Глава 17. Юстасия и мелкая нарезка

Юстасия Чирватова была лучшей, а сейчас и единственной Катиной подругой. Они вместе учились, но Катя бросила и институт, и музыку, когда родились близнецы, и об этом горевала вся семья, кроме разве что Паши, который был тогда несказанно счастлив. Он женат, он отец, он молод, он завоюет мир! Нина Антоновна однажды наблюдала за его стремительными передвижениями по квартире - он помогал выносить пианино, на котором Катя играла много лет, шутил с носильщиками, открывал и закрывал двери - и вдруг сказала, глядя не на него, а куда-то в сторону:

- Все потухнет, скроется.

Вера тогда зашикала на сестру, полагая, что это было сказано из мести, но Нина Антоновна обернулась к ней и повторила своим особенным голосом, таким ровным, что трудно было различить ударения в словах и паузы между ними: 

- Погаснет разгорающийся ныне свет, и серым будет день. 

Пророчество ее, как обычно, сбылось. Из Teach, который тогда открыл московский филиал и пригласил его по рекомендации профессора сразу после выпуска из МАРХИ, пришлось уйти. По глупости, конечно: на совещании с заказчиком взял слово и стал доказывать, что мелкая нарезка в жилом комплексе опасна, что она в конечном итоге формирует гетто - его все внимательно слушали, а потом заказчик как-то быстро засобирался и пообещал перезвонить на днях. И исчез, отдал заказ на полмиллиона квадратов в другое бюро. Главарх, как узнал, целую неделю ходил мрачный как туча, а потом позвал Пашу на кофе и там объявил, что люди, которые приносят в дом несчастье, ему не нужны. 

После этого очень хотелось Паше всем доказать, что он прав, и он даже расписал эту историю у себя в Фейсбуке, но только эффект был обратный ожидаемому. Ему все отказали, и даже Елена Леонидовна, которую все называли не иначе как мать российских архитекторов, увидев его на конференции, отвела в сторону и сказала:

- Ну ты что же, милый друг, обалдел, что ли? Ведь так хорошо начинал. Зачем тебе этот скандал?

Он и ей попытался объяснить, что радел за идею, но она покачала головой:

- Не те методы борьбы выбрал, и аудиторию не ту. На общественной дискуссии можно так высказываться, и то осторожнее надо - но не на работе же. Был бы ты журналистом - другое дело. 

Она хотела ещё что-то добавить, а он хотел попросить ее замолвить слово у Непомнящего, с которым она была дружна - он начинал большой проект, и ему требовались люди. Но тут мимо прошел Скуратов, и Елена Леонидовна, разумеется, немедленно переключилась на него, а про Пашу забыла. 

И началось мыканье по частным заказам, где его через раз кидали, обещая одно, а по факту выплачивая десятую часть, а то и меньше, по конкурсам, в которых он ни разу не вошёл в шорт-лист, по тендерам, которые выигрывал не он. И ещё была реставрация за тридевять земель, где приходилось месяцами жить в полевых условиях, а платили мало, но зато честно. 

Когда близнецы подросли, Катя покрутилась немного, поспрашивала соседок - и стала потихоньку ходить к уважаемым людям делать уборку и гулять с собаками. «Все лучше, чем вообще без денег сидеть», убеждала она Веру, которая пребывала в смятении оттого, что дочь вместо музыки и науки выбрала уборку квартир, и без конца стыдила ее за это. Но у Кати всегда был в запасе железный аргумент: ты работаешь за три копейки в музее, а у меня двое детей и муж-оболтус. Вере Антоновне на это ответить было нечего, и она уходила к себе за шкаф и там подолгу читала, надеясь отыскать у классиков спасительный выход из тупика, в который они угодили всей семьёй. 

А вот Юстасия, которую все от мала до велика звали просто Юся, институт закончила, устроилась работать на радио и постепенно сделала неплохую карьеру. Теперь она была уже продюсером, вела собственные проекты, дважды в год где-нибудь обязательно училась - словом, ее родители могли своей дочерью гордиться. Замуж она совершенно не хотела, и тот факт, что ее многолетний любовник женат, ее более чем устраивал. Ей очень нравилось бывать у Плицких, она обожала Арбат и при малейшей возможности забегала хотя бы на полчасика, благо ее офис был недалеко. 

Катин статус Юсю не волновал, и она ни разу не обронила на эту тему ни слова - зато постоянно восхищалась детьми, Верой и Ниной, высокими потолками, огромными книжными шкафами, старинным комодом и круглым столом. Высокая и фигуристая, в противоположность заметно пополневшей после родов Кате, Юся в гостях почти всегда улыбалась и давала дельные советы, она не давала Кате впасть в тоску, даже когда у той все валилось из рук, а бывало это частенько - и потому все в семье Плицких ее обожали. «Ничего, вот скоро придёт Юся - поставит тебе голову на место», замечала Вера Антоновна в разгар скандала - и Катя переставала кричать на близнецов и шла заваривать кофе. Юся была страшная кофеманка, а Катин кофе с корицей, кардамоном и имбирём был ее любимым напитком, и Катя этим втайне гордилась. 

В нашем повествовании Юся должна была бы появиться много раньше, и так бы оно и было, если бы за три дня до рокового вечера она не улетела в командировку, из которой возвращалась сегодня. Катя этого очень ждала - все важные решения она принимала, только посоветовавшись с Юсей. Столько всего надо ей рассказать, а времени в обрез. Она ведь даже не знает ещё, что Паша ранен и в реанимации! 

Катя нажала на телефоне пару кнопок, зажала его опять между плечом и щекой, потом схватила поднос и понесла в комнату. Усадила близнецов за стол, быстро разложила по тарелкам вчерашний салат и унеслась в кухню делать цветочные сосиски. Близнецы обожали, когда от жара с обоих концов края сосисок распускались и превращались в  лепестки. Юся взяла трубку как раз в тот момент, когда Катя разрезала крест-накрест хвост у первой. 

Нравится читать? Подпишитесь на канал: https://t.me/martasavenko - здесь все главы "Арбата".

И ещё есть Дзен.