Время цивилизационных государств

Ален де Бенуа рассматривает контрастные рамки либерального интернационализма, национальных государств и цивилизационных государств в определении характеристик номоса Земли.

Не может быть цивилизации, достойной этого названия, если она не отказывается от чего-то, если она не отрекается от чего-то". (Фернан Бродель)

В настоящее время в борьбе за определение природы номоса Земли, т.е. нового мирового порядка, соревнуются три основные конкурирующие модели: либеральный интернационализм, национальные государства, порожденные Вестфальским порядком, и цивилизационные государства.

Либеральный интернационализм основан на классических темах либеральной мысли: верховенство закона, защита индивидуальных прав, гарантированных конституцией, примат процедурных норм, парламентская демократия и рыночная модель - все понятия провозглашаются универсальными и "человеческими", что возможно только при забвении их истории, так что те, кто отвергает то, что ритуально представляется как "свобода и демократия", немедленно оказываются вне человечества и отвергаются как часть "оси зла", поскольку либерализм интерпретирует любое сопротивление расширению образа жизни, основанного на индивидуализме и капитализме, как "агрессию".

Это показывает, что либеральная система находится в ловушке серьезного противоречия: с одной стороны, она теоретически основана на принципиальной терпимости ко всем индивидуальным выборам, что заставляет ее защищать идею необходимого "нейтралитета" государственных органов (во Франции это также является основой laïcité 1); с другой стороны, она хочет любой ценой распространить свои индивидуалистические ценности на весь мир, в ущерб любой другой системе ценностей, которая противоречит ее принципу терпимости. Она не довольствуется, например, утверждением всеобщего и абсолютного превосходства либеральной демократии, но стремится навязать ее повсюду в мире, умножая всякого рода вмешательства, так что то, что первоначально было простой теоретической возможностью, становится алиби для самого жестокого империализма.

Аналогичным образом, в Соединенных Штатах доктрина Монро (1823) прошла путь от категорического невмешательства (принцип нейтралитета) до моральной позиции, дающей Соединенным Штатам неограниченное право на вмешательство. Принцип невмешательства и неприятия иностранных держав", - пишет Карл Шмитт, - "превратился в оправдание империалистических интервенций США".

Национальное государство рассматривается как первичная политическая единица в международном порядке, закрепленном в Организации Объединенных Наций, где каждая страна должна иметь возможность заявить о себе как о суверене. Отвергая плюрализм, присущий имперской власти, оно мыслит категориями одного народа, одной территории и одного политического сообщества, поэтому оно мало терпимо к различиям и стремится к гомогенизации своих внутренних компонентов.

Либеральный интернационализм не является принципиальным врагом национальных государств, поскольку они всегда подвержены колонизации его ценностями — и мы знаем, насколько успешно он навязал принцип универсальной легитимности либеральной демократии (которую Хайек назвал "конституционной защитой капитализма") и рыночных правил по всему миру. С либеральной точки зрения, национальные государства больше не являются препятствием для расширения глобальных рынков. На политическом и военном уровне либеральный интернационализм без колебаний поддерживает их, когда это кажется необходимым для расширения своего влияния. Так происходит сегодня с войной на Украине, где Соединенные Штаты оказывают массированную поддержку стране, стремящейся стать национальным государством, поскольку эта поддержка соответствует их интересам.

То же самое нельзя сказать о цивилизационном государстве, которое либеральный интернационализм считает своим основным врагом, поскольку первое по своей природе противостоит распространению ценностей, которые продвигает второе.

Так что же представляют собой эти новички, которым целый ряд авторов 2) дал название "цивилизационные государства"? Это региональные державы, чье влияние выходит за пределы их границ и которые воспринимают номос Земли как фундаментально многополярный. Изначально цивилизационными государствами считались, в частности, Китай и Россия. Однако это определение можно применить и ко многим другим государствам, способным на основе своей культуры и долгой истории организовать сферу влияния, выходящую за пределы их национальной территории или этнолингвистической группы: Индия, Турция, Иран и другие.

Цивилизационные государства противопоставляют западному универсализму модель, в которой каждая цивилизационная группа обладает отдельной идентичностью, как в плане культурных ценностей, так и политических институтов, идентичностью, которая не может быть сведена к какой-либо универсальной модели. Эти государства не только хотят проводить суверенную политику, не подчиняясь диктату наднациональных элит. Они также хотят помешать любому "глобалистскому" проекту, направленному на то, чтобы одни и те же принципы господствовали на всей планете, поскольку осознают, что культура, носителем которой они являются, не идентична ни одной другой. Это напоминание о том, что не может быть культуры всех культур.

Общей чертой цивилизационных государств является то, что они осуждают западный универсализм как замаскированный этноцентризм - элегантный способ скрыть гегемонистский империализм. Прежде всего, цивилизационные государства опираются на свою историю и культуру, не только утверждая, что они подразумевают политическую и социальную модель, отличную от той, которую пытается навязать либеральный интернационализм, но и выводя из них концепцию мира, которая считается основой "хорошей жизни", как в политическом, так и в религиозном плане, т.е. существенных необсуждаемых ценностей, которые государство призвано воплощать и защищать. Цивилизационное государство, другими словами, стремится установить концепцию добра, основанную на определенных материальных ценностях и конкретной традиции.

Правит ли новый царь, новый император, новый халиф, отвергается ли это во имя конфуцианского понятия "гармонии", наследия "святой Руси" ("Москва - третий Рим"), евразийства, индуизма или памяти о халифате, цивилизационные государства отказываются подчиняться западным стандартам, которые некоторые из них приняли в прошлом, чтобы "модернизировать" себя. Вестернизация и модернизация больше не идут автоматически рука об руку.

Российский философ Константин Крылов (1967-2020) в своей посмертной книге "Поведение", опубликованной в 2021 году, описывает Россию как страну, которой с момента ее возникновения было чуждо либеральное мышление. Он отвергает либерализм, но не демократию. Хотя во время пребывания в Узбекистане он стал зороастрийцем, но также подчеркивает важность православной религии. Пол Гренье, который руководит Центром политической философии имени Симоны Вайль в США и недавно написал о нем эссе, пишет: "Я не знаю ни одного консервативного российского интеллектуала, для которого Россия была бы частью западной цивилизации. Все они видят в ней нечто отдельное и иное". 3) Так считали уже Николай Данилевский и Освальд Шпенглер, которые подчеркивали специфику русского социального поведения и этических заповедей, начиная с "нашего" (по-русски мы говорим не "мой брат и я пошли гулять", а "мы с братом пошли гулять").

Либеральной системе, основанной на поиске собственных интересов (self-interest), Россия противопоставляет прерогативы сакрального, которые она отказывается видеть перенесенными в частную сферу, отвергая нейтралитет государства в вопросах ценностей. Поэтому понятно, что на Украине Россия не только отстаивает идею о том, что эта страна не может стать национальным государством, поскольку принадлежит к славянскому цивилизационному пространству, но и борется против логики самого национального государства, сторонников чисто светского видения мира, либеральных ценностей "коллективного Запада", которые воспринимаются как "упадочные", и американского гегемонизма, поддерживаемого либеральной системой.

В прошлом школа Кёто, основанная в 1941 году Нисида Китаро (1870-1945) и Танабэ Хадзимэ, была, вероятно, первой, задолго до каких-либо деколонизационных движений, которая разработала идею многополярного мира, разделенного на большие отдельные пространства, рассматриваемые как плавильные котлы культуры и цивилизации, и критиковала абстрактные принципы западного универсализма, основанного на капитализме и научности, во имя плюрализма культур, характерного для "реального мира" (sekaiteki sekai).

Основными представителями этой школы были такие философы, как Косака Масааки, Кояма Ивао, Ниситани Кэйдзи и Судзуки Сигэтака. Европейскими мыслителями, оказавшими на них наиболее значительное влияние, были Иоганн Готфрид фон Гердер и Леопольд фон Ранке. В последнее время идеи школы Кёто также связывают с идеями коммунитарных авторов, таких как Чарльз Тейлор и Аласдэр Макинтайр. 4) Именно в этом кругу была разработана идея "сферы совместного процветания Большой Восточной Азии", объединяющей несколько стран на основе общих ценностей и уважения их автономии. Эту идею не следует путать с "японоцентризмом" националистических правых или с японским империализмом той же эпохи. Уже в июне 1943 года официальная цензура приказала замолчать публикации школы, упрекая ее в желании возложить на японское правительство миссию, не тождественную простой империалистической экспансии.

В современном Китае также следует упомянуть представителей школы Тянься, таких как Чжао Тинъян, историк Сюй Цзилинь, Сюй Жуоюнь, Ван Гунву и Лян Чжипин, который выступает за "использование Китая для объяснения Китая" (yĭ zhōngguó jiěshì zhōngguó) - возможно, к этому списку добавится Цзян Шигун, сторонник "социализма в китайском стиле".

Его теоретики ссылаются на центральное понятие tianxia ("все под небом") 5) , духовный принцип досовременного Китая, институциональным органом которого была Поднебесная. Этот полисемичный термин, используемый со времен Лаоцзы и Конфуция, обозначает идеальный цивилизационный порядок, пространственное воображение, в котором Китай представляет собой ядро, иерархизированный порядок, в котором "добродетель" его членов определяет место, которое они должны занимать, и политическую систему, призванную гарантировать гармонию целого. По словам Чжао Тиньяна, это "плотная концепция, где метафизика как политическая философия заменяет метафизику как онтологию в качестве первой философии 6) , которая утверждает, что культуры несравнимы в плане ценностей и что Китай должен уйти от европоцентризма и полностью взять на себя роль Срединного царства.

По мнению Сюй Цзилиня, "истоки [нынешнего] кризиса - не что иное, как менталитет, придающий абсолютное превосходство нации". Чтобы действительно справиться с корнем проблемы, - добавляет он, - нам нужна форма мышления, которая может служить противовесом национализму. Я называю это мышление "новой Тянься", жемчужиной осевой цивилизационной мудрости из досовременной китайской традиции, переосмысленной в соответствии с современными критериями".

Показательно то, как с 1990-х годов китайские власти, заявляя о своих "азиатских ценностях", отвергают критику во имя идеологии прав человека. В январе 2021 года на Давосском форуме Си Цзиньпин сказал: "Так же, как нет двух одинаковых листьев в мире, нет двух одинаковых историй, двух одинаковых культур, двух одинаковых социальных систем. Каждая страна уникальна во всех этих областях, и ни одна страна не превосходит другую. Нет необходимости беспокоиться о различиях, а скорее ... о попытках навязать иерархию между цивилизациями или заставить некоторые из них выровнять себя с другими в плане истории, культуры или социальной системы".

Признание кризиса универсализма и западного гегемонизма, таким образом, идет рука об руку с ощущением того, что эпоха международного порядка, основанного на конфликтном равновесии национальных государств, закончилась, как это предвидел Карл Шмитт еще в 1930-х годах. 7) Возникновение цивилизационных государств сигнализирует о вступлении в эпоху, в которой мировой порядок больше не сводится к неустойчивому равновесию национальных государств. Поскольку цивилизационные нормы становятся ключевым моментом в геополитике, основным соревнованием становится уже не традиционное соревнование между национальными государствами, а соревнование между цивилизациями. Цивилизационные государства порождают новый способ суверенитета, который уже не является суверенитетом национальных государств.

Здесь уместно сделать словарное замечание. Это касается ключевого понятия "цивилизация", которое, мягко говоря, не лишено двусмысленности. Сэмюэль П. Хантингтон понял, что значение этого слова полностью зависит от того, употребляется ли оно в единственном или множественном числе. Не случайно книга Хантингтона "Столкновение цивилизаций" (1996) была переведена на немецкий язык как Kampf der Kulturen. В Германии целая традиция рассматривает Kultur как полную противоположность Zivilisation. Шпенглер, например, рассматривал "цивилизацию" как конечную стадию великих культур.

Либералы всегда утверждают, что они "защищают цивилизацию", которая в их глазах приравнивается к логике индивидуальных прав и рынка. Для них цивилизация должна пониматься в единственном числе, и именно либеральные демократии являются ее воплощением. Любой, кто отклоняется от нее, больше не является частью "цивилизованного мира", а те, кто отказывается следовать этой модели, немедленно делегитимизируются и осуждаются как "авторитарные власти" и антидемократические, как будто либеральная демократия является единственно возможной формой демократии. Эта идея единственной цивилизации узаконила колонизацию в прошлом, прежде чем вдохновить Фукуяму на спекуляции о "конце истории" в мире, очищенном от всех властных отношений. Для цивилизационных государств, напротив, цивилизации (или культуры) понимаются только во множественном числе. Цивилизационные государства защищают не саму "цивилизацию", а свою цивилизацию.

Можно также задаться вопросом, в какой степени цивилизационные государства сменили империи, которые традиционно определяются как многонациональные или даже многокультурные государства, управляющие на огромной территории народами, чья местная автономия обычно уважается до тех пор, пока они принимают общее право, установленное центральной властью.

Понятие цивилизационного государства еще больше напоминает "великое пространство" (Großraum), теоретизированное Карлом Шмиттом для переосмысления международных отношений за пределами кодификации отношений между национальными государствами. Великое пространство", говорит Шмитт, требует "великого народа", обширной территории и автономной политической воли. Империи", - пишет он, - "это те правящие державы, которые несут политическую идею, распространяющуюся на определенное большое пространство, из которого они принципиально исключают вмешательство иностранных держав". И он добавляет это существенное напоминание: "Империя - это больше, чем расширенное государство, так же как великое пространство - это не просто расширенное микропространство". Логика великих пространств не имеет универсалистского охвата. Она лишь объединяет историческую эволюцию великих территориальных держав, влияющих на третьи страны. Поэтому парадигма больше не национальная, а пространственная " 8).

Что касается Европы, которая на протяжении двух тысячелетий была культурно и идеологически гибридной, то на данный момент она является лишь нейтрализованным пространством, где сталкиваются противоположные цивилизационные концепции.

1 Trans.: La laïcité — французская концепция, выступающая за отделение религии от государства, обеспечивающая равное отношение и свободу вероисповедания для всех людей

2 Christopher Coker, The Rise of the Civilizational State. London: Polity, 2019.

3 ‘Konstantin Krylov’s Ethical Theory and What It Reveals about the Propensity for Conflict between Russia and the West’, in Telos 201 (Winter 2022), p. 112.

4 Kenn Steffensen, ‘The Political Thought of the Kyoto School’, in Michiko Yusa (ed.), The Bloomsbury Research Handbook of Contemporary Japanese Philosophy, New York: Bloomsbury, 2017. See also John W. M. Krummel, ‘The Kyoto School’s Wartime Philosophy of a Multipolar World’, in Telos 201 (Winter 2022), pp. 63-83.6

5 Считается, что Тянься достигла своего расцвета во времена герцога Чжоу, полководца и писателя, жившего в 11 веке до н.э., которого иногда представляют как основателя конфуцианства, хотя он жил за несколько веков до Конфуция.

6 ‘La p.hilosophie du tianxia’, in Diogène, 2008, 1, pp. 4-25. See also Zhao Tingyang, Tianxia, tout sous le même ciel [2016], Paris: Cerf, 2018.

7 Amitav Acharya, The End of American World Order, Cambridge: Polity, 2014; Oliver Stuenkel, Post-Western World: How Emerging Powers Are Remaking Global Order, Cambridge: Polity, 2016. See also Martin Jacques, When China Rules the World: The End of the Western World and the Birth of a New Global Order, New York: Penguin Press, 2009; Charles Horner, Rising China and Its Postmodern Fate, Athens: University of Georgia Press, 2009.

8 Karl Peyrade, ‘Le droit des peuples réglé sur le grand espace de Carl Schmitt’, online text, 23 May 2017.