* * *

Насобирал мокриц, пиявок наловил на живца,
По ТВ прогноз погоды досмотрел до конца
И, убедившись, что знаменья за меня, побросал всё в котёл.
Мешал неистово, глазел, как изгаляется тьма.
Всех волшебниц поимённо перебрал через мат.
В четыре стороны расплёскивал варево, загаживал стол.

Крути-верти, ураган,
Лети в далёкий Канзас
Промеж деревьев и стран,
Вдоль размышлений и трасс.
Лети, дружище, за ней
И расскажи ей о нас:
В моей волшебной стране
Без Элли полный канзас.

Всё, в общем, вышло так как вышло, мы нашарили дно.
Да кто вообще бы стал терпеть такое гонзо-кино.
Я каждый раз изобретал ещё похлеще, чем в прошлый раз.
То шар из света, то мутант, то голова из резины.
И, ошалев от хоровода моих образин,
Моя Элли собрала башмачки и улетела в Канзас.

Десятки раз я посылал к ней говорящих ворон,
Но там один лишь Канзас со всех бессчётных сторон,
И даже самым мудрым птицам там не связать двух слов.
В Канзасе ярмарка и цирк, и верит в сказки сестра,
Моряки из дальних стран, пикники у костра,
В Канзасе это так легко — не замечать моих волшебных послов.

К утру трезвел и становилось нехорошо,
Но Урфин Джюс бодяжил свой волшебный порошок,
Я от него был деревянный и спокойный, и дышал через раз.
И зеленели мостовые, окна, башни, мосты...
В глазах смотрящего по-прежнему полно красоты,
Но изумруды выцветают, если мысли занимает Канзас.

Века летят как мотыльки на неволшебный огонь.
Жизнь вся в Канзасе, ну а здесь какой-то оксюморон.
В волшебных книгах из волшебного остались только фотки с art play.
Я как железный, будто мудрый, даже словно смельчак,
Но не становится понятнее, как спать по ночам,
Как быть волшебником, как верить в чудеса и как не думать о ней.