются возвышенное представление о солдатах. Как о людях с естественным благородством. Пропитанных стремлением к подвигу и хватающихся за любой повод отстоять народ и Императора. И особенно доверчивым полезно побывать солдатом даже для того, чтобы понять насколько внушаемое отстоит от действительного.
Загребая горстями, положенный им овёс. Не самая худая, признаюсь, пища. Сырым можно жевать. А зимой, на посту, да в сапоге с дыркой. И не ел ничего вкуснее. Тогда же научился рычать. Не в подражание животным, это глупо. Но когда вылазишь из под одеяла хладным утром, и вместо того чтобы ежиться сжавшись в комок, идешь мыться под холодную воду.
В любом деле он важен. Мало, что крепче его в жизни, а в мужской жизни без него никак. Как и без драки. Драться много пришлось. Мир делится на дураков и умных, предлагая на выбор обидеться или драться. Обидеться может каждый дурак, а драться не каждый умный. У монголов все умеют драться. Офицеры говорили, они не оглядываются назад. Наскакивают, обходят, трусят бочком, как волки. Чтобы их победить, нельзя отворачиваться.
Жаль немногие слушали офицеров, а слышали того меньше.
Хотя, чванливых гордецов, раздающих зуботычины налево-направо, не очень-то и хотелось слушать. Хотелось спрятаться в воспоминания, закутавшись в воображаемом одеяльце прошлого. И превратиться под ним в квашню, из которой можно вылепить, что угодно.
А кормить и защищаться, тем более.
Монголы не ждут, когда их покормят. Их командиры ничего им не говорят, но за всё с них спрашивают. И нас, нескладных, рассеянных парней с пастбищ и пашен. Недоумков, сумевших единожды козу подоить, да и та козлом оказалась. Требовалось привести в состояние, чтобы мы с ними могли встретиться.
И они выпотрошат всех вас как овец
и тебя Умник то же
Через три месяца нас стали распределять по армии. Большую часть с Жуком и Молчуном (дослужившемся до младшего командира) отправилась под столицу. Сдерживать монголов на Хуанхэ. Мы.. Заметив мое умение (и любовь) читать и писать, Господин Офицер взял меня в Шачжоу. Писать донесения и вообще.. Если выживешь, написать что-то.
По пути мы набирали новобранцев.
Дорога была блаженством. В каждом селении прием был Императорским прием. Представьте, как вы будете встречать (и с чем провожать) людей, от которых зависит судьба вашего сына. Взять его на войну или взять (вместо него) что-то.. Ненужно говорить, что я был сыт, спал на теплом и второй мой сапог стал новым. И лишь по утрам рычал, укрепляя появившиеся привычки.
В Шачжоу нам предстояло обслуживать Железный корпус. Рубить дрова и таскать воду людям, которые превосходили нас во всем. И которым предстояло столкнуться с людьми, которые во всём превосходили их.
Черный день
Если учеба, толком ничему не научила. Значит человек, толком ничего не учил.
В Западном Ся роль тяжелой конницы выходила за рамки традиционных элитных войск. Являясь много большим, чем лейб-полки или Старая гвардия. Как и в Цзинь, Тангутское Царство отводило конным латникам значение последнего аргумента. В них верили, на них надеялись, ими восхищались, ими угрожали. А их содержание лежало на плечах всего населения, которое платило налоги. Всего населения, если говорить проще.
Одни верят в Святую Троицу, другие в ядерную триаду. Третьи пытаются совместить и хромают на оба колена. Тангуты верили в Железных ястребов. Не сомневаясь в их способности разнести любого противника в клочья. И мало кто задумывался, что главным преимуществом тяжелой конницы являлось то, что её применяли мало. И не серьёзно. Основную лямку войны тянули другие. Вспомогательные войска, гарнизоны, пехота пылившая по дорогам и белеющая костями вдоль них. Тяжелую кавалерию берегли на крайний случай.
Когда иные аргументы и средства будут исчерпаны. В этом, как и в том, что панцирная кавалерия являлась наиболее мощным из доступных средств. Она отчасти играла роль, что отводится ядерному оружию сегодня. Наиболее эффективному покуда в него верят, но.. не используют. И первое же применение вызовет неконтролируемые последствия. Которые затронут всех и применившая сторона потерпит ущерб не меньший, чем подвергшаяся.
Как человек применивший нож в споре.
Рухнут психологические подпорки от имеющегося, но неиспользуемого пока средства - внутри. Страх перед ним - снаружи. Политическаяконфигурация, выросшая из этого страха, с её дипломатическими, экономическими и военными аспектами. Рухнет всё. Как всегда рушится представляемое, когда к нему пытаются прикоснуться.
Да и нож в конце-концов можно выбить.
Первыми это почувствовали чжурчжени. Также имевшие сорок тысяч всадников в мощной броне, непробиваемой стрелами. Чья сила заключалась не в ударной мощи, а в её восприятии. Морально-психологическом воздействии на сердца и умы. Заставлявшим собственное население гордиться, а соседних правителей трепетать. До применения доходило редко.
Обычно стороны успевали заключить мир.
Или одна из них доходила до состояния, когда конников можно было применять без ущерба устоявшемуся реноме. Сметая изголодавшихся оборванцев, разбегавшихся от одного стука копыт. Не говоря уже, чтобы выбрать позицию и приготовиться к конной атаке. Отражать её в Китае умели, позже научились и в Европе.
Лебединой песней чжурчженьских латников.
Стала первая же кампания монголов. Похоронивших конников и представление о них у хребта Ехулин и в Сюаньдэфуской долине. Не испугавшись ни лязга, ни вида. В скором будущем, похожее ожидает европейских рыцарей у Легница и Шайо. А в ближайшем тангутов, сохранивших катафрактов до конца. Бросив их на весы, когда ничего не осталось.
И план тангутских генералов был прост. Дождаться пока монгольские войска втянутся в оазис Шачжоу, лишившись простора. А после ударить из засад, используя эффект неожиданности и ударную силу. Действуя наверняка и быстро. Дальше? Как пойдет.. У людей всё просто. Победы окрылят, поражения удручают. Вдобавок, варварское государство еще слишком сыро.
И скорее волчья стая, чем человеческое общество.
Сяо (главное понятие тангутской этики, взаимосвязь любви, иерархии, долга в их сочетании и противоречиях) этих людей некрепко. У них нет традиций передачи власти. А привязанность зависит от удачи больше, чем удача от привязанности. Стоит царьку потерпеть неудачу, его варварская держава рассыпится, а конюхи будут резать друг друга еще лет пятьдесят.
Прежде чем найдут себе - нового кровопийцу
Местность оставляла монголов без главного преимущества. Действительного в отличии от свойств Железной конницы. Способности к бесконечному маневру, обеспечивающему им успех во всех войнах. Даже больше плотной стрельбы и превосходной координации. Когда противника губили передвижениями, а потом добивали измотанным.
Продвижение туменов напоминало громадного кольцевого червя с небольшими зазорами между отрядами. И когда голова упиралась в стены, стальные зазубрины должны были врезаться в туловище и хвост. Внеся переполох, сумятицу и давку. Тангуты предусмотрели всё. Кроме одного, двух вернее. Такое с монголами уже было, а еще у них был Субедэй-Багатур.
Зачесался вытекший глаз, подрубленный бок екнул, а отсохшая рука заныла как к непогоде. Вскоре Полководец уже переминался у Золотого шатра, ожидая пока сонный кешиктен (гвардеец) доложит о нём Чингисхану. Тот принял его неохотно. Старик сильно сдал.. Исхудал.. и если бы Субедэй заключал споры, поставил бы всё на то, что следующую весну Хан не встретит.
По дороге нас ждут. И если пойдем прямо, вырежут всех.
Прохрипел он вместо приветствия.
Выдержав злобный, обжигающий взгляд, пронзавший мерцающими угольками. Темуджин всегда его не любил, а в старости разучился скрывать чувства. Но любовь любовью. А жизнь это умение взаимодействовать с людьми, которые нам не нравятся. И мы им (как это ни удивительно..) тоже.
Об этом эпизоде в биографии Субудая, ЮАНЬ ШИ говорит так:
Император пожелал пойти походом на Хэси (Тангут.), и ввиду того, что последние годы Субэтай находился вовне (за пределами родных мест.), (Чингисхан) боялся, что отец и мать беспокоятся о нем (Субэтае) и послал (ему) приказ вернуться на родину.
Субэтай подал доклад, желая последовать (за Чингисханом) в западный поход. Император приказал (Субэтаю) пройти походом через большую каменистую пустыню.
В год бин-сюй (С 30 января 1226 г. по 18 января 1227 г.) Субэтай напал и подчинил племена са-ли-вэй-у, тэ-цинь, чи-минь вместе с округами Дэшуньчжоу, Чжэньжунчжоу, Ляньчжоу, Хучжоу, Таочжоу и Хэчжоу. (Местности в Тангуте.). Были взяты 5000 кобылиц и все преподнесены трону.
Это была последняя услуга Великого Полководца Великому Хану. Последний не смог одолеть неприязни и сил для следующей встречи (награды) не нашел.
В год дин-кэ (С 19 января 1227 г. по 7 февраля 1228 г.) Субэтай узнал о кончине Тай-цзу и тогда вернулся.
А пока его корпус обошел укрепленный район с Запада.
Одолев каменистую пустошь и узкое дефиле меж песков. Едва тангуты изготовились к броску в их тылу мелькнул рыжий хвост. И то, что он был на шапке, едва ли их положение улучшило.
Монголы не успевали оторваться от закутанных в железо копейщиков на тяжелых конях. В нескольких местах строй разорвали, погибли тысячи человек. Иди речь о любой другой армии, она бы в тот день полегла. Но в монгольской каждая часть была автономной. И сокрушить одну не значило разгромить все. Монголы отступали, отстреливались, собирались, нападали снова. Обходили неповоротливые тангутские рати, которых хватало на одну атаку. После чего людям и коням требовалась передышка.
А её давать не собирались. Собирались давить.
Субедей подошел к Шачжоу с Севера.
Отрезав коннице пути в город, где остались провизия и обслуга. Без них Железные Ястребы превращались лошадь загнанную в пустыню. Теряющую силы под взглядом шакалов и воронья. Стройные тысячи дробились, вокруг кружились стрелки, били коней, добивали всадников. Отчаянные отбивались куда достает копье, умные бежали куда глаза глядят.
Спасся тот (как всегда), чьи смотрели наверх, в горы.
Находя мужества избавиться от того, в чем полагал надежду. На коротких остановках всадники сбрасывали латы, и разгрузив себя и коней спешили дальше. Основную массу Толун-Черби преследовал до Хуанхэ. Латников загнали в реку и каждый не снявший доспех утонул.
Немногие спасшиеся дошли до хребта Хэданьшань.
Где от голода погибли не все, кто-нибудь всегда остается. Отдельных отлавливали по провинциями и пустыням. И с этим Тангутскому Царству предстояло жить почти год. Сознавая, что покончено с войском и властью. Основанной на знании человеческой слабости и её влечении к силе. Заставляющим одних причинять боль, а другие за неё цепляются. Тем больше гордясь, чем более их унижают. Отчего мужчины ползают за блудницами, женщины хватаются за мерзавцев. А розовая щека не успокоится, пока не найдет серого сапога, чтобы об него потереться.
Люди любят себя и себя в своей боли.
Это нужно про себя знать. Но! Если всякое знание - оружие. То иное - оружие ядерное, которым можно владеть, но не использовать. А кто применит будет проклят. И по нему применят.. ядерное оружие.
И всё-таки жизни нужно оставлять шанс, и завершать на подобном не хочется.
Солнечный зайчик
Так зовет меня нынешняя жена - монголка. И вы не поверите, иногда кажется, что эта женщина меня любит. Хотя (умники неисправимы) я всегда сомневался в способности женщин любить и.. до сих пор сомневаюсь в этом.
Мы с Господином Офицером долго петляли по горам и пустыне. Сожрали коня, собаку и приготовились, что звери сожрут нас. Он всё язвил - Господин Офицер, злобные насмешки составляли его единственную отраду.
Умник? Что по этому поводу говорит твой Конфуций?
Мог он спросить, обгладывая собачий мосол
Друзей можно есть, если для друзей еды не осталось?
Я его не слушал, так от всего устал.
А он всё балагурил и хохотал. Высмеивая мудрецов, которые учат ходить по облакам - людей, которые живут на болотах. А единственная возможность взлететь у лягушки, оказаться в клюве у аиста.
Я твой аист, Умник. А ты моя лягушка.
И тоже, в ответ сумасшедшему рассмеялся и возможно этот смех нас спас. Монголы застигли нас хохочущими и убивать умалишенных побоялись. Небо накажет! Взяли в плен. А в стойбище.. Понимаете, монголы люди нерослые, нам (тангутам) по плечо. Всем хочется видных женихов для луноликих дочек.
Чтобы внуки были самыми-самыми.
Простые люди желают детям простых вещей. А простота это самое мудрое. Теперь я не слушаю сытых, учащих голодать. Трусов, призывающих биться. Болтунов, призывающих к молчанию. И роскошествующих, требующих лишений. Я оставил всё, и быть может, смогу накормить и защитить кого-то.
Сохранив привычки, хожу умываться к реке. Где на меня смотрит насмешливое отражение Господина Офицера. И я не могу понять.
То ли он был мною, то ли я стал им.
Подписывайтесь на канал. Продолжение следует..
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (СБЕР, Киви)
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU