Сватовство в Китае в XIX — начале XX в.
Сватовство, непосредственно затрагивавшее престиж семьи, было в Китае чрезвычайно важным и щекотливым делом, которое непременно требовало посредников. «На небесах без туч не собирается дождь, на земле без сватов не устроится свадьба», — гласила китайская народная поговорка. Сватов в Китае обычно именовали бин жэнь 冰人 — букв. «человек льда», что, как считали являлось аллюзией не один из древних текстов, где некто, которому приснилось, что он стоит на льду, толковался как посредник между женским и мужским началами космоса. В просторечии их нередко почтительно называли биньгун — «уважаемыми дорогими гостями». На Севере в деревнях роль посредников обычно исполняли мужчины из местных жителей, и лишь в городах имелись профессиональные свахи. В Южном Китае посредническая миссия при заключении браков отводилась обычно женщинам.
Вначале семья жениха высылала семье предполагаемой невесты так называемую цао те цзы 草帖子 — «предварительную записку» или карточку с указанием «восьми иероглифов жизни», в которых сообщались фамилия жениха, а также год, месяц, день и час его рождения. В семье невесты по этим данным гадали о возможности заключения брака и в случае благоприятного исхода гадания высылали семье жениха сведения о дате рождения предполагаемой невесты. Родители жениха тоже справлялись у гадателя о результате намеченного бракосочетания. Кроме того, они в течение трёх дней держали на семейном алтаре карточку, полученную от семьи невесты, и если за это время в доме случалось какое-либо несчастье — например, заболевал кто-нибудь из членов семьи, разбивалось что-то из посуды и т. п., — сватовство могло быть немедленно прекращено. В любом случае сразу принимать или отвергать предложение о браке считалось неприличным, а решающее слово принадлежало старшим в семье. «Отец и мать решают, сваты сообщают», — говорили прежде в Китае.
Гадания по гороскопам жениха и невесты производились различными способами. Наибольшее значение придавалось знакам 12-летнего звериного цикла. К примеру, брак ожидался несчастливым, если юноша и девушка родились соответственно в год лошади и быка, змеи и тигра, крысы и барана, курицы и собаки. Счастливыми считались сочетания быка и крысы, тигра и свиньи, дракона и курицы, обезьяны и змеи и пр. Принималась в расчет и позиция годов рождения жениха и невесты в цикле пяти мировых стихий: дерева, огня, земли, металла, воды. Считали, что непременным условием счастливой семейной жизни являлось доминирующее положение животного или стихии, которые соответствовали году рождения жениха. Нередко были случаи, когда дата рождения невесты фальсифицировалась, чтобы сделать брак возможным. Практика гадания отражала и в то же время упорядочивала и ограничивала элемент случайности при выборе брачного партнёра. В народном сознании она дополнялась верой в неотвратимость судьбы и предопределения. По традиционным китайским представлениям, все браки заключались на небесах Лунным стариком или Старым Чжаном, и не встретить своего суженого было невозможно.
Если сватовство было успешным, семья жениха высылала невесте украшения и другие подарки, что в просторечии называлось 小约定 — «малым соглашением». В деревнях, где семьи жениха и невесты, как правило, хорошо знали друг друга, этим устным согласием зачастую ограничивались при устройстве свадеб. В большинстве случаев, однако, семьи жениха и невесты обменивались брачными поручительствами. Последние выглядели по-разному в различных районах Китая, но писались непременно на бумаге «счастливого» красного цвета, нередко украшенной изображениями дракона (для юноши) и феникса (для девушки). В Фуцзяни поручительства от жениха и невесты сшивались красной шёлковой нитью, что называлось «связать ноги жениха и невесты». В поручительствах сообщались подробные сведения о будущих новобрачных и их семьях, а также указывались размеры вносимого за невесту выкупа, который в Китае называли обычно ча ли 茶礼 — «чайный подарок» или ча цянь 茶钱 — «чайные деньги». Происхождение этого понятия связывали с тем, что чайный куст долго плодоносит и не перестаёт давать урожай, если его пересадить на новое место. Таким образом, чай в сознании китайцев являлся символом плодородия и супружеской верности. Обычно «чайные деньги» выплачивались при заключении брачного контракта. Частично выкуп входил в стоимость подарков, посылавшихся невесте от семьи жениха.
Подарки для невесты включали в себя, как правило, пару серёжек, два или четыре браслета и другие украшения, свадебный наряд и различную одежду, отрезы материи красного цвета, золотые монеты и пр. В специальных красных коробках непременно высылались и провизия: отборный рис, различные сорта чая, соль, специальные круглые лепёшки с сахаром, жужубы, лапша, свинина и баранина, вино и пр. Состав этих подарков, имевших больше символическое значение, был неодинаков в разных областях Китая, но обычно количество даримых вещей было кратным двум или четырём. Так, в Северном Китае дарили две бараньих ноги (баран с древности слыл там символом счастья) и четыре выпеченных из сладкого теста фигурки кролика и крольчихи, связанных красной нитью. Кролик издавна ассоциировался в Китае с луной — покровительницей браков и деторождения. Фигурировала среди даров и рыба — ещё один древний символ плодородия в Китае. В Нанкине было принято посылать в подарок четыре или восемь разновидностей фруктов и плодов, на Тайване — 12 видов подарков. Жители Гуандуна дарили в таких случаях сладкие лепёшки, рыбу и мясо, гранаты, бобы, корицу и четыре бетелевых ореха. Последний обычай был воспринят китайцами Юга от коренного населения. По обычаю, семья невесты принимала все высланные ей драгоценности и украшения, но около половины даров продуктами отсылала обратно, присовокупив к ней специальные подарки для жениха: пару туфель, письменные принадлежности и пр. Заметим, что обмен подарками происходил неоднократно, поскольку определение сроков свадьбы требовало, как правило, нескольких визитов сватов к обеим сторонам. Обычно её назначали на конец года, после того как завершались хозяйственные работы. Особенно часто её устраивали в последнюю неделю года, когда, согласно распространённому поверью, бог очага Цзао-ван, надзиравший за поведением обитателей дома, возносился на Небо и контроль богов над людьми временно прекращался.
Заключение брачного контракта служило поводом для первой встречи родителей будущих супругов, происходившей обычно в доме невесты. В Шаньси по этому случаю в главном зале дома выставляли фигуры «зайца счастья» или «рыбы счастья». Родители жениха, прибыв на встречу, вначале совершали поклонения перед семейным алтарём. Затем хозяева и гости участвовали в церемониальной трапезе, во время которой все выпивали чашку «вина долгой жизни». Жених получал в подарок пару горошин, которые он, возвратившись домой, клал в воду, а потом съедал, что, как верили, способствовало появлению потомства. Примечательно, что в тех же краях было принято вкладывать горошины в брачные поручительства.
Расторжение брачного договора в старом Китае было весьма сложным, предосудительным и убыточным делом и случалось крайне редко. Заключение же договора далеко не всегда было прелюдией к свадьбе. Нередко проходило несколько лет, прежде чем жених и невеста становились мужем и женой. В одних случаях приходилось ждать достижения ими брачного возраста, в других мешали материальные затруднения. Сила договорных обязательств была настолько велика, а роль жениха и невесты в них настолько незначительна, что свадьба могла состояться даже в случае смерти одного из будущих супругов или их обоих. Такого рода обряды в Китае обычно называли «свадьба в загробном мире». В подобных случаях гроб с телом «новобрачной» переносили в могилу того, кто стал её супругом в потустороннем мире, а табличку с её именем ставили на семейном алтаре мужа. Делалось это, как правило, для того, чтобы оградить себя от преследований души женщины, умершей незамужней. Интересная разновидность «свадьбы в загробном мире» зафиксирована в пров. Чжэцзян. Если в тех местах умирала девушка из состоятельной семьи, родители подыскивали ей среди бедняков мужа. Тот обривал брови и обрезал ногти покойной, заворачивал их в красную бумажку и клал в специальную кадильницу. Присутствовавший тут же даосский священник читал молитвы и вручал ему зажжённую лампадку. Юноша освящал лампадкой тело покойницы и ставил её в ту же кадильницу, где помещались брови и ногти последней. Затем он уносил кадильницу вместе с табличкой и именем покойной к себе домой и держал её на своём семейном алтаре.
Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н. Этническая история китайцев в XIX - начале XX века. - М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1993.