ягодка

— Ебаный Гугл навигатор, — ругается Юнги и яростно трясёт телефон, будто надеется, что сейчас оттуда вылезет какой-нибудь сказочный гном и подскажет ему дорогу. Потому что иначе он отсюда живым не выберется.

— Поверните направо, — продолжает диктовать телефон, а Мин переводит взгляд на сплошную стену дома, что стоит впритык к забору, который невозможно обойти и еле сдерживается, чтобы не выкинуть гаджет к херам собачьим.

— Да сука ты такая, куда мне повернуть?! — он орёт, что есть мочи, даже не думая о том, что тут могут люди жить. Сейчас идея пойти в бар на окраине города, где точно нельзя встретить бывшего, и нажраться в хламину уже не кажется прекрасной.

Юнги вообще примерный мальчик. Не шалит, не дебоширит, не пьянствует сильно (и именно поэтому попёрся в бар среди недели, уже выпив бутылку винишка, да), просто сегодня у него весомые причины, правда-правда. В университете завал, с работы попёрли, бывший нашёл силиконовую куклу и трахается с ней везде, где только можно, а лучший друг внепланово уехал в другой город с парнем. Класс. Кайф. Что ещё можно сказать? Поэтому-то и нашёл бар в каком-то захолустье, где его точно никто не узнает, и решил нажраться. Юнги примерный мальчик. Но не когда выпьет. В этой глуши хотя бы не так стыдно людям в глаза смотреть потом будет — он их просто больше не увидит.

— Поверните направо, — упрямо продолжает орать навигатор, и парень уже готовится проорать ему в ответ пару «ласковых», но одёргивает его чей-то голос.

— А ну стоять! Ты что по моему району шастаешь, бейбик? — Юнги быстро оборачивается и застывает, оглядывая парня перед собой. Он нарвался на… гопника? Молодец, Мин Юнги. 10 из 10!

— Извините, я случайно в эту глушь забрёл, — бормочет он неловко и яростно трясёт свой телефон, чтобы тот пришёл «в чувства» и перестроил маршрут.

— Сейчас глушь в твоей голове будет. А это — мой район! — самодовольно выкрикивает парень, а Юнги прикусывает губу неловко и продолжает трясти телефон яростнее. — Ты чего? Хер так дрочить свой будешь.

— Извините, — снова извиняется Юнги и уже даже сам не знает за что. Ему бы уйти отсюда поскорее…

— И вообще, ты слишком смазливый, — парень прищуривается и подходит ближе, а Мин только успевает задержать дыхание и где-то там на задворках сознания заметить, что у него пухлые губы. — Голубой что-ли?

— Я? — остаётся только глупо хлопать ресницами и молиться всем богам, что его тут не изобьют в подворотне или, что ещё хуже, изнасилуют. — Как бы…

— Да не парься, зай, я сам такой, — отмахивается парень и отходит, садясь на старый забор в своих чёрных протёртых трениках. — Нет лучше влагалища, чем очко товарища! — изрекает он, и сам же заливается смехом, запрокидывая голову назад. Юнги остаётся только натянуто и неловко улыбнуться.

— И вот зачем мне эта информация? Я всё равно не твоего поля ягодка, — тихо шепчет он про себя, будучи уверенным, что парень этого не слышит.

— Слышь, ты чё такой борзый? Договоришься сейчас у меня, — тот вскакивает с забора и снова подходит к Мину, — я ведь и ударить могу!

И гениальному человеку Юнги не приходит в голову ничего гениальнее, кроме как… лечь на землю и вытянуть руки по швам, да. Смотря в глаза тому самому парню, да. Он не сделал бы так в нормальной жизни, просто это та самая бутылочка вина аукнулась в нём. Правда-правда.

— Не-не, лежачих не бьют, — тянет он и, видя, что на лице напротив нет и тени улыбки, добавляет, — ладно, твоего поля ягодка. Весь для тебя.

Это производит должный эффект. Парень снова запрокидывает голову назад и громко смеётся, присаживаясь на корточки, а Юнги замечает, что у него довольно приятные черты лица и волосы светлые. Да и тело, вроде как, неплохое, вон как старые треники мышцы на ногах обтянули, а дырявая футболка — спину. Он бы и на волосы с удовольствием взглянул, но дурацкая кепка задом наперёд всё скрывает. Если бы не одежда и поведение — очень даже приятный молодой человек. Юнги бы внимание на него в городе обратил.

— Боже, какой милаш, — наконец говорит парень и смотрит в глаза Мину. — Ладно, ты куда шёл вообще?

— В баре хотел расслабиться… — конечно, Юнги, говорить о том, куда ты идёшь человеку, который пару минут назад хотел тебя избить — блестящая идея! Но горит сарай, гори и хата, видимо. Терять уже нечего. Тем более, что парень-то действительно очень даже ничего так…

— О, какое совпадение! Я тоже. Пошли вместе, — он выпаливает это так быстро и уверенно, что Мин просто заторможено кивает и кладёт свою руку в протянутую ладонь. Инстинкт самосохранения у него сегодня на нуле. — Как зовут-то тебя хоть? — задаёт вопрос парень, и Юн только сейчас замечает у него зубочистку во рту. Прости господи.

— Юнги, — отвечает сразу, чтобы проблем не было. А то чёрт его знает.

— Милое имечко. Я Чимин Лютый, — искренне заявляет парень, а Мин на секунду даже останавливается, ожидая, что тот сейчас засмеётся и скажет, что это шутка. Но этого не происходит. — Но для тебя просто Чимин.

— И на этом спасибо, — бурчит Юнги и теперь останавливается уже Чимин.

— Опа. Ты чё, предъявить мне что-то хочешь, бейбик? — он засовывает руки в карманы и смотрит не так дружелюбно.

— Нет-нет, — натягивает улыбку Юнги и идёт непринуждённо дальше. — А долго ещё?

— Не очень. Такие малышки как ты могут устать, — снова начинает свои подколы Чимин, а Мин просто закатывает глаза и слегка толкает его плечом. Этот день обещает быть долгим.

***

— Слушай, бейбик. Ты серьёзно пьёшь в баре вино? — они уже больше часа сидят в этом очень даже приличным на вид баре, и Юнги уже отметил про себя, что с этим Чимином ему вполне комфортно.

Пока они до этого бара добирались, на пути им несколько других парней попадались, с которыми Чимин как следует поругался и явно был зол, но злость свою на Юна не срывал, наоборот, улыбался и шутил. И в баре, когда пьяные мужики и бабы вешались на Мина и лапали за зад (нет, ну, такое грех не полапать, он у него действительно охуенный), Чимин был рядом, чтобы отвадить. Но сам не приставал. И это так отличалось от его бывшего…

— Хочу и пью, — небрежно бросает он, стараясь слишком явно не улыбаться.

— Ох, какие мы злые, — шутливо надувает он губы и пристально смотрит на Юнги, попивающего свой уже… какой-то по счёту бокал вина. Сбился уже со счёта.

— Согласен, — фыркает Юн, и язык ему втихоря показывает.

— «Согласен» будешь в ЗАГСе говорить, котик, — самодовольно улыбается Чимин и, отпив глоток пива, откидывается на диван, облизывая губы и хищно посматривая на Юнги. — Кстати. Вышел бы за меня?

— О боже, под венец я ещё не собираюсь, — смеётся Мин и залпом допивает бокал, отставляя его со стуком на стол, и смотрит прямо в глаза парню, наклоняясь к нему ближе. — Но на свидание с тобой пошёл бы, злюка.

— Почему это я злюка? — вскидывает брови Чимин, невинно хлопая ресницами.

— Тебе ещё объяснить почему? — Юнги шатает немного много, у него перед глазами всё плывёт, но собеседника он видит чётко. Настолько чётко, что начинает перечислять его недостатки и… — во-первых, ты хотел меня побить, а я… — и падает лицом ему в пах.

— Господи, бейбик! — Чимин пугается, так, что с него аж кепка слетает, и, вскочив, хватает парня на плечи, поднимая из такой интимной позы и заглядывает в глаза. — Тебе уже хватит, явно.

— А ты такой краси-и-ивый, — тянет Юнги и вплетает пальцы в чужие русые шелковистые волосы, поглаживая. — Вот без этой хуйни на голове гораздо лучше, — на полном серьёзе проговаривает и кивает в подтверждение своих слов.

— Ты прям разошёлся, я так посмотрю, — хмыкает Чимин и усаживает парня рядом, всё ещё поддерживая, но кепку обратно не надевает. — Ты ещё оставшуюся одежду с меня сними, вдруг так тоже лучше.

Когда Чимин говорил это, он точно не думал, что такой интеллигентный, на первый взгляд, Юнги задумается, всего на секунду задумается и, упав на колени перед ним на грязный пол, потянет вниз старые его треники. И вот отбивайся сколько угодно, пальчики у него ловкие, цепкие, ткань не отпускают, пытаются усердно стянуть её, задевая при этом член. А Чимин что? Он парень взрослый, на такую ласку от привлекательного парня нормально реагирует, как надо.

— Бейбик, ты что творишь? — шипит и пытается поднять обратно, но Юнги ни в какую.

— Ты сам сказал снять лишнее, я и снимаю, — и смотрит ведь, блять, невинно так, что в голове мутно становится. И даже не от пива, Чимин много не пил, растягивал, чтобы голова ясной осталась. За Мином присмотреть хотел. А то в городе, да и здесь, его из-под носа увести в любой момент могли.

Чимин помнит, каково это — бегать по модному городскому клубу, забегать во все обоссанные и пропахшие сексом кабинки туалетов, чтобы, наконец, в последней найти того самого. Изнасилованного и скончавшегося от передоза. Ублюдка того, что сделал это с его Чонгуком, Чимин так и не нашёл, пить начал по-чёрному, вот родители его в деревню к бабке с дедом обратно отправили. Уже как три года снова тут трётся с «корешами», пытается своим прикинуться. Ему самому тошно от всего, на самом деле. Но в город вернуться физически не может — там всё с Чонгуком связано. И вот этот самый Юнги ему его и напомнил, такой же борзый, дерзкий, но, чёрт возьми, наивный. Таких защищать и оберегать надо.

— Так, а ну-ка, поднимайся, — Юнги головой мотает, мычит что-то отрицательно, и Чимину ничего не остаётся, кроме как… — Ты правда хочешь тут? Я всё ж думал, что такая чикуля как ты захочет уединиться в отдельной комнате, — и это срабатывает.

Мин снова задумывается, насколько в принципе может соображать его мозг в данной ситуации, и, громко вздохнув, отпускает чужие треники и, покачиваясь, встаёт с пола. Не без помощи Чимина, конечно же. Тот подхватывает его под руку и ведёт в отдельную комнатку, самую люксовую здесь, конечно же. И пьяный Юнги вообще не обращает внимания на то, что тут воняет дешёвой старой мебелью и спиртным, когда падает на пыльную кровать. У него стоит. Железно. И болезненно. Что удивительно, между прочим, после такого количества спиртного в нём.

— Чимина-а-а, — он руки раскидывает и зовёт к себе тяжело вздыхающего Чимина, что поспешно закрывает дверь. Подальше от любопытных глаз.

— Ты пьян, бейбик, — усмехается он и подходит ближе, позволяя хрупкому, но сильному телу себя на кровать опрокинуть.

— Хочу, — одно слово заменяет тысячи: в бедро Чимину тычется член.

— Нет, — трахать пьяных не в его принципе.

— Хочу! — хнычет Юнги и зубками впивается в чужую шею, начиная её покусывать, вылизывать, пока Чимин сжимает в кулаках простынь. Держаться-то тяжело.

— Слушай, ягодка моя, хули ты творишь вообще? Я же щас возьму и выебу, а, — шипит он и в руках до синяков сдавливает чужие бёдра. Хорошенькие такие бёдра.

— Так возьми и вые-ик-би, — продолжает тянуть Юнги и снова к этим несчастным треникам тянется.

Он вообще понимает, что творит. Просто хоть раз за последние полгода хочется отдаться желаниям и почувствовать себя если не любимым, то хоть желанным. Хочется, чтобы целовали всё тело, трахали долго и со вкусом, думая и о его удовольствии тоже, а не так, как было у него раньше: всунул-кончил-вынул-пошёл. И ему даже немного стыдно за своё поведение, благо, играть пьяного легко, когда ты в принципе выпил прилично. Но лезть на Чимина будучи трезвым как-то не комильфо, да и не будет отмазки потом.

Юнги серьёзных отношений не хочет. По крайней мере сейчас точно. Хватило с лихвой. Он никогда ни с кем не спал просто так, без отношений, но Чимин выглядит действительно надёжным, хоть и типичный гопник. Юн чувствует, что не всё так в его жизни просто. И это видно даже по его чрезмерной заботе и опеке о Мине. Чёрт возьми, он за весь вечер выпил максимум полтора стакана пива, хотя явно обычно пьёт больше.

— Вот и нахера позволил пить? — сокрушается Чимин и предпринимает последнюю попытку вразумить Юнги: берёт его лицо в свои руки и, приблизив к своему, заглядывает в глаза. — Пообещай, что не пожалеешь об этом наутро.

— Я обещаю, — и Юнги звучит вполне искренним.

Когда подаётся вперёд и накрывает чужие пухлые губы в нежном поцелуе. Когда спешно раздевает Чимина, выбрасывая его одежду куда подальше. Когда заглатывает по самые гланды крупный член и размазывает слёзы по щекам. И когда насаживается на чужие пальцы, шипя от боли. Он был таким искренним, нежным и трогательным, что у Чимина щемило сердце. Он отчаянно целовал его губы, собирал пальцами слёзы и ловил каждый всхлип, стараясь извиниться за всю причинённую боль.

И когда Юнги сам опрокинул его на спину и насадился на член до основания, до громкого шлепка ягодиц о бёдра, до громких стонов в унисон, Чимин вспомнил каково это — чувствовать что-то в сердце. Юнги остервенело скакал на нём, опираясь о плечи, стонал тихо, хрипло, а Чимин наблюдал за каждым движением и каждой эмоцией, впитывая и запоминая, желательно так, чтобы надолго, навсегда, врезалось в подкорку сознания и не исчезало никогда. Он так похож на него, но такой другой, по-своему даже родной, будто те самые кармические отношения, которые он так долго ждал в юношестве. Но захочет ли городская дива быть с таким, как он? И сможет ли сам Чимин переступить через себя, свои воспоминания и боль и вернуться в город?

А Юнги сам всё понимал, чувствовал. Этот взгляд, полный обожания, невозможно не заметить и не прочувствовать. С Чимином хорошо, тепло, уютно. Ему не нужно говорить о том, что устал, он сам увидит, уложит на спину и снова войдёт в припухшую от трения дырочку, осыпая при этом всю грудь и шею поцелуями. Он сам обхватит бёдра своими сильными руками и будет насаживать Юнги на свой член, как куклу, закинет его ноги себе на плечи и заставит согнуться в три погибели, но получить тонну новых ощущений. И ни на секунду он не перестанет осыпать его поцелуями и гладить всего. Это так ново и необычно.

И когда они вдвоём замрут, жадно вдыхая воздух, посмотрят друг другу в глаза, находясь на пике, и неожиданно для обоих сойдутся в нежнейшем поцелуе, у них перед глазами взорвётся вселенная и распадётся на миллиарды звёзд. У Чимина все звёзды с ликом Юнги, у Юнги — с именем Чимина. Остановятся, чтобы отдышаться, ни на секунду не разрывая зрительного контакта, деля одни эмоции на двоих, одну дрожь и чувства, боль и радость, прижмутся друг к другу и проваляться в сон, даже не решаясь что-то выяснить. Слов сейчас не надо, они только испортят всё.

Только вот Юнги больше не уверен, что уйдёт отсюда так просто.