Будапешт

Несмотря на то, что путешествие в Будапешт для меня было одним из самых интересных, рассказ, посвященный ему я переписываю уже десятый раз. Если не больше. Эта поездка — последняя в череде путешествий тех лет. Раньше я часто улетал, на выходные или летние месяцы, обыкновенно в одиночестве.

Со временем частота моих перелётов сократилась — повлияли и курсы валют, и неудобный рабочий график, и смена приоритетов — теперь мне нравится дома.

Но тогда, три года назад, собрав остатки духа авантюризма, не зная наверняка столицей какого государства является Будапешт, накануне вылета я обменял рубли на сотню евро и поехал к друзьям, которые живут рядом с метро Юго-Западная, откуда ходят маршрутки прямиком до Внуково. Друзья, тогда ещё с одной дочкой, отдыхали на море, но оставили мне ключи, так что я немного пошатался по пустой квартире, поиграл в приставку и заснул в большой двуспальной кровати с твёрдым матрасом.

Проснувшись рано утром от дождя, бьющего по подоконнику, я позавтракал хлопьями с кефиром и побежал до метро, тщетно стараясь не промокнуть. Не получилось. Мокрая одежда окончательно прилипла и повисла на мне как раз перед посадкой в маршрутку. Там оставалось одно место среди таких же мокрых и потных людей. От многих пассажиров пахло перегаром и двухнедельной сменой — десятиминутный дождь такое не смывает. Было похоже, что всё время до аэропорта мы ехали через автомойку — за запотевшими от дыхания пассажиров окнами кроме потоков воды ничего не было видно.

Внуково встретило меня беспристрастным досмотром. Мой рюкзак, как всегда, отягощали лишь зубная щетка, паспорт, айпад, камера, четыре одинаковых носка, и нижнее бельё. Назовём трусы красиво. В общем, споров с представителями авиакомпании из-за размеров ручной клади не возникло.

Мокрый, я занял место у прохода и заснул ещё до взлёта. Открыл глаза и закрыл рот я уже над облаками. Оглянувшись по сторонам, смущённо подумал о той нелепой позе в которой спал. Неловкость достигла апогея, когда стало ясно, что рядом сидит девушка. У неё были синие кончики волос, шляпа с огромными полями и бледный макияж. В начале 2000-х я бы решил, что она слушает Nightwish. Одета моя соседка была во всё чёрное, а в руках держала книгу на английском языке. Не помню названия, что-то из западной литературы середины ХХ века — те самые книги, которые создают читающему ореол “творческой, не такой как все” личности. Этот образ, в сочетании с милыми чертами лица и улыбкой, сделали своё дело. Мне стало стыдно, но девушка вдруг предложила свою кофту, и плечо, чтобы мне было удобней спать. Все мои барьеры «одиночества» рухнули окончательно, когда она угостила меня черешней с орехами. С этого начался наш разговор, который не утихал до самой посадки. Сначала я узнал почему она сама не притронулась к орехам — оказалось только вчера была у зубного. Затем мы померились штампами в паспортах. Заграничных, а не тех, где ставят отметки о семейном положении и военной службе — в этом случае я бы точно проиграл. Где-то в середине разговора я узнал, что моя спутница — американская студентка, ну а я, как вы знаете — русский учитель. Она летела в Будапешт, чтобы начать свой «Euro trip», ну а я, чтобы прервать мой «Moscow shit».

Когда самолёт приземлился, я поймал wi-fi аэропорта и подписался на её инстаграм. Мы договорились на днях погулять по Будапешту, кстати, столице Венгрии — теперь я знал это наверняка.

Мы спустились в метро и я словно переместился во времени на двадцать лет назад. Вагоны были точь в точь тех моделей и, видимо, того же года выпуска, как те, на которых я ездил в детстве.

Мне нужно было выходить на станцию раньше. Попрощались мы скоро и как-то неопределённо. Господи, сейчас даже имени её не вспомнить, а того аккаунта в инстаграме нет и в помине. Встреча, кстати, так и не состоялась, но я не жалею — незаконченные истории, интереснее всего рассказывать — есть место для манёвра воображения, мол, ах, как всё могло бы быть...

Выйти на улицу в Будапеште это не просто подняться по лестнице уткнувшись в телефон, а вдохнуть полной грудью прохладный ветер с Дуная, ослепнуть от блестящего на солнце здания Парламента и удивиться проезжающему мимо Икарусу — тому самому автобусу-гармошке, который начиная с 80-х стал неотъемлемой частью советских, а потом и российских дорог. Следуя интуиции и Google maps я нашел свой хостел — 2016-ый год не оставил путешествующим учителям другого варианта. Постучав в огромные красные деревянные ворота, я попал во внутренний дворик и был приятно удивлён. Бордовые стены покрытые огромными абстрактными рисункам, старые велосипеды, рояль, развешенные повсюду белые простыни, пластиковые и железные стулья (ни одного одинакового) и запах индийской еды из вегетарианского кафе на первом этаже.

Управляющего я нашёл в небольшом кабинете на третьем этаже, сидящим за стареньким компьютером с ламповым монитором. Все стены кабинета были завешаны фотографиями постояльцев, сувенирами и купюрами разных стран. После долгих разговоров о моём перелёте, о метро Будапешта, о том, что Икарусы, отказывается, как раз из Венгрии, о политических новостях из России, я узнал, что расплатиться по карте нельзя. Моих ста евро хватило бы, но оставаться без наличных не хотелось. Вроде где-то даже был Сбербанк, но искать его оказалось выше моих сил и в ближайшем АТМ, с гигантской комиссией, я снял деньги с кредитной карты.

Выдав чек за проживание, управляющий проводил меня в номер, если так можно назвать комнату трапецевидной формы, площадью буквально в десять квадратных метров. В двух стенах были окна, две другие были завешаны какими-то тканями с вышивкой. На полу лежал старый ковёр. Из мебели — небольшой стеллаж и раскладное кресло. Туалет, душевая и кухня остались снаружи — в общем пространстве для всех постояльцев.

Даже спустя три с половиной года помню легкую тоску в той угловой комнате, залитой полуденным солнечным светом. В этом и есть радость одиноких путешествий — в возможности побыть наедине с собой, погрузиться в новый мир, помечтать о «той самой», с чьих запястий еле различимо доносится аромат Calvin Klein in2U.

Убедив себя в радостях одиночества, я вышел на улицу, расстался с сигналом wi-fi и наконец распрямил шею после переписок.

«Тихо и спокойно» — вот моё краткое описание любого города в Европе. Нескончаемые и сплетающиеся друг с другом переулки с кафе, магазинами бесполезных милых вещей, чаще ручной работы, творческие мастерские, снова кафе.

Один из таких переулков вывел меня к Цепному мосту Сечени. Достопримечательность оказалась просто мостом, с парой львов в начале. Подсознательно вспомнился символ школы 1858, где я тогда работал — как раз лев. Сразу после такой ассоциации мои мысли догнала злость — сколько можно думать о работе?! В те времена для рядового сотрудника школы не было ничего важней, чем засветиться со школьной символикой на глазах начальства, при удобном случае похвалить учебное заведение и ни в коем случае не говорить дурного. Забегая вперёд, через несколько месяцев после моего путешествия школу ждали глобальные изменения, и теперь никто не вспоминает львов, по крайне мере вслух, и увидеть их можно, разве что, на пакетах, в которых сотрудники приносят еду из дома. Но это уже другая история.

А тогда, в 2016 году в Будапеште, по мосту Сечени я перебрался на сторону Дуная, где на широких центральных улицах располагаются большинство католических храмов, объекты искусства, дорогие магазины и, конечно же, Парламент, ослепивший меня в первые минуты знакомства с Будапештом.

Проверив заряд телефона, я продолжил пешее паломничество. В whatsapp ещё висели непрочитанными сообщения из чата о встрече подруги из роддома. Я задумался. Почти все, к кому я испытывал какие-то чувства, сейчас замужем, скоро родят, купили милый дом в Подмосковье или сделали что-то в таком духе для своей счастливой жизни. Может, и мне пора? В конце концов, путешествия и новые объективы ещё не смысл жизни, особенно если их не с кем разделить. (Прямо сейчас, в декабре 2019-го я доплачиваю рассрочку за новый объектив и не чувствую такого одиночества, несмотря на то, что замужем теперь ещё больше муз прошлого).

Пропустив ряд красивых зданий, я дошёл до следующего моста и повернул обратно. Уже темнело — пора позаботиться об ужине.

Признаюсь, уже не помню что ел и как заснул. Наверное, у окна в попытках поймать интернет из кафе на первом этаже, чтобы написать пару слов Ей в аймессадж.

Утро приносит гораздо больше оптимизма, нежели вечер. Проснувшись, по привычке рано (этот биологический будильник — то немногое, что надеюсь сохранить от работы в школе) я наскоро собрался и поспешил куда глаза глядят. На этот раз решил не пересекать реку, а взобраться наверх, куда вели мощёные улицы под моим окном.

Встречающиеся редко люди возвращали меня в реальность — без них я был словно единственный человек в покинутом городе.

Я набрёл на лестницу, которая вела к бастионам крепости, откуда открывался панорамный вид на город. Только представьте этот вид — вездесущее солнце, отражающееся от каждого окна, от реки и дорог. За крепостными стенами я обнаружил католический храм с памятником кому-то, похожему на Георгия Победоносца, но в европейских одеждах средних веков. За памятником я разглядел логотип Старбакса. Пересчитав в уме финансы, я прошел мимо кофейни по какой-то аллее и направился к музею.

В каждой уважающей себя столице есть такой музей, расположенный в здании, желательно в неоклассического стиля, наполненный картинами и античными статуями. Уже забыл название музея, но помню там была выставка Пикассо. Чтобы легче представить то здание можно вспомнить наш московский Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина. Заплатив цену нескольких чашек кофе из Старбакса, я зашёл внутрь.

Там был wi-fi, так что всё увиденное улетало сразу в инстаграм, может даже на фейсбук, сейчас не помню. В школах Москвы еще не придумали олимпиаду Музеи.Парки.Усадьбы, иначе мои посты с экспонатами набрали бы больше всех лайков. Особенно запомнилась сувенирная лавка — там я купил брелок с Голубем Мира. До сих пор ношу его на ключах.

После музея я недорого и сытно поел. Папа с детства приучил меня во всех сложностях видеть своё приключение. Помню, когда я был подростком, мы часто ездили в деревню под Тулой. Однажды папа решил взять из Москвы велосипеды. Это значило, что после двух часов на электричке, нужно будет крутить педали километров тридцать. Но вместо страданий я получил одно из самых ярких впечатлений тех лет. По дороге мы останавливались у родников, искали землянику, философствовали об устройстве мира и смысле жизни. Пока я рос, росла и сложность приключений — во время путешествий по России мы редко ели в первых встречных кафе с яркими вывесками. То ли очередные сложные для страны годы не оставляли другого выбора, то ли папа хотел, чтобы я учился прикладывать усилия для достижения желаемого... наверное, правда где-то посередине. Нагуляв аппетит, мы в итоге находили уютные, семейные кафе, где хозяева рассказывали истории и добавляли сметану в суп за просто так.

Поэтому, выйдя из музея в Будапеште, уже голодный, я даже не замедлил шаг у красивых столиков с белоснежными скатертями, где сидели уверенные в завтрашнем дне туристы. От моих ста евро оставалось примерно восемьдесят, но я не спешил с ними расстаться. Хотелось найти заведение, куда заходят перекусить местные, где шумно и смачно капают соусы, порой мимо блюд, а официанты не успевают содержать столы в идеальном порядке. Пройдя в направлении хостела пару кварталов, я нашёл такое место. Пиццерия. Конечно же, Игорь. Я не ем мясо, поэтому выбор сразу сузился до моего любимого женского имени в каждом меню — Мар-га-ри-та. Думаю, это имя должно было описывать путь языка по нёбу в первых строчках самого обсуждаемого романа Набокова. Сыр, много сыра, обжигающее тесто, орегано и базилик, и всё это за 99 центов. Что может быть прекрасней? Лишь хороший дневной сон.

Ещё во время первой одинокой и осознанной поездки за границу — в Прагу, я открыл для себя способ продлевать путешествия в два раза. Просыпаться рано, гулять, спать днём, снова гулять, уже допоздна, и засыпать под какой-нибудь сериал.

Открыв глаза примерно в 3 часа дня, я решил найти знаменитые термальные купальни Будапешта. У меня не было совершенно никакого о них представления. Какие-то купальни, источники, «термальные споты». Ближайшая точка на карте оказалась где-то в 20 минутах ходьбы. Путь лежал по знакомым местам, поэтому я почти не смотрел в навигатор и по сторонам, погружаясь в свои мысли. Удивительно, как быстро человек привыкает к новому. Уже на второй день в Будапеште я чувствовал себя в городе «своим», даже позволил себе улыбаться встречным прохожим. Песни в наушниках тоже сменили настроение — из грустных, весёлых, мечтательных, мотивирующих, они превратились в приятные фоновые инди-композиции.

Первые бани, которые я посетил, оказались примерно как районная библиотека в сравнении с Библиотекой имени Ленина. Во мне боролись два чувства — поставить галочку «был» в этой бане, или пойти искать что-то более значимое. А это ещё 40 минут пешком. Общественный транспорт я не рассматривал.

И вот я снова шёл через Дунай. Снова светило солнце, снова радость от путешествия смешивалась с приятной тоской по Той Самой — идеальный коктейль для долгой прогулки. Шумные проспекты с узкими тротуарами сменились безлюдными улицами, трамвайные пути уткнулись в депо, за ним какая-то промышленная зона, ничем не отличающаяся от той, что за «дыркой» под МКАДом при выезде из Капотни, а кафе в переходе даже соблазнило на кофе с молоком. Наверное, именно тогда я познакомился с Будапештом чуть больше, чем обычный турист. К 2016-му году я посетил много западных стран и первое очарование красотой и культурой Европы давно уступило восхищению спокойной жизнью. Редкий человек там куда-то спешит, угрюмо толкает тебя на улице, стремится стать лучше тебя, купить машину больше и дороже. Люди там, на мой взгляд, не так озабочены завистью и осуждением других. Есть чему поучиться.

Тем временем, я стал всё чаще встречать людей с мокрыми пакетами, в которых лежали плавки, шлёпанцы и полотенца. А вот и очередь на вход. Купив билет, я приготовился к неудобствам — у меня не было ни полотенца, ни плавок, ни тапочек. «Да тебя же здесь никто не знает», — твердил я себе, но всё равно не хотелось выглядеть слишком странно. Вот-вот я, слишком худой для «среднестатистического» человека, буду стоять в трусах и полуобутых кроссовках перед сотнями незнакомцев. Укрепило волнение и родная речь. «Наших» видно и слышно издалека. Русским кажется, что за границей их никто не понимает, поэтому часто можно услышать обсуждение окружающих людей или мест. В общем, мои сограждане, в отличие от меня, пройдя паспортный контроль очень четко слышат внутренний голос: «Тебя же тут никто не знает, чего стесняться».

Купальни, в которые я попал, оказались самыми крупными в Европе. Они были построены в 1909 году, напоминали усадьбу и носили то же имя, как тот злосчастный мост со львами — Купальни Сеченьи. В середине комплекса, под открытым небом, находился большой бассейн.

Тесные раздевалки, мокрый пол, мокрые тела вокруг, неудобная поступь в кроссовках на босу ногу и вот я, наконец, погружаюсь в воду. Проплыв пару раз от края до края и сделав несколько фотографий, я увидел что некоторые люди поднимаются по лестнице и заходят куда-то внутрь здания. Оказалось, там располагаются ещё несколько бань поменьше. Длинные коридоры, красивые своды, лепнина, здесь могли бы основать музей, но вместо этого в полу были небольшие купели, каждая с информацией о температуре и свойствах воды. Русская речь доносилась, конечно же, из самой холодной — раз проруби нет, мы искупаемся и здесь. Я побывал в каждой купели. Наиболее приятные, конечно же, самые горячие, в них время словно останавливается — никаких звонков, музыки, переписок, спешки, просто ты и тепло вокруг.

На обратном пути до хостела я искренне радовался прошедшему дню, себе и всему миру. Меня не смущали вещи, одетые на влажное тело, сырые кроссовки и мокрые трусы, привязанные к рюкзаку. По дороге я купил варёную кукурузу и ещё какой-то еды себе к ужину. Закатное солнце приятно согревало, напоминая о тепле купален, а тихие улицы окончательно поселили в душе покой. До завтра.

Вечером последнего дня в Будапеште я оказался в «руин-баре». Это питейное заведение в аварийном здании с интерьером из старых сломанных вещей. Я набрёл на этот бар случайно — гуляя по городу в поиске последних впечатлений и сувениров перед отъездом. Суровый охранник с пристрастием досмотрел меня и сказал оставить булочку и кефир. Расставшись с ужином, я оказался внутри. Громкая музыка, разрушенные стены, дырявый навес вместо крыши, старые вёдра вместо плафонов, игровые автоматы и отполированные барные стойки, за которыми толпились полупьяные люди. Днём это место явно выглядело как помойка, но ночью, с хорошим освещением и заполненное людьми оно казалось исключительно атмосферным. Кажется, я был единственным, кто пришёл сюда без компании.

Сделав несколько тёмных смазанных фотографий на память, я решился купить себе выпить. Отыскав свободный, столик я уселся за него и стал следить за окружающими. Во мне боролись два чувства — «я сам по себе и мне хорошо одному», и «Господи! Почему мне не с кем поговорить, не с кем обняться в этой далёкой от дома стране». Я достал планшет и попытался написать заметку, пара абзацев из которой стали строчками выше.

Только я смирился со своим одиночеством и погрузился в свои мысли, как кто-то хлопнул меня по плечу и сказал на английском:

— Бро, где здесь туалет? — мужчина моих лет, покачиваясь, смотрел куда-то сквозь, но очень хотел знать ответ.

Я совсем не был готов к разговорам, но в то же время обрадовался возможности пообщаться, — Кажется там, за углом, я видел знак WC.

— Извини, он перебрал, — в разговор вмешалась девушка, которая придерживала обратившегося ко мне парня. Странно, я не заметил её сразу. Миловидная, с улыбкой, казавшейся совершенной после нескольких глотков, она смущенно извинялась за своего молодого человека.

— Дорогая, я пойду, жди меня тут, — парень снова хлопнул меня по плечу, — побереги её.

Я не успел согласиться и мы с девушкой остались наедине.

— Ну, ты не местный? — она начала разговор первой.

— Да, я из России.

— Круто! А мы приехали из Франции. Там наши друзья! — девушка помахала рукой шумной компании, собравшейся в круг, — Эй! (Тут она назвала имя подруги, которое я уже не помню) иди сюда!

Спустя несколько минут я уже с упоением рассказывал о России двум девушкам, одна из которых была занята парнем, пропадающим в туалете. По негласному закону она оказалась гораздо симпатичней своей одинокой подруги. Мой монолог прерывали их вопросы о политике — словно без неё нельзя поговорить в Европе о России.

Я удивлялся сам себе. Откуда взялись все эти слова и обороты на английском, чтобы так яростно защищать свою Родину, в которой на самом деле уже успел изрядно разочароваться? И вот я заметил как интерес ко мне перерос обычную вежливость.

Я допил свой напиток и заказал ещё, не только себе но и собеседникам. К тому моменту посетитель уборной уже вернулся, он стал тормозом всего диалога — ему хотелось обратно к друзьями и его совершенно не интересовала Россия. Тем временем, на дне второго бокала утонула моя требовательность к женской красоте и показалась взаимная симпатия со свободной собеседницей.

Бар. Громкая музыка. Спонтанное знакомство и… объятия на прощание, которые длились ровно столько, чтобы не обидеть своим уходом. Это был тот случай, когда понимания «она моя» достаточно, чтобы потерять интерес. Бывает, конечно, и наоборот, когда стоит Ей перестать обращать на тебя внимания и ты уже во всеоружии — шутник, джентльмен и внимательный щедрый кавалер.

На выходе я забрал кефир и булку, надел наушники и быстрой походкой направился к хостелу. Второй вечер подряд я был счастлив. Совершенно один я возвращался к месту ночлега, делая по пути фотографии, которые пригодятся в конце 2019-го.

Поспав несколько часов, в три утра я спешно собрался и отправился в аэропорт. Uber даже не рассматривал — одинокое приключение не терпит комфорта. В интернете я нашел самый дешёвый маршрут — сначала полчаса пешком в уже знакомом направлении до купален Сечени, затем редкий ночной автобус до окраин города и там пересадка на другой до аэропорта.

И хоть я торопился до остановки, но не мог не восхищаться городом, который покидаю. Пересекая Дунай по безлюдному мосту я остановился, снял наушники и постарался запомнить Будапешт таким, каким он стал для меня — тёплым, уютным городом, где никто никуда не опаздывает, где ярко светит солнце и, отражаясь от стен Парламента, ослепляет путников.

Сейчас, в начале 2020-го года, когда я вспоминаю те последние минуты в столице Венгрии, первым на ум приходит городской воздух — очень свежий, почти как у моря. В Будапеште не бывает душно. Здесь напрашиваются параллели с Москвой, хоть и родной, но пропахшей бензином, сигаретами, дорогим парфюмом, который смешивается с утренним перегаром в метро. Москва живёт напоказ, Будапешт — для себя. Только это здоровый эгоизм, ведь когда ты в ладах с собой, к тебе тянутся другие. К Москве тоже тянутся, но это больше похоже на стремление быть ближе к начальству — купить телефон как у босса, машину той же марки, не упустить возможности восхититься его вкусом и успехом. А Будапешт — как близкий друг, с которым хочется провести время просто так, не хвастаясь, не соревнуясь, ничего не доказывая.

Подъезжая к аэропорту я надеялся вернуться в этот город на берегах Дуная, как и в сотни других мест на Земле, потому что меня так и не покидает мысль, которую однажды я записал где-то на берегу Средиземного моря: «Иногда, чтобы найти себя, нужно потеряться в этом мире»...